..
- "...если я когда-нибудь буду другом вероломных римлян..."
- ...если я когда-нибудь буду другом вероломных римлян...
- "если я им не отомщу за позор моего отца..."
- ...за позор моего отца...
- "...и за унижение моей родины".
- ...и за унижение моей родины.
Каким только испытаниям не подвергала судьба Ганнибала! Она возносила его на вершину славы, бросала из страны в страну, из города в город, но всюду и всегда Ганнибал помнил этот храм, освещенный прыгающим пламенем светильников, этот алтарь за пурпурной завесой, в его ушах, как призыв трубы перед началом боя, звенел голос отца. Он не запомнил слов этой клятвы, но сохранил ей верность на всю жизнь.
ИБЕРИЯ
Целый месяц войско находилось в пути. Пустыни, травянистые степи, и снова пустыни. И каждый переход отдалял Ганнибала не только от Карфагена, но и от Рима. Этот город, как хорошо знал мальчик, находился к северу от его родины, за морем, а войско двигалось сушей на запад. Дать клятву в вечной вражде Риму - и сразу же отправиться куда-то на край света! Ганнибала утешала лишь мысль о предстоящих схватках с великанами и чудовищами Иберии. Но и тут его ждало разочарование.
В Иберии не оказалось никаких чудовищ. В ней как будто не водились даже львы, рык которых он слышал почти каждую ночь на всем пути до Столбов Мелькарта. Испуганно ржали кони, возницы что-то кричали и размахивали факелами, словно выводили на черном небе огненные письмена. А за Столбами Мелькарта, узким проливом, отделяющим Ливию от Иберии, ночи были полны дремотной тишины. Спали освещенные луной скалы, и море баюкало их мерным напевом прибоя.
Не было в Иберии и диких слонов, целые стада которых встречались войску на всем пути от Утики [Утика - крупный портовый город к востоку от Карфагена] до Столбов Мелькарта. Еще в Ливии Ганнибал спросил у иберийского наемника, какой самый страшный зверь на его родине. Ибер ответил, не задумываясь: "Кролик". И это, как впоследствии убедился мальчик, вовсе не было шуткой. Маленькие пушистые зверьки, так забавно шевелящие длинными усиками, уничтожали посевы, портили плодовые деревья и кустарники и даже подрывали города.
В Иберии не было и великанов, о схватках с которыми мечтал мальчик. Страну населяли простые пастухи и пахари в грубых шерстяных плащах и войлочных шляпах с загнутыми вверх полями. Жили они племенами. И столько здесь было этих племен, что одному человек ввек не запомнить их странных неблагозвучных названий: оретаны, карпетаны, ореваки, лузитаны, кантабры, плевтавры... Наверно, поэтому чужеземцы называют всех жителей этой страны просто иберами.
Иберы казались мальчику добродушными людьми. Однажды, когда он, выйдя из карфагенского лагеря, заблудился в горах ему встретился огромный ибер с длинными, как у женщины, волосами. Незнакомец не только не обидел Ганнибала, но даже пытался его успокоить, смешно щелкая языком. Посадив утомившегося и испуганного мальчика на спину, ибер явился в карфагенский лагерь. Обрадованный Гамилькар дал пастуху горсть серебряных монет, на которые можно было купить целое стадо овец. Ибер вместо благодарности плюнул и бросил деньги на землю.
Отец молча нахмурился, но, когда пастух удалился, стал проклинать неблагодарных иберов. Эти дикари, не имеющие постоянного войска и сражающиеся беспорядочной толпой, упорно не хотят признавать власти Карфагена и платить дань. Они действуют исподтишка, с хитростью, достойной дикарей. Им ничего не стоит спрятаться в горах и сбросить на ничего не подозревающих воинов огромный камень. Ночью они прокрадываются в лагерь, убивают спящих военачальников и так же незаметно исчезают. И, если стража ловит кого-нибудь из этих иберов, самыми жестокими пытками не вырвать у них имен сообщников. Когда их тела жгут огнем или раздирают железом, они улыбаются, словно не чувствуют боли. Пригвожденные к кресту, они поют свои победные песни.
Настоящие дикари!
Зато иберийские кони, по мнению отца, достойны всяческих похвал. Малорослые, ниже чистокровных нумидийских скакунов, уступающие им в быстроте и легкости бега, они более выносливы. Навьюченные тяжелым грузом, они совершают дневные переходы в сто двадцать стадий. Их не пугают бурные горные реки, узкие извилистые тропинки и бездонные пропасти. Во время сражений иберийские всадники часто спешиваются, оставляя своих коней без всякой привязи или привязывают к воткнутым в землю колышкам, и лошади стоят, не проявляя в шуме боя никакого беспокойства. Часто всадник берет себе на лошадь и пехотинца, лошадь выносит и это.
