Я вышел на галерею, идущую по второму этажу госпиталя, и, прислонившись к резной укосине, бессмысленно разглядывал двор. Внезапно сердце у меня екнуло. По двору шел двухметровый мужчина с золотистой копной волос. Олав! Что он здесь делает?
Я навел справки. Ольсена тоже интересовали последствия применения токсических веществ. По некоторым параметрам ОВ и лучевое оружие действуют сходным образом... Эксперт Терри Лейтон изучал опыт своих коллег.
Я постарался не столкнуться с Олавом. На улицах Хошимина и в залах заседаний мы не встречались. Кажется, Ольсен так и не узнал о моем пребывании во Вьетнаме. Хотя, когда имеешь дело с профессионалом, в таких вещах нельзя быть уверенным.
4
Тринадцать лет прошло с той встречи. Нам с Олавом уже по сорок шесть. Он не потерял прежней стати. Такой же красавец, силач, великан. Очень опасный. Смертельно опасный...
Впрочем, и я не терял эти годы даром - набирал _свой_ опыт.
Когда при ООН стали создавать сеть национальных комиссий, призванных подготовить Международный комитет по разоружению, я сразу попросился туда. На удивление быстро прошел формальности, и в конце 1989 года мне вручили удостоверение эксперта по безопасности Советской подготовительной комиссии. Почему но безопасности, а не по токсикологии? Да по топ простой причине, что безопасность подразумевает умение обезвреживать не только агентов противника, но и взрывчатые и химические агенты... Химики, особенно токсикологи, были в отделе безопасности нарасхват.
Спустя два года был наконец утвержден статус Комитета по разоружению, и... С тех пор я не знаю ни отпусков, ни выходных. Дни замелькали с сумасшедшей скоростью, словно меня раскрутили в стеклянной центрифуге. Десятки, сотни встреч, совещаний, коллегии - на разных уровнях, в разных климатических зонах и часовых поясах. Не проходило дня, чтобы КОМРАЗ не встречал активного противодействия со стороны тих, кому от слова "разоружение" сводило скулы.
Идея аукционов родилась быстро. Этот ход ни у кого не вызвал возражений: уж если в вооружение вложены колоссальные средства, то почему бы их не возместить хотя бы отчасти? Но только при условии, что _купленная_ военная техника пойдет на _мирные_ нужды. Разговор о разоружении переводился на экономические рельсы, и это была, пожалуй, та самая платформа, на которой могли сойтись государства с разными социально-политическими системами. В начале 90-х годов самым популярным подразделением ООН оказалась ЮНЕДО - Организация экономики разоружения. Она просуществовала лишь три года, но сделала огромное дело: запустила механизм аукционов.
Кто вправе купить военную технику? Только международный орган мирного характера, действующий под контролем КОМРАЗа. А на какие средства он мог приобрести бывшее вооружение? На международные... То-то и оно. Соединенные Штаты нашли уязвимое место в системе и постарались поставить под свой контроль работу ЮНЕДО.
Покупатели должны были получать ежегодные субсидии от всех государств планеты. Казалось бы, самое разумное решение - пропорциональный вклад всех народов. Однако госсекретарь США выступил с предложением о паритетном вкладе всех держав, и дело сразу зашло и тупик. Целых два года мы ломились в эту стену, пока не проломили ее. Американцы со скрипом согласились на советское предложение о "квотах на мир". Дело шло к тому, что каждая страна будет ежегодно отчислять в фонды международных невоенных организаций - тех самых покупателей - четыре процента ВНП, валового национального продукта. Бах! - снова шлагбаум. Американцы подсчитывают ВНП не так, как мы, и в ясном, казалось бы, вопросе о квотах воцаряется неразбериха. Еще три года нас засасывает трясина политико-экономического крючкотворства.
Этот барьер мы тоже взяли. Торги идут по всему миру. Государства потихоньку избавляются от вооружений, а в международные научные организации поступают высокоточная электроника, химическое сырье, лазерная техника, транспортные средства, приборы связи в локации, расщепляющиеся материалы и так далее.
5
Я снова бросил взгляд на индикатор компа: "...habla mood rat APOT ER О". Чертовщина какая-то!
Оторвал взгляд от экрана и посмотрел вперед. Головы Олава не видно. Я заерзал, как человек, который долго дремал в неудобной позе, встал, помассировал якобы затекшую шею, покрутил головой. Олава нет нигде.
