А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Внезапно понял, что вижу его чувства — дымку ауры и яркие пятна, как мазки красок на картине. Преданность и дружба — я уверен, знаю, что вижу именно их.
— Отставить, Солдат, я живой.
— Сеант!
Протянув ещё слабую, но уже слушающуюся руку, ласково провел по голове напарника. Пальцы слегка закололо, дружба и преданность засветились ярче, растаяло фиолетовое отчаяние. Солдат счастливо заулыбался. У меня застучало в висках, дымка ауры стала прозрачной и исчезла (ничего себе приходы!). Косые лучи солнца били в многочисленные щели — явно вечер на подходе. Есть и пить хотелось неимоверно. Словно услышав мои мысли, парнишка подал ведерко с остывшим варевом. Все, как и в прошлый раз (вчера?), сметалось молниеносно. Гораздо легче выбравшись из нашего логова, убедил Солдата, что ожил и жажду краткого уединения (всё равно шуршал рядом за кучей, преданный мой), я озаботился насчет ещё поесть. Добив на пару древнюю газировку, надев штаны («угадал» с размерчиком — болтаются, как на вешалке, пришлось упаковочным шпагатом подвязывать), мы двинулись между куч в сторону солнца. Опираясь на привычную ручку швабры, я шел сам, тяжело, преодолевая слабость, но упорно и настойчиво. По пути уже привычно проверял склоны мусорных терриконов и довольно успешно: пяток нормальных на вид одноразовых бритвенных станков, три несъеденные зубные щетки, десятка полтора выдавленных тюбиков кремов и зубной пасты, несколько срабатывающих одноразовых зажигалок (при виде огонька Солдат испуганно вздрагивал, смотрел по сторонам и говорил: «Нет, Сеант, нет»), пластиковая пачка с несколькими окаменевшими печенюшками (сразу с удовольствием захрустели). Брезгливости я не ощущал, к вони притерпелся. Главная задача на настоящий момент — оклематься, пережить сортировку, а там посмотрим про колонии и кто главный в этом мире. Хотя ответ на последний вопрос валялся буквально под ногами — английский язык на упаковках, вес в фунтах, жидкости — в пинтах. Ссуки! Пидоры островные. Стоп, не психовать, у тела явно нервное истощение в придачу к физическому, сильные эмоции пока запрещены. Вот почему я, кстати, тогда и вырубился — эмоции ударили. Что там дядька говорил — реджистанс? Знакомое слово: уверен, что речь идёт о Сопротивлении. Вот это по-нашему — братья-партизаны. Предшественник сержантом Сопротивления, значит, был. А молодой совсем — сколько мне сейчас лет? Черт, зеркальце бы… Ага, а ещё ванну, чистое бельё и ключ от квартиры. С местными деньгами. Что-то меня затупило, копать надо больше, а думать меньше. О, это уже удача!
Инженерный логический стиль мышления не подвел — если мусорные мешки завязаны, значит, их ещё не потрошили, верно? Вот в одном и попались отходы местного спортивного центра — две заношенные футболки с длинным рукавом (одной, похоже, уже полы успели помыть), боксерские трусы (извини, Солдат, одену я, зато почти чистую футболку «Белый гусь» — тебе), несколько разноцветных кроссовок разной степени изношенности, грязнющее полотенце и куча слипшихся носков. Четыре пинтовые бутылки с остатками питьевой воды (с глюкозой, для спортсменов) — вообще хорошо.
— Тормози, братишка, одеваться будем.
— Оеа, Сеант.
— Одежда, дружище. Стой, не крутись, шнурки завяжу. Больничные рубахи давай в мешок, носки туда же. Нам бы найти воду помыться, постираться, да мыло — на людей станем похожи.
Переодетый Солдат улыбался. Посмотрел на него — и сердце защемило. Совсем подросток. Тинэйджер чумазый. Лаборатории… твари, кишки на микроскоп намотал бы. Опыты ставили — вон плохо зарастающие пятна на голове, следы от электродов. Так, успокоиться, давай вдох-выдох несколько раз. Лучше о жратве думай. Кстати, жрать охота вообще не по-детски. Или по-детски, учитывая новый возраст.
Залежи офисных (судя по количеству и содержимому бумаги) мешков принесли результат — несколько тарелок с качественно засохшими остатками ланчей (похоже, крысы не добрались), пинтовые бутылки с газировкой типа пепси (тьфу, совсем разложилась, химией несет), бутылки с чем-то вроде зеленого сладкого чая (то, что надо), недоеденные бисквиты, треть рулона скотча (отлично, как раз портянки закрепить). Выпотрошив все мешки, накрыли симпатичный пикничок на торчащем из мусора бетонном блоке. Но сначала я вымыл лицо и руки скончавшейся пепси и умыл напарника. Когда попытался его наклонить, он вздрогнул и жалобно вскрикнул.