Гамилькар отсылал в Карфаген иберийских коней тысячами. На пахоте, перевозке тяжестей - всюду, где требовались сила и выносливость, стали использовать "коротышек" - так карфагеняне называли иберийских коней.
НОВЫЙ УЧИТЕЛЬ
Гамилькар часто говорил сыну:
- Царевичи получают власть от отцов, мое же место займет достойный. Может быть, это будет твой брат Магон, а возможно, и Магарбал, который обучает тебя верховой езде.
Ганнибал обиженно сжимал губы:
- Нет, Магон не будет командовать войском. Он моложе меня. Его еще не учат стрелять из лука и скакать на коне. Пусть лучше тебя заменит Магарбал.
- Опередить младших братьев нетрудно. Тебе надо превзойти всех. Ты обязан лучше всех владеть мечом и дротиком. Магарбал должен признать, что ты лучший наездник в войске. Но этого еще мало. Ты должен знать больше других.
Однажды Ганнибал увидел быстро идущего отца и еле поспевающего за ним человечка. У него был голый, как страусовое яйцо, череп и оттопыренные уши. На тонкой шее болтался какой-то плоский предмет на черном шнуре. Незнакомец то и дело поправлял его.
- Вот ты какой, Ганнибал! - воскликнул незнакомец, с интересом разглядывая мальчика, опиравшегося на дротик.
- Покажи нам свое искусство! - приказал Гамилькар сыну.
Мальчик занес назад руку и метнул дротик. Направленный умелой рукой, дротик попал в деревянный столб локтях в двадцати от черты.
- Молодец! - похвалил Гамилькар. - А теперь положи оружие и подойди к нам ближе. Познакомься со своим новым учителем. Его зовут Созилом [много лет спустя Созил, учивший Ганнибала греческому языку, написал биографию Ганнибала, которая, к сожалению, не сохранилась].
- Учитель?! - удивленно воскликнул мальчик. - Чему же он будет учить? У меня уже есть учителя фехтования и верховой езды, стрельбы из лука... Ах, я знаю: ты пращник. - Ганнибал прикоснулся к черному шнуру на шее у незнакомца.
Гамилькар и новый учитель рассмеялись.
- Мой сын, - проговорил Гамилькар, как бы извиняясь, - вырос в лагере, среди воинов. Он различает людей лишь по вооружению. Неудивительно, что он принял твой письменный прибор за пращу, а тебя - за пращника... Ты ошибся, Ганнибал, - сказал полководец. - Созил не пращник. Созил научит тебя языку эллинов.
- Эллины - наши враги. Не нужен мне их язык! - пробормотал мальчик, опустив голову.
Гамилькар недовольно поморщился:
- Кто тебе это сказал?
- Ты сам. Помнишь, ты мне говорил о войнах, которые наш город вел с эллинами, о сицилийце Агафокле, который едва не захватил Карфаген?
- Но ведь это было почти сто лет назад! - воскликнул Гамилькар. - А теперь родина Агафокла [Агафокл - правитель Сиракуз; в 310 году до н.э. ему удалось высадиться в Африке и разбить карфагенян в нескольких сражениях], Сиракузы, и другие города Сицилии и Италии принадлежат Риму. Под игом Рима и великий Тарент, воевавший против римлян и призвавший на помощь царя Пирра. В Таренте жил много лет твой новый учитель, пока не был изгнан римлянами.
Ганнибал с уважением посмотрел на эллина, который, очевидно, как и отец, был врагом римлян.
- Если ты хочешь знать, - продолжал Гамилькар, - эллины ненавидят римлян не меньше, чем мы. Но, будь даже эллины нашими недругами, тебе все равно необходимо знать их язык. Овладеть речью врага - это все равно что выбить у него меч из рук.
- Я буду учить тебя, мальчик, моему родному языку, - сказал Созил, смешно растягивая слова. - Ты узнаешь о Гомере. Тебе протянет руку великий Аристотель...
- А что они завоевали? - перебил его Ганнибал.
Созил снисходительно улыбнулся. Гамилькар шумно, раскатисто захохотал.
- Гомер покорил весь мир своими звучными стихами, - сказал эллин, - а божественный Аристотель достиг того же мудростью. Сам Александр Македонский был учеником Аристотеля.
