Ворон и Ворона тоже засмеялись, но попугаиха смерила отца и сына задумчивым взглядом.
– У неё был красно-жёлтый мяч на носу, – продолжал мышонок. – А ещё мы ищем слониху. У нас будет семья.
– Невероятно! – вскричали скворцы.
– А в этом кое-что есть, – заметил Ворон. Он завёл отца и отступил в сторону. – Ну-ка, поглядим, на что вы способны.
Мышонок с отцом заковыляли по снегу, споткнулись о ветку, упали и остались лежать. Отец медленно перебирал лапками, а вся труппа смотрела затаив дыхание. Небо сияло холодом; белый снег искрился под солнцем; где-то на дальнем берегу замёрзшего ручья стучал дятел; сосны вздыхали на ветру.
– Не могли бы вы нам помочь? – попросил отец. – Нам надо идти дальше. Нам нельзя здесь оставаться.
– Пафос! – восхитился Ворон. – Настоящий пафос!
– Да, в них определённо что-то есть, – согласилась госпожа Ворона, помогая мышонку с отцом подняться. – Репризу с тюленихой и слонихой надо будет доработать, но проход отличный, а падение – просто блеск! Можно будет их задействовать в следующем ревю.
Ворон обхватил отца и сына за плечи чёрным крылом: – Добро пожаловать в экспериментальный театр «Последний карк моды»!
– В прошлом году это был классический театр «Последний карк моды», – добавила госпожа Ворона.
– Искусство должно шагать в ногу со временем, – пояснил Ворон.
– Но мы не хотим в экспериментальный театр «Последний карк моды», – запротестовал мышонок. – Нам нужно найти тюлениху. Нам сказали, что она у вас. У неё на носу площадочка.
– У кого? – встрепенулся Ворон. – Какая площадочка?
– У тюленихи, – повторил малыш. – Вам не встречалась жестяная тюлениха с площадочкой на носу?
– Ах вот вы о какой тюленихе! – воскликнул Ворон. – О заводной! Теперь припоминаю. – И он воодушевлённо завертел крылом. – Акробатический номер с воробышком!
– Вот именно, – подтвердил мышонок.
– Ну конечно! – продолжал Ворон. – У нас тогда было варьете «Последний карк моды» – лучший сезон на моей памяти. Ах, эти знойные синички! По ним все просто с ума сходили. – Он покачал головой и прищёлкнул клювом.
– Где вы её нашли? – спросил мышонок.
– Купили у Крысьего Хвата, – сказал Ворон. – Он – главный поставщик заводяшек. Вы с ним знакомы?
– Он-то за нами и гонится, – ответил отец. – Хочет нас сломать.
– Да ну, не может быть, чтобы всё было так плохо, – не поверил Ворон. – Чего ради ему ломать заводяшек? Наоборот, он их чинит, а потом продаёт. Не таковский он, чтобы себе в убыток товар портить. Вот мы, например, за ту тюлениху три мешка мармеладок отдали – это за чиненую-то заводяшку! Я хочу сказать, вы же понимаете – бизнес есть бизнес, даже если это шоу-бизнес. А мармеладки, между прочим, новые были – ящик только-только из грузовика выпал!
– Где она сейчас? – спросил мышонок. Ворон пожал плечами.
– Да кто ж её знает? Где-нибудь на гастролях, полагаю. Я её продал одному кролику – он с блошиным цирком разъезжает.
– За сколько? – полюбопытствовал мышонок.
– За пару кукольных роликов и деталь от гироскопа, – ответил Ворон. – Ладно, хорошенького понемножку, а работа не ждёт! Давайте-ка прогоним «Пса» ещё разок – с самого начала.
– Помогите нам, пожалуйста! – взмолился отец.
– Что вам сейчас необходимо, – наставительно молвил Ворон, – так это попытаться успокоиться, а прочее мы обсудим позже. Поверьте, здесь вы в полной безопасности. Никто вас не тронет, пока вы со мной! – Свирепо насупившись, он отвесил воображаемому обидчику показательную оплеуху и тотчас ласково потрепал мышонка-отца по щеке, подмигнул ему и обернулся к труппе: – Итак, приступим!
– А ты уверен, что сегодня стоит дать именно «Пса»? – переспросила Ворона с сомнением.
– Ещё и как уверен! – закивал Ворон. – «Последний видимый пёс» – самая забойная вещь из всех, что у нас были. Оригинальная! Не для всех! Со скрытым смыслом!
– А в чём скрытый смысл? – поинтересовалась Ворона.
– Не знаю, – сказал Ворон, – но зато знаю, что он там есть, а это – главное.
– А мне сдаётся, «Месть сурка» перспективнее, – возразила Эвтерпа, воплощавшая для труппы если не лирическую музу, то, по меньшей мере, весь репертуар, ибо пьесы от начала и до конца хранились в её памяти. – С таким сюжетом, как в «Сурке», не промахнёшься, – продолжала она. – Бедное семейство закладывает нору жадному лису, а тот лишает их права выкупа, и несчастные вынуждены уйти со своей территории.
