Они шли и шли по лесу, и казалось, что вожделенный карьер все никак не начнется. Закончилась водка, припасенная Лаки.
— У кого что есть еще выпить? — спросил Крис. — Ты, Сорхед, больному человеку Митричу сто грамм паршивых пожалел, а сам-то что можешь нам предложить?
— У меня только кока-кола… — растерялся тот.
— На кокаинчик пересел? — подначила его Камушка. — Богемный образ жизни? Скурвился совсем?
— Какой кокаинчик, что вы, я так…
— А то я не знаю, как ты в журнал «Современная мысль» попал. Все знают — уломал тебя Дима Бычко и согласился ты, и теперь работаешь на него. Ты только не переживай — один раз — не Логоваз, — подмигнула Камушка.
— Какой Бычко, вы что? Где я, а где Франция? Он в Москве — а я тут. И не пишу я в «Современную мысль», я теперь сисадминю в «СКЛ».
— Стало быть, обманул тебя этот жирный боров. Ну ничего, малыш, тогда расслабься и получи удовольствие, — усмехнулась Камушка.
— Кстати, мать, а как у тебя самой дела с этим, с чеченцем-то? — спросил Лаки.
— Отставить разговорчики! — помрачнела Камушка. — До цели недалеко. вперед, бойцы, нас ждет шикарный урожай.
Заброшенный песчаный карьер зарос по краям крепкими молодыми сосенками и выглядел вполне гостеприимно.
— Так. Крис — налево, Лаки — направо, Сорхед — куда-нибудь подальше, а я вас ждать здесь буду. Если кто чувствует, что потерялся, — не геройствовать. Мобилу к уху — и звоним мне. Кто первый находит грибы, мобилу опять же к уху — и оповещаем остальных. Все поняли?
— Так точно! — потянулся Крис. — У меня там, правда, оплата скоро кончается… Ну ладно, я-то и не заблужусь, но как бы Сорхеда выручать не пришлось.
— Оставьте меня! — нервно отдернулся тот. — Я сейчас такое найду, что вам и не снилось!
— Грыбочык! — поддразнил его Лаки.
— Не расслабляться! — гаркнула Камушка. — Инструкции получены? Действуйте.
Крис и Лаки, посмеиваясь, разошлись в разные стороны, заключая по дороге пари, кто из них первым найдет месторождение поганок. Сорхед решил, что он сейчас тайком от всех вернется в город, отключит мобильник и посмотрит порнографические картинки, которые накачал вчера ночью. А эти пусть поищут его, поволнуются. Впредь будут почтительнее. Да что они вообще себе позволяют? Он будущее светило технического прогресса, а они — кучка жалких наркоманов, не способных самостоятельно ни одной простенькой программы без багов написать.
Он брел и брел, думая, что скоро выйдет к деревне, а там и до стройплощадки рукой подать. Но по своей извечной рассеянности Сорхед пошел в сторону, противоположную той, откуда они пришли. Лес все не кончался, жара не спадала. Хотелось есть и пить, тут кока-кола и пригодилась! «А эти пусть сдохнут от жажды!» — мстительно подумал он.
Лес вокруг был одинаковый — сосны и березы, полянки и тропинки. Где-то далеко-далеко послышалось нежное «Ау-у!» — очевидно, Камушка прочистила свои могучие легкие и теперь собирает отряд. На боку завибрировал мобильник. Определился номер Криса.
«Ну конечно, только Крису я и нужен», — вздохнул Сорхед. Крис ему всегда нравился — подтянутый, спортивный, настоящий мачо. Девушек менял каждую неделю. Недавно отрастил себе сутенерские усики, и это было уже слишком.
Сорхеду вдруг очень захотелось увидеть его, прямо сейчас, рассказать о принципиально новом способе кодирования, над которым он тайком работает. «Но там же эта Камушка. И Лаки».
Запахло дымком откуда-то слева. «Значит, неподалеку жилье!» — сообразил Сорхед и пошел на запах. Посреди поляны, на которую он выбрался, дымилось свежее кострище. «Вот, блин, обманулся! — тоскливо сплюнул Сорхед. — Нет тут никого живого».
Никого живого там и в самом деле не было. Зато в кострище, в самом его центре, лежал обгорелый человеческий труп.
— Ма-а-а! — сорвался на визг, потом захрипел Сорхед. Трясущимися руками сорвал с пояса мобильный, набрал номер, не попадая по кнопкам. — Крис, алло! Ты слышишь меня? Я… Я заблудился, да! Тут тело, тут костер, труп в нем, иди скорее сюда, ко мне, я не знаю где, нет! Ты можешь определить? Тут костер, в нем труп. Не жрал я грибы! Нет. Крис, только скорее, пожалуйста! Костер, а рядом я. Никуда от него не уходить? Страшно же! Ну ладно, буду ждать. Только ты поскорее, а?
