Юрий Hестеренко
ОШИБКА РИЛЛЕНА ЛИ


1
Я, Риллен Эр Ли, человек Проклятого Века, гражданин некогда
могущественного государства Соединенные Республики, пишу эти записки,
несмотря на смертельную опасность подобного занятия. Я пишу их, конечно,
не для современников и даже не в назидание потомкам. Просто я чувствую
необходимость поведать кому-нибудь о роковой ошибке, повлекшей за собой
катастрофу - поведать хотя бы листам бумаги, если, конечно, ту мерзость,
на которой мне приходится писать, можно назвать бумагой. Не знаю, прочтет
ли кто-нибудь когда-нибудь эту повесть; но если это так, то кто бы вы ни
были, неведомые читатели, заклинаю вас, не отнеситесь к ней как к мрачной
фантазии мрачных времен! Все, изложенное здесь - чистая правда о самом
трагическом периоде истории Лямеза.
События, которые я намереваюсь изложить, начались в 83 году
Проклятого Века - это название появилось уже тогда, но еще не было
официальным. Его употребляли некоторые писатели и журналисты. Это был
разгар глобального кризиса цивилизации. Разумеется, внутри- и
внешнеполитические, экологический, ресурсный и культурный кризисы не
обошли стороной и Соединенные Республики, одну из крупнейших держав
тогдашнего Лямеза. В год, о котором я веду повествование, у власти
находился Генерал-Президент Андего III. Сейчас это имя вряд ли кому-нибудь
много скажет, а между тем это был один из известнейших политиков
Проклятого Века. Он обладал твердой уверенностью, что все проблемы можно
решить силой, и режим его был, по существу, террором, плохо маскируемым
под демократию. Свой рассказ я начну с того дня, когда на Андего было
совершено покушение.
Собственно, официально о нем так и не было объявлено. Андего был
ранен легко и уже через два дня выступал по телевидео. О покушении я узнал
от Кройлеса Ди, моего старого школьного друга, а в то время чиновника
Министерства Государственной Безопасности. Вечером он зашел ко мне и
рассказал о случившемся. Не знаю, почему, но Кройлес доверял мне - это в
те-то времена, когда никто не доверял никому! Может быть он чувствовал
себя виноватым, поскольку пошел служить в учреждение, которое в юности мы
оба презирали? Не знаю.
Так или иначе, он сообщил мне подробности: в президента стрелял один
из охранников, один из самых проверенных людей в окружении Андего. Мы
некоторое время говорили о том, что это может означать. За окном начинало
темнеть; я взглянул на часы.
- Скоро начинается комендантский час, - напомнил я Ди. - Ты не
собираешься уходить?
- Пустяки, - отмахнулся он, - у меня спецпропуск.
- Все равно, твое начальство узнает, могут быть неприятности.
Ди неопределенно пожал плечами и принялся теребить подбородок;
казалось, он собирался что-то сказать и не мог решиться. Наконец он
придвинулся ко мне и глуховато произнес:
- Ты знаешь, готовится новый закон о перебежчиках.
- Ну и что?
- Так... правительство принимает все более жестокие меры, а число
перебежчиков растет. Только, будь я среди них, я бы поторопился с побегом,
пока не приняли новый закон. Даже если человек колеблется, он должен
решать немедленно, а то потом за это дело будут расстреливать.
- Что-то не пойму, куда ты клонишь... уж не думаешь ли ты, что я
состою в кружке перебежчиков?
- Не состоишь... но, зная твой характер, думаю, мог бы состоять...
Я посмотрел на него в упор.
- Сейчас ведь все это упростилось... - продолжал он. - Не нужно
проникать в секретные лаборатории. Самодельные машины вполне надежны.
- Ты предлагаешь мне!...
Он смотрел на меня недвижным горящим взглядом. Да, он был моим
другом, он сообщал мне служебные секреты, он делился со мной крамольными
мыслями. Но сейчас... сейчас он толкал меня на государственное
преступление. На то, что вот-вот должны были законодательно приравнять к
измене Родине.
