Женщину, говорит, убили.
Вернулся Славик с собакой. Оба тяжело дышали.
— Ну? — спросил Звягинцев.
— Потеряли метрах в тридцати от выхода, — доложился Славик, с трудом переводя дыхание. — Рэд довел до большой лужи с серными разводами — и каюк. Дальше ни в какую.
Звягинцев посмотрел на пса тяжелым, полным осуждения взглядом. В ответ Рэд прижал уши и, опустив лохматую голову, уткнул взгляд в землю, словно почувствовал свою вину.
— Ладно, — сказал псу Звягинцев. — Не казни себя.
Он ласково потрепал Рэда по загривку.
Подошедший сзади оперативник тронул следователя за плечо. Звягинцев вздрогнул. Быстро обернулся и процедил сквозь зубы:
— Еще раз так сделаешь — пристрелю.
— Простите, Сан Саныч, — весело откликнулся оперативник. — Вот ее документы, достали из портфеля. Я думал, вам интересно. Но если нет — я могу отнести их обратно.
— Поговори мне еще, — с угрозой сказал Звягинцев. И проворчал, раскрывая паспорт: — Тоже мне остряк-самоучка… Так-так-так… Что тут у нас? Доли Гордина. Сорок четыре года. Родилась в Новгороде… А это? — Он взял из рук оперативника коричневую кожаную корочку с золотым тиснением. Журналистское удостоверение… И где же это мы работаем?.. Ага, радио «Свободная волна»… Интересно, интересно…
— Сан Саныч, — прервал его размышления оперативник, — в сумочке не было кошелька. Вряд ли женщина могла отправиться гулять по центру Москвы, имея в кармане восемь рублей мелочью…
— Соображаешь, — кивнул Звягинцев. — Стало быть, это…
— Ограбление, — с готовностью предположил оперативник.
Звягинцев смерил его уничтожающим взглядом, тихонько покачал головой и тихо произнес:
— Не думаю. Слишком уж хитро сработано для простого ограбления. Скорей всего, нас хотят пустить по ложному следу. Хотя… — Он пожал плечами. Если в сумочке кроме кошелька был еще и конверт, туго набитый долларами, то почему бы и нет. Что у нас с пальчиками?
— Коля работает. Есть на портфеле… Не знаю, правда, чьи…
— Хорошо, — отрезал Звягинцев. — Приобщим к делу, а там видно будет. Он закурил новую сигарету и выпустил дым в сторону молодого оперативника. Иди помоги ребятам. Загляните в каждую урну в радиусе пятидесяти метров. Может, найдем еще что-нибудь интересное.
— Ага, — кивнул оперативник. — Например, пару-тройку бутылочек. Сдадим — и заработаем себе на мороженое.
— Не знаю, как остальные, а ты у меня точно заработаешь, — погрозил ему дымящейся сигаретой Звягинцев. — Хватит трепаться. Действуй.
Оперативник демонстративно поморщился, тяжело вздохнул — дескать, такая уж наша сыскарская доля — и отправился выполнять приказание.
А Звягинцев, смоля сигаретку, принялся заполнять протокол осмотра.
Прошло несколько минут.
— Так, граждане, — обратился к свидетелям Звягинцев. — Теперь подходим ко мне и сообщаем свои адреса и номера телефонов.
— Что, опять? — всплеснула руками старушка.
— А паспорта вернете? — блеснув белоснежными зубами, спросил музыкант.
— Да, разумеется. — Звягинцев посмотрел на музыканта тяжелым взглядом. — Сейчас проедете с нами для составления фотопортрета.
— Товарищ милиционер, я не могу, — заартачился музыкант. — У меня сегодня еще концерт.
— Что за концерт?
— Играю в парке.
Звягинцев задрал рукав пиджака и взглянул на часы.
— Во сколько? — спросил он музыканта металлическим голосом.
— В пять, — ответил тот.
— До пяти успеете.
— Батюшки, — встрепенулась бабуля. — А как же моя сумка?
Звягинцев поморщился:
— Какая еще сумка?
— Да с товаром! — воскликнула старушка, но тут же поправилась: — То есть… с вещами… разными.
— Большая? — поинтересовался Звягинцев.
— Да не то чтобы. Но…
— Ладно. — Звягинцев милостиво махнул сигаретой. — Можете взять ее с собой.
Старуха обрадованно метнулась за полосу ограждения и вернулась с огромным полосатым баулом — метра два на два.
Звягинцев посмотрел на баул, и лицо его — и без того не пышущее здоровьем и жизнерадостностью — помрачнело еще больше. Однако делать было нечего: слово есть слово.
— Ну, есть какое-нибудь мнение? — обратился Звягинцев к судмедэксперту.