На мгновенье я зафиксировал взгляд на Володе Фалееве, сидевшем в одиннадцатом ряду. Володя из-под полуприкрытых век смотрел на меня. Я отрицательно качнул головой - совсем незаметно, не движение даже, а намек, - чуть-чуть пожал плечами. Володя должен понять: задачка не поддается решению, об Олаве никаких новостей, информация наших канадских связников о том, что режим секретности аукционов нарушается, пока не подтвердилась.
У нас с Володей контакт почти телепатический. Знаем друг друга с университета, с первого курса. Потом наши пути разошлись: Фалеева пригласили во Всемирную организацию здравоохранения, он отдал ей двадцать лет. Володя проводил за рубежом по два, по три года, я терял его из виду, но потом мы неизменно встречались, и дружба наша не угасала.
В КОМРАЗе Володя, как и я, с первых дней. Это далеко не первое наше общее задание. Ни одна живая душа на "Стратопорте" не должна знать, что между, памп есть какая-то связь. Я понятия не имею, откуда Фалеев прилетел на "Стратопорт". Когда челночный самолет доставил меня из Галифакса на борт крейсера, Володя был уже там. Мы молниеносно обменялись условными знаками, и каждому стало чуточку легче: Фалеев узнал, что я располагаю криптограммой и надеюсь вот-вот разгадать ее; я же выяснил, что пока на крейсере "чужих" нет, а если и появятся, то Володя обеспечит прикрытие.
На моем челноке Олава не было. Но через полчаса после того, как я занял свое место в левом салоне крыла А, в проходе возник Олав. Похоже, он примчался из Галифакса в Массачусетс и успел на бостонский рейс. Я тут же показал Ольсена Володе и, как только Олав уселся в кресло, снова вызвал на экран компа проклятую матрицу.
01011010110110011110110101010111
10111110101101101111101110110110
11010101111011011010101111101111
01111011011011101101101111010110
01101101010101110111011110111110
11110111101111011110011010101101
11010110101101101010010110011101
11011111101010101101111011100110
11111001010111011011100111101110
01011011011110111110100101010110
01101010111110110101010111100110
11101101010110101011011001101101
01011101010101101111101111111011
10110111011111011111101101011110
11010101010111101111101111110101
10111011101110110111101011011011
01101011111110101010111110011011
10011101011011111011111011101111
01101010111110101110111101110111
11100111101001101010101110101011
10111010101011111001111110111001
11101111110110111011011110111111
11111110111001011010110111010101
101001
...Итак, я стоял возле своего кресла, искал глазами Олава и проклинал свою некомпетентность в дешифровальном деле. Володя по-прежнему сидел в своем кресле, не меняя позы, но что-то в его облике изменилось. Наклон головы тот же, глаза, как и раньше, полуприкрыты, шея расслаблена. Рука на подлокотнике! Средний и указательный пальцы были скрещены: это означало опасность.
Я намеренно неуклюже повернулся всем телом. Над креслом пятого ряда снова светилась золотая шевелюра. Куда исчезал Олав? И как он исчезал? Что при этом делал? Устроиться поглубже он бы не рискнул - знал, что это меня насторожит. Значит, ему очень нужно было исчезнуть, а потом возникнуть на прежнем месте как ни в чем не бывало. Мог ли он наклониться за какой-нибудь упавшей вещичкой, извернуться и, припав к полу, наблюдать за мной в просвет между креслами? Мог. А зачем ему это? Чтобы засечь моего партнера? Но для этого надо знать, что у меня есть партнер...
Ну ладно. Раз я встал, значит, надо что-то делать. Например, размять ноги. С беспечным видом я направился к выходу из салопа. Побыть одному. Прогуляться по "Стратопорту". Эти крейсеры настолько громадны, что рано или поздно найдешь уголок, где еще ни разу не был.
"Стратопорты" поднялись в воздух четыре года назад. Сколько же было возни вокруг пустякового вопроса: как назвать эти гиганты? Проекты были международными, и лингвистический спор принял глобальный размах. В сущности, что такое "Стратопорт"? Это огромное "летающее крыло", беспосадочно кружащее по замкнутому маршруту, который проложен над столицами и крупными городами.
"Стратопорты" летают по пяти маршрутам. Я бывал на трех: на Североатлантическом (тут я сейчас), на Индоокеанском и Северо-Западном. На южных летать не приходилось. Впрочем, "Стратопорты" на всех маршрутах типовые. Каждый - это четыре самостоятельных крыла, обозначаемых литерами А, В, С и D, восемь пар мощнейших двигателей и четыре дока для швартовки челноков, с которых на "Стратопорт" поступают пассажиры, грузы и топливо. Сам он сесть на землю не может: слишком тяжел и громоздок. Он способен лишь приводниться, и то с известным риском. Но в случае необходимости крейсер может разломиться на четыре части, и тогда каждое крыло ведет себя как тяжеловесный, но вполне маневренный самолет. Крыло делится на три салона: в левом и правом по 132 места, в центральном - 96; таким образом, полная загрузка "Стратопорта" - 1440 пассажиров. Я, правда, еще ни разу не видел битком набитый крейсер...