- Об Александре я слышал. Он завоевал Индию, где живут слоны.
- Александр совершил много других подвигов, достойных удивления. Поистине он был великим полководцем.
- Хорошо, эллин, я буду учить твой язык, - согласился мальчик, - если ты меня научишь тому же, чему обучил Аристотель Александра. Я тоже хочу быть великим полководцем.
- Будет достаточно, если ты окажешься достойным своего отца...
- Вот вы и познакомились, - перебил Гамилькар эллина. Полководец не выносил лести.
Эллин знал массу занимательных историй о моряках и воинах, об их приключениях в далеких странах. Мальчика немало удивляло, как все эти истории умещались в голове Созила. Но у нового учителя была странная привычка - прерывать рассказ на самом интересном месте. Легче было уговорить сурового Магарбала отменить ежедневную скачку, чем заставить добродушного эллина закончить свой рассказ.
- Что же было дальше? Циклоп сожрал Одиссея?
- Не знаю, - невозмутимо отвечал Созил. - Вот тебе свиток. Прочти.
- Я прочту, непременно прочту, только ты ответь: Одиссей спасся? умолял мальчик.
- Я запамятовал, что с ним случилось, - говорил в таких случаях эллин, неторопливо разворачивая папирусный свиток. - Садись-ка рядом, давай почитаем вместе.
И они начинали читать Гомера. Глядя на Созила, можно было подумать, что он переживает вместе с героями "Одиссеи" ужасы бури, перед которой беззащитен человек, страх перед чудовищами и радость возвращения на родину. Когда они дошли до того места поэмы, где Одиссей под видом жалкого нищего вернулся на Итаку и рабыня Эвриклея узнала своего господина по рубцу на ноге, грек залился слезами.
Ганнибал не разделял чувств и волнений эллина. Расплакаться из-за какой-то рабыни! Для Ганнибала творения Гомера были лишь собранием увлекательных сказок, не более, и когда ее герой возвратился на родину, судьба его перестала интересовать мальчика. Ганнибал к нему охладел. Правда, Одиссей был хитер и настойчив, чего не могли остановить никакие препятствия, но зачем он променял остров Цирцеи, царство феакийцев и другие сказочные страны на какую-то жалкую Итаку?
- Теперь об Александре, - все чаще и настойчивее просил он Созила.
Но учитель не торопился. Закончив "Одиссею", они перешли к "Анабазису" Ксенофонта [Ксенофонт - греческий историк IV века до н.э.; в своем сочинении "Анабазис" ("Восхождение") он описал поход греков, имевший целью доставить персидский престол управителю Малой Азии Киру Младшему, и возвращение их на родину]. Это уже были не сказочные приключения моряков, а рассказ о подлинных событиях, повесть о странствиях и злоключениях десяти тысяч эллинов в степях и горах Азии.
Наконец очередь дошли до Александра. Созил как-то принес пергаменный свиток, перевязанный кожаной тесьмой.
- Здесь, - сказал он, развязывая тесьму, - записки о завоеваниях Александра. Их написал его полководец Птолемей Лаг, ставший после смерти Александра царем Египта. Я бы рад почитать с тобою этот свиток, но твой отец посылает меня в Карфаген за братьями.
Так Ганнибалу пришлось самому, без помощи учителя, проделать за Александром весь его восточный поход. Порой мальчику приходилось не легче, чем прославленному полководцу. Дебри чужого языка страшнее джунглей Индии и раскаленных песков Гидрозии [Гидрозия - пустыня к западу от Индии, по которой прошел Александр на пути из Индии в Вавилон]. Проклятые энклитики и проклитики [энклитики и проклитики - односложные слова в греческом языке, не имеющие собственного ударения] жалили, как змеи и скорпионы. Бесчисленные неправильные глаголы громоздились, как горы. От странных созвучий захватывало дух, как от разреженного воздуха. Но Ганнибал не хотел отступать, как отступил Александр. И если он возвратился с ним в Вавилон, то только потому, что Птолемей ничего не знал о странах, лежащих к востоку от Инда.
Александр нравился Ганнибалу решимостью и смелостью. Покинув свою родину, Александр не стремился туда вернуться, как Одиссей или герои Ксенофонта. Он отказался не только от родины, но и от ее обычаев и ее богов. В Египте он поклонялся египетским богам, а в Вавилоне вавилонским. Он хотел создать великое царство и властвовать над всем миром. А соратники и друзья Александра не могли понять величие его цели. Уступки чужеземным обычаям казались им изменой. И, хотя Птолемей говорил лишь намеками о таинственных обстоятельствах смерти Александра, Ганнибал не сомневался, что великий полководец был отравлен.