От голода, усталости и духоты, а также от полученного нервного потрясения Сорхед упал в обморок. Так его и нашел Крис и остальные — обгорелый труп в костре, а рядом — бесчувственное тело Сорхеда.
— Надо его с ноги уделать! Верное средство, — сказал Крис. — Ну-ка, я его сейчас…
— А жмур-то, смотри, вправду есть, — к кострищу подошла Камушка. — Валить отсюда надо, вот что я вам скажу.
— Милицию надо вызывать, — ответил Крис, пытаясь легкими оплеухами привести Сорхеда в чувство. — Сейчас звони 02 и сигнализируй.
— Мы с ума еще не сошли — с ментами связываться, — сказал Лаки. — Давай разберемся с этим придурком — и домой. Грибов не нашли, в говно какое-то вляпались. Лучше бы я дома оставался — сегодня по телику «Семнадцать мгновений весны» повторяют.
— Ты сколько раз эти «Семнадцать мгновений весны» смотрел? — одернул его Крис. — Непременно в милицию надо звонить. Вы совсем, что ли? На зону хотите? Митрич видел, что мы сюда идем. Камушка, молодец, у него еще и дорогу спросила.
— Я же не знала, что тут жмур этот.
— Не знала. Но теперь, если кто его пойдет опрашивать, он без утайки скажет, что шли мы к песчаному карьеру, и какое у тебя алиби? Мало ли, кого мы тут встретили и убили?
— Крис, да ты чего? Кого мы убили? — опешил Лаки.
— Никого мы не убили. В милицию звоните, быстро.
Камушка пожала плечами и достала из кармана мобильный.
— Алло, милиция? Тут такое дело. Обгорелый труп человека. Метро Дыбенко, лес, сразу за песчаным карьером. Тут недалеко. Ирина Камова. Тут недалеко. От песчаного карьера — немного правее. Кострище свежее.
— Ну что, поверил начальник? — спросил Лаки.
— Так поверил, что тебе и не снилось. Сейчас приедет — опрашивать нас будет. Никаких чтобы разговоров про грибы. Мы пошли в лес, чтобы водки выпить. От всех водкой пахнет, все достоверно. Один вот уже нажрался, сознание потерял.
В этот момент Сорхед открыл глаза, увидел склонившегося над ним Криса, примеривающегося для очередного удара, и сказал:
— Милый…
— Ну, за милого! — ухнул Крис и припечатал беднягу хорошим ударом в челюсть. — Готов клиент.
— Сатанисты это, — пробормотал Сорхед, не открывая глаз, — жертвы они тут приносят.
— Хоть бы сатанисты тебя прибрали! — с чувством сказала Камушка.
Помолчали.
Через некоторое время к полянке подъехал милицейский газик…
— Грибочки, говорите, промышляли? — ласково спросил один из милиционеров. — Вас мы тоже с собой возьмем. Для дачи показаний, ну и так, вообще. А где у нас клиент?
— Вон, в костре, — насупился Крис. — Обижаете, начальничек, мы тут выпивали только.
— Поговори у меня, татарская морда, — беззлобно ухмыльнулся мент.
— Да уж какая есть, — обиженно нахмурился Крис.
— А знаешь, что за такие разговорчики с твоей мордой сейчас будет? — внезапно посерьезнел мент.
— Бейте, я привычный, — ничуть не испугался Крис.
— Ладно, парень, — пошел на попятную мент. — А под деревом у вас кто? Тоже мертвый?
— Живой он. Напился только очень и разомлел, — подала голос Камушка.
— Отлично. Тело — на опознание, свидетелей — допросить, а этого — в вытрезвитель, — обернулся он к своим коллегам. — Удачный выезд. «Семнадцать мгновений весны» потом посмотрим.
Глава 4
Константин Дмитриевич Меркулов ни от кого не скрывал своего отношения к хорошему коньяку в умеренных дозах. «Выпьешь рюмку, закусишь лимончиком и чувствуешь, как очищается твоя душа, проясняется мозг, кровь начинает бежать по венам быстрее, а это в нашем возрасте так необходимо!» — говаривал он.
— В нашем возрасте, Леночка, только коньяк способен напомнить об ушедшем задоре юности!
— Да что вы, Константин Дмитриевич, вам ли прибедняться! — кокетливо улыбнулась Лена Бирюкова.
Был пасмурный, хмурый день. Казалось, что вот-вот пойдет дождь, могло даже почудиться, что он уже пошел, но нет — это просто шины проезжающих машин шуршали за окном.