– Опять территория, – вздохнул отец. – Ну зачем, спрашивается, напоминать мне на каждом шагу о нашей бездомности?!
– Если бы мы нашли тот кукольный дом, он мог бы стать нашей территорией, – сказал мышонок. – А, папа? – Только сейчас малыш ощутил на шее новую тяжесть и вспомнил про монету. – Может, у нас и правда всё получится? – добавил он. – Может, придёт наш счастливый день?
А Эвтерпа между тем продолжала нахваливать «Месть сурка».
– Банкир Лисоплут! – декламировала она. – Он, кто в безмерном коварстве своём беспощадней ловца, острозубою сталью тропу заградившего зверю! Что за новые беды готовит он нам, вероломный?! Аншлаг обеспечен! – добавила она убеждённо.
– Послушай, Эвтерпа, – перебил её Ворон, – как Директор «Последнего карка моды» я просто обязан проводить в жизнь самые современные веяния. Сегодня мы ставим «Пса». Итак – акт первый, сцена первая. Поехали.
– Дно пруда, – проскрипела Эвтерпа. – Тина, ил, грязь, отбросы и водоросли. В центре сцены стоят две консервные банки, полу занесённые илом. Налево от них – камень. Из одной банки показывается голова. Это голова Фурцы. Из другой банки показывается голова Вурцы Справа на сцену выходит Греч и направляется к камню.
– Ну и пьеса, – проворчал кролик, игравший Греча. – У меня до третьего акта ни одной реплики! Стою себе на камне – и все дела.
Утихомирив кролика взглядом, Ворон обернулся к супруге:
– Первая реплика – у Фурцы. Это ты.
– Какие последние? – произнесла Ворона за Фурцу.
– Последние что? – уточнил Ворон за Вурцу.
– Болотные новости, – сказала Фурца.
– Псы, – сказала Вурца. – Многочисленность псов. Многомножественность псов. Умногочисленномногость псов. А также кручение и виляние.
– Но что же виляет и крутит?
– Ничто.
– О! Но где же оно, о, ответь мне скорей!
– Вне среди вне среди вне среди вне среди точек.
Тут Ворон вышел из роли и воскликнул:
– Чувствуешь, как оно нарастает?
– Нет, – сказала Ворона. – Буду с тобой откровенна: не чувствую.
– Ладно, неважно, – махнул крылом Ворон. – Пускай всё идёт как идёт. Твоя реплика.
– Где среди точек? – произнесла Ворона.
– Вне среди точек, за…
– Да-да, продолжай! За?…
– За…
– Ну же, не медли! За чем?
– ЗА ПОСЛЕДНИМ ВИДИМЫМ ПСОМ! – выпалил Ворон. – Вот! – добавил он торжествующе. – Видишь, какая отдача! Всё выше, выше, выше, и вдруг – бац! ЗА ПОСЛЕДНИМ ВИДИМЫМ ПСОМ!
– Ara, теперь и меня зацепило, – кивнула Ворона. – Но что это всё означает?
Ворон взметнул крылья, точно широкие полы плаща.
– Ты лучше спроси, чего это не означает! – воскликнул он. – Этому нет конца! Оно нарастает и ширится, пока до тебя вдруг не доходит, что это – вообще всё на свете. Всё что угодно. Зависит от того, кто ты и каков твой последний видимый пёс.
– «За последним видимым псом»? – переспросил у отца мышонок. – Интересно, а где это?
– Не знаю, – сказал отец, – но эти слова что-то во мне затрагивают. То ли я что-то припоминаю, то ли, наоборот, вспомнить никак не могу. Кажется, вот-вот уже пойму – а тут-то оно и ускользает.
– Может, там и разъезжает тот кролик с блохами, как ты думаешь? – спросил мышонок. – Вне, среди точек… Может, там мы и найдём тюлениху со слонихой и кукольный дом?
– Никого мы не найдём, пока не двинемся дальше, – сказал отец. – А для этого придётся ждать конца представления.
Репетиция продолжалась весь день, а скворцы тем временем устанавливали декорации на дне природного амфитеатра – чашевидной ложбины на открытой поляне за лесом. Под вечер примчалась сойка.
– «ПОСЛЕДНИЙ КАРК МОДЫ» ПРЕДСТАВЛЯЕТ… Что вы представляете? – прокричала она, пролетая над опушкой.
– Объявим перед самым началом, – ответил Ворон. – Не хочу, чтобы у публики сложилось предубеждение.
– …ПРЕДСТАВЛЯЕТ НОВУЮ ЗАХВАТЫВАЮЩУЮ ДРАМУ! – проверещала сойка. – ВПЕРВЫЕ НА СЦЕНЕ – ЗАВОДЯШКИ-ГРАБИТЕЛИ! – И упорхнула прежде, чем Ворон успел её поправить.