Тот кивнул головой:
— Выстрел был произведен с близкого расстояния. Примерно метра два. Пуля попала пострадавшей в шею, перебив артерию… Контрольного выстрела не понадобилось. Поскольку пистолет был с глушителем, можно предположить, что работал профессионал.
Звягинцев повернулся к молодому оперативнику:
— Ориентировку по приметам дали?
— Так точно, — доложил оперативник. — Правда, с такими приметами надежд мало.
— Скоро будет фоторобот, — заметил Звягинцев. И усмехнулся: — Если предположить, что парик принадлежал киллеру, то у нас остаются только темные очки. Остальное не в счет. Со вторым парнем то же самое. Кудряшки, очки, бородка — все это могло быть простым маскарадом.
— Ничего другого у нас пока нет, — вздохнул оперативник.
Звягинцев пристально на него посмотрел, но ничего не сказал.
Глава третья
Звягинцев сидел в кабинете шефа и смотрел в стол.
— Ну, — обратился к нему шеф. — Что скажете, Сан Саныч?
Следователь пожал плечами:
— Информации мало. Боюсь, что это очередной «глухарь».
Шеф усмехнулся:
— А не рановато ли лапки кверху подымать?
— Обижаете, Семен Сергеич. Я ведь пока и не подымаю. Просто трезво оцениваю ситуацию.
Шеф помолчал. Побарабанил пальцами по столу и спросил:
— Что с отпечатками?
— Пальчики проверили. Кроме тех, что принадлежат убитой, нашли всего два смазанных отпечатка. В дактилокартах ничего похожего нет.
Семен Сергеевич вновь побарабанил пальцами по столу. Звягинцев откинулся на спинку кресла, закинул нога на ногу, положил ладонь на коленку и принялся с усиленным вниманием рассматривать свои пальцы.
— А что с париком? — спросил шеф.
— Я же уже докладывал. Эксперты нашли несколько волосков.
— Ну вот видишь. Это уже хорошо. В наше время волосок — стопроцентная улика.
— Да, неплохо, — вежливо поправил начальника Звягинцев. Криминалистическая наука, конечно, не стоит на месте. И волосок, конечно, улика. Но для начала не мешало бы поймать того, на чьей голове эти волоски красовались. — Звягинцев вздохнул. — А с этим пока туго.
— Ладно. Ты только не раскисай раньше времени. Что-то рожа у тебя, Сан Саныч, больно желтая. Не высыпаешься?
— Да где уж там, — махнул рукой следователь. — Выспишься тут.
— И куришь много, — констатировал Семен Сергеевич, продолжая разглядывать Звягинцева в упор. — Ты давай с этим завязывай, парень, пока не поздно. У меня и так хороших сыскарей не хватает…
— А я вроде умирать пока не собираюсь, — осклабился Звягинцев. — И увольняться тоже. По крайней мере, по собственному желанию.
— Ну-ну. — Семен Сергеевич усмехнулся. — Ты же знаешь, Звягинцев, твое желание для меня закон. Так что будешь работать, пока ноги держат и котелок варит. Кстати насчет ног, что там у нас со связями погибшей? Выяснили что-нибудь интересное?
Звягинцев взял со стола папку, которую сам же и принес, раскрыл ее и положил себе на коленки.
— Доли Гордина была сотрудницей радиостанции «Свободная волна». Слыхали про такую?
— Еще бы, — кивнул Семен Сергеевич. — Еще с советских времен. Американская?
— Ага. Только у них и русская служба есть. И свое бюро в Москве. В нем-то наша овечка Долли и работала.
Семен Сергеевич поморщился:
— Не будь циником, Звягинцев. При чем здесь овечка?
— Да это я так, шеф, к слову. Ладно, идем дальше. Руководителем московского бюро радио «Свободная волна» является небезызвестный вам Зелек Александрович Шустов.
— Постой, постой… Это не тот ли, который ведет на телевидении передачу… Как, бишь, она называется…
— «Участник событий», — подсказал Звягинцев.
— Точно. Только на кой черт ему сдалась эта передача, если он и так имеет неплохие дивиденды со своего радио?
— Ну, во-первых, радиостанция принадлежит не ему, — деликатно заметил Звягинцев. — А во-вторых — амбиции. К тому же… Вот представьте, захочет наш Зелек Шустов баллотироваться в депутаты или там еще куда. Для того чтобы победить на выборах, кандидату желательно иметь узнаваемую физиономию. Вот он ее и раскручивает по ящику.
— Да, — вздохнул шеф. — Голубой экран — штука сильная.
— И не говорите, Семен Сергеич. Посильнее «Фауста» Гете, как заметил Иосиф Виссарионович!
Шеф нахмурился:
— Хватит сыпать цитатами. Давай дальше.
— Руководит русской службой некий Юлий Семенович Леонидов, — доложил Звягинцев. — Личность тоже небезызвестная.
