Вы знаете, что я готов жизнь за вас отдать! Не стоит доверять этой девке больше, чем вашему проверенному помощнику и товарищу.
– Так что было-то? – спокойно повторил свой вопрос Портнов.
Алекс шумно вздохнул.
– Я попросил ее беречь вас, – не глядя на своего босса, ответил он. – Я сказал ей, что она должна думать о вашем здоровье.
Портнов рассмеялся.
– Ты что – мой личный врач? – Глаза его оставались серьезными, колючими. – Откуда ты можешь знать, что вредит моему здоровью и что нет?
– Феликс Михайлович…
– Молчи, Алекс, – все так же спокойно перебил его Портнов. – Лучше послушай меня. Юля сообщила мне, что ты имеешь на нее виды. Должен тебя предупредить, что со мной шутки обычно кончаются плохо. Да ты, впрочем, и сам об этом осведомлен. Разве не так?
– Так, Феликс Михайлович.
Алекс счел за лучшее не перечить. Глаза Портнова медленно наливались яростью, и он видел это и прекрасно знал, чем это может кончиться.
Для него – ничем хорошим.
– Очень хорошо, что ты это понимаешь, – продолжал Портнов. – А теперь, будь добр, пригласи ко мне Макса и сам зайди. Будем считать инцидент исчерпанным, – добавил он.
Алекс кивнул и вышел из номера.
В комнате тут же появилась Юля.
– Ты что, – недовольно произнес Портнов, – так и не помылась?
Юля смотрела на него преданными, широко раскрытыми глазами.
– Феликс! – воскликнула она. – Ты даже не представляешь себе, что ты за мужчина! Я умереть за тебя готова!
– Все вы готовы умереть за меня, – пробурчал Портнов. – А вытащи пушку, приставь ее к вашему лбу – заверещите, как свиньи. Свиньи вы и есть.
– Феликс!
– Ты помоешься сегодня или нет?! – заорал он на нее. – Свинья!
Она моментально скрылась в душе, и через несколько мгновений оттуда послышался шум льющейся воды.
Портнов хмыкнул: то-то же.
Через минуту вернулся Алекс и привел с собой Макса.
Два года назад Юля была самой выдающейся валютной проституткой города Североморска. Тогда семнадцатилетняя путана свела с ума главного городского «авторитета», Степана, у которого была смешная фамилия – Ломиворота и лаконичная кличка – Смерть.
У него это слово, ставшее затем кличкой, было на все случаи жизни: «Смерть как красиво», «Смерть как пожалеешь», «Смерть как я устал». Так он говорил. И хотя подобные клички в его кругу не приветствовались, эта к нему прилипла намертво. Тем более что Степан Ломиворота очень скоро делом подтвердил справедливость своей страшной клички.
С Юлей он познакомился на одном из «субботников» для проституток. Раз в месяц, а то и чаще, путанам приходилось обслуживать местную и заезжую братву. Женщин Ломиворота презирал всей своей воровской душой, а проституток вообще за людей не считал. Но после ночи, проведенной с Юлей, словно ума лишился. С того дня он не отпускал ее от себя ни на минуту, разумеется, кроме тех случаев, когда нужно было делать дела. Не брать же с собой девку.
Когда через месяц знакомства со Смертью Юля узнала, что братва куда-то отсылает ее хозяина, то облегченно вздохнула: ей казалось, что судьба наконец-то смилостивилась над ней и вновь к ней возвращается свобода. Смерть заявил ей, что она едет с ним. Как ему удалось убедить братву – это, сказал Смерть, не ее дело.
– Хорошо, – согласилась Юля, стараясь казаться спокойной. – А куда мы едем? Это я могу узнать?
– В Америку, – ответил он. – В самые что ни на есть Соединенные Штаты Америки. В Нью-Йорк.
– Мне еще нет восемнадцати, – сообщила ему Юля.
– Фигня! – презрительно отозвался Смерть. – Загранпаспорт я тебе сделаю.
Хорошо еще, что в Америку, подумала тогда Юля. Ладно, там посмотрим. Америка, говорят, не Россия. Может, это и к лучшему. Подцеплю какого-нибудь миллионера-толстопузика, и пусть Смерть катится тогда ко всем чертям собачьим.
– Смертушка! – ласково сказала она ему. – Неужели ты сделаешь меня счастливой?
Он понял ее по-своему.
– Иди сюда! – приказал он ей.
Она сникла, но бросилась к нему – привыкла повиноваться.