– Вот так рекомендация… – удивился Ворон. – Как-то странно это – отдать первую строку в афише никому не известным дебютантам…
Но, будучи птицей светской, расспрашивать новичков о прошлом не стал.
– Отчего же, поклонники у нас есть, – пробормотал отец, и Крысий Хват снова встал перед его мысленным взором как живой.
Сгустились сумерки, и круглая медовая луна, выглянув из-за сосен, осветила пёструю толпу в заснеженной ложбине. Вручая скворцам за вход что у кого было припасено на такой случай – желуди и буковые орешки, семечки и корешки, червяков и дохлых жуков, – звери и птицы рассаживались по местам и с ворчаньем и фырканьем, подвываньем и щебетом вливались в общий гомон публики, намеревающейся развлечься за свою скромную лепту по полной программе.
Наконец все зрители расположились полукругом, в несколько ярусов, на склоне перед сценой – ровной площадкой в центре ложбины. С трёх сторон сцену окаймляли сосны, а занавесом служило рваное полотнище тёмно-красного парчового бархата, подвешенное к двум деревьям. Мышонок с отцом и вся маленькая труппа выглядывали из-за него, рассматривая зал.
– Аншлаг, – с удовольствием отметил Ворон. – Значит, всё же есть место Искусству в наших лугах! Неподдельная потребность налицо.
– Вопрос только, в чём она – эта потребность, – вздохнула Ворона. – Будем надеяться, что в «Последнем видимом псе».
Скворцы, препроводив по местам последних посетителей, выпорхнули на сцену исполнить увертюру, и весёлая музыка полилась над лугом в свете луны. Зрители завздыхали, усаживаясь поудобнее, а Ворон выступил на авансцену и отвел крылья за спину, готовясь принять аплодисменты.
– Благодарю, – промолвил Ворон. – Благодарю. Как вам известно, «Последний карк моды» зарекомендовал себя на благодатной ниве искусства с самой лучшей стороны и с честью удерживает эту высокую репутацию дольше, чем большинство из нас пожелает дать себе труд припомнить. Мы представляли вам всё – от классических драм до хористок; мы всегда стремились идти в ногу со временем и нести в массы искусство высшей пробы, свежее и оригинальное. – Он выдержал паузу и самым торжественным тоном продолжил: – Сегодня мы намерены поддержать эту добрую традицию. Предлагаем вашему вниманию последнее достижение одного из самых серьёзных и основательных мыслителей нашего времени. Экспериментальный театр «Последний карк моды» с гордостью представляет пьесу глубокоуважаемой Серпентины – трагикомедию в трёх актах «Последний видимый пёс».
Сквозь шум аплодисментов послышались стоны разочарования. Опоссум беспокойно заёрзал и шепнул жене:
– Боюсь, на этот раз он не шутит.
– Главное – не захрапи, – отозвалась его супруга, а скворцы между тем подняли занавес, явив публике две большие ржавые банки из-под грейпфрутового сока, в которых сидели Ворон и Ворона, прикрыв головы чёрными крыльями.
Скрипучий голос Эвтерпы зазвучал за сценой:
– Тина, ил, грязь, отбросы и водоросли. В центре сцены стоят две консервные банки, полузанесённые илом.
Возмущённый зритель-хорёк вскочил с места и, сверкнув белозубым оскалом, взвизгнул:
– Сами смотрите свою чушь! Нам тут не надо этой вашей новомодной похабщины!
– Покажи им, Альф! – крикнул кто-то из его дружков, и низкий глухой ропот прокатился в толпе.
Ворон и Ворона, как полагалось по роли, высунули головы из банок. Кролик-Греч вышел на сцену, встал на камень, прикрыл лапой глаза и, надеясь вложить в своё молчание глубокий смысл, застыл в неподвижности.
– Долой этого дутого кролика! – раздражённо крикнул из толпы дикобраз. – Синичек дав-а-а-ай! – Его соседи разразились свистом и хохотом, и какое-то время актёров не было слышно, пока Вурца не дошла до реплики: «Многочисленность псов. Многомножественность псов. Умногочисленномногость псов».
– Вот вам и пьеса! – фыркнула из зала куница. – Не многовато ли псов будет?
– Луг ещё к этому не готов, – заметил местный критик-полёвка своей супруге.
– А также кручение и виляние, – продолжала Вурца, нервно поглядывая в зал.
– Но что же виляет и крутит? – произнесла Фурца.
– Ничто.
– Они меня достали! – взревел Альф. – Вперед, ребята!
– Берегитесь! – пискнула супруга критика, но слишком поздно. Только скворцы вовремя вспорхнули из-за кулис, но Ворон и Ворона не успели оторваться от земли и исчезли из виду под лавиной хорьков, хлынувшей на сцену, а кролик упал замертво, заливая кровью сверкающий под луной снег.