Начальник в ответ лишь кивнул.
— Дальше — больше, — продолжил Звягинцев. — Директором «Свободной волны» является американский гражданин Стивен Кросс. А наша Доли Гордина приходится ему — не падайте со стула — женой.
Звягинцев сделал паузу, чтобы насладиться произведенным эффектом. Но на начальника сие важнейшее сообщение никакого видимого эффекта не произвело.
— Ничего удивительного, — пожал он плечами. — Мало ли кто и куда пристраивает свою жену.
— Вы вот, однако, на мое место свою жену не посадите, — огрызнулся Звягинцев.
— Ну у тебя и самомнение, — усмехнулся в ответ Семен Сергеевич. Сдалось ей твое место как собаке пятая нога.
Звягинцев насупился.
— Ладно, Сан Саныч, не горюй. Какие твои годы. Может, еще и до моего креслица доберешься.
— Это уж как пить дать, — согласился следователь.
— Ладно. Хватит подколок. Какое отношение имеют перечисленные тобой лица к убийству Гординой?
Звягинцев тяжело вздохнул.
— Похоже, никакого. А если и имеют, то нам об этом ничего не известно. Мотивов мы никаких не раскопали.
— Ты был в московском бюро этой самой «Свободной волны»?
— Так точно. Встретился и с Шустовым, и с сослуживцами. С Леонидовым вот только не удалось. Он сейчас в командировке.
— Ну и чего говорят?
— Ничего особенного. Не участвовала, не привлекалась. С коллегами отношений не портила, хотя язычок у бабы, говорят, был острый. Многим от нее доставалось. Бывало, что и скандалила и на три буквы публично посылала.
— Вот, — расплылся в улыбке начальник. — А говоришь — нет мотива.
Звягинцев криво усмехнулся и махнул рукой:
— Да ладно вам, Семен Сергеевич. Мало ли кто кому чего скажет в запальчивости. Это еще не повод для того, чтобы нанимать киллера.
— Вообще-то обычно за это не убивают, — согласился шеф. — Если только не пьяная разборка. Но мир сложен, Сан Саныч… Мир сложен…
Семен Сергеевич достал из кармана платок и вытер пот со лба. Спрятал платок обратно в карман, протянул руку и нажал на кнопку вентилятора, стоящего на столе. Лопасти с тихим гулом завертелись, и лицо Семена Сергеевича прояснилось.
— Что с ее работой? — спросил он Звягинцева, с удовольствием подставляя потное лицо под поток прохладного воздуха. — Может, какое-нибудь журналистское расследование?
Звягинцев с завистью посмотрел на вентилятор и пожал плечами.
— Да нет. Она редко занималась журналистикой. В основном менеджерская работа. Разные там связи с VIP-персонами, переговоры и тому подобное.
— Финансы?
— Нет. К финансам она никакого отношения не имела. Я же говорю — чисто менеджерская работа.
С лица Семена Сергеевича сошла краснота. Но и улыбка куда-то улетучилась. Он нахмурил косматые брови и строго спросил:
— Есть какие-нибудь версии?
— Пока нет, — вздохнул Звягинцев. И тут же добавил: — Работаем, шеф, работаем…
— Плохо работаете, — небрежно обронил Семен Сергеевич. — Боюсь, что одним «глухарем» в нашем курятнике станет больше. Ладно, иди работай.
Следователь поднялся с кресла, козырнул и быстрыми шагами вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Оставшись один, Семен Сергеевич достал из ящика стола флакончик с валидолом, вытряхнул одну таблетку и положил ее под язык. Повернулся к окну, посмотрел на проплывающие по небу облака и грустно сказал: «Скоро лето».
Глава четвертая
— Тихо, Гиточка, кажется, я дозвонилась.
Высокая, худощавая и прямая, как палка, Фира Гордина поплотнее прижала к уху телефонную трубку и, посмотрев на сестру, поднесла к губам сухой, тощий палец.
— Сделай громкую связь, Фира, — попросила Гита Гордина, сложив руки замочком в немой мольбе.
В отличие от рыжеволосой и поджарой Фиры, Гита была полнокровной и румяной, а ее черные волосы отливали синевой. Над пухлой верхней губой Гиты пробивались маленькие усики. Походка ее была грузной, а взгляд тусклым, что в общем-то неудивительно для женщины, которой недавно перевалило за полтинник.
— Алло, здравствуйте! Это межрегиональная прокуратура центрального округа Москвы?.. Могу я поговорить с Семеном Сергеевичем Вороновым? Что значит — кто? Клиентка… Ну если вы так настаиваете — Фира Гордина… Да, так и передайте… Ага… Ага… Жду…
— Фирочка, громкую связь! — напомнила Гита.
Фира кивнула и нажал на кнопку.