— Извини, Солдат, дай посмотрю, что там у тебя?
— Боно, Сеант, боно.
— Я понял, больно. Не бойся, я осторожно.
На затылке торчали покрытые присохшей сукровицей три здоровые шишки. Ударился? Не похоже — слишком правильно расположены. Лаборатории. Похоже, проколы в черепе.
Осторожно нагнув за шею, я умыл паренька, непроизвольно вспомнив, как совсем так же когда-то умывал маленького сына. В висках тревожно застучало — да, нервы совсем не к черту. Все, забыть, забыть, успокойся. Надо держаться.
— Пошли кушать, братишка. Еда, Солдат.
— Еа, Сеант.
Пошло просто замечательно. Вкусно жрет местный офисный планктон — хрустя засохшими комками, мы дружно умяли лапшу (копия наша — Доширак) с острым соусом и окаменевшие ломтики жареного картофеля, запили вполне приличные на вкус, превратившиеся в сухарики, кусочки бисквитов. В животе ощутимо потяжелело, накатила слабость.
— Отлично, Солдат, давай посидим немного да пойдем назад.
Солнце скатилось почти до горизонта, рельефно выделяя и подсвечивая красным мусорные холмы. Легкий ветерок гонял ударные миазмы, шурша бумагой и полиэтиленом. Мда, на сытое брюхо можно и романтиком стать. Нагнувшись, я подобрал практически чистую цветную газету — судя по всему, аналог нашей бесплатной рассылки. Так, что у нас с датой? 27 июля 1992 года. Похоже, Христос в этом мире тоже был. Газета довольно свежая — в середине чуть-чуть попахивает типографской краской. Значит, сейчас где-то август. Интересно, сколько продлится тепло? Зима — смерть для бездомного. Хотя, мне ли бояться смерти?
Встряхнувшись, поднял начавшего задремывать от сытости напарника, и мы заковыляли назад. Путь определял Солдат — похоже, у парня компас в голове. Без него я бы точно заблудился. К шалашу вышли с последними лучами заходящего солнца. Но прежде, чем отправиться на отдых, решился слазить на ближайшую высокую кучу и осмотреться. Склон из мешков со строительным мусором вполне подходил для восхождения даже для моего хилого тела. Минут десять старательно полз, изображая альпиниста на карачках, и вот она, вершина. Держась за удачно торчащий угол рамы (кстати, деревянной), выпрямился на трясущихся ногах и осмотрелся.
Вот на востоке, довольно близко, ангары. Мусор вокруг убран, вычищена и идущая к ним асфальтовая дорога. Дорога уходит на северо-восток, а там… точно, стена. Качественная, бетонная, высокая. Она же и на северо-западе, а на юг и запад, хотя против солнца видно плохо, свалка до горизонта. Да, помойка грандиозная.
С трудом спустившись вниз, с помощью Солдата кое-как разровнял кучу лохмотьев, и, по-братски поделив пальто, мы легли в стремительно наступающей темноте.
— Спокойной ночи, братишка.
— Соо, Сеант.
Утро разбудило солнечным лучом и прохладой. Сощурившись, я звонко чихнул, разбудив прижавшегося к боку напарника.
— Доброе утро, Солдат. Подъём, братишка.
— Поём, Сеант.
Одевшись и энергично растерев лицо (умыться бы), я разобрал наши вчерашние находки. Развесил на стенках шалаша носки, высохнуть и проветриться на солнышке, спрятал пакет с хозяйственной мелочевкой от греха подальше в строительных мешках и предложил:
— Пошли, Солдат, завтрак добывать. Еда, дружище.
— Еа, Сеант, — энергично закивал он.
Ушли мы от шалаша довольно далеко, по внутреннему ощущению — за километр. Судя по нарастающему зловонию гниющих пищевых отбросов, карканью многочисленных ворон, рядом начиналась продуктовая помойка. А вот и она — площадка с невысокими кучами, следами мощных колес и копошащимися в отбросах нашими конкурентами. Мощно смердело протухшим мясом, гниющей капустой и почему-то аммиаком. Мда, перчатки бы. И раковину с чистой водой. И ещё помечтать, пока всё съедобное не разобрали. Решительно сев на корточки к ближайшей куче, я принялся за сортировку. Получасовой упорный труд принёс нам с напарником полпакета подгнивших яблок и слив, несколько проросших луковиц, треснувшие помидорины, вялые огурцы и какие-то галеты в трех раздавленных пачках. Выяснилась и причина аммиачного амбре. Я здорово обрадовался, когда увидел солидный ломоть копченого бекона, очень симпатичного на вид. Но, подняв добычу, почувствовал от нее невыносимый нашатырный смрад. Кусок был весь в слизи, образованной толстой разлагающейся синтетической пленкой.