– От этих бродячих трупп редко дождёшься чего-нибудь завершенного, – вздохнул критик.
– Хулиганы! – кричала Ворона, отбиваясь крыльями от наседающих хорьков. – Вы недостойны Искусства!
Ворон как бывалый актёр защищался молча и успевал даже отталкивать обидчиков от жены, но взлететь им никак не удавалось.
– Стыдно, парни! – пропыхтел он наконец. – Уймитесь! А то прямо как деревенские олухи какие-то, честное слово!
Мышонка с отцом никто не завёл – им оставалось лишь наблюдать за катастрофой на сцене, а Эвтерпа, примостившаяся над ними на ветке, сыпала ругательствами вполголоса, но вмешаться не смела.
– Сдаётся мне, это конец, – пробормотала она. – Через пару минут от «Последнего карка моды» останутся перья да косточки.
– И ничего нельзя поделать? – спросил мышонок.
– А что ты предлагаешь? – огрызнулась попугаиха.
– Заведите нас, – сказал отец, – и выпустите на сцену.
– Ну, это-то без проблем… – Эвтерпа воззрилась на него с недоумением. – Почему бы и нет, собственно?
Она завела отца и, качая головой, смотрела ему вслед. Отец побрёл по снегу, толкая перед собой мышонка.
Хорьки, вознамерившиеся положить конец «Последнему карку моды» раз и навсегда, оторвались от своего увлекательного занятия, когда пятящийся мышонок наткнулся на них и застрял – протолкнуть его дальше отцу не хватало сил.
– Прошу прощения, – извинился мышонок.
– Что это? – удивился Альф.
Ряд за рядом зрители на склоне приподнимались, пытаясь рассмотреть две крошечные фигурки; кое-кто из зрителей захихикал.
– Мы хотели спросить, сэр, не встречали ли вы случайно тюлениху? – пропищал мышонок.
– Тюлениху? – переспросил хорёк.
– Совершенно верно, – подтвердил отец. – Мы разыскиваем тюлениху – а нас разыскивает крыса.
Ворон и Ворона прислушались. Они лежали на спине, умоляюще сложив крылья, а несколько хорьков навалились на них с ухмылками и крепко держали.
– Наверное, сейчас она уже за последним видимым псом, – добавил мышонок.
– А тот, наверное, прячется за последней видимой сосной, – подхватил отец.
– У неё когда-то был красно-жёлтый мяч на носу, – продолжал мышонок.
– Но теперь мяча нет, – промолвил отец, и в толпе снова раздались смешки, на сей раз погромче. Ворон и Ворона, даже не переглянувшись, испустили вздох облегчения.
– Давай, Альф! Помоги им найти тюлениху! – закричали хорьки.
– Или, по крайней мере, отойдите и дайте нам пройти, пока у нас опять не кончился завод, – сказал отец.
– Потом мы разыщем слониху, – промолвил мышонок. – А потом пойдём искать свою территорию.
Публика взорвалась хохотом.
– А в этой сценке что-то есть, – сказал критик супруге. – По-моему, та тягомотина с «Последним видимым псом» была просто экспозицией. Короче, это всё просто шутка. Бедняга кролик!
Звери, сидевшие по соседству, тотчас подхватили отзыв специалиста, и по рядам побежал восхищённый шепоток.
– Какие они замечательные! – воскликнул крот. – Почти как настоящие!
Хорьки на сцене, добродушно посмеиваясь, уступили дорогу. Отец и сын прошли ещё немного, наткнулись на кроликов камень и упали. Публика хохотала до слёз.
– Браво! – выкрикивали из толпы. – Бис!
Хорьки убрались на места. Ворон и Ворона взлетели на сосну, а отца с сыном отнесли обратно – туда, откуда они начали свой первый проход.
Кто-то из хорьков завёл их, и мышата вновь зашагали через сцену. И тут, глядя поверх головы сына, отец различил в тенях под соснами знакомую фигуру с тяжеленным камнем в лапах, уже занесённым для удара. Малыш, пятившийся спиной, услышал отчаянный шёпот отца: «Крысий Хват!»
– Помогите! – закричал мышонок.
Но Крысий Хват стоял с подветренной стороны, и никто ещё его не заметил и не учуял. Зрители засмеялись, предвкушая новые уморительные вариации. И мышонок, не стерпев такой насмешки судьбы, взбунтовался.
– Пускай всё идёт как идёт! – шепнул он отцу. – Твоя реплика!
– Банкир Крысовор! – возопил отец. – Он, кто в безмерном коварстве своём беспощадней ловца, острозубою сталью тропу заградившего зверю!