— Слушаю, — произнес хрипловатый мужской голос.
— Это Семен Сергеевич?
— Он самый.
— Фира Гордина вас беспокоит. Семен Сергеевич, я по поводу моей погибшей сестры — Доли Гординой. Что-нибудь стало известно?
В трубке воцарилось молчание. Прошло не меньше пяти секунд, прежде чем Воронов снова заговорил:
— Фира Абрамовна, тут такое дело… В общем, вы не расстраивайтесь, но похоже, что дело вашей сестры будет… отложено.
— Что-о? — Трубка задрожала в руке Фиры. Тонкие губы поджались. — Что это вы такое говорите, дорогой мой? Как это — закрыто? Вы что, нашли убийцу?
— В том-то и дело, что нет. Дело приостановлено в связи с нерозыском обвиняемого.
— Извините меня, дорогой Семен Сергеевич. Может, я чего-то не понимаю, но ведь, кажется, искать убийцу — это и есть ваша работа. Вы что же, отказываетесь выполнять ваши прямые служебные обязанности?
— Фирочка, умоляю тебя, повежливей, — тихо проговорила волоокая Гита. На ее длинных темных ресницах поблескивали слезы.
— Видите ли, дорогая Фира Абрамовна, — проскрежетал Воронов, — дело было возбуждено больше двух месяцев назад. И до сих пор у нас нет никаких реальных продвижек.
— Да, но у вас же должны быть эти… как вы их там называете…
— Версии, — тихо подсказала Гита. — Они их называют версии.
— Версии, — громко повторила Фира вслед за сестрой.
— Версий было много, — вздохнул Воронов. — Но ни одна из них себя не оправдала. Скорей всего, это действительно было убийство с целью ограбления. Убийцы выпотрошили сумочку вашей сестры и умело замели следы.
— Какие следы? О чем вы говорите? — возмутилась Фира, приподняв рыжеватые брови. — На то вы и сыщики, чтобы следы разыскать. Или я не права?
— Правы в общем-то, — вяло произнес Семен Сергеевич. — Да только одной правотой сыт не будешь. Кроме желаний, предположений и надежд есть еще и суровая реальность. А что касается реальности, то она…
— Семен Сергеевич, — оборвала его Фира, — так вы будете продолжать расследование?
— Я же сказал, дело приоста…
— Мне не нужны ваши служебные формулировки, — крикнула Фира дрожащим от слез и возмущения голосом. — Мне нужен четкий ответ: вы будете продолжать расследование?
Воронов громко вздохнул и произнес угасающим голосом:
— Боюсь, что нет.
— В таком случае до свидания. И не думайте, что это сойдет вам с рук. — Фира всхлипнула. — Я найду управу на вас и вашу поганую контору.
— А это уж как вам будет угодно, — смиренно сказал Воронов. Прощайте.
Комнату наполнили короткие гудки. На том конце провода положили трубку.
Фира швырнула трубку на рычаг и повернулась к сестре.
— Плохо дело, Фирочка, — тихо проговорила Гита, с испугом глядя на сестру.
— Плохо, Гиточка, — в тон ей ответила Фира. Она взяла с дивана сумочку, достала из нее ажурный розовый платочек и промокнула им глаза.
— Что будем делать? — робко спросила Гита.
Фира спрятала платочек в сумочку, защелкнула замком и, повернувшись к сестре, громко и четко произнесла:
— Бороться. Я найду этих мерзавцев. Чего бы мне это ни стоило.
Гита кивнула и протянула руки навстречу сестре. Та ласково, но настойчиво уклонилась от объятий и сказала:
— Не время для сантиментов, Гиточка. Ты отправляйся домой.
— В Израиль? — изумленно воскликнула Гита, глядя на сестру округлившимися глазами.
— Нет, в Гваделупу, — съехидничала та. Но тут же смягчилась и добавила уже более ласково: — Ну конечно, в Израиль, милая моя. В дорогую сердцу Хайфу. Тебе здесь делать больше нечего. Я и сама могу справиться.
Гита обиженно поджала нижнюю губу и упрямо покачала головой.
— Что это значит, Гиточка? — холодно произнесла Фира. — Ты отказываешься?
— Да, Фирочка. Я отказываюсь. — В голосе черноволосой добрячки Гиты появился вызов. — Я не уеду отсюда, пока убийца моей сестры не понесет заслуженное наказание.
— Браво! — сказала Фира и демонстративно похлопала в длинные узкие ладоши. — А если убийцу будут искать десять лет?
Гита заметно сникла, но, глянув исподлобья на строгую сестру, тихо сказала:
— Все равно.
— Еще раз браво. — Рыжая усмехнулась. — К тому времени ты как раз станешь ветхой, больной, никому не нужной старушкой.
