Ужасное, безнадежное чувство оцепенения, с которым она побрела, спотыкаясь, в дальнюю часть магазина, подальше от них всех. «Если бы я должна была видеть, что случилось со мной снова и снова, я сошла бы с ума», – подумала она.
Ее выражение лица изменилось, и Корби отметил это. Он знал о причине бегства Эммы из дома. Ходили сплетни. Она почувствовала, как тонкий, острый скальпель Корби, словно исследует ее мозг, читает ее мысли, и сказала, слабо защищаясь:
– Не знаю, проигрывали ли вы когда-нибудь.
Он ничего не ответил. Он смотрел на нее в течение долгого времени, потом наконец сказал:
– Думаете, нет?
Конечно, и у него были потери. Дерзко было предположить, что он всегда побеждал. Независимо от того, насколько жесткий был он человек, насколько защищающий себя.
– Хорошо, – сказал он, – вы покупаете это? Живопись. Они снова дурачились. Она слегка покачала головой:
– Я люблю удобоваримые картины на моих стенах.
– Как вы думаете, а я удобоварим, чтобы жить со мной?
Она широко раскрыла глаза:
– Господин Кемпсон, что вы мне предлагаете?
– Это ваш путь вернуть мельницу.
Она осмотрелась, как если бы взвешивала за и против, прежде чем ответить:
– Не думаю, что хочу этого. Ужасно.
– Какой позор, – сказал он. – Это была моя козырная карта.
Как и ночью, когда они покупали кувшины, она почувствовала себя легко и весело. Она сказала:
– Много вы купили кувшинов за последнее время?
– Я завязал с кувшинами, – заявил он торжественно. – Какова судьба медведя Мэнди?
Она хотела подарить его маленькой племяннице Крисси, Мэнди, но забыла об этом. Она сказала:
– Все еще восседает на вершине комода рядом с тем яйцом. Слышали что-нибудь о Бет или Соверен, о них всех?
– Мы поддерживаем связь. – Было в его голосе что-то такое… Казалось, он сейчас рассмеется. Она посмотрела на него вопросительно.
Он подошел к низкому столику, дивану и стульям. Сел на диван и взял блокнот со стола. В считанные секунды, в то время как Эмма наблюдала за ним, осознавая, что он делает, подходя ближе, чтобы видеть, он набросал рисунок.
– Кто это? – спросил он.
Две головы, волосы. Одна голова с волосами как пух, другая с длинными и беспорядочно разлетающимися, с яркими, слегка безумными глазами.
– Бет и Спарки. – И это было сумасшествие. Она сидела на диване около него, подогнув под себя ноги, а он делал наброски с ярмарки, один за другим, настолько хорошие, что часто она могла назвать имя прежде, чем он нарисует половину изображения.
Он снова нарисовал Спарки, добавив медальон, который тот носил, и объяснил:
– Одна сторона означает мир, другая – войну. Голубь и орел. Плохо придется тому, кто не потрудится посмотреть на медальон и рассчитывается наличными со Спарки. Но с утра можно сразу узнать, каково его отношение к жизни сегодня.
– Хорошая идея, – приветствовала Эмма. – Мы все должны носить медальоны, чтобы было видно, с кем можно говорить, а кому хочется одиночества. – Соверен! – признала она характерный разрез глаз. – Почему ее зовут Соверен?
– Она носит кольцо с совереном. Разве вы не заметили?
– Нет.
Он сделал набросок Соверен немного большего размера – светлые волосы, которые, казалось, стрижены секатором.
– Вы не видите то, что происходит у вас под носом.
Она сказала легко:
– Такая куча всего произошла в тот вечер! Я так много увидела. Хамстер – рыжеволосый, и нос у него дергается, за это-то он получил свою кличку. Настоящий Полишинель. Бет, я предполагаю, сокращение от Элизабет.
– Бет – Мэрилин Десири. Друзья прозвали ее Бет. Узнав ее получше, вы заметите, что это ей подходит.
– Как я узнаю ее лучше?
– Мир тесен, – заметил Корби. Но Эмма в ближайшее время не собиралась на ярмарку.
Дальше Корби изобразил Кита и Крисси. Эмма с удивлением следила, как на чистом листе бумаги появляются знакомые черты. Но когда стала появляться характерная линия носа Хардичей, она сказала:
– Не знаю.
– Вы не можете определить, кто это? – Марк или Сара, имел в виду он.
– Пока не ясно.
Корби усмехнулся:
– Не волнуйтесь, это не портреты. Только кожа и кости.
Зеленая трава Реонского холма скрывала тайны истории. Она смотрела на клочки бумаги и думала, что у него получаются превосходные портреты. Сказала:
– Боже мой, ну и здорово!