Это было идиотством с самого начала. Деловой не должен брать с собой телку – пусть она хоть сто раз центровая. А Юля не была центровой. Просто шлюха. Но Смерть будто с цепи сорвался и грозился пришить каждого, кто будет ему перечить.
Связываться с ним не стали. В последнее время воровские законы стали терять свою крепость и суровость. Черт с ним, махнула рукой братва. Хочет на жопу приключений – поимеет. Сам пожалеет, да поздно будет. Жизнь научит, а не научит – так тем более чего горячку пороть? Лишь бы дело сделал. А остальное – да пусть он в доску затрахается со своей прошмандовкой.
Оказавшись в Америке, Смерть первым делом поехал на переговоры к Портнову. А через неделю после этого труп Степана нашли где-то в Верхнем Манхэттене на границе с Бронксом. Юле сообщили об этом свои, русские. В тот же день ее привезли к Портнову.
– Вот что, девочка, – сказал он ей тогда. – От тебя зависит, как ты будешь жить дальше. Зачем приезжал сюда господин Ломиворота и почему он так скоропостижно скончался, тебе знать необязательно. Поверь мне, большие знания рождают большие печали. Девочка ты видная и при желании можешь кое-чего добиться. Здесь таких любят. И русская ты к тому же. Так что посмотрим, что можно для тебя сделать. – Движением ладони он отпустил своих помощников-телохранителей, и те тут же исчезли. – Подойди ко мне, – жестким голосом приказал он Юле.
Она подошла, не поднимая головы. Она знала, что самое правильное сейчас – это быть воплощением покорности.
И не ошиблась.
– Встань на колени, – приказал Портнов. – Ты знаешь, что делать?
Она опустилась на колени. Дальше последовало такое, что определило ее судьбу в этой стране. Когда Портнов закричал от сладострастия, в комнату ворвались телохранители с оружием. И застыли, вытаращив глаза. У Портнова не было сил, чтобы что-то сказать им, он только слабо мотнул головой. Они поняли и вышли.
– Да ты просто чудо! – отдышавшись, сказал Портнов Юле.
Она изобразила нечто такое сразу – и смущение, и радость, и удивление.
– Сама не знаю, что на меня нашло. От тебя идет такая сила, что… хочется подчиняться ей, этой силе.
Портнов внимательно на нее смотрел.
– Далеко пойдешь, – сказал он ей. – Но смотри… Если я когда-нибудь узнаю, что ты мне говоришь не то, что думаешь, я тебя не просто уничтожу, я тебя заставлю пожалеть, что ты на свет родилась. Поняла меня?
– Да. – Только теперь она подняла на него свои зеленые глаза. – Поняла. Я не буду тебе врать. Мне это не нужно.
Портнов кивнул:
– Вот и молодец. Пока будешь жить со мной. А там посмотрим.
«Там посмотрим», как правильно поняла Юля, таило в себе перспективу попасть в публичный дом или стать просто шлюхой на панели. Это ее никак не устраивало. И она решила привязать к себе Портнова. Стать для него незаменимой. И оставаться при этом загадкой.
С того дня каждый ее шаг был обдуманным. Цель была одна – ни в чем не отказывать Портнову и в то же время держать его на чуть голодном пайке. Это было не просто поведением, а почти искусством, и она отдала себя этому целиком.
А Феликс Портнов видел все эти усилия и признавал их успешность. Его забавляли старания Юлии, но он не заблуждался – понимал, что это всего лишь старания. К любви это имело отдаленное отношение.
– Я все жду, – говорил он частенько Юлии, – когда же ты начнешь меня ненавидеть?
В ответ она дарила ему изумленный протестующий взгляд.
Такой умницы у него еще не было. И такой нежной, умелой – тоже. Ее надо беречь. Может, она вообще одна-единственная на земле такая.
Беречь и держать в повиновении.
А для этого в одной руке должен быть пряник, а в другой – кнут.
Феликс Портнов внимательно смотрел на своих помощников.
Высокий худощавый Алекс Шер, он же Алексей Шерман, и Макс Кей, он же Максим Киссерман, мужчина с внушительным брюшком, вместе с ним сейчас решали самую важную для них проблему: как «заработать» для его, Портнова, компании очередные миллионы долларов.
На этот раз этих миллионов должно было быть пять с половиной. Точнее, пять миллионов шестьсот тысяч американских долларов.
Сумма заслуживала того, чтобы им всем здорово постараться.
Феликс Михайлович Портнов был гражданином Соединенных Штатов Америки. И сегодня мало кого интересовало, что двадцать лет назад этот человек по кличке Адвокат тянул срок в зоне недалеко от Воркуты.