1 2 3 4 5 6
Вернулся Славик с собакой. Оба тяжело дышали.
— Ну? — спросил Звягинцев.
— Потеряли метрах в тридцати от выхода, — доложился Славик, с трудом переводя дыхание. — Рэд довел до большой лужи с серными разводами — и каюк. Дальше ни в какую.
Звягинцев посмотрел на пса тяжелым, полным осуждения взглядом. В ответ Рэд прижал уши и, опустив лохматую голову, уткнул взгляд в землю, словно почувствовал свою вину.
— Ладно, — сказал псу Звягинцев. — Не казни себя.
Он ласково потрепал Рэда по загривку.
Подошедший сзади оперативник тронул следователя за плечо. Звягинцев вздрогнул. Быстро обернулся и процедил сквозь зубы:
— Еще раз так сделаешь — пристрелю.
— Простите, Сан Саныч, — весело откликнулся оперативник. — Вот ее документы, достали из портфеля. Я думал, вам интересно. Но если нет — я могу отнести их обратно.
— Поговори мне еще, — с угрозой сказал Звягинцев. И проворчал, раскрывая паспорт: — Тоже мне остряк-самоучка… Так-так-так… Что тут у нас? Доли Гордина. Сорок четыре года. Родилась в Новгороде… А это? — Он взял из рук оперативника коричневую кожаную корочку с золотым тиснением. Журналистское удостоверение… И где же это мы работаем?.. Ага, радио «Свободная волна»… Интересно, интересно…
— Сан Саныч, — прервал его размышления оперативник, — в сумочке не было кошелька. Вряд ли женщина могла отправиться гулять по центру Москвы, имея в кармане восемь рублей мелочью…
— Соображаешь, — кивнул Звягинцев. — Стало быть, это…
— Ограбление, — с готовностью предположил оперативник.
Звягинцев смерил его уничтожающим взглядом, тихонько покачал головой и тихо произнес:
— Не думаю. Слишком уж хитро сработано для простого ограбления. Скорей всего, нас хотят пустить по ложному следу. Хотя… — Он пожал плечами. Если в сумочке кроме кошелька был еще и конверт, туго набитый долларами, то почему бы и нет. Что у нас с пальчиками?
— Коля работает. Есть на портфеле… Не знаю, правда, чьи…
— Хорошо, — отрезал Звягинцев. — Приобщим к делу, а там видно будет. Он закурил новую сигарету и выпустил дым в сторону молодого оперативника. Иди помоги ребятам. Загляните в каждую урну в радиусе пятидесяти метров. Может, найдем еще что-нибудь интересное.
— Ага, — кивнул оперативник. — Например, пару-тройку бутылочек. Сдадим — и заработаем себе на мороженое.
— Не знаю, как остальные, а ты у меня точно заработаешь, — погрозил ему дымящейся сигаретой Звягинцев. — Хватит трепаться. Действуй.
Оперативник демонстративно поморщился, тяжело вздохнул — дескать, такая уж наша сыскарская доля — и отправился выполнять приказание.
А Звягинцев, смоля сигаретку, принялся заполнять протокол осмотра.
Прошло несколько минут.
— Так, граждане, — обратился к свидетелям Звягинцев. — Теперь подходим ко мне и сообщаем свои адреса и номера телефонов.
— Что, опять? — всплеснула руками старушка.
— А паспорта вернете? — блеснув белоснежными зубами, спросил музыкант.
— Да, разумеется. — Звягинцев посмотрел на музыканта тяжелым взглядом. — Сейчас проедете с нами для составления фотопортрета.
— Товарищ милиционер, я не могу, — заартачился музыкант. — У меня сегодня еще концерт.
— Что за концерт?
— Играю в парке.
Звягинцев задрал рукав пиджака и взглянул на часы.
— Во сколько? — спросил он музыканта металлическим голосом.
— В пять, — ответил тот.
— До пяти успеете.
— Батюшки, — встрепенулась бабуля. — А как же моя сумка?
Звягинцев поморщился:
— Какая еще сумка?
— Да с товаром! — воскликнула старушка, но тут же поправилась: — То есть… с вещами… разными.
— Большая? — поинтересовался Звягинцев.
— Да не то чтобы. Но…
— Ладно. — Звягинцев милостиво махнул сигаретой. — Можете взять ее с собой.
Старуха обрадованно метнулась за полосу ограждения и вернулась с огромным полосатым баулом — метра два на два.
Звягинцев посмотрел на баул, и лицо его — и без того не пышущее здоровьем и жизнерадостностью — помрачнело еще больше. Однако делать было нечего: слово есть слово.
— Ну, есть какое-нибудь мнение? — обратился Звягинцев к судмедэксперту.