Книга об Александре была прочитана к возвращению Созила. Теперь в Иберии собралась вся семья Гамилькара. Полководец приказал продать все свои ливийские поместья, оставив лишь одну загородную усадьбу, которую можно было использовать как крепость. Казалось, он готовился к тому же, что и Александр, и хотел заставить своих сыновей забыть родину.
Все чаще и чаще Гамилькар беседовал с детьми, посещая уроки Созила и других учителей.
- Учитесь, львята! - говорил он им. - Люди всегда чему-нибудь учатся - у друзей или у врагов, на собственных или на чужих ошибках. Не так ли, Созил?
Эллин утвердительно кивнул головой.
- Наши отцы, - продолжал Гамилькар, - совершали великие деяния, но и они ошибались. Они воспитывали сыновей своих у себя дома, обучали их всему, что должен знать хозяин, купец и мореход. От тяжелого труда их избавляли рабы. Если юнцам приходилось служить в войске, они были чужими для воинов. Во время похода рабы несли их щит, на привале они мыли им ноги и обтирали со лба пот. Поэтому мы терпели поражения, поэтому нас разбили римляне. Я слышал, что римские полководцы не останавливаются даже перед казнью собственных сыновей, если они нарушают дисциплину. Так будет и с вами. Вам ясно?
- Да, отец, - ответил за всех Ганнибал.
ПОРУЧЕНИЕ
Всю ночь Гамилькар ходил из угла в угол своего шатра. Свежий ветер с гор вырвался сквозь щели в пологе и колебал пламя светильников. Странные призрачные тени прыгали на сером холсте.
Вчера из Карфагена прибыла гаула [так карфагеняне называли торговое судно]. Дурные вести лишили Гамилькара сна. Порой полководец становился на колени у лежавшей на ковре квадратной медной доски и вглядывался в линии, обозначавшие морские берега, реки, границы карфагенских и римских владений. Он водил пальцем по этим линиям, покачивая головой. Толстые губы его шевелились.
Утром, как обычно, Ганнибал зашел к отцу. Смуглое, тронутое морщинами лицо Гамилькара было спокойно, только в тяжелом взгляде из-под нависших бровей чувствовалась едва заметная тревога.
- Садись, мой мальчик. Сегодня я дам тебе поручение.
- Какое-отец? - нетерпеливо воскликнул Ганнибал.
- Нам придется надолго расстаться. Я тебя отправлю за слонами.
- Куда? В Индию?
Гамилькар улыбнулся:
- Нет, нам еще рано думать о далекой стране чудес. Теперь по соседству с Карфагеном имеется своя маленькая Индия, и царем в ней Рихад. Помнишь того погонщика, который привел в город двенадцать слонов? Гамилькар поднял с ковра медную доску. - Смотри хорошенько. Вот наш город в глубине залива. Вот река Баград, похожая на змейку. К востоку от нее владения нумидийцев, лучших всадников, которых когда-либо носила земля. Видишь небольшой кружок? Это озеро. Оно находится на границах владений царя массилов Гайи и мавров. На берегах этого озера наши люди вылавливают слонов и с помощью Рихада приучают повиноваться погонщику.
- Почему же ты говоришь, что нам придется расстаться надолго? Ведь морем до Утики не более пяти дней пути.
Испытующе глядя на сына, Гамилькар ответил:
- Я дам тебе еще одно поручение, о котором не будет никто знать, кроме нас с тобой. - Понизив голос, полководец продолжал: - К западу от владений Гайи находятся земли другого нумидийского племени - массасилов. Царь этого племени - Сифакс. Гайя и Сифакс - враги и соперники. Каждый из них стремится захватить власть над всей Нумидией. Гайя - наш старый друг, а Сифакс... Вчера мне стало известно, что в столицу Сифакса, Цирту, прибыли римские послы во главе со знатным римлянином Сципионом. Можно не сомневаться, что римляне роют мне яму. Пока жив Гайя, нам нечего опасаться: Гайя не пустит Сифакса в Карфаген. Но Гайя стар, а Сифакс молод и энергичен. Умрет Гайя, и его наследник пойдет на сделку с римлянами или с Сифаксом.
- Кто же наследник Гайи?
- По обычаю нумидийцев, царю наследует не сын, а брат. У Гайи лишь один брат. Это Нар-Гавас, муж твоей сестры Саламбо. После смерти моей дочери Нар-Гавас женился на дочери Сифакса и стал нашим врагом.