Он улыбнулся:
– Вот уж не ожидал, что вы мне это скажете, мой цветочек.
– Это не относится к вашему характеру. – Она снова взяла набросок Кита и Крисси. Его стоило вставить в рамку. Да все эти рисунки можно было смело вставлять в рамки. Ей хотелось, чтобы ее отец увидел их, потому что она рассказывала ему про ярмарку и про личности оттуда. – И какой же вы цветочек имеете в виду? – спросила она требовательно.
Корби сказал тихо:
– Ну уж не пластмассовые розы, конечно.
Она могла бы не заметить этого или сказать снова: «Который же?» Но не сказала ничего, потому что кто-то постучал в дверь.
Ее будто облили холодной водой, отрезвив внезапно. Она поправила руками волосы, будто они растрепаны и их необходимо было причесать.
– Это шпион? – игриво спросил Корби.
Почему бы ей здесь не сидеть, она не чувствовала вины за собой. Улыбаясь, она ответила: – Откройте, посмотрим. Но он все еще сидел, смотря на нее.
– Я спрятал бы вас под кровать, – сказал он, – но это не та кровать, чтобы можно было прятаться.
– И не та ситуация, – продолжила она. Идя за Корби, она сказала безразлично: – Мне надо уходить. Я обещала заглянуть к Крисси, она, наверное, уже беспокоится.
Крисси не беспокоилась. Она знала. Это она стучала в дверь. Эмма уже спускалась с лестницы, когда Корби открыл дверь. Голос Крисси звучал обвиняюще:
– Папа сказал, что Эмма пошла к вам.
– Правильно, – сказал Корби. – Вы войдете?
– Нет, спасибо! – Это прозвучало так, будто за порогом ее ждала гибель.
Эмма подошла к открытой двери и начала было извиняться:
– Я и не заметила, как пролетело время.
Крисси свирепо взглянула на нее.
– До свидания, – сказала Эмма Корби.
Он тоже попрощался.
Крисси молчала, пока они не достигли ворот. Затем зашипела:
– Сумасшедшая!
Злая и разъяренная, Крисси была довольно забавна. Эмма спросила немного неуверенно:
– Ты что, думаешь, спасла меня от участи хуже, чем смерть?
Крисси остановилась, руки в боки:
– Не ты ли просила меня ничего не говорить в конюшне, чтобы не дать повода заподозрить тебя в излишней близости с ним?
– Да, – согласилась Эмма. – Только…
– Право, – сказала Крисси. – Я работаю на господина Хардича и расскажу тебе, если он заподозрит тебя в заигрывании с Корби…
– Я не заигрываю.
– Он не выносит Корби Кемпсона. На твоем месте я за милю обходила бы этого человека.
– Я относила газету, – сказала Эмма.
– Для папы. Я знаю. Все можно свалить на папу. Он мог бы продать дом и циклопу.
– Корби – циклоп? – оправдывалась Эмма.
Крисси фыркнула насмешливо:
– Ты можешь смеяться. Кит смеется.
– Но я не смеюсь, – возразила Эмма.
Они зашли в дом за купленной Эммой косметикой. Затем пошли на квартиру к Крисси. На полпути к ней Крисси сказала:
– Извини, если я сорвалась. Я не люблю его.
– Спасибо, что увела меня. – В этом не было необходимости, однако все выглядело трогательно. Крисси примчалась спасать Эмму.
Квартира сейчас смотрелась более обжитой. Появился некоторый беспорядок – разбросанные шлепанцы и газеты, куча неглаженого белья, заброшенная в буфет. Крисси скривилась:
– Некуда положить вещи. Благодарю Бога, что работаю на открытом воздухе. Если бы я торчала в этой тесноте весь день, я бы померла. – Стоя в дверном проеме кухоньки, она сказала: – Кит принесет рыбу и чипсы на ужин, нормально?
– Прекрасно! – одобрила Эмма. И занялась наложением химического раствора на волосы Крисси.
– Эмми, – сказала Крисси, – что касается Корби.
– О, опять! – вздохнула Эмма.
– Мне кажется, господин Хардич знает кое-что о нем. Дело не только в покупке земли. Нам приказано не подпускать его к конюшням и к дому.
– Он хотел войти в конюшни?
– Я не знаю, – сказала Крисси, – но я буду держаться подальше от него, Эмми. Господин Хардич – прекрасный человек, я доверяю его суждениям о людях, и, если он к кому-то плохо относится, значит, у него есть основания.
– Корби тоже не любит Марка, – сказала Эмма тихо.
– Не думаю, – объяснила Крисси. – Он просто ревнует.
– Может быть, – сказала Эмма.
В коробке, которую Кит, когда пришел домой, поставил на стол, была кукла-невеста.