— Сеант, ось, нет.
— Да понял я, что это жрать нельзя. Не понял только, что за фигня.
Последующие аналогичные находки навели на правильную мысль. Похоже, местные химики разработали пленку для пищевых скоропортящихся продуктов, превращающуюся в едкое вонючее вещество по истечении срока годности содержимого.
— Хитро придумано. Потребителя тут любят и уважают, точно.
С трудом очистив руку о гниющую мякоть арбуза, продолжил поиски, размышляя, на какую глубину мог провоняться бекон. Жизненно нужен нож.
Ну никак не упиралось мне поедать раскопанное добро без мытья. Понятно, что грязи вокруг хватало, ковыряющиеся в кучах конкуренты (выглядят вообще опустившимися) засовывали в рот найденное прямо на месте, без следов душевных переживаний. Но воображение ярко рисовало дизентерию, холеру и прочие радости немытых фруктов. А смерть от поноса в ближайшие планы не входила.
— Солдат, нужна вода. Мыть, понимаешь?
Напарник неуверенно пожал плечами. Я показал, как умывался, как мыли руки. Опять пожатие плеч. Понятно. Будем искать.
Поиски закончились той же мякотью колотых забродивших арбузов. Насколько помню, кишечные палочки спирт не любят. Правда будут присутствовать дрожжевые, да и хрен с ними — аппетит разгулялся не на шутку.
Витаминчики прошли отлично. После короткого отдыха решил прогуляться в направлении шалаша в поисках воды и чего-нибудь мыльного. Но удача перестала нас баловать. Мешки шли выпотрошенные, сливая жидкости в две бутылки, мы еле набрали полпинты для питья и полторы для умывания. Одежда попадалась регулярно, но всё было дико грязным и рваным.
Ближе к шалашу снова пошли нетронутые мусорные пакеты, но сил ковыряться не осталось. Плюхнувшись на кусок картона у жилища, я постарался разложить впечатления от увиденного. Так, свалка хаотична только на первый взгляд. Шалаш и мы сейчас находимся в зоне строительного мусора. Еды тут нет, но нет и крыс с воронами. Восток — ангары, до них верхние мешки потрошеные, кучи здоровенные. Там мы шли, с едой плохо, но много домашнего мусора. Перспективный участок на бытовые мелочи. Где были офисные мешки? Ага, юго-запад, на границе со строительным участком. Что можно найти там? То, что выбрасывают из организаций. По крайней мере, засохшие ланчи (в животе громко заурчало) присутствуют. Сглупил, надо было подобрать ручек или карандашей, сейчас рисовал бы, как нормальный военный, карту, а не напрягал интеллект. Где рыночно-пищевая помойка? Как здесь принято — миля на юго-восток. Правильно, подъездная дорога идёт к ангарам, от них, видимо, есть путь. Что осталось неохваченным? Юг. По логике вещей, там самая старая часть свалки. Экспедиция желательна, но, учитывая физическое состояние личного состава (я покосился на сладко дрыхнущего на солнышке Солдата), на настоящий момент нереальна.
Так, товарищ майор в прошлой жизни, а что мы имеем из целей на настоящий момент? А имеем мы необходимость плотной разведки и сбора информации, что полностью с утра прое… профукано. Пример? Разгребание сто раз проверенных до нас куч у пищевой помойки. Где жратва — там и бомжики ковыряющиеся, от еды далеко не ползающие. А ты, идиот старый… поправка — малолетний, ни хрена не подумал, сил на бесполезное выискивание потратил немеряно. Дальше. А дальше у нас сортировка. Будет норма в непосильном размере и темп под дубинками уголовных уродов. Сортировка мусора. Как справится с ней Солдат? Не знаю. Хотя стоп. Он явно поздоровее и посильнее меня, на момент моего… прибытия уже нормально двигался, места знает. Урюк бандитский его одинаково называл, видно, уже приметил. Будем надеяться, что одно такое мероприятие парень одолел. Как улучшить прохождение? Надо защитить тело и руки. Руки — особенно. Точно, нужны перчатки. А искать их надо здесь, в строительных отходах.
Размышления прервал звук колокола. Не понял…
Встрепенувшийся Солдат вытащил из-за шалаша два пластиковых ведерка.
— Ета, Сеант, ета.