— Я слышал, ты хорошо справилась с последним делом, — одобрительно кивнул Меркулов.
Лена делано смущенно опустила глаза.
— Ну-ка расскажи, — попросил Меркулов.
Последнее дело! Зловещее название. Больше подходит для какого-нибудь детективного романа. «Последнее дело Холмса», «Последнее дело Пуаро». А потом, по просьбе читателей — «Самое последнее дело Холмса». «Самое последнее-распоследнее дело Пуаро».
Последнее дело, которым занималась Лена, имело громкое и солидное неофициальное название — «Дело героинщика-рецидивиста Деревянко». Но вообще-то не было в нем ничего солидного, так, мелочовка, проходное дело. Проведено добротно, закончено в срок, но не более того. Нечем особенно гордиться, любая практикантка справится. Никаких погонь, перестрелок, перекрестных допросов. Скрупулезная кабинетная работа. Но все же Лена гордилась этим делом.
Вор-рецидивист Деревянко оказался не угрюмым отморозком-медвежатником, а худым испуганным парнишкой чуть старше двадцати. Промышлял он тем, что срывал у прохожих с поясов мобильные телефоны и немедленно скрывался с места преступления. Бегал он быстро, страх быть схваченным только подгонял, к тому же человек, с пояса которого так запросто можно сорвать мобильный телефон, обычно идет по улице, задумавшись о чем-нибудь своем, и не способен сразу осознать, что произошло. Пока он очухается, пока сообразит, в какую сторону убежал вор, того уже и след простыл. Тем и жил Деревянко, худо-бедно, но жил. Но однажды ему не повезло. Вообще-то, если точнее, ему не везло уже дважды. Первый раз, когда он, на заре своей злосчастной юности, пытался угнать автомобиль, в автомобиле оказался хороший сторож — боксер Рекс, задержавший преступника до возвращения хозяина. После досрочного (за примерное поведение) освобождения из мест заключения Деревянко приноровился вырывать сумочки из рук женщин, идущих на рынок. Сначала все шло хорошо, он уже было подумал, что нашел свое дело, но однажды охрана рынка отвлеклась от поборов с кавказцев и сработала четко — Деревянко опять попал на скамью подсудимых. И снова был выпущен досрочно — за примерное поведение, по какой-то там амнистии.
Выйдя из тюрьмы во второй раз досрочно, Деревянко устроился экспедитором в одну из небольших фирм, производивших замороженные овощи. Где его нашел дилер, зачем с ним связался — неведомо. Дилеры чуют, из кого можно вытрясти деньги. Но экспедиторские зарплаты не рассчитаны на то, чтобы их тратили на приобретение наркотиков. И тогда Деревянко вспомнил о своем боевом прошлом. Начал по вечерам прохаживаться по спальным районам и отбирать у граждан телефоны. И все у него шло без сучка и задоринки, до тех пор пока он не наткнулся на Лизу Урманцеву, кандидатку в мастера спорта по легкой атлетике среди юниоров. Лиза возвращалась домой с тренировки, упруго шагая по Волгоградскому проспекту к своему дому. Она не шла — парила в облаках, фантазировала, представляла, как побеждает на Олимпиаде, как ее награждают золотой медалью и предлагают остаться на ПМЖ в Америке. Настроение было мечтательное и задумчивое. Как вдруг из-за ларька выскочил Деревянко с перекошенной рожей, с силой сорвал у нее с пояса новенький мобильник и бросился наутек — дворами. Лиза помотала головой, вынырнула из океана сладких грез о грядущих победах и побежала вслед за ним. Догнала она его около помойки и долго, самозабвенно била ногами. Потом поймала милицейскую машину и велела везти себя в участок. В участке у Деревянко обнаружили еще один мобильник, находящийся в розыске, и цифровой плеер. Цифровой плеер достался начальнику смены — у него дочка подрастала, а мобильники, после тягостных раздумий, были возвращены законным владельцам. К отделению уже стекались корреспонденты спортивных и молодежных изданий, желавшие проинтервьюировать и поприветствовать юную бегунью, собственноручно задержавшую вора-рецидивиста. («И собственноножно запинавшую его», — добавил ехидный журналист «Спорт-экспресса» Александр Кузьминов.)
На суде Деревянко ничего не отрицал. Сознался в содеянном, сказал, что деньги ему были нужны на героин. Мать его заплакала, отец сурово сдвинул брови. Девушка (Лена с удивлением обнаружила, что даже у таких бывают девушки) с ненавистью глядела на «спортсменку-комсомолку» Урманцеву.