– Это на день рождения Мэнди, – объяснила Крисси.
«Розовый медведь Тэдди», – вспомнила Эмма и спросила:
– Когда?
– Послезавтра, – сказала Крисси. – Кстати, на почте продают хорошие книги. Она хорошо читает и любит их.
– Купите одну от меня? – спросила Эмма. – Вы знаете, что ей хотелось бы. – Сказав это, она поняла, что рада такому повороту. Мэнди хочет книгу, и не придется отдавать этого смешного медведя Тэдди.
На следующий день, когда Эмма работала, в магазине зазвонил телефон. Как раз в это время она обслуживала клиентку, которая все никак не могла сделать выбор из двух платьев.
– Не знаю, что и делать, – говорила женщина. – Я нравлюсь мужу в синем, но в синем я выгляжу утомленной.
Эмма сказала, что ей идут оба платья, и это была правда.
– Телефон, – сказала Паула тихо, коснувшись руки Эммы.
– Меня? Кто это?
Паула, все так же шепотом, сказала:
– Мисс Хардич. Я сказала, что позову вас, но она решила дать вам возможность обслужить покупателей и ждет у телефона.
Эмма подняла трубку с некоторым трепетом. Что, интересно, Сара Хардич хочет сообщить ей? Вряд ли что-нибудь хорошее.
– Эмма, не знаете ли, где мой брат? – резко начала Сара.
– Нет. – Эмма видела Марка сегодня вечером, но сейчас она не могла сказать, где он. Конечно, кто-нибудь из его работников должен знать. – Насколько это срочно?
– Достаточно срочно, – сказала Сара. – Ваш друг Кемпсон превращает луг в цыганский табор.
Эмма задыхалась. Сара продолжала:
– Это недопустимо. Когда мой брат увидит это…
– Да, – сказала Эмма. – Спасибо за сообщение.
Она положила трубку. Она больше не могла говорить. Сара, вероятно, позвонила, чтобы съязвить – «ваш друг». Цыганский табор? Эмма позвонила домой, никто не брал трубку.
Она посмотрела на Паулу, слегка обеспокоенную и недоумевавшую, и сказала:
– Она что-то говорит про табор цыган за нашим домом.
– Хорошо, но вы-то какое имеете к этому отношение? – не поняла Паула.
– Большее, чем хотелось бы, – отозвалась Эмма. – Я думаю, это мои друзья. Не возражаете, если я уйду пораньше?
– Чтобы навестить цыган? – спросила Паула.
– Боюсь, придется, – ответила Эмма.
Она двинулась в Хардичи как можно быстрее. Корби, очевидно, разрешил своим друзьям с ярмарки разместиться на его земле. Это была его собственность, никто не мог помешать ему, но земля примыкала к парку «Хардич-Хауса», и Марк Хардич вряд ли мог обрадоваться близости ярмарочных торговцев.
Когда Марк придет домой, возникнут осложнения. Эмма не хотела, чтобы ее отец стал буфером между Корби и Марком. Он продал Корби эту землю и полагал, что все останется как было. Никакого строительства на этом месте. Корби обещал. Только в тишине он мог заниматься живописью.
Теперь, согласно Саре Хардич, он превратил участок земли в цыганский табор. Вот почему он сказал вчера вечером: «Когда вы узнаете Бет получше…» Ни слова о том, что случилось сегодня. В то же время он делал портреты торговцев с ярмарки для нее, играя в сумасшедшую игру с именами.
Эмма была возмущена. Он поставил ее отца в ужасное положение, и Эмму также. «Ваш друг Кемпсон», – сказала Сара. «Никакой не мой друг», – подумала Эмма, подъехав к дому.
Она увидела след от фургонов на примятой траве. Прямо вниз по старой дороге и затем под прямым углом к ней. Со стороны «Хардич-Хаус» все было отлично видно, а если глядеть из «Милл-Хаус», роща закрывала обзор. Весь луг теперь был лагерем шатров и палаток. А между деревьями виднелись фургоны.
Ворота были закрыты, но на них висели возбужденные дети, радостно кричащие:
– Ярмарка приехала!
Отца не было дома, она обошла все комнаты. Тогда она поспешила к роще.
Она насчитала шесть маленьких фургонов. Три больших. И еще там была целая толпа ярмарочников. И Марк был там. Она увидела его и Корби, как только обогнула рощу. Марк в бриджах и жакете, Корби в свитере и брюках. Сердце у Эммы упало от нехорошего предчувствия.
Она оказалась в гуще событий. Ей было жаль, что она не смогла увидеть Марка до этого и сказать ему, что она ничего не знала. Она не могла слышать, что они говорили, но, при их любви друг к другу, едва ли они обсуждают, как провели день.