Собственно, принцип передвижения во времени, как это случалось со
многими великими открытиями, был обнаружен совершенно случайно.
Исследования проводились на стыке физики с кибернетикой... что-то в
области новых, неполупроводниковых интегральных схем, очередного шага
микроминиатюризации вычислительной техники. Но на каком-то этапе работы
новые устройства функционировать отказались. Электрический импульс на
выходе схемы фиксировался совсем не тогда, когда должен был быть. Более
того, он появлялся на уже отключенной схеме. Сначала полагали, что
получился принципиально новый конденсатор большой емкости. Но эта теория
не подтверждалась опытами. Наконец, увеличили подаваемые мощности... и тут
убедились, что имеют дело с перемещением энергии, а затем и материальных
тел, во времени. Это открытие было сделано в Южной Федерации и,
разумеется, тут же глубоко засекречено. Но - не знаю, надо ли отдать честь
нашей разведке или нашей науке - вскоре подобные результаты были получены
и у нас. Впоследствии секретом завладели и другие ведущие страны Лямеза.
Несколько лет исследований показали, что изменить прошлое из настоящего
невозможно. Вместе с этим отпала заманчивая возможность отправить в
прошлое вооруженный десант и уничтожить державу противника, так сказать, в
зародыше или просто подредактировать историю. Требования к секретности
снизились, и открытие получило огласку. В конце концов правительствам
пришлось признать возможность путешествий во времени, и они сразу наложили
строжайшую монополию на эти путешествия. Попытки отправить в будущее
шпионов с целью выведать военные секреты у людей, живущих на
десять-двадцать лет позже, так же не увенчались успехом: зная о шпионах из
собственной истории, державы будущего выработали столь сложную систему
проверки всех граждан, что лишь нескольким агентам удалось вовремя бежать
в свое время, не узнав практически ничего; остальные были выявлены и,
вероятно, уничтожены. Посылали разведчиков и в более удаленные эпохи, но
ни один из них не вернулся. Таким образом, величайшее открытие не имело
стратегического значения. Тогда государства попытались извлечь из него
коммерческую выгоду. Будущее уничтожало разведчиков, но, возможно, оно
согласилось бы принять мирных туристов? Были предприняты многочисленные
попытки наладить подобную связь, нашлось немало добровольцев для засылки в
более и менее отдаленные времена. Вернулись лишь те из них, которые
отправились на несколько лет вперед - вернулись с вестями неутешительными:
все проблемы Лямеза только обострились в близком будущем. Более никто не
вернулся, и это охладило пыл правительств и многочисленных добровольцев.
Постепенно государственные наборы в хроноотряды прекратились, а для
частных лиц хронотехника была еще слишком сложна. Меж тем оправдывались
мрачные предсказания вернувшихся хронопутешественников: астрономические
суммы шли на вооружения, усугублялся экологический кризис, прежние
политические институты рушились на глазах: на смену конституционным
свободам приходили жестокие диктатуры и мафия. Гуманисты пытались спасать
гибнущую культуру, экономисты тщетно искали выход из мирового кризиса.
Наркомания и преступность все более распространялись в молодежной среде.
Вдобавок ко всему появилась новая загадочная болезнь, с длительным
инкубационным периодом, принимавшая различные формы и убивавшая наверняка.