Тот кивнул головой:
— Выстрел был произведен с близкого расстояния. Примерно метра два. Пуля попала пострадавшей в шею, перебив артерию… Контрольного выстрела не понадобилось. Поскольку пистолет был с глушителем, можно предположить, что работал профессионал.
Звягинцев повернулся к молодому оперативнику:
— Ориентировку по приметам дали?
— Так точно, — доложил оперативник. — Правда, с такими приметами надежд мало.
— Скоро будет фоторобот, — заметил Звягинцев. И усмехнулся: — Если предположить, что парик принадлежал киллеру, то у нас остаются только темные очки. Остальное не в счет. Со вторым парнем то же самое. Кудряшки, очки, бородка — все это могло быть простым маскарадом.
— Ничего другого у нас пока нет, — вздохнул оперативник.
Звягинцев пристально на него посмотрел, но ничего не сказал.
Глава третья
Звягинцев сидел в кабинете шефа и смотрел в стол.
— Ну, — обратился к нему шеф. — Что скажете, Сан Саныч?
Следователь пожал плечами:
— Информации мало. Боюсь, что это очередной «глухарь».
Шеф усмехнулся:
— А не рановато ли лапки кверху подымать?
— Обижаете, Семен Сергеич. Я ведь пока и не подымаю. Просто трезво оцениваю ситуацию.
Шеф помолчал. Побарабанил пальцами по столу и спросил:
— Что с отпечатками?
— Пальчики проверили. Кроме тех, что принадлежат убитой, нашли всего два смазанных отпечатка. В дактилокартах ничего похожего нет.
Семен Сергеевич вновь побарабанил пальцами по столу. Звягинцев откинулся на спинку кресла, закинул нога на ногу, положил ладонь на коленку и принялся с усиленным вниманием рассматривать свои пальцы.
— А что с париком? — спросил шеф.
— Я же уже докладывал. Эксперты нашли несколько волосков.
— Ну вот видишь. Это уже хорошо. В наше время волосок — стопроцентная улика.
— Да, неплохо, — вежливо поправил начальника Звягинцев. Криминалистическая наука, конечно, не стоит на месте. И волосок, конечно, улика. Но для начала не мешало бы поймать того, на чьей голове эти волоски красовались. — Звягинцев вздохнул. — А с этим пока туго.
— Ладно. Ты только не раскисай раньше времени. Что-то рожа у тебя, Сан Саныч, больно желтая. Не высыпаешься?
— Да где уж там, — махнул рукой следователь. — Выспишься тут.
— И куришь много, — констатировал Семен Сергеевич, продолжая разглядывать Звягинцева в упор. — Ты давай с этим завязывай, парень, пока не поздно. У меня и так хороших сыскарей не хватает…
— А я вроде умирать пока не собираюсь, — осклабился Звягинцев. — И увольняться тоже. По крайней мере, по собственному желанию.
— Ну-ну. — Семен Сергеевич усмехнулся. — Ты же знаешь, Звягинцев, твое желание для меня закон. Так что будешь работать, пока ноги держат и котелок варит. Кстати насчет ног, что там у нас со связями погибшей? Выяснили что-нибудь интересное?
Звягинцев взял со стола папку, которую сам же и принес, раскрыл ее и положил себе на коленки.
— Доли Гордина была сотрудницей радиостанции «Свободная волна». Слыхали про такую?
— Еще бы, — кивнул Семен Сергеевич. — Еще с советских времен. Американская?
— Ага. Только у них и русская служба есть. И свое бюро в Москве. В нем-то наша овечка Долли и работала.
Семен Сергеевич поморщился:
— Не будь циником, Звягинцев. При чем здесь овечка?
— Да это я так, шеф, к слову. Ладно, идем дальше. Руководителем московского бюро радио «Свободная волна» является небезызвестный вам Зелек Александрович Шустов.
— Постой, постой… Это не тот ли, который ведет на телевидении передачу… Как, бишь, она называется…
— «Участник событий», — подсказал Звягинцев.
— Точно. Только на кой черт ему сдалась эта передача, если он и так имеет неплохие дивиденды со своего радио?
— Ну, во-первых, радиостанция принадлежит не ему, — деликатно заметил Звягинцев. — А во-вторых — амбиции. К тому же… Вот представьте, захочет наш Зелек Шустов баллотироваться в депутаты или там еще куда. Для того чтобы победить на выборах, кандидату желательно иметь узнаваемую физиономию. Вот он ее и раскручивает по ящику.
— Да, — вздохнул шеф. — Голубой экран — штука сильная.
— И не говорите, Семен Сергеич. Посильнее «Фауста» Гете, как заметил Иосиф Виссарионович!
Шеф нахмурился:
— Хватит сыпать цитатами. Давай дальше.
— Руководит русской службой некий Юлий Семенович Леонидов, — доложил Звягинцев. — Личность тоже небезызвестная.