Спарки узнал ее. Его пронзительный голос, способный перекричать даже шум ярмарки, перекрыл все другие звуки в радостном приветствии:
– Корби, вон твоя девушка идет! Эй, куколка, прокатимся на карусели! – Он подскочил к ней. Волосы хаотически торчали.
Она увидела, как Марк обернулся и нахмурился. На лице у него было отвращение и недоверие.
Глава 6
Спарки уже хотел поцеловать ее. Поднять на руки, закружить… Эмма решительно протянула руку, чтобы остановить его, и сказала спокойно:
– Привет! Вот так неожиданность!
– Неужели! – Он остановился. Радость сменилась удивлением: – Разве вы не знали, что мы собираемся приехать?
– Нет, не знала.
Спарки был не один. Все теперь уставились на Эмму. Марк и Корби оба, казалось, ждали, что она ответит.
Спарки спросил недоверчиво:
– Разве Корби не сообщил вам?
– Почему он должен сообщать мне? Я не пользуюсь его доверием. – Она посмотрела на Корби. – Я сомневаюсь, что он вообще потрудился кому-нибудь сообщить.
Марк пошел к ней, оставив Корби: – Не ожидал увидеть тебя здесь.
– Я тоже удивлена, – сказала Эмма. – И не ожидала увидеть тебя. Сара позвонила мне на работу, рассказала о происходящем и спросила, где ты.
– Ты ничего не знала?
– Я же сказала, что нет.
Марк бросил взгляд на Корби, потом сказал Эмме, взяв ее под руку:
– Смотри иди осторожно. Дорога неровная.
Ее тронуло беспокойство Марка. А то, что он взял ее под руку, умилило ее так, что она еле двигалась от счастья.
Корби позвал:
– Хардич!
Марк оглянулся, а Эмма напряглась.
– Держитесь подальше от моей земли, – сказал Корби. Его голос был почти спокойным, но по спине Эммы прошла дрожь, как от соприкосновения со льдом.
Она видела, как у Марка на щеке задергался нерв. Юридически Корби был здесь хозяином. Марк же нарушителем. Корби наслаждался тем, что может сбить с него спесь. Они долго пристально смотрели друг на друга.
Затем, к облегчению Эммы, Марк быстро пошел прочь. Он широко шагал, держа ее под руку, и ей приходилось почти бежать.
Он уходил. Как в последний раз, когда он и Корби встретились лицом к лицу в доме Эммы. Будто для него было невыносимо оставаться дольше. Марк Хардич уходил с достоинством. Сама же Эмма выглядела явно комически, так как бежала за ним вприпрыжку, едва поспевая. И смех, который раздался им вслед, адресовался ей.
Если бы Марк не выглядел таким грозно мрачным, она постаралась бы успокоить его. Он крепко сжимал ее локоть. И несмотря на то что она едва поспевала, глядел не на нее, а вперед. Ей казалось, что он почти не осознает, что она рядом. Так глубоко задумался, что не замечает, что все еще держит Эмму за руку.
Она едва дышала, когда они добрались до забора. Все-таки он помнил, что она рядом. Он подсадил ее, и она оказалась на заборе раньше него.
Она огляделась. Отсюда хорошо были видны ярмарочные шатры и фургоны. В этом месте река окаймляла луг. Земля на противоположном берегу принадлежала Марку Хардичу. Прямо из «Хардич-Хаус» открывался прекрасный вид на шатровое поселение.
Какое соседство! Марк, вероятно, заметил только Спарки. Спарки хоть не состоял на учете в полиции. По крайней мере, это не было известно. Был еще Хамстер. И Панчи. Эмма заметила обоих.
Она сидела на заборе и, сжав губы, отчаянно старалась не засмеяться. Не было ничего смешного. У Марка была причина сердиться. Она размышляла: интересно, что у них в фургонах. Если Соверен тоже приехала, привезла ли она с собой «Комнату страха».
Марк позвал:
– Эмма! – Подставил руки, чтобы помочь спуститься вниз. А когда она слезла, спросил: – Ты встречалась с ними раньше?
Она объяснила:
– Я ездила на ярмарку с Корби, когда только решила вернуться из Лондона. В тот вечер ты приносил бумаги для моего отца.
Марк задержал ее руку немного дольше, чем было необходимо, изучая ее лицо. Затем он с серьезным видом слегка поклонился. Действия Спарки Марк мог объяснить только тем, что они хорошо знали друг друга. Она сказала:
– Работающие в индустрии развлечений – экстраверты. Они готовы с каждым здороваться, как с горячо любимым другом.
– Жаль, что тебе причинили беспокойство. – Он говорил спокойно. – Некоторые любят злоупотреблять случайным знакомством.