В скором времени она получила название СИДА. Передаваясь преимущественно
половым путем, она приняла характер пандемии. Религиозные деятели
утверждали, что это - кара человечеству за разврат; политики обвиняли
своих противников в создании нового биологического оружия; в обществе
множились самые невероятные слухи. Пробовали вновь обратиться к будущему,
но ни через два, ни через три года еще не знали вакцины, а из более
отдаленного времени никто не возвращался. Пожалуй, как раз в это время и
возникла идея о том, что из будущего не возвращаются, поскольку все
проблемы там решены и жизнь прекрасна - никто не желает отправиться
обратно в Проклятый Век. Правда, одновременно существовала и
противоположная концепция: в будущем произошла ядерная война, и экспедиции
погибли в радиоактивной пустыне без средств к возвращению - ведь машины
сами не путешествовали во времени, они лишь "выстреливали" материю в
будущее или в прошлое. Однако эта гипотеза была опровергнута
Государственным Институтом хроноисследований Соединенных Республик,
отправившим в будущее возвращаемый зонд. Подобно космическому зонду, он
состоял из двигательного и приборного отсеков. Двигательный отсек
представлял собой небольшую машину времени, возвращавшую в прошлое
приборный отсек, который проводил примерно те же измерения, что и
космический аппарат на другой планете. Несколько таких зондов отправили в
близкое будущее, но ни один не вернулся - очевидно, люди будущего с
помощью хронодетекторов, появившихся уже в наше время, засекали прибывший
зонд и не давали ему вернуться. Наконец, ГИХИ отправил зонд сразу на сто
лет вперед... Результат был потрясающий. Зонд вернулся, обнаружив
нормальный радиационный фон, нормальную температуру, исключительно чистый
воздух и плодородную почву. Правительство имело глупость предать это
гласности, надеясь побороть в населении возрастающую апатию и
агрессивность в связи с угрозой ядерной войны. Но результат был вовсе не
таков, как ожидали политики...
Толпы людей осаждали институты, требуя включить их в состав
хроноэкспедиций. Ни сперва отказывали, потом стали разгонять. Демонстранты
лезли с плакатами на дубинки и пластиковые щиты. Демократические партии
включали в свои программы пункты об отмене государственной монополии на
хронопередвижения, а затем и о праве человека на выбор времени проживания.
Правительства отвечали репрессиями. Обстановка накалялась до тех пор, пока
дивизия генерала Дролла, над головой которого сгущались тучи, не взяла
штурмом один из центров хроноисследований. Пока выставленные на окраинах
городка части дрались с правительственными войсками, генерал, весь высший,
90% низшего офицерского состава, а также 60% рядовых бежали в будущее.
Волна побегов прокатилась по развитым странам. Бежали те, кто имел доступ
к машинам - сотрудники институтов и лабораторий. Их место занимали новые,
занимали с единственной целью - бежать вслед за своими предшественниками.
Перед Лямезом в целом встала проблема массового бегства в иное время.
Тогда-то и был оформлен юридически статус хронодезертирства, или
перебежничества. Законы против перебежчиков ужесточались с каждым годом,
но технический прогресс делал побеги все доступнее, и число перебежчиков
росло. Борьба с хронодезертирством явилась беспрецедентным случаем в
мировой юридической практике. Это было единственное преступление, за
которое _н_е_в_о_з_м_о_ж_н_о_ покарать _п_о_с_л_е_ его совершения. Нельзя
же было всерьез надеяться, что будущие правительства в течении сотен лет
будут выполнять какие бы то ни было решения нынешних властей, а даже если
бы это было и так, для перебежчиков осталось бы открытым прошлое, лишенные
удобств технической цивилизации, но манящее отсутствием экологического
кризиса, мафии, ядерной угрозы, СИДА, а также возможностью испытать себя в
опасном, но доходном амплуа предсказателя. И правосудие всего мира -
сперва тоталитарных, а потом и демократических государств - нашло выход:
перебежничество должно караться _д_о_ совершения. И, хотя населению
Соединенных Республик не привыкать было к обыскам, доносам и допросам,
теперь они особенно участились. Кройлес Ди, как работник госбезопасности,
не мог не знать всей трудности и опасности попыток к побегу... но он
решился... или?!
Видимо, уловив мелькнувшее в моем взгляде презрение, Ди вскочил.
- Как ты мог подумать! Я никогда не был провокатором! Да и к тому
же... если тебя арестуют, ты сможешь рассказать обо мне столько...
- Ты можешь ответить, что испытывал меня подобными разговорами.
- Да пойми ты, что цель государства не в том, чтобы избавиться от
колеблющихся, толкнув их на побег, а в том, чтобы всеми силами отвратить
колеблющихся от побега! Потому что сейчас, может, вся страна колеблется!
- Хорошо. Извини.
- Да мне грех обижаться... Нас все страна ненавидит.
- И боится.