Зачем я держу в голове все эти данные? В любую секунду можно нажать кнопку на подлокотнике, и вежливый баритон сообщит через наушники все, что требуется. В конце концов, можно подозвать стюардессу, и она расскажет то же самое. Но - такая уж работа. Я обязан знать все о тех транспортных средствах, которыми мне приходится пользоваться.
6
Я постоял на причальной галерее своего крыла и полюбовался, как швартуется челнок. Судя по номеру на фюзеляже, это был корабль из Ричмонда. Его нос точно вошел в приемный конус, сработал вакуумный захват, пилот выпустил причальные штанги, их обхватили мягкие клешни швартовочного узла, и к люкам прибывшего челнока потянулись надувные шлюзы. Пять минут на высадку, пять - на погрузку. За это время челнок уносится на сто сорок километров от точки, где он встретился со "Стратопортом".
На галерее больше делать было нечего, и я отправился по салонам. Люди любят путешествовать: вдруг да встретишь знакомого?
Я начал обход с дальнего конца "Стратопорта". Во всех салонах крыла ни одного знакомого лица. Крыло С - тоже чисто. Крыло В... Я уже приближался к кормовому выходу из левого салона, как вдруг чей-то быстрый взгляд почти остановил меня. Сбавив самую малость прогулочный темп, я окинул взглядом три места с правой стороны прохода.
Точеная женская фигурка. Модные миткалевые штаны (язык не поворачивается назвать этот бесформенный предмет брюками), замшевая доломанка с набивными плечиками, длинные льняные волосы перехвачены шнурком. На вид пассажирке лет тридцать пять - сорок. Безразлично смотрит в имитатор. Боже мой, хрупкая женщина с чистыми глазами! Мерта... "Жена" Ольсена все такая же, как в далеком семьдесят восьмом, ну разве что чуточку повзрослела, этакая независимая вечная студентка. А ведь Мерте в этом году - ровно пятьдесят. Медицина...
Итак, что мы имеем? На "Стратопорте", следующем по маршруту, который соединяет города аукционов, встречаются - конечно же случайно - два эксперта по безопасности из КОМРАЗа и два зубра ЦРУ. Или больше. Это я в лицо знаю двух, а сколько их на самом деле?
Ладно, пока будем думать о двоих. За кем они охотятся? За мной, за Володей, за кем-нибудь из покупателей? Доживем - увидим. Сейчас задача номер один - криптограмма. Отдохнул, пора снова браться за шифровку.
Я вышел в тамбур, пересек причальную галерею, замедлил шаг и спокойно вошел в свой салон.
Первый взгляд - в сторону Олава. На месте. Золотая копна над спиной кресла. Второй взгляд - на Володю. Какая-то странная поза. Странная для Володи. "Стратопорт" потряхивало, я шел неровно, опираясь на спинки кресел слева и справа. Это и спасло меня от "засечки".
В двух шагах от Володи я понял, что он мертв.
7
Сердце - бух! Потом - бух! Бух! Пауза. Бух!! Экстрасистола. Еще одна. Сейчас потемнеет в глазах - и... Нет. Живу. Мотор работает.
Так. Володя мертв. Продолжаю идти. Надо идти как ни в чем не бывало. Те, кто за мной наблюдают, - а за мной наблюдают, и не один Олав, - не должны догадаться о нашей связи с Володей. Даже если они знают о ней, мне нельзя проявить ее.
Таким вот образом. Пассажир, занимающий место 11-D, просто спит. А еще один пассажир спокойно идет к своему месту 9-В. И его немного пошатывает. Потому что "Стратопорт" трясет. И ничего не случилось. Только тот, кто в кресле, не спит, а убит.
Откуда я это знаю? Володя никак не прореагировал на мое приближение. И еще есть признаки. Всегда найдутся признаки, по которым опытный глаз определит смерть. Глаз у меня опытный. Слишком даже. Я видел много мертвых тел. Слишком много для нормального человека. А кто сказал, что я нормальный? Разве это нормально - ковылять по проходу мимо своего друга, убитого несколько минут назад?!
Снова пульс зашкалило. Ничего, иду. Вот только от пота мокрый - хоть выжимай. Тот, кто за мной наблюдает, обязательно отметит: Щукин идет мимо трупа Фалеева весь в поту. А что поделаешь? Пот - вещь неподконтрольная, его не победишь тренировкой.