Строго говоря, Феликс Портнов никогда особо не нуждался в деньгах. Ни в детстве – мама работала в системе советской торговли, а папа – в госбезопасности (его и назвали Феликсом в честь Дзержинского), ни в юности, когда в старших классах ему удавалось удачно фарцевать, промышляя валютой, ни в более зрелом возрасте, когда он, окончив юрфак МГУ, стал работать в УБХСС.
«Если незнание законов не освобождает от ответственности, то знание их может существенно облегчить жизнь» – это шутливое изречение одного доцента уголовного права стало жизненным кредо Портнова еще в студенческие годы.
Управление по борьбе с хищениями социалистической собственности (УБХСС) было серьезным заведением. Именно работа здесь стала отправной точкой маршрута, который избрал для себя Портнов.
Начинал он как непримиримый борец с расхитителями народного добра и очень быстро продвинулся по служебной лестнице. В двадцать пять лет он уже был старшим оперуполномоченным милиции, капитаном. У начальства числился на хорошем счету и подавал большие надежды.
Не один раз его пытались подкупить, но он твердо держал марку неподкупного. Впрочем, был и здесь свой расчет. Как никто другой, Портнов отчетливо представлял, что может с ним случиться, если, не дай Бог, кто-нибудь из своих или чужих – из какого-нибудь братского ведомства – поймает его за руку. Слишком много недоброжелателей мечтали, когда этот паршивец Портнов споткнется. И уж недостатка в желающих попинать его не будет. Слишком много коллег ему завидовали и слишком много разных торгашей и цеховиков жаждали его краха.
К тому же что такое взятка? Если какой-нибудь теневой цеховик сделал миллион – сколько он может предложить ему, Портнову, в качестве денежной компенсации за то, что тот оставит его в покое? Ну пять, ну десять тысяч. Конечно, это огромные деньги для опера, который получает от силы двести – триста рублей. Но только не для Портнова. Десять тысяч деньги большие, но для него это малость.
И самое главное. Если ты берешь деньги, то тут же становишься обязанным дающему, начинаешь зависеть от него. А самым главным для Портнова было ощущение своей независимости. Независимости от всех!
Он терпеливо ждал своего часа. Умение ждать никогда его не подводило.
Исправно выполняя свои обязанности, он не забывал внимательно приглядываться к людям, с которыми работал. Из всего своего окружения выделил двоих: старшего лейтенанта Андрея Сивунова из своего же отдела УБХСС и водителя Ваню Матюхина. Несколько месяцев он наблюдал на ними, постепенно приблизил к себе и стал осторожно готовить к той работе, которую он для них выбрал. И когда подошел срок, Портнов не сомневался, что эти двое предложение с готовностью примут.
И не ошибся. И Андрей и Ваня были достаточно подготовлены, чтобы без колебаний принять то предложение, которое им сделал их вышестоящий товарищ. Более того, оба с восторгом ухватились за идею Портнова.
К тому времени Феликс Михайлович заработал себе большой авторитет и среди коллег, и среди хищников, с которыми вел беспощадную войну.
Все было готово. И Портнов, организовав преступную группу, начал свою темную деятельность практически без ошибок.
Первым от его банды пострадал некто Ян Абрамович Левинзон. Это был старый, известный московской элите предприниматель, который жил скромно, но скромность эта была, как выяснил Портнов, вынужденной. Предприниматель Левинзон просто не мог себе позволить жить с комфортом и размахом – его моментально упекли бы в тюрьму. Он, конечно, скрывал, что денег у него много, но это было секретом Полишинеля.
Воры его не трогали. Ограбление Левинзона было для них самоубийством, и все блатные хорошо это знали. Но Портнов имел собственное на этот счет мнение.
Коммерческие дела Левинзона не раз проверяли коллеги Феликса Михайловича, и каждый раз опытному дельцу удавалось выходить сухим из воды. Портнов, конечно, догадывался, почему это так лихо у него выходило. Феликс Михайлович, если бы захотел, сам мог бы поймать за нечистую руку своих коллег, ему даже были известны суммы, которыми Левинзон откупался, но ему это было не нужно.
Ему самому нужен был этот сказочно богатый предприниматель.
Это случилось зимней ночью семидесятого года. Портнов, Сивунов и Матюхин подъехали к дому Левинзона, когда там во всех окнах уже не горел свет. Ваня остался в машине, а Феликс и Андрей вошли в лифт, поднялись на десятый этаж и позвонили в квартиру Левинзона. Дверь была неказистой, какой-то ветхой, и Сивунов даже засомневался, туда ли они пришли. Портнов его успокоил: знаем мы эти конспиративные штучки.