1 2 3 4
- "...если я когда-нибудь буду другом вероломных римлян..."
- ...если я когда-нибудь буду другом вероломных римлян...
- "если я им не отомщу за позор моего отца..."
- ...за позор моего отца...
- "...и за унижение моей родины".
- ...и за унижение моей родины.
Каким только испытаниям не подвергала судьба Ганнибала! Она возносила его на вершину славы, бросала из страны в страну, из города в город, но всюду и всегда Ганнибал помнил этот храм, освещенный прыгающим пламенем светильников, этот алтарь за пурпурной завесой, в его ушах, как призыв трубы перед началом боя, звенел голос отца. Он не запомнил слов этой клятвы, но сохранил ей верность на всю жизнь.
ИБЕРИЯ
Целый месяц войско находилось в пути. Пустыни, травянистые степи, и снова пустыни. И каждый переход отдалял Ганнибала не только от Карфагена, но и от Рима. Этот город, как хорошо знал мальчик, находился к северу от его родины, за морем, а войско двигалось сушей на запад. Дать клятву в вечной вражде Риму - и сразу же отправиться куда-то на край света! Ганнибала утешала лишь мысль о предстоящих схватках с великанами и чудовищами Иберии. Но и тут его ждало разочарование.
В Иберии не оказалось никаких чудовищ. В ней как будто не водились даже львы, рык которых он слышал почти каждую ночь на всем пути до Столбов Мелькарта. Испуганно ржали кони, возницы что-то кричали и размахивали факелами, словно выводили на черном небе огненные письмена. А за Столбами Мелькарта, узким проливом, отделяющим Ливию от Иберии, ночи были полны дремотной тишины. Спали освещенные луной скалы, и море баюкало их мерным напевом прибоя.
Не было в Иберии и диких слонов, целые стада которых встречались войску на всем пути от Утики [Утика - крупный портовый город к востоку от Карфагена] до Столбов Мелькарта. Еще в Ливии Ганнибал спросил у иберийского наемника, какой самый страшный зверь на его родине. Ибер ответил, не задумываясь: "Кролик". И это, как впоследствии убедился мальчик, вовсе не было шуткой. Маленькие пушистые зверьки, так забавно шевелящие длинными усиками, уничтожали посевы, портили плодовые деревья и кустарники и даже подрывали города.
В Иберии не было и великанов, о схватках с которыми мечтал мальчик. Страну населяли простые пастухи и пахари в грубых шерстяных плащах и войлочных шляпах с загнутыми вверх полями. Жили они племенами. И столько здесь было этих племен, что одному человек ввек не запомнить их странных неблагозвучных названий: оретаны, карпетаны, ореваки, лузитаны, кантабры, плевтавры... Наверно, поэтому чужеземцы называют всех жителей этой страны просто иберами.
Иберы казались мальчику добродушными людьми. Однажды, когда он, выйдя из карфагенского лагеря, заблудился в горах ему встретился огромный ибер с длинными, как у женщины, волосами. Незнакомец не только не обидел Ганнибала, но даже пытался его успокоить, смешно щелкая языком. Посадив утомившегося и испуганного мальчика на спину, ибер явился в карфагенский лагерь. Обрадованный Гамилькар дал пастуху горсть серебряных монет, на которые можно было купить целое стадо овец. Ибер вместо благодарности плюнул и бросил деньги на землю.
Отец молча нахмурился, но, когда пастух удалился, стал проклинать неблагодарных иберов. Эти дикари, не имеющие постоянного войска и сражающиеся беспорядочной толпой, упорно не хотят признавать власти Карфагена и платить дань. Они действуют исподтишка, с хитростью, достойной дикарей. Им ничего не стоит спрятаться в горах и сбросить на ничего не подозревающих воинов огромный камень. Ночью они прокрадываются в лагерь, убивают спящих военачальников и так же незаметно исчезают. И, если стража ловит кого-нибудь из этих иберов, самыми жестокими пытками не вырвать у них имен сообщников. Когда их тела жгут огнем или раздирают железом, они улыбаются, словно не чувствуют боли. Пригвожденные к кресту, они поют свои победные песни.
Настоящие дикари!
Зато иберийские кони, по мнению отца, достойны всяческих похвал. Малорослые, ниже чистокровных нумидийских скакунов, уступающие им в быстроте и легкости бега, они более выносливы. Навьюченные тяжелым грузом, они совершают дневные переходы в сто двадцать стадий. Их не пугают бурные горные реки, узкие извилистые тропинки и бездонные пропасти. Во время сражений иберийские всадники часто спешиваются, оставляя своих коней без всякой привязи или привязывают к воткнутым в землю колышкам, и лошади стоят, не проявляя в шуме боя никакого беспокойства. Часто всадник берет себе на лошадь и пехотинца, лошадь выносит и это.