Спортсменка Лиза, двухметровая крепкая деваха, давала показания спокойно, уверенно. Сказала, что остаться без телефона было бы для нее существенной потерей. Обвиняемый, худой, лопоухий, обритый наголо, стоял за решеткой и даже не пытался бить на жалость — его и без того было жалко. Нелепый мальчишка с нелепой судьбой, он почему-то вызывал в памяти страницы школьного учебника истории. Именно так, по мнению Лены, выглядели бомбисты начала века. Она поймала себя на непонятной, странной, крамольной даже мысли — хотелось подойти к обвиняемому, погладить его по голове, как нашкодившего сорванца, а эту самодовольную белозубую кобылу — одернуть.
«Стоп, мадемуазель Бирюкова! — подумала Лена укоризненно. — Рожать тебе надо. Причем срочно! Ты уже первого попавшегося уголовника готова усыновить! Куда это годится? Вот и не верь байкам, которые так любят рассказывать в каждой бухгалтерии, про природу женщины, про ее предназначение и про то, что приходит время, и организм, вне зависимости от твоего желания, стремится к размножению. Неужели я такая?» — Лена с отвращением вспомнила бухгалтерш, гонявших чаи в душном кабинете, заставленном некрасивыми цветами в детских ведерках и пакетиках из-под молока.
Впрочем, притормозить юную бегунью все же пришлось. Лизу попросили не зарываться и уточнить, на какие доходы она приобрела телефон. Телефон оказался подарком любимого тренера, следовательно, никаких своих денег она в него не вложила. Парня избавили от лишнего года заключения, пострадавшей не дали вволю покрасоваться перед подружками, пришедшими на слушание дела. Дела рецидивиста-героинщика Деревянко.
— Да это просто девушка с веслом! — усмехнулся Меркулов, — Вот бы ее на службу взять. Сразу бы всех мелких жуликов распугала, одним своим бравым видом.
— Она бы и нас распугала, — покачала головой Лена. — Бегает девушка, конечно, хорошо, дерется тоже — у подсудимого все лицо было в кровоподтеках, но вот соображения у нее нет никакого. Мозг слабый, вялый, неактивный.
— Ладно, ладно. Не всем же быть такими умницами и красавицами, как ты, — неуклюже, что свойственно всем однолюбам, произнес Меркулов.
Лена снова в притворном смущении опустила глаза.
— Вы меня захвалите, Константин Дмитриевич.
— Сотрудников надо иногда хвалить! А время от времени — поощрять. Ну что, где планируешь отдохнуть?
— Хотелось бы в Прагу. Посмотреть на знаменитый город, попить пива, по старинным улочкам погулять. Город красивый, знакомая ездила, рассказывала, захлебываясь, будто бы это музей под открытым небом.
— А что ты скажешь о таком городе-музее, как Санкт-Петербург?
— А что о нем сказать? — без энтузиазма пожала плечами Лена. — Когда музейный сторож становится директором музея и по привычке таскает с черного хода экспонаты, пригодные для растопки печки, — это уже не музей, а склад артефактов. Да и была я там сто раз…
— Не хочешь на этот склад прогуляться? — хитро прищурился Меркулов.
— Да нет, не особенно, если честно. Я же еще не сошла с ума. Вот моя школьная подруга уехала туда жить, пишет восторженные письма, рассказывает, как у нее то воду отключают, то газовая колонка ломается, то соседний дом упал, то сухогруз затонул. Романтика! Не по мне такая романтика. Я комфорт люблю. Мне бы в Европу…
— Ну, с комфортом придется временно подождать, — заметил Меркулов, посерьезнев. — Есть у меня для тебя дело. Как раз в Питере.
— Константин Дмитриевич! — взмолилась Лена.
— Я за него, — невозмутимо ответил Меркулов.
— Константин Дмитриевич, разве я честно не заслужила отдых? — голос лены звучал тонко и жалобно.
— Заслужила. Честно. Нечестные у нас в Генпрокуратуре долго и не задерживаются. Но хватит разговоров. А дело для тебя у нас вот какое. Пропал в Санкт-Петербурге один ученый с мировым именем. Он, конечно, скорее всего загулял, по своим аспиранткам пошел, но на всякий случай нам велено с этим разобраться.
— Сами-то они что же там, в питерской милиции, своего ученого найти не могут?
— Сами они тоже не сидят без дела, — строго сказал Константин Дмитриевич. — Но по статусу такими делами должна заниматься Генпрокуратура. Сергей Дублинский — очень известный в ученых кругах физик-ядерщик. Можно сказать, имеющий стратегическое значение для безопасности страны. Поэтому решено послать туда своего человека. То есть, Лена, тебя. Раз ты говоришь, что у тебя там подружка, — тем более.
1 2 3 4 5