Итак, Марк был очень деликатен с ней и, по всему выходило, требовал такой же деликатности и от нее. Не случись там Марка, поведение Спарки вряд ли смутило бы ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Ее выражение лица изменилось, и Корби отметил это. Он знал о причине бегства Эммы из дома. Ходили сплетни. Она почувствовала, как тонкий, острый скальпель Корби, словно исследует ее мозг, читает ее мысли, и сказала, слабо защищаясь:
– Не знаю, проигрывали ли вы когда-нибудь.
Он ничего не ответил. Он смотрел на нее в течение долгого времени, потом наконец сказал:
– Думаете, нет?
Конечно, и у него были потери. Дерзко было предположить, что он всегда побеждал. Независимо от того, насколько жесткий был он человек, насколько защищающий себя.
– Хорошо, – сказал он, – вы покупаете это? Живопись. Они снова дурачились. Она слегка покачала головой:
– Я люблю удобоваримые картины на моих стенах.
– Как вы думаете, а я удобоварим, чтобы жить со мной?
Она широко раскрыла глаза:
– Господин Кемпсон, что вы мне предлагаете?
– Это ваш путь вернуть мельницу.
Она осмотрелась, как если бы взвешивала за и против, прежде чем ответить:
– Не думаю, что хочу этого. Ужасно.
– Какой позор, – сказал он. – Это была моя козырная карта.
Как и ночью, когда они покупали кувшины, она почувствовала себя легко и весело. Она сказала:
– Много вы купили кувшинов за последнее время?
– Я завязал с кувшинами, – заявил он торжественно. – Какова судьба медведя Мэнди?
Она хотела подарить его маленькой племяннице Крисси, Мэнди, но забыла об этом. Она сказала:
– Все еще восседает на вершине комода рядом с тем яйцом. Слышали что-нибудь о Бет или Соверен, о них всех?
– Мы поддерживаем связь. – Было в его голосе что-то такое… Казалось, он сейчас рассмеется. Она посмотрела на него вопросительно.
Он подошел к низкому столику, дивану и стульям. Сел на диван и взял блокнот со стола. В считанные секунды, в то время как Эмма наблюдала за ним, осознавая, что он делает, подходя ближе, чтобы видеть, он набросал рисунок.
– Кто это? – спросил он.
Две головы, волосы. Одна голова с волосами как пух, другая с длинными и беспорядочно разлетающимися, с яркими, слегка безумными глазами.
– Бет и Спарки. – И это было сумасшествие. Она сидела на диване около него, подогнув под себя ноги, а он делал наброски с ярмарки, один за другим, настолько хорошие, что часто она могла назвать имя прежде, чем он нарисует половину изображения.
Он снова нарисовал Спарки, добавив медальон, который тот носил, и объяснил:
– Одна сторона означает мир, другая – войну. Голубь и орел. Плохо придется тому, кто не потрудится посмотреть на медальон и рассчитывается наличными со Спарки. Но с утра можно сразу узнать, каково его отношение к жизни сегодня.
– Хорошая идея, – приветствовала Эмма. – Мы все должны носить медальоны, чтобы было видно, с кем можно говорить, а кому хочется одиночества. – Соверен! – признала она характерный разрез глаз. – Почему ее зовут Соверен?
– Она носит кольцо с совереном. Разве вы не заметили?
– Нет.
Он сделал набросок Соверен немного большего размера – светлые волосы, которые, казалось, стрижены секатором.
– Вы не видите то, что происходит у вас под носом.
Она сказала легко:
– Такая куча всего произошла в тот вечер! Я так много увидела. Хамстер – рыжеволосый, и нос у него дергается, за это-то он получил свою кличку. Настоящий Полишинель. Бет, я предполагаю, сокращение от Элизабет.
– Бет – Мэрилин Десири. Друзья прозвали ее Бет. Узнав ее получше, вы заметите, что это ей подходит.
– Как я узнаю ее лучше?
– Мир тесен, – заметил Корби. Но Эмма в ближайшее время не собиралась на ярмарку.
Дальше Корби изобразил Кита и Крисси. Эмма с удивлением следила, как на чистом листе бумаги появляются знакомые черты. Но когда стала появляться характерная линия носа Хардичей, она сказала:
– Не знаю.
– Вы не можете определить, кто это? – Марк или Сара, имел в виду он.
– Пока не ясно.
Корби усмехнулся:
– Не волнуйтесь, это не портреты. Только кожа и кости.
Зеленая трава Реонского холма скрывала тайны истории. Она смотрела на клочки бумаги и думала, что у него получаются превосходные портреты. Сказала:
– Боже мой, ну и здорово!
Он улыбнулся:
– Вот уж не ожидал, что вы мне это скажете, мой цветочек.