- А что мне в этом? Власть? Эта власть призрачна! Завтра же начальник
напишет на меня рапорт или подчиненный - донос, и я отправлюсь вслед за
нашими "клиентами"! Я пошел в это проклятое учреждение потому, что мне
казалось, будто только служа в государственной безопасности, можно быть в
безопасности от государства! Боже, боже, как я ошибался! Именно здесь
опаснее всего! Но уйти я не могу, пытаться уйти...
- ...значит расписаться в собственной нелояльности. Ты говорил это
уже сотню раз.
Кройлес смолк, как-то весь съежился, отвернулся к окну. Затем сказал,
не оборачиваясь:
- Мне не звони - могут прослушивать телефон. Завтра я сам позвоню
тебе, спрошу, как насчет пикника. Если ты надумаешь, я назову тебе место
встречи.
- Почему не сейчас?
- Ты извини, но _м_ы_ тоже не можем безоговорочно верить тебе.
Ди собрался уходить.
- Подожди, - остановить я его, - насколько я понимаю, ты предложил
мне это не просто из дружеских побуждений.
- Разумеется. Даже если бы я захотел принять тебя бескорыстно, другие
не позволили бы мне. Ты должен будешь достать нам некоторые микросхемы.
- Я не имею никакого отношения к хронотехнике.
- Зато ты имеешь отношение к кибернетике. Ты бы удивился, узнав,
сколько разработок твоей отрасли применяется в хронотехнике.
- Но ведь это разработки военного профиля! Ты знаешь, что будет, если
меня поймают?
- Тебе еще не поздно отказаться. Подумай как следует и завтра дашь
мне ответ. А теперь прощай.

2
Трудно описать, как я провел ту ночь. Мысль о возможности вырваться
из лап полиции, госбезопасности, из тисков Проклятого Века не давала мне
покоя. Но, с другой стороны, что ждало меня в случае провала? Арест,
пытки, наркотики, психотропные средства... Восемь лет лагерей, это в
лучшем случае. Если не припаяют расстрел за кражу микросхем, подведя это
под шпионаж. Однако, чтобы избежать этого, просто отказаться от побега
недостаточно. Я должен был немедленно позвонить по одному из работающих
круглосуточно телефонов, которые в народе окрестили "телефонами доверия",
и сообщить все о своем разговоре с Кройлесом. Этого я сделать не мог.
К утру я так и не решил, согласиться или отказаться. Я сидел перед
телефоном, обмотав голову мокрым полотенцем, и ждал звонка. И звонок
раздался. Я медленно поднес трубку к уху.
- Вы еще не приобрели часы нашей марки? - раздался в трубке мягкий
женский голос. Я швырнул трубку на рычаг. Проклятая реклама! И тут телефон
зазвонил вновь.
- Салют, Риллен! Ну что ты решил насчет пикника?
В моем сознании всплыл обрывок одной из речей Генерала-Президента.
"Недоносительство, - вещал он, - есть большее преступление, чем простое
соучастие. Соучастник скрывает правду от властей потому, что в случае
раскрытия преступления будет наказан, то есть он прямо заинтересован в
нераскрытии преступления. Недоноситель же знает, что в случае
информирования властей его ждет не наказание, а награда, он прямо
заинтересован в раскрытии преступления, но не способствует ему. Ясно, что
так может поступать только сознательный враг государства. Соучастник может
быть просто уголовником; недоноситель же всегда политический преступник."
- Ты меня слышишь? Я спрашиваю насчет пикника!
- Я приму в нем участие, Кройлес.
- Тогда я жду тебя за углом третьего от твоего дома, налево.
Кройлес удачно выбрал место: даже если разговор прослушивался и
вызвал чьи-либо подозрения, агенты не успели бы добраться до места раньше
меня. Когда я свернул за угол, из переулка выехал Ди и распахнул дверцу
автомобиля. Я сел внутрь, и машина на большой скорости выехала на
магистраль.
- Прежде чем ты станешь членом кружка, - сказал мне Ди, - я должен
познакомить тебя с некоторыми пунктами устава. Приняв мое предложение, ты
автоматически согласился ему подчиняться.
1 2 3 4 5