Начальник в ответ лишь кивнул.
— Дальше — больше, — продолжил Звягинцев. — Директором «Свободной волны» является американский гражданин Стивен Кросс. А наша Доли Гордина приходится ему — не падайте со стула — женой.
Звягинцев сделал паузу, чтобы насладиться произведенным эффектом. Но на начальника сие важнейшее сообщение никакого видимого эффекта не произвело.
— Ничего удивительного, — пожал он плечами. — Мало ли кто и куда пристраивает свою жену.
— Вы вот, однако, на мое место свою жену не посадите, — огрызнулся Звягинцев.
— Ну у тебя и самомнение, — усмехнулся в ответ Семен Сергеевич. Сдалось ей твое место как собаке пятая нога.
Звягинцев насупился.
— Ладно, Сан Саныч, не горюй. Какие твои годы. Может, еще и до моего креслица доберешься.
— Это уж как пить дать, — согласился следователь.
— Ладно. Хватит подколок. Какое отношение имеют перечисленные тобой лица к убийству Гординой?
Звягинцев тяжело вздохнул.
— Похоже, никакого. А если и имеют, то нам об этом ничего не известно. Мотивов мы никаких не раскопали.
— Ты был в московском бюро этой самой «Свободной волны»?
— Так точно. Встретился и с Шустовым, и с сослуживцами. С Леонидовым вот только не удалось. Он сейчас в командировке.
— Ну и чего говорят?
— Ничего особенного. Не участвовала, не привлекалась. С коллегами отношений не портила, хотя язычок у бабы, говорят, был острый. Многим от нее доставалось. Бывало, что и скандалила и на три буквы публично посылала.
— Вот, — расплылся в улыбке начальник. — А говоришь — нет мотива.
Звягинцев криво усмехнулся и махнул рукой:
— Да ладно вам, Семен Сергеевич. Мало ли кто кому чего скажет в запальчивости. Это еще не повод для того, чтобы нанимать киллера.
— Вообще-то обычно за это не убивают, — согласился шеф. — Если только не пьяная разборка. Но мир сложен, Сан Саныч… Мир сложен…
Семен Сергеевич достал из кармана платок и вытер пот со лба. Спрятал платок обратно в карман, протянул руку и нажал на кнопку вентилятора, стоящего на столе. Лопасти с тихим гулом завертелись, и лицо Семена Сергеевича прояснилось.
— Что с ее работой? — спросил он Звягинцева, с удовольствием подставляя потное лицо под поток прохладного воздуха. — Может, какое-нибудь журналистское расследование?
Звягинцев с завистью посмотрел на вентилятор и пожал плечами.
— Да нет. Она редко занималась журналистикой. В основном менеджерская работа. Разные там связи с VIP-персонами, переговоры и тому подобное.
— Финансы?
— Нет. К финансам она никакого отношения не имела. Я же говорю — чисто менеджерская работа.
С лица Семена Сергеевича сошла краснота. Но и улыбка куда-то улетучилась. Он нахмурил косматые брови и строго спросил:
— Есть какие-нибудь версии?
— Пока нет, — вздохнул Звягинцев. И тут же добавил: — Работаем, шеф, работаем…
— Плохо работаете, — небрежно обронил Семен Сергеевич. — Боюсь, что одним «глухарем» в нашем курятнике станет больше. Ладно, иди работай.
Следователь поднялся с кресла, козырнул и быстрыми шагами вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Оставшись один, Семен Сергеевич достал из ящика стола флакончик с валидолом, вытряхнул одну таблетку и положил ее под язык. Повернулся к окну, посмотрел на проплывающие по небу облака и грустно сказал: «Скоро лето».
Глава четвертая
— Тихо, Гиточка, кажется, я дозвонилась.
Высокая, худощавая и прямая, как палка, Фира Гордина поплотнее прижала к уху телефонную трубку и, посмотрев на сестру, поднесла к губам сухой, тощий палец.
— Сделай громкую связь, Фира, — попросила Гита Гордина, сложив руки замочком в немой мольбе.
В отличие от рыжеволосой и поджарой Фиры, Гита была полнокровной и румяной, а ее черные волосы отливали синевой. Над пухлой верхней губой Гиты пробивались маленькие усики. Походка ее была грузной, а взгляд тусклым, что в общем-то неудивительно для женщины, которой недавно перевалило за полтинник.
— Алло, здравствуйте! Это межрегиональная прокуратура центрального округа Москвы?.. Могу я поговорить с Семеном Сергеевичем Вороновым? Что значит — кто? Клиентка… Ну если вы так настаиваете — Фира Гордина… Да, так и передайте… Ага… Ага… Жду…
— Фирочка, громкую связь! — напомнила Гита.
Фира кивнула и нажал на кнопку.