Крысий Хват, наблюдавший, как две крохотные фигурки приближаются к нему в лунном свете, вздрогнул от неожиданности и страшно смутился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– У неё был красно-жёлтый мяч на носу, – продолжал мышонок. – А ещё мы ищем слониху. У нас будет семья.
– Невероятно! – вскричали скворцы.
– А в этом кое-что есть, – заметил Ворон. Он завёл отца и отступил в сторону. – Ну-ка, поглядим, на что вы способны.
Мышонок с отцом заковыляли по снегу, споткнулись о ветку, упали и остались лежать. Отец медленно перебирал лапками, а вся труппа смотрела затаив дыхание. Небо сияло холодом; белый снег искрился под солнцем; где-то на дальнем берегу замёрзшего ручья стучал дятел; сосны вздыхали на ветру.
– Не могли бы вы нам помочь? – попросил отец. – Нам надо идти дальше. Нам нельзя здесь оставаться.
– Пафос! – восхитился Ворон. – Настоящий пафос!
– Да, в них определённо что-то есть, – согласилась госпожа Ворона, помогая мышонку с отцом подняться. – Репризу с тюленихой и слонихой надо будет доработать, но проход отличный, а падение – просто блеск! Можно будет их задействовать в следующем ревю.
Ворон обхватил отца и сына за плечи чёрным крылом: – Добро пожаловать в экспериментальный театр «Последний карк моды»!
– В прошлом году это был классический театр «Последний карк моды», – добавила госпожа Ворона.
– Искусство должно шагать в ногу со временем, – пояснил Ворон.
– Но мы не хотим в экспериментальный театр «Последний карк моды», – запротестовал мышонок. – Нам нужно найти тюлениху. Нам сказали, что она у вас. У неё на носу площадочка.
– У кого? – встрепенулся Ворон. – Какая площадочка?
– У тюленихи, – повторил малыш. – Вам не встречалась жестяная тюлениха с площадочкой на носу?
– Ах вот вы о какой тюленихе! – воскликнул Ворон. – О заводной! Теперь припоминаю. – И он воодушевлённо завертел крылом. – Акробатический номер с воробышком!
– Вот именно, – подтвердил мышонок.
– Ну конечно! – продолжал Ворон. – У нас тогда было варьете «Последний карк моды» – лучший сезон на моей памяти. Ах, эти знойные синички! По ним все просто с ума сходили. – Он покачал головой и прищёлкнул клювом.
– Где вы её нашли? – спросил мышонок.
– Купили у Крысьего Хвата, – сказал Ворон. – Он – главный поставщик заводяшек. Вы с ним знакомы?
– Он-то за нами и гонится, – ответил отец. – Хочет нас сломать.
– Да ну, не может быть, чтобы всё было так плохо, – не поверил Ворон. – Чего ради ему ломать заводяшек? Наоборот, он их чинит, а потом продаёт. Не таковский он, чтобы себе в убыток товар портить. Вот мы, например, за ту тюлениху три мешка мармеладок отдали – это за чиненую-то заводяшку! Я хочу сказать, вы же понимаете – бизнес есть бизнес, даже если это шоу-бизнес. А мармеладки, между прочим, новые были – ящик только-только из грузовика выпал!
– Где она сейчас? – спросил мышонок. Ворон пожал плечами.
– Да кто ж её знает? Где-нибудь на гастролях, полагаю. Я её продал одному кролику – он с блошиным цирком разъезжает.
– За сколько? – полюбопытствовал мышонок.
– За пару кукольных роликов и деталь от гироскопа, – ответил Ворон. – Ладно, хорошенького понемножку, а работа не ждёт! Давайте-ка прогоним «Пса» ещё разок – с самого начала.
– Помогите нам, пожалуйста! – взмолился отец.
– Что вам сейчас необходимо, – наставительно молвил Ворон, – так это попытаться успокоиться, а прочее мы обсудим позже. Поверьте, здесь вы в полной безопасности. Никто вас не тронет, пока вы со мной! – Свирепо насупившись, он отвесил воображаемому обидчику показательную оплеуху и тотчас ласково потрепал мышонка-отца по щеке, подмигнул ему и обернулся к труппе: – Итак, приступим!
– А ты уверен, что сегодня стоит дать именно «Пса»? – переспросила Ворона с сомнением.
– Ещё и как уверен! – закивал Ворон. – «Последний видимый пёс» – самая забойная вещь из всех, что у нас были. Оригинальная! Не для всех! Со скрытым смыслом!
– А в чём скрытый смысл? – поинтересовалась Ворона.
– Не знаю, – сказал Ворон, – но зато знаю, что он там есть, а это – главное.
– А мне сдаётся, «Месть сурка» перспективнее, – возразила Эвтерпа, воплощавшая для труппы если не лирическую музу, то, по меньшей мере, весь репертуар, ибо пьесы от начала и до конца хранились в её памяти. – С таким сюжетом, как в «Сурке», не промахнёшься, – продолжала она. – Бедное семейство закладывает нору жадному лису, а тот лишает их права выкупа, и несчастные вынуждены уйти со своей территории.
