Но самый страшный холод поселился внутри, сковал сердце. Внезапно в голову Ванде пришла простая и потрясающая мысль – ведь в руке у нее зажат мобильный телефон. Она набрала три заветные цифры.
– Служба спасения! – раздался после нескольких показавшихся бесконечными гудков далекий женский голос.
– Помогите, прошу! – зашептала Ванда. – Он напал на Лешека и гонится за мной!
– Пожалуйста, говорите громче! – потребовала дама. – Вас очень плохо слышно. Где вы находитесь? Кто гонится за вами?
– Вулкодлак! – выпалила Ванда. – Господи, сделайте же что-нибудь!
Из ночного мрака донеслись завывания волков. И вдруг к заунывным руладам серых хищников присоединился леденящий душу стон, переходящий в вопль. И тот, кто его издавал, был неподалеку.
– Девушка, перестаньте меня разыгрывать! – произнесла женщина. – Хэллоуин уже прошел! Если вам требуется помощь, четко скажите, в чем дело и где вы располагаетесь. Только в этом случае я смогу выслать вам на подмогу полицию или медицинскую бригаду.
Но Ванда уже не слышала ее слов. Выронив из ослабевших пальцев телефон, она ковыляла по лесу, стараясь отойти подальше от источника страшного воя.
– С вами все в порядке? – произнесла работница службы спасения. – Девушка, отвечайте!
Тот, кто подошел к мобильнику, лежавшему на листве, со всей силы наступил на аппарат. Раздался треск пластмассы, связь пропала.
Ванда, плача, шла по лесу. Она корила себя за то, что выронила телефон, за то, что согласилась подняться с Лешеком в горы, за то, что обманывала родителей и тетку. Быть может, права была тетя Клара, и дьявол наказывает за прегрешения каждого? Неужели тот, кто преследует ее в ночи, и есть нечистый?
Девушка снова упала – нога запуталась в сплетении древесных корней, а острый сук пропорол плечо. Ванда попыталась ползти. Хруст ломающихся веток приближался. Девушка из последних сил прильнула к пню и, обхватив лицо грязными, вымазанными в земле и глине руками, принялась громко молиться, с трудом вспоминая слова. Тетя Клара обучала ее когда-то молитвам, но она откровенно зевала на воскресных мессах в церкви, а «священные» книжки, которые подсовывала тетка, навевали на нее тоску.
Ветки перестали трещать. Ванда знала, отчего: тот, кто преследовал ее по темному лесу, стоял всего в паре метров от нее. Она слышала его тяжелое, звериное дыхание и улавливала странный запах.
Медленно, как в замедленной съемке, Ванда обернулась, дабы разглядеть того, кто убил Лешека и намеревался (в этом она уже не сомневалась) сделать то же самое и с ней. Глаза девушки давно привыкли к темноте.
Он стоял перед ней. Громадный, черный, пылающий злобой, полный жажды крови. Его лицо… Нет, то было не лицо человека, а морда адской твари! Девушка поняла, что тетя Клара была права: сатана самолично забирает души грешников, и вот властитель ада явился и за ней.
– Вулкодлак… – прошептала Ванда, и