Бедный ты мой парень! Наверное, и пальцем пошевелить не успел. Господи, Володя, это тебя-то! Я лишь раз видел тебя в неогневом бою - то было зрелище.
...Вашингтон. Мы шли из Агентства по охране окружающей среды в свою гостиницу, нам забронировали места в "Чэннел", и вдруг на углу Шестой и авеню Мэн, прямо перед "Ареной", - пятеро крепких ребят с цепями и ядрами. Есть такое развлечение у тамошней "золотой" молодежи - носить на шнурке, привязанном к локтю, полуторафунтовое ядро. Вам мило пуляют ядром в лоб, и вы долго - очень долго - ничего не помните. Если, конечно, остаетесь живы.
Дальше все было быстро. Володя крикнул: "Саша, возьми рыжего!" Я нырнул вбок, в прыжке нанес рыжему удар носком левой ноги, перенес тяжесть на ту же ногу, чтобы пяткой правой врезать ближайшему молодцу в зубы, и... мой каблук встретил пустоту. Я еле удержался. Три человека, не считая рыжего, лежали на асфальте, тонко и жалобно воя. Последний из нападавших сидел на корточках, подпирая штангу уличного светильника, и беззвучно плакал, хватая ртом воздух.
Нечто подобное я видел только раз в жизни и то в кино: в фильме Акира Куросавы "Красная борода". Примерно такими же приемами Тосиро Мифунэ в образе врача Пиидэ учил уму-разуму подонков. На экране все это было несколько растянуто. Володя же управился за три секунды. Где он этому научился, Фалеев мне так и не сказал.
- Занятный кистень. - Володя с интересом разглядывал оружие, захваченное в бою, и сунул ядро в карман. - Оставлю на память. А теперь давай уносить ноги. Придет полиция, начнется шум, а я этого не люблю.
Мы долго еще бродили по задворкам Эм-стрит, не решаясь выйти к каналу Вашингтона, на котором стояла наша гостиница...
А теперь Володя мертв. Проходя мимо, я заметил на его шее, с левой стороны, красную точку и небольшую припухлость - след инъекции, сделанной "летающей иглой". Кто-то шел по проходу и выпустил из пневмопатрона крохотную иголочку - остроконечную ампулу мгновенного яда в легкорастворимой оболочке. И все.
Какая же сволочная у нас работа! Трижды сволочная. Рядом - убитый друг, а ты пробираешься к своему креслу, извиняешься перед соседом (может быть, как раз он убил?), вежливо улыбаешься, усаживаешься аккуратно, нажимаешь на кнопку, говоришь стюардессе, что хотел бы чего-нибудь прохладительного, ждешь, равнодушно постукивая пальцами по подлокотнику, стюардесса - само обаяние (а может, убийца - она?) - приносит стакан ледяного апельсинового сока, ты пьешь маленькими глотками, отдаешь стакан, снова улыбаешься: "Благодарю вас!" - наконец, откидываешься на спинку кресла, всем видом изображая уверенность и добродушное настроение. А сам в поту, весь в поту...
Так, выждал минуту. Две. Три. Все спокойно. На меня никто не смотрит. Я тоже ни на кого не смотрю. Я гулял по крейсеру, выпил сока, теперь хочу поспать. Имею право? Имею. Я задергиваю шторку, отделяющую меня от пассажира справа. Место слева пустует. Гением был тот человек, который придумал в самолетах эти шторки. Защита личной жизни поднята здесь на должную высоту.
Господи, что делать? Что делать?!
Только одно: снова взяться за криптограмму. Месть пока придется отложить. Она будет, эта месть, но - потом. Того, кто убил Володю, я вытащу из-под земли. Клянусь.
8
Я достал комп и снова включил индикатор. Вызвал из памяти матрицу криптограммы. По-моему, я уже знаю ее наизусть.
Пока я гулял по "Стратопорту", у меня окончательно сложилась мысль: что-то я напутал с частотным анализом. Вернее, не я напутал, а компьютер. В том, что шифровка близка к разгадке, я не сомневался. Но в то же время меня не покидало подозрение, что кодовый алфавит должен читаться совершенно иначе.
Попробуем еще раз. Частотный анализ произведен правильно - в этом я был уверен. Тут комп не мог ошибиться. Но что касается согласных - здесь, как говорится, возможны варианты. Я задал компу новую программу - перебрать все комбинации подстановки согласных и выдать на индикатор оптимальную.
1 2 3 4 5 6