– Опять территория, – вздохнул отец. – Ну зачем, спрашивается, напоминать мне на каждом шагу о нашей бездомности?!
– Если бы мы нашли тот кукольный дом, он мог бы стать нашей территорией, – сказал мышонок. – А, папа? – Только сейчас малыш ощутил на шее новую тяжесть и вспомнил про монету. – Может, у нас и правда всё получится? – добавил он. – Может, придёт наш счастливый день?
А Эвтерпа между тем продолжала нахваливать «Месть сурка».
– Банкир Лисоплут! – декламировала она. – Он, кто в безмерном коварстве своём беспощадней ловца, острозубою сталью тропу заградившего зверю! Что за новые беды готовит он нам, вероломный?! Аншлаг обеспечен! – добавила она убеждённо.
– Послушай, Эвтерпа, – перебил её Ворон, – как Директор «Последнего карка моды» я просто обязан проводить в жизнь самые современные веяния. Сегодня мы ставим «Пса». Итак – акт первый, сцена первая. Поехали.
– Дно пруда, – проскрипела Эвтерпа. – Тина, ил, грязь, отбросы и водоросли. В центре сцены стоят две консервные банки, полу занесённые илом. Налево от них – камень. Из одной банки показывается голова. Это голова Фурцы. Из другой банки показывается голова Вурцы Справа на сцену выходит Греч и направляется к камню.
– Ну и пьеса, – проворчал кролик, игравший Греча. – У меня до третьего акта ни одной реплики! Стою себе на камне – и все дела.
Утихомирив кролика взглядом, Ворон обернулся к супруге:
– Первая реплика – у Фурцы. Это ты.
– Какие последние? – произнесла Ворона за Фурцу.
– Последние что? – уточнил Ворон за Вурцу.
– Болотные новости, – сказала Фурца.
– Псы, – сказала Вурца. – Многочисленность псов. Многомножественность псов. Умногочисленномногость псов. А также кручение и виляние.
– Но что же виляет и крутит?
– Ничто.
– О! Но где же оно, о, ответь мне скорей!
– Вне среди вне среди вне среди вне среди точек.
Тут Ворон вышел из роли и воскликнул:
– Чувствуешь, как оно нарастает?
– Нет, – сказала Ворона. – Буду с тобой откровенна: не чувствую.
– Ладно, неважно, – махнул крылом Ворон. – Пускай всё идёт как идёт. Твоя реплика.
– Где среди точек? – произнесла Ворона.
– Вне среди точек, за…
– Да-да, продолжай! За?…
– За…
– Ну же, не медли! За чем?
– ЗА ПОСЛЕДНИМ ВИДИМЫМ ПСОМ! – выпалил Ворон. – Вот! – добавил он торжествующе. – Видишь, какая отдача! Всё выше, выше, выше, и вдруг – бац! ЗА ПОСЛЕДНИМ ВИДИМЫМ ПСОМ!
– Ara, теперь и меня зацепило, – кивнула Ворона. – Но что это всё означает?
Ворон взметнул крылья, точно широкие полы плаща.
– Ты лучше спроси, чего это не означает! – воскликнул он. – Этому нет конца! Оно нарастает и ширится, пока до тебя вдруг не доходит, что это – вообще всё на свете. Всё что угодно. Зависит от того, кто ты и каков твой последний видимый пёс.
– «За последним видимым псом»? – переспросил у отца мышонок. – Интересно, а где это?
– Не знаю, – сказал отец, – но эти слова что-то во мне затрагивают. То ли я что-то припоминаю, то ли, наоборот, вспомнить никак не могу. Кажется, вот-вот уже пойму – а тут-то оно и ускользает.
– Может, там и разъезжает тот кролик с блохами, как ты думаешь? – спросил мышонок. – Вне, среди точек… Может, там мы и найдём тюлениху со слонихой и кукольный дом?
– Никого мы не найдём, пока не двинемся дальше, – сказал отец. – А для этого придётся ждать конца представления.
Репетиция продолжалась весь день, а скворцы тем временем устанавливали декорации на дне природного амфитеатра – чашевидной ложбины на открытой поляне за лесом. Под вечер примчалась сойка.
– «ПОСЛЕДНИЙ КАРК МОДЫ» ПРЕДСТАВЛЯЕТ… Что вы представляете? – прокричала она, пролетая над опушкой.
– Объявим перед самым началом, – ответил Ворон. – Не хочу, чтобы у публики сложилось предубеждение.
– …ПРЕДСТАВЛЯЕТ НОВУЮ ЗАХВАТЫВАЮЩУЮ ДРАМУ! – проверещала сойка. – ВПЕРВЫЕ НА СЦЕНЕ – ЗАВОДЯШКИ-ГРАБИТЕЛИ! – И упорхнула прежде, чем Ворон успел её поправить.