— Слушаю, — произнес хрипловатый мужской голос.
— Это Семен Сергеевич?
— Он самый.
— Фира Гордина вас беспокоит. Семен Сергеевич, я по поводу моей погибшей сестры — Доли Гординой. Что-нибудь стало известно?
В трубке воцарилось молчание. Прошло не меньше пяти секунд, прежде чем Воронов снова заговорил:
— Фира Абрамовна, тут такое дело… В общем, вы не расстраивайтесь, но похоже, что дело вашей сестры будет… отложено.
— Что-о? — Трубка задрожала в руке Фиры. Тонкие губы поджались. — Что это вы такое говорите, дорогой мой? Как это — закрыто? Вы что, нашли убийцу?
— В том-то и дело, что нет. Дело приостановлено в связи с нерозыском обвиняемого.
— Извините меня, дорогой Семен Сергеевич. Может, я чего-то не понимаю, но ведь, кажется, искать убийцу — это и есть ваша работа. Вы что же, отказываетесь выполнять ваши прямые служебные обязанности?
— Фирочка, умоляю тебя, повежливей, — тихо проговорила волоокая Гита. На ее длинных темных ресницах поблескивали слезы.
— Видите ли, дорогая Фира Абрамовна, — проскрежетал Воронов, — дело было возбуждено больше двух месяцев назад. И до сих пор у нас нет никаких реальных продвижек.
— Да, но у вас же должны быть эти… как вы их там называете…
— Версии, — тихо подсказала Гита. — Они их называют версии.
— Версии, — громко повторила Фира вслед за сестрой.
— Версий было много, — вздохнул Воронов. — Но ни одна из них себя не оправдала. Скорей всего, это действительно было убийство с целью ограбления. Убийцы выпотрошили сумочку вашей сестры и умело замели следы.
— Какие следы? О чем вы говорите? — возмутилась Фира, приподняв рыжеватые брови. — На то вы и сыщики, чтобы следы разыскать. Или я не права?
— Правы в общем-то, — вяло произнес Семен Сергеевич. — Да только одной правотой сыт не будешь. Кроме желаний, предположений и надежд есть еще и суровая реальность. А что касается реальности, то она…
— Семен Сергеевич, — оборвала его Фира, — так вы будете продолжать расследование?
— Я же сказал, дело приоста…
— Мне не нужны ваши служебные формулировки, — крикнула Фира дрожащим от слез и возмущения голосом. — Мне нужен четкий ответ: вы будете продолжать расследование?
Воронов громко вздохнул и произнес угасающим голосом:
— Боюсь, что нет.
— В таком случае до свидания. И не думайте, что это сойдет вам с рук. — Фира всхлипнула. — Я найду управу на вас и вашу поганую контору.
— А это уж как вам будет угодно, — смиренно сказал Воронов. Прощайте.
Комнату наполнили короткие гудки. На том конце провода положили трубку.
Фира швырнула трубку на рычаг и повернулась к сестре.
— Плохо дело, Фирочка, — тихо проговорила Гита, с испугом глядя на сестру.
— Плохо, Гиточка, — в тон ей ответила Фира. Она взяла с дивана сумочку, достала из нее ажурный розовый платочек и промокнула им глаза.
— Что будем делать? — робко спросила Гита.
Фира спрятала платочек в сумочку, защелкнула замком и, повернувшись к сестре, громко и четко произнесла:
— Бороться. Я найду этих мерзавцев. Чего бы мне это ни стоило.
Гита кивнула и протянула руки навстречу сестре. Та ласково, но настойчиво уклонилась от объятий и сказала:
— Не время для сантиментов, Гиточка. Ты отправляйся домой.
— В Израиль? — изумленно воскликнула Гита, глядя на сестру округлившимися глазами.
— Нет, в Гваделупу, — съехидничала та. Но тут же смягчилась и добавила уже более ласково: — Ну конечно, в Израиль, милая моя. В дорогую сердцу Хайфу. Тебе здесь делать больше нечего. Я и сама могу справиться.
Гита обиженно поджала нижнюю губу и упрямо покачала головой.
— Что это значит, Гиточка? — холодно произнесла Фира. — Ты отказываешься?
— Да, Фирочка. Я отказываюсь. — В голосе черноволосой добрячки Гиты появился вызов. — Я не уеду отсюда, пока убийца моей сестры не понесет заслуженное наказание.
— Браво! — сказала Фира и демонстративно похлопала в длинные узкие ладоши. — А если убийцу будут искать десять лет?
Гита заметно сникла, но, глянув исподлобья на строгую сестру, тихо сказала:
— Все равно.
— Еще раз браво. — Рыжая усмехнулась. — К тому времени ты как раз станешь ветхой, больной, никому не нужной старушкой.
1 2 3 4 5 6