– Это не относится к вашему характеру. – Она снова взяла набросок Кита и Крисси. Его стоило вставить в рамку. Да все эти рисунки можно было смело вставлять в рамки. Ей хотелось, чтобы ее отец увидел их, потому что она рассказывала ему про ярмарку и про личности оттуда. – И какой же вы цветочек имеете в виду? – спросила она требовательно.
Корби сказал тихо:
– Ну уж не пластмассовые розы, конечно.
Она могла бы не заметить этого или сказать снова: «Который же?» Но не сказала ничего, потому что кто-то постучал в дверь.
Ее будто облили холодной водой, отрезвив внезапно. Она поправила руками волосы, будто они растрепаны и их необходимо было причесать.
– Это шпион? – игриво спросил Корби.
Почему бы ей здесь не сидеть, она не чувствовала вины за собой. Улыбаясь, она ответила: – Откройте, посмотрим. Но он все еще сидел, смотря на нее.
– Я спрятал бы вас под кровать, – сказал он, – но это не та кровать, чтобы можно было прятаться.
– И не та ситуация, – продолжила она. Идя за Корби, она сказала безразлично: – Мне надо уходить. Я обещала заглянуть к Крисси, она, наверное, уже беспокоится.
Крисси не беспокоилась. Она знала. Это она стучала в дверь. Эмма уже спускалась с лестницы, когда Корби открыл дверь. Голос Крисси звучал обвиняюще:
– Папа сказал, что Эмма пошла к вам.
– Правильно, – сказал Корби. – Вы войдете?
– Нет, спасибо! – Это прозвучало так, будто за порогом ее ждала гибель.
Эмма подошла к открытой двери и начала было извиняться:
– Я и не заметила, как пролетело время.
Крисси свирепо взглянула на нее.
– До свидания, – сказала Эмма Корби.
Он тоже попрощался.
Крисси молчала, пока они не достигли ворот. Затем зашипела:
– Сумасшедшая!
Злая и разъяренная, Крисси была довольно забавна. Эмма спросила немного неуверенно:
– Ты что, думаешь, спасла меня от участи хуже, чем смерть?
Крисси остановилась, руки в боки:
– Не ты ли просила меня ничего не говорить в конюшне, чтобы не дать повода заподозрить тебя в излишней близости с ним?
– Да, – согласилась Эмма. – Только…
– Право, – сказала Крисси. – Я работаю на господина Хардича и расскажу тебе, если он заподозрит тебя в заигрывании с Корби…
– Я не заигрываю.
– Он не выносит Корби Кемпсона. На твоем месте я за милю обходила бы этого человека.
– Я относила газету, – сказала Эмма.
– Для папы. Я знаю. Все можно свалить на папу. Он мог бы продать дом и циклопу.
– Корби – циклоп? – оправдывалась Эмма.
Крисси фыркнула насмешливо:
– Ты можешь смеяться. Кит смеется.
– Но я не смеюсь, – возразила Эмма.
Они зашли в дом за купленной Эммой косметикой. Затем пошли на квартиру к Крисси. На полпути к ней Крисси сказала:
– Извини, если я сорвалась. Я не люблю его.
– Спасибо, что увела меня. – В этом не было необходимости, однако все выглядело трогательно. Крисси примчалась спасать Эмму.
Квартира сейчас смотрелась более обжитой. Появился некоторый беспорядок – разбросанные шлепанцы и газеты, куча неглаженого белья, заброшенная в буфет. Крисси скривилась:
– Некуда положить вещи. Благодарю Бога, что работаю на открытом воздухе. Если бы я торчала в этой тесноте весь день, я бы померла. – Стоя в дверном проеме кухоньки, она сказала: – Кит принесет рыбу и чипсы на ужин, нормально?
– Прекрасно! – одобрила Эмма. И занялась наложением химического раствора на волосы Крисси.
– Эмми, – сказала Крисси, – что касается Корби.
– О, опять! – вздохнула Эмма.
– Мне кажется, господин Хардич знает кое-что о нем. Дело не только в покупке земли. Нам приказано не подпускать его к конюшням и к дому.
– Он хотел войти в конюшни?
– Я не знаю, – сказала Крисси, – но я буду держаться подальше от него, Эмми. Господин Хардич – прекрасный человек, я доверяю его суждениям о людях, и, если он к кому-то плохо относится, значит, у него есть основания.
– Корби тоже не любит Марка, – сказала Эмма тихо.
– Не думаю, – объяснила Крисси. – Он просто ревнует.
– Может быть, – сказала Эмма.
В коробке, которую Кит, когда пришел домой, поставил на стол, была кукла-невеста.
– Это на день рождения Мэнди, – объяснила Крисси.
«Розовый медведь Тэдди», – вспомнила Эмма и спросила:
– Когда?