– Вот так рекомендация… – удивился Ворон. – Как-то странно это – отдать первую строку в афише никому не известным дебютантам…
Но, будучи птицей светской, расспрашивать новичков о прошлом не стал.
– Отчего же, поклонники у нас есть, – пробормотал отец, и Крысий Хват снова встал перед его мысленным взором как живой.
Сгустились сумерки, и круглая медовая луна, выглянув из-за сосен, осветила пёструю толпу в заснеженной ложбине. Вручая скворцам за вход что у кого было припасено на такой случай – желуди и буковые орешки, семечки и корешки, червяков и дохлых жуков, – звери и птицы рассаживались по местам и с ворчаньем и фырканьем, подвываньем и щебетом вливались в общий гомон публики, намеревающейся развлечься за свою скромную лепту по полной программе.
Наконец все зрители расположились полукругом, в несколько ярусов, на склоне перед сценой – ровной площадкой в центре ложбины. С трёх сторон сцену окаймляли сосны, а занавесом служило рваное полотнище тёмно-красного парчового бархата, подвешенное к двум деревьям. Мышонок с отцом и вся маленькая труппа выглядывали из-за него, рассматривая зал.
– Аншлаг, – с удовольствием отметил Ворон. – Значит, всё же есть место Искусству в наших лугах! Неподдельная потребность налицо.
– Вопрос только, в чём она – эта потребность, – вздохнула Ворона. – Будем надеяться, что в «Последнем видимом псе».
Скворцы, препроводив по местам последних посетителей, выпорхнули на сцену исполнить увертюру, и весёлая музыка полилась над лугом в свете луны. Зрители завздыхали, усаживаясь поудобнее, а Ворон выступил на авансцену и отвел крылья за спину, готовясь принять аплодисменты.
– Благодарю, – промолвил Ворон. – Благодарю. Как вам известно, «Последний карк моды» зарекомендовал себя на благодатной ниве искусства с самой лучшей стороны и с честью удерживает эту высокую репутацию дольше, чем большинство из нас пожелает дать себе труд припомнить. Мы представляли вам всё – от классических драм до хористок; мы всегда стремились идти в ногу со временем и нести в массы искусство высшей пробы, свежее и оригинальное. – Он выдержал паузу и самым торжественным тоном продолжил: – Сегодня мы намерены поддержать эту добрую традицию. Предлагаем вашему вниманию последнее достижение одного из самых серьёзных и основательных мыслителей нашего времени. Экспериментальный театр «Последний карк моды» с гордостью представляет пьесу глубокоуважаемой Серпентины – трагикомедию в трёх актах «Последний видимый пёс».
Сквозь шум аплодисментов послышались стоны разочарования. Опоссум беспокойно заёрзал и шепнул жене:
– Боюсь, на этот раз он не шутит.
– Главное – не захрапи, – отозвалась его супруга, а скворцы между тем подняли занавес, явив публике две большие ржавые банки из-под грейпфрутового сока, в которых сидели Ворон и Ворона, прикрыв головы чёрными крыльями.
Скрипучий голос Эвтерпы зазвучал за сценой:
– Тина, ил, грязь, отбросы и водоросли. В центре сцены стоят две консервные банки, полузанесённые илом.
Возмущённый зритель-хорёк вскочил с места и, сверкнув белозубым оскалом, взвизгнул:
– Сами смотрите свою чушь! Нам тут не надо этой вашей новомодной похабщины!
– Покажи им, Альф! – крикнул кто-то из его дружков, и низкий глухой ропот прокатился в толпе.
Ворон и Ворона, как полагалось по роли, высунули головы из банок. Кролик-Греч вышел на сцену, встал на камень, прикрыл лапой глаза и, надеясь вложить в своё молчание глубокий смысл, застыл в неподвижности.
– Долой этого дутого кролика! – раздражённо крикнул из толпы дикобраз. – Синичек дав-а-а-ай! – Его соседи разразились свистом и хохотом, и какое-то время актёров не было слышно, пока Вурца не дошла до реплики: «Многочисленность псов. Многомножественность псов. Умногочисленномногость псов».
– Вот вам и пьеса! – фыркнула из зала куница. – Не многовато ли псов будет?
– Луг ещё к этому не готов, – заметил местный критик-полёвка своей супруге.
– А также кручение и виляние, – продолжала Вурца, нервно поглядывая в зал.
– Но что же виляет и крутит? – произнесла Фурца.
– Ничто.
– Они меня достали! – взревел Альф. – Вперед, ребята!
– Берегитесь! – пискнула супруга критика, но слишком поздно. Только скворцы вовремя вспорхнули из-за кулис, но Ворон и Ворона не успели оторваться от земли и исчезли из виду под лавиной хорьков, хлынувшей на сцену, а кролик упал замертво, заливая кровью сверкающий под луной снег.