Гамилькар отсылал в Карфаген иберийских коней тысячами. На пахоте, перевозке тяжестей - всюду, где требовались сила и выносливость, стали использовать "коротышек" - так карфагеняне называли иберийских коней.
НОВЫЙ УЧИТЕЛЬ
Гамилькар часто говорил сыну:
- Царевичи получают власть от отцов, мое же место займет достойный. Может быть, это будет твой брат Магон, а возможно, и Магарбал, который обучает тебя верховой езде.
Ганнибал обиженно сжимал губы:
- Нет, Магон не будет командовать войском. Он моложе меня. Его еще не учат стрелять из лука и скакать на коне. Пусть лучше тебя заменит Магарбал.
- Опередить младших братьев нетрудно. Тебе надо превзойти всех. Ты обязан лучше всех владеть мечом и дротиком. Магарбал должен признать, что ты лучший наездник в войске. Но этого еще мало. Ты должен знать больше других.
Однажды Ганнибал увидел быстро идущего отца и еле поспевающего за ним человечка. У него был голый, как страусовое яйцо, череп и оттопыренные уши. На тонкой шее болтался какой-то плоский предмет на черном шнуре. Незнакомец то и дело поправлял его.
- Вот ты какой, Ганнибал! - воскликнул незнакомец, с интересом разглядывая мальчика, опиравшегося на дротик.
- Покажи нам свое искусство! - приказал Гамилькар сыну.
Мальчик занес назад руку и метнул дротик. Направленный умелой рукой, дротик попал в деревянный столб локтях в двадцати от черты.
- Молодец! - похвалил Гамилькар. - А теперь положи оружие и подойди к нам ближе. Познакомься со своим новым учителем. Его зовут Созилом [много лет спустя Созил, учивший Ганнибала греческому языку, написал биографию Ганнибала, которая, к сожалению, не сохранилась].
- Учитель?! - удивленно воскликнул мальчик. - Чему же он будет учить? У меня уже есть учителя фехтования и верховой езды, стрельбы из лука... Ах, я знаю: ты пращник. - Ганнибал прикоснулся к черному шнуру на шее у незнакомца.
Гамилькар и новый учитель рассмеялись.
- Мой сын, - проговорил Гамилькар, как бы извиняясь, - вырос в лагере, среди воинов. Он различает людей лишь по вооружению. Неудивительно, что он принял твой письменный прибор за пращу, а тебя - за пращника... Ты ошибся, Ганнибал, - сказал полководец. - Созил не пращник. Созил научит тебя языку эллинов.
- Эллины - наши враги. Не нужен мне их язык! - пробормотал мальчик, опустив голову.
Гамилькар недовольно поморщился:
- Кто тебе это сказал?
- Ты сам. Помнишь, ты мне говорил о войнах, которые наш город вел с эллинами, о сицилийце Агафокле, который едва не захватил Карфаген?
- Но ведь это было почти сто лет назад! - воскликнул Гамилькар. - А теперь родина Агафокла [Агафокл - правитель Сиракуз; в 310 году до н.э. ему удалось высадиться в Африке и разбить карфагенян в нескольких сражениях], Сиракузы, и другие города Сицилии и Италии принадлежат Риму. Под игом Рима и великий Тарент, воевавший против римлян и призвавший на помощь царя Пирра. В Таренте жил много лет твой новый учитель, пока не был изгнан римлянами.
Ганнибал с уважением посмотрел на эллина, который, очевидно, как и отец, был врагом римлян.
- Если ты хочешь знать, - продолжал Гамилькар, - эллины ненавидят римлян не меньше, чем мы. Но, будь даже эллины нашими недругами, тебе все равно необходимо знать их язык. Овладеть речью врага - это все равно что выбить у него меч из рук.
- Я буду учить тебя, мальчик, моему родному языку, - сказал Созил, смешно растягивая слова. - Ты узнаешь о Гомере. Тебе протянет руку великий Аристотель...
- А что они завоевали? - перебил его Ганнибал.
Созил снисходительно улыбнулся. Гамилькар шумно, раскатисто захохотал.
- Гомер покорил весь мир своими звучными стихами, - сказал эллин, - а божественный Аристотель достиг того же мудростью. Сам Александр Македонский был учеником Аристотеля.