– Послезавтра, – сказала Крисси. – Кстати, на почте продают хорошие книги. Она хорошо читает и любит их.
– Купите одну от меня? – спросила Эмма. – Вы знаете, что ей хотелось бы. – Сказав это, она поняла, что рада такому повороту. Мэнди хочет книгу, и не придется отдавать этого смешного медведя Тэдди.
На следующий день, когда Эмма работала, в магазине зазвонил телефон. Как раз в это время она обслуживала клиентку, которая все никак не могла сделать выбор из двух платьев.
– Не знаю, что и делать, – говорила женщина. – Я нравлюсь мужу в синем, но в синем я выгляжу утомленной.
Эмма сказала, что ей идут оба платья, и это была правда.
– Телефон, – сказала Паула тихо, коснувшись руки Эммы.
– Меня? Кто это?
Паула, все так же шепотом, сказала:
– Мисс Хардич. Я сказала, что позову вас, но она решила дать вам возможность обслужить покупателей и ждет у телефона.
Эмма подняла трубку с некоторым трепетом. Что, интересно, Сара Хардич хочет сообщить ей? Вряд ли что-нибудь хорошее.
– Эмма, не знаете ли, где мой брат? – резко начала Сара.
– Нет. – Эмма видела Марка сегодня вечером, но сейчас она не могла сказать, где он. Конечно, кто-нибудь из его работников должен знать. – Насколько это срочно?
– Достаточно срочно, – сказала Сара. – Ваш друг Кемпсон превращает луг в цыганский табор.
Эмма задыхалась. Сара продолжала:
– Это недопустимо. Когда мой брат увидит это…
– Да, – сказала Эмма. – Спасибо за сообщение.
Она положила трубку. Она больше не могла говорить. Сара, вероятно, позвонила, чтобы съязвить – «ваш друг». Цыганский табор? Эмма позвонила домой, никто не брал трубку.
Она посмотрела на Паулу, слегка обеспокоенную и недоумевавшую, и сказала:
– Она что-то говорит про табор цыган за нашим домом.
– Хорошо, но вы-то какое имеете к этому отношение? – не поняла Паула.
– Большее, чем хотелось бы, – отозвалась Эмма. – Я думаю, это мои друзья. Не возражаете, если я уйду пораньше?
– Чтобы навестить цыган? – спросила Паула.
– Боюсь, придется, – ответила Эмма.
Она двинулась в Хардичи как можно быстрее. Корби, очевидно, разрешил своим друзьям с ярмарки разместиться на его земле. Это была его собственность, никто не мог помешать ему, но земля примыкала к парку «Хардич-Хауса», и Марк Хардич вряд ли мог обрадоваться близости ярмарочных торговцев.
Когда Марк придет домой, возникнут осложнения. Эмма не хотела, чтобы ее отец стал буфером между Корби и Марком. Он продал Корби эту землю и полагал, что все останется как было. Никакого строительства на этом месте. Корби обещал. Только в тишине он мог заниматься живописью.
Теперь, согласно Саре Хардич, он превратил участок земли в цыганский табор. Вот почему он сказал вчера вечером: «Когда вы узнаете Бет получше…» Ни слова о том, что случилось сегодня. В то же время он делал портреты торговцев с ярмарки для нее, играя в сумасшедшую игру с именами.
Эмма была возмущена. Он поставил ее отца в ужасное положение, и Эмму также. «Ваш друг Кемпсон», – сказала Сара. «Никакой не мой друг», – подумала Эмма, подъехав к дому.
Она увидела след от фургонов на примятой траве. Прямо вниз по старой дороге и затем под прямым углом к ней. Со стороны «Хардич-Хаус» все было отлично видно, а если глядеть из «Милл-Хаус», роща закрывала обзор. Весь луг теперь был лагерем шатров и палаток. А между деревьями виднелись фургоны.
Ворота были закрыты, но на них висели возбужденные дети, радостно кричащие:
– Ярмарка приехала!
Отца не было дома, она обошла все комнаты. Тогда она поспешила к роще.
Она насчитала шесть маленьких фургонов. Три больших. И еще там была целая толпа ярмарочников. И Марк был там. Она увидела его и Корби, как только обогнула рощу. Марк в бриджах и жакете, Корби в свитере и брюках. Сердце у Эммы упало от нехорошего предчувствия.
Она оказалась в гуще событий. Ей было жаль, что она не смогла увидеть Марка до этого и сказать ему, что она ничего не знала. Она не могла слышать, что они говорили, но, при их любви друг к другу, едва ли они обсуждают, как провели день.
Спарки узнал ее. Его пронзительный голос, способный перекричать даже шум ярмарки, перекрыл все другие звуки в радостном приветствии:
– Корби, вон твоя девушка идет! Эй, куколка, прокатимся на карусели! – Он подскочил к ней. Волосы хаотически торчали.