– От этих бродячих трупп редко дождёшься чего-нибудь завершенного, – вздохнул критик.
– Хулиганы! – кричала Ворона, отбиваясь крыльями от наседающих хорьков. – Вы недостойны Искусства!
Ворон как бывалый актёр защищался молча и успевал даже отталкивать обидчиков от жены, но взлететь им никак не удавалось.
– Стыдно, парни! – пропыхтел он наконец. – Уймитесь! А то прямо как деревенские олухи какие-то, честное слово!
Мышонка с отцом никто не завёл – им оставалось лишь наблюдать за катастрофой на сцене, а Эвтерпа, примостившаяся над ними на ветке, сыпала ругательствами вполголоса, но вмешаться не смела.
– Сдаётся мне, это конец, – пробормотала она. – Через пару минут от «Последнего карка моды» останутся перья да косточки.
– И ничего нельзя поделать? – спросил мышонок.
– А что ты предлагаешь? – огрызнулась попугаиха.
– Заведите нас, – сказал отец, – и выпустите на сцену.
– Ну, это-то без проблем… – Эвтерпа воззрилась на него с недоумением. – Почему бы и нет, собственно?
Она завела отца и, качая головой, смотрела ему вслед. Отец побрёл по снегу, толкая перед собой мышонка.
Хорьки, вознамерившиеся положить конец «Последнему карку моды» раз и навсегда, оторвались от своего увлекательного занятия, когда пятящийся мышонок наткнулся на них и застрял – протолкнуть его дальше отцу не хватало сил.
– Прошу прощения, – извинился мышонок.
– Что это? – удивился Альф.
Ряд за рядом зрители на склоне приподнимались, пытаясь рассмотреть две крошечные фигурки; кое-кто из зрителей захихикал.
– Мы хотели спросить, сэр, не встречали ли вы случайно тюлениху? – пропищал мышонок.
– Тюлениху? – переспросил хорёк.
– Совершенно верно, – подтвердил отец. – Мы разыскиваем тюлениху – а нас разыскивает крыса.
Ворон и Ворона прислушались. Они лежали на спине, умоляюще сложив крылья, а несколько хорьков навалились на них с ухмылками и крепко держали.
– Наверное, сейчас она уже за последним видимым псом, – добавил мышонок.
– А тот, наверное, прячется за последней видимой сосной, – подхватил отец.
– У неё когда-то был красно-жёлтый мяч на носу, – продолжал мышонок.
– Но теперь мяча нет, – промолвил отец, и в толпе снова раздались смешки, на сей раз погромче. Ворон и Ворона, даже не переглянувшись, испустили вздох облегчения.
– Давай, Альф! Помоги им найти тюлениху! – закричали хорьки.
– Или, по крайней мере, отойдите и дайте нам пройти, пока у нас опять не кончился завод, – сказал отец.
– Потом мы разыщем слониху, – промолвил мышонок. – А потом пойдём искать свою территорию.
Публика взорвалась хохотом.
– А в этой сценке что-то есть, – сказал критик супруге. – По-моему, та тягомотина с «Последним видимым псом» была просто экспозицией. Короче, это всё просто шутка. Бедняга кролик!
Звери, сидевшие по соседству, тотчас подхватили отзыв специалиста, и по рядам побежал восхищённый шепоток.
– Какие они замечательные! – воскликнул крот. – Почти как настоящие!
Хорьки на сцене, добродушно посмеиваясь, уступили дорогу. Отец и сын прошли ещё немного, наткнулись на кроликов камень и упали. Публика хохотала до слёз.
– Браво! – выкрикивали из толпы. – Бис!
Хорьки убрались на места. Ворон и Ворона взлетели на сосну, а отца с сыном отнесли обратно – туда, откуда они начали свой первый проход.
Кто-то из хорьков завёл их, и мышата вновь зашагали через сцену. И тут, глядя поверх головы сына, отец различил в тенях под соснами знакомую фигуру с тяжеленным камнем в лапах, уже занесённым для удара. Малыш, пятившийся спиной, услышал отчаянный шёпот отца: «Крысий Хват!»
– Помогите! – закричал мышонок.
Но Крысий Хват стоял с подветренной стороны, и никто ещё его не заметил и не учуял. Зрители засмеялись, предвкушая новые уморительные вариации. И мышонок, не стерпев такой насмешки судьбы, взбунтовался.
– Пускай всё идёт как идёт! – шепнул он отцу. – Твоя реплика!
– Банкир Крысовор! – возопил отец. – Он, кто в безмерном коварстве своём беспощадней ловца, острозубою сталью тропу заградившего зверю!
Крысий Хват, наблюдавший, как две крохотные фигурки приближаются к нему в лунном свете, вздрогнул от неожиданности и страшно смутился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19