- Об Александре я слышал. Он завоевал Индию, где живут слоны.
- Александр совершил много других подвигов, достойных удивления. Поистине он был великим полководцем.
- Хорошо, эллин, я буду учить твой язык, - согласился мальчик, - если ты меня научишь тому же, чему обучил Аристотель Александра. Я тоже хочу быть великим полководцем.
- Будет достаточно, если ты окажешься достойным своего отца...
- Вот вы и познакомились, - перебил Гамилькар эллина. Полководец не выносил лести.
Эллин знал массу занимательных историй о моряках и воинах, об их приключениях в далеких странах. Мальчика немало удивляло, как все эти истории умещались в голове Созила. Но у нового учителя была странная привычка - прерывать рассказ на самом интересном месте. Легче было уговорить сурового Магарбала отменить ежедневную скачку, чем заставить добродушного эллина закончить свой рассказ.
- Что же было дальше? Циклоп сожрал Одиссея?
- Не знаю, - невозмутимо отвечал Созил. - Вот тебе свиток. Прочти.
- Я прочту, непременно прочту, только ты ответь: Одиссей спасся? умолял мальчик.
- Я запамятовал, что с ним случилось, - говорил в таких случаях эллин, неторопливо разворачивая папирусный свиток. - Садись-ка рядом, давай почитаем вместе.
И они начинали читать Гомера. Глядя на Созила, можно было подумать, что он переживает вместе с героями "Одиссеи" ужасы бури, перед которой беззащитен человек, страх перед чудовищами и радость возвращения на родину. Когда они дошли до того места поэмы, где Одиссей под видом жалкого нищего вернулся на Итаку и рабыня Эвриклея узнала своего господина по рубцу на ноге, грек залился слезами.
Ганнибал не разделял чувств и волнений эллина. Расплакаться из-за какой-то рабыни! Для Ганнибала творения Гомера были лишь собранием увлекательных сказок, не более, и когда ее герой возвратился на родину, судьба его перестала интересовать мальчика. Ганнибал к нему охладел. Правда, Одиссей был хитер и настойчив, чего не могли остановить никакие препятствия, но зачем он променял остров Цирцеи, царство феакийцев и другие сказочные страны на какую-то жалкую Итаку?
- Теперь об Александре, - все чаще и настойчивее просил он Созила.
Но учитель не торопился. Закончив "Одиссею", они перешли к "Анабазису" Ксенофонта [Ксенофонт - греческий историк IV века до н.э.; в своем сочинении "Анабазис" ("Восхождение") он описал поход греков, имевший целью доставить персидский престол управителю Малой Азии Киру Младшему, и возвращение их на родину]. Это уже были не сказочные приключения моряков, а рассказ о подлинных событиях, повесть о странствиях и злоключениях десяти тысяч эллинов в степях и горах Азии.
Наконец очередь дошли до Александра. Созил как-то принес пергаменный свиток, перевязанный кожаной тесьмой.
- Здесь, - сказал он, развязывая тесьму, - записки о завоеваниях Александра. Их написал его полководец Птолемей Лаг, ставший после смерти Александра царем Египта. Я бы рад почитать с тобою этот свиток, но твой отец посылает меня в Карфаген за братьями.
Так Ганнибалу пришлось самому, без помощи учителя, проделать за Александром весь его восточный поход. Порой мальчику приходилось не легче, чем прославленному полководцу. Дебри чужого языка страшнее джунглей Индии и раскаленных песков Гидрозии [Гидрозия - пустыня к западу от Индии, по которой прошел Александр на пути из Индии в Вавилон]. Проклятые энклитики и проклитики [энклитики и проклитики - односложные слова в греческом языке, не имеющие собственного ударения] жалили, как змеи и скорпионы. Бесчисленные неправильные глаголы громоздились, как горы. От странных созвучий захватывало дух, как от разреженного воздуха. Но Ганнибал не хотел отступать, как отступил Александр. И если он возвратился с ним в Вавилон, то только потому, что Птолемей ничего не знал о странах, лежащих к востоку от Инда.
Александр нравился Ганнибалу решимостью и смелостью. Покинув свою родину, Александр не стремился туда вернуться, как Одиссей или герои Ксенофонта. Он отказался не только от родины, но и от ее обычаев и ее богов. В Египте он поклонялся египетским богам, а в Вавилоне вавилонским. Он хотел создать великое царство и властвовать над всем миром. А соратники и друзья Александра не могли понять величие его цели. Уступки чужеземным обычаям казались им изменой. И, хотя Птолемей говорил лишь намеками о таинственных обстоятельствах смерти Александра, Ганнибал не сомневался, что великий полководец был отравлен.