Она увидела, как Марк обернулся и нахмурился. На лице у него было отвращение и недоверие.
Глава 6
Спарки уже хотел поцеловать ее. Поднять на руки, закружить… Эмма решительно протянула руку, чтобы остановить его, и сказала спокойно:
– Привет! Вот так неожиданность!
– Неужели! – Он остановился. Радость сменилась удивлением: – Разве вы не знали, что мы собираемся приехать?
– Нет, не знала.
Спарки был не один. Все теперь уставились на Эмму. Марк и Корби оба, казалось, ждали, что она ответит.
Спарки спросил недоверчиво:
– Разве Корби не сообщил вам?
– Почему он должен сообщать мне? Я не пользуюсь его доверием. – Она посмотрела на Корби. – Я сомневаюсь, что он вообще потрудился кому-нибудь сообщить.
Марк пошел к ней, оставив Корби: – Не ожидал увидеть тебя здесь.
– Я тоже удивлена, – сказала Эмма. – И не ожидала увидеть тебя. Сара позвонила мне на работу, рассказала о происходящем и спросила, где ты.
– Ты ничего не знала?
– Я же сказала, что нет.
Марк бросил взгляд на Корби, потом сказал Эмме, взяв ее под руку:
– Смотри иди осторожно. Дорога неровная.
Ее тронуло беспокойство Марка. А то, что он взял ее под руку, умилило ее так, что она еле двигалась от счастья.
Корби позвал:
– Хардич!
Марк оглянулся, а Эмма напряглась.
– Держитесь подальше от моей земли, – сказал Корби. Его голос был почти спокойным, но по спине Эммы прошла дрожь, как от соприкосновения со льдом.
Она видела, как у Марка на щеке задергался нерв. Юридически Корби был здесь хозяином. Марк же нарушителем. Корби наслаждался тем, что может сбить с него спесь. Они долго пристально смотрели друг на друга.
Затем, к облегчению Эммы, Марк быстро пошел прочь. Он широко шагал, держа ее под руку, и ей приходилось почти бежать.
Он уходил. Как в последний раз, когда он и Корби встретились лицом к лицу в доме Эммы. Будто для него было невыносимо оставаться дольше. Марк Хардич уходил с достоинством. Сама же Эмма выглядела явно комически, так как бежала за ним вприпрыжку, едва поспевая. И смех, который раздался им вслед, адресовался ей.
Если бы Марк не выглядел таким грозно мрачным, она постаралась бы успокоить его. Он крепко сжимал ее локоть. И несмотря на то что она едва поспевала, глядел не на нее, а вперед. Ей казалось, что он почти не осознает, что она рядом. Так глубоко задумался, что не замечает, что все еще держит Эмму за руку.
Она едва дышала, когда они добрались до забора. Все-таки он помнил, что она рядом. Он подсадил ее, и она оказалась на заборе раньше него.
Она огляделась. Отсюда хорошо были видны ярмарочные шатры и фургоны. В этом месте река окаймляла луг. Земля на противоположном берегу принадлежала Марку Хардичу. Прямо из «Хардич-Хаус» открывался прекрасный вид на шатровое поселение.
Какое соседство! Марк, вероятно, заметил только Спарки. Спарки хоть не состоял на учете в полиции. По крайней мере, это не было известно. Был еще Хамстер. И Панчи. Эмма заметила обоих.
Она сидела на заборе и, сжав губы, отчаянно старалась не засмеяться. Не было ничего смешного. У Марка была причина сердиться. Она размышляла: интересно, что у них в фургонах. Если Соверен тоже приехала, привезла ли она с собой «Комнату страха».
Марк позвал:
– Эмма! – Подставил руки, чтобы помочь спуститься вниз. А когда она слезла, спросил: – Ты встречалась с ними раньше?
Она объяснила:
– Я ездила на ярмарку с Корби, когда только решила вернуться из Лондона. В тот вечер ты приносил бумаги для моего отца.
Марк задержал ее руку немного дольше, чем было необходимо, изучая ее лицо. Затем он с серьезным видом слегка поклонился. Действия Спарки Марк мог объяснить только тем, что они хорошо знали друг друга. Она сказала:
– Работающие в индустрии развлечений – экстраверты. Они готовы с каждым здороваться, как с горячо любимым другом.
– Жаль, что тебе причинили беспокойство. – Он говорил спокойно. – Некоторые любят злоупотреблять случайным знакомством.
Итак, Марк был очень деликатен с ней и, по всему выходило, требовал такой же деликатности и от нее. Не случись там Марка, поведение Спарки вряд ли смутило бы ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19