Дверь долго не открывали, и Портнов позвонил еще раз: жестко, требовательно и протяжно.
Наконец за дверью зашаркали чьи-то ноги и послышался тонкий, дребезжащий голос:
– Кто?
– Откройте, милиция! – сурово ответил Портнов.
– Что надо?
– Нам нужен гражданин Левинзон.
– Зачем?
Портнов глянул на Сивунова и, набрав в грудь побольше воздуха, громко и властно проговорил:
– Открывайте, гражданин Левинзон. Моя фамилия Портнов! Я капитан из УБХСС. Слышали про такого?
Он был уверен, что Левинзон слышал. Не зря он столько времени нарабатывал себе авторитет.
– Портнов?– переспросил из-за двери Левинзон. – УБХСС? Капитан? А чего надо?
– Ну вот что! – разозлился Портнов. – Если вы сейчас же не откроете, мы выломаем дверь. Вы этого хотите? Я не собираюсь шутить с вами.
Но он понимал, что судьба задуманной операции повисла на волоске. Он думал, что просчитал все, но если Левинзон не откроет…
Но Левинзон уже открывал дверь. Портнов и Сивунов переглянулись и облегченно вздохнули.
– Портнов, – недовольно ворчал Ян Абрамович, громыхая многочисленными замками. – УБХСС… Ходят среди ночи, людей пугают… Чего ходят?
Замков было много. Да и с внутренней стороны дверь производила солидное впечатление, не то что снаружи.
– Здравствуйте, – сказал Феликс, переступая порог. – Я Портнов.
– Здравствуйте, – ответил хозяин. – Левинзон. Чему обязан?
При этом он бросил короткий взгляд на Сивунова, который вошел следом за Портновым.
– Ну-с? – Левинзон перевел свой взгляд на Портнова. – Не слышу, чему обязан?
– Ваша жена и дети дома? – спросил Портнов, хотя прекрасно знал, что таковых нет: Левинзон был старым холостяком.
Ян Абрамович смотрел на него с усмешкой.
– Феликс Михайлович! – назвал он вдруг Портнова по имени-отчеству. – Давайте не будем ходить вокруг да около. Я старый больной человек и привык в такое время спать. Вы прекрасно знаете все обо мне, а я знаю кое-что про вас. Поэтому не ошибусь, если скажу, что мы оба холостяки. Жены у меня нет, детей тоже. Если не возражаете, предлагаю перейти к делу. Я еще надеюсь выспаться этой ночью.
Портнов развел руками.
– Человек предполагает, а Бог располагает, – сказал он. – Кто знает, что ждет сегодня ночью всех нас?
– Вы пришли сюда поразить меня своей эрудицией? – спросил у него Левинзон. – Феликс Михайлович, пожалуйста, если вас не затруднит, переходите к делу. Ей-богу, у меня был тяжелый день.
– Что так? – с усмешкой спросил его Портнов. – Краснодарская фабрика завалила план выпуска мужских сорочек?
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Днепропетровская фабрика остановилась? – продолжал с ехидцей Портнов. – И перестала выпускать американские брюки? А, Ян Абрамович?
– Вы бредите?
– Нисколько, – мотнул головой Портнов. – Это только две фабрики, которые принадлежат вам. А их значительно больше. Вы вздумали конкурировать с государством, Ян Абрамович? Вы организовали капиталистический частнопредпринимательский синдикат, и документы, подтверждающие эту мою неожиданную мысль, лежат вот в этой папке. Вот она – под мышкой у моего помощника. Так что не будем спорить.
– Вы пришли с ордерами на обыск и мой арест, Феликс Михайлович?
– А вы думали, что вам все будет сходить с рук до реставрации в России капитализма? У вас очень мало шансов дождаться этого.
– Вы сошли с ума, Портнов.
– Вы думаете? – быстро проговорил Феликс. – А вы не сошли с ума, Ян Абрамович?
– В каком смысле?
– Я имею в виду это ваше капиталистическое производство в нашей социалистической стране. Но ведь даже капиталисты платят налоги.
– Ах, вон в чем дело! – засмеялся Левинзон. – Так бы сразу и сказали. Но мне говорили, что вы якобы не берете. Я, разумеется, утверждал, что берут все, просто у каждого человека своя такса. И рад, что не ошибся. Впрочем, я вообще редко ошибаюсь. Сколько вы хотите, Феликс Михайлович? Могу предложить пятьдесят тысяч единовременно и по две тысячи каждый месяц.
1 2 3 4 5