Книга об Александре была прочитана к возвращению Созила. Теперь в Иберии собралась вся семья Гамилькара. Полководец приказал продать все свои ливийские поместья, оставив лишь одну загородную усадьбу, которую можно было использовать как крепость. Казалось, он готовился к тому же, что и Александр, и хотел заставить своих сыновей забыть родину.
Все чаще и чаще Гамилькар беседовал с детьми, посещая уроки Созила и других учителей.
- Учитесь, львята! - говорил он им. - Люди всегда чему-нибудь учатся - у друзей или у врагов, на собственных или на чужих ошибках. Не так ли, Созил?
Эллин утвердительно кивнул головой.
- Наши отцы, - продолжал Гамилькар, - совершали великие деяния, но и они ошибались. Они воспитывали сыновей своих у себя дома, обучали их всему, что должен знать хозяин, купец и мореход. От тяжелого труда их избавляли рабы. Если юнцам приходилось служить в войске, они были чужими для воинов. Во время похода рабы несли их щит, на привале они мыли им ноги и обтирали со лба пот. Поэтому мы терпели поражения, поэтому нас разбили римляне. Я слышал, что римские полководцы не останавливаются даже перед казнью собственных сыновей, если они нарушают дисциплину. Так будет и с вами. Вам ясно?
- Да, отец, - ответил за всех Ганнибал.
ПОРУЧЕНИЕ
Всю ночь Гамилькар ходил из угла в угол своего шатра. Свежий ветер с гор вырвался сквозь щели в пологе и колебал пламя светильников. Странные призрачные тени прыгали на сером холсте.
Вчера из Карфагена прибыла гаула [так карфагеняне называли торговое судно]. Дурные вести лишили Гамилькара сна. Порой полководец становился на колени у лежавшей на ковре квадратной медной доски и вглядывался в линии, обозначавшие морские берега, реки, границы карфагенских и римских владений. Он водил пальцем по этим линиям, покачивая головой. Толстые губы его шевелились.
Утром, как обычно, Ганнибал зашел к отцу. Смуглое, тронутое морщинами лицо Гамилькара было спокойно, только в тяжелом взгляде из-под нависших бровей чувствовалась едва заметная тревога.
- Садись, мой мальчик. Сегодня я дам тебе поручение.
- Какое-отец? - нетерпеливо воскликнул Ганнибал.
- Нам придется надолго расстаться. Я тебя отправлю за слонами.
- Куда? В Индию?
Гамилькар улыбнулся:
- Нет, нам еще рано думать о далекой стране чудес. Теперь по соседству с Карфагеном имеется своя маленькая Индия, и царем в ней Рихад. Помнишь того погонщика, который привел в город двенадцать слонов? Гамилькар поднял с ковра медную доску. - Смотри хорошенько. Вот наш город в глубине залива. Вот река Баград, похожая на змейку. К востоку от нее владения нумидийцев, лучших всадников, которых когда-либо носила земля. Видишь небольшой кружок? Это озеро. Оно находится на границах владений царя массилов Гайи и мавров. На берегах этого озера наши люди вылавливают слонов и с помощью Рихада приучают повиноваться погонщику.
- Почему же ты говоришь, что нам придется расстаться надолго? Ведь морем до Утики не более пяти дней пути.
Испытующе глядя на сына, Гамилькар ответил:
- Я дам тебе еще одно поручение, о котором не будет никто знать, кроме нас с тобой. - Понизив голос, полководец продолжал: - К западу от владений Гайи находятся земли другого нумидийского племени - массасилов. Царь этого племени - Сифакс. Гайя и Сифакс - враги и соперники. Каждый из них стремится захватить власть над всей Нумидией. Гайя - наш старый друг, а Сифакс... Вчера мне стало известно, что в столицу Сифакса, Цирту, прибыли римские послы во главе со знатным римлянином Сципионом. Можно не сомневаться, что римляне роют мне яму. Пока жив Гайя, нам нечего опасаться: Гайя не пустит Сифакса в Карфаген. Но Гайя стар, а Сифакс молод и энергичен. Умрет Гайя, и его наследник пойдет на сделку с римлянами или с Сифаксом.
- Кто же наследник Гайи?
- По обычаю нумидийцев, царю наследует не сын, а брат. У Гайи лишь один брат. Это Нар-Гавас, муж твоей сестры Саламбо. После смерти моей дочери Нар-Гавас женился на дочери Сифакса и стал нашим врагом.
1 2 3 4