— Еда? А, обед!
Очередь в открытые ворота ангара тянулась солидная. Рискнув дойти без привычной палки, я, придерживаемый напарником, оглядывал контингент, стараясь это делать естественно и незаметно. Да, зрелище печальное. Потухшие лица, неопрятные грязные космы волос, многочисленные болячки на коже. Соответствующий облику запашок перебивал даже вонь свалки, здесь, впрочем, более слабую. А почему? А потому что ветерок вдоль дороги, а там мусор убирают. Сколько же здесь народа? Примерный подсчет — человек триста, и всё подходят новые. Мы с Солдатом были уже в первой трети, размеренно двигающейся к распахнутым воротам очереди. Внутри обалденно пахло горячим варевом. Под потолком тускло горели несколько ламп (цивилизация!), очередь принимала влево. Справа стояли, как в дешевом кафе, разнокалиберные, частью самодельные столики. За ними восседали урки. Так, сколько их? Опустив голову, я исподлобья, короткими взглядами вел подсчет. Человек сорок. Кто-то подходит, кто-то уходит. Даже официант мечется, порции выставляет. Посуда у них керамика и стекло, ложки металлические, чашки, стаканы, даже хлеб в больших тарелках. Твари, «хозяева жизни». Жрут, курят, пьют что-то очень похожее на пиво. А вот и раздача — железный, мятый, с пятнами плохо очищенной ржавчины на боках бак на тележке, два мужика ловко машут черпаками. Один незнаком, а второй — тот самый дядька.
— Доброго Вам дня, уважаемый.
Не переставая разливать, знакомый покосился и, не меняя кислого выражения лица, зачерпнул ощутимо поглубже и побольше. Его напарник так же не обделил Солдата.
— Благодарю, уважаемый.
Показалось, или дядька действительно подмигнул? Но уточнять некогда — Солдат резко потянул к выходу и сразу за угол ангара. А почему такая спешка? Еле удержал баланду от расплескивания. Напарник, тревожно оглядываясь, вытащил из-за пазухи крышки и закупорил наши ведерки. Так, я, кажется, понял причину — за углом, возле выхода разгоралось действие. Двое пинали валяющегося на земле третьего, он цеплялся за ноги и тянулся за отобранной посудой. За сценой с сытыми ухмылками наблюдала пара урок.
— Понятно, делаем ноги, Солдат.
Первые пять минут напарник тянул, как паровоз. Я весь запыхался, висел на нем и старался быстрее перебирать ногами. И только когда ангары скрылись за кучами, он сбавил темп, остановился, прислушался и заулыбался. Лежа в мусоре, я подрагивающими руками крепко сжимал горячий обед и никак не мог отдышаться.
— Поём, Сеант, поём.
— Я понял, что подъём. Только совсем не поднимается.
Сам встать сумел на карачки. Друг привычно подхватил за талию, поднял, подал ведёрко. Пошли. По дороге я думал об увиденном. Поесть на пищевой помойке имеется, идти относительно недалеко. Зачем отнимать обед? Явно не ради еды. А вот для самоутверждения уродов — вполне. Уже теплее. Значит, и среди низовой категории неравенство. Кстати, а уроды могут быть из разжалованных урок. Как там Кент сказал: «Для тебя закон — я»? Да, по воровским укладам моего мира так и выходит. Опустили, заставили отработать на сортировке — все, в парашниках. Понятно, почему Солдат так рванул — паренька, наверное, обижали не один раз.
С трудом доев обед (молодец, дядька, гуща и щедро), хотел было проверить окаменевшие на солнышке носки, но сил хватило только на заползти в шалаш и отрубиться. Хрен с ними: наверняка присохли — не оторвешь.
С носками разобрался часа через три (часов, однозначно, не хватает). Несмотря на пакостный привкус во рту, самочувствие было нормальное. А когда размял и выхлопал носки с полотенцем, понял, что снова с удовольствием вспоминаю об обеде. Ничего себе проглотище. Верный признак, что началось восстановление организма.
С пятого раза научив напарника управляться со шнурками — моторная память работает, молодец, братишка, я предложил:
— Пошли, Солдат, носки обкатаем, надо офисными мешками ещё пошуршать.
Он непонимающе улыбался. Я махнул в нужную сторону:
— Еда, Солдат. Искать, пошли.
— Пои, Сеант.
Есть понимание. Достаточно уверенно шагая, думал о своем преданном друге. Моторная память есть, зрительная — аналогично, ориентируется хорошо. Повреждена речь на звонкие согласные, убита ассоциативная и сложная память, иногда слетает координация, но, кажется, не так уже и часто, или я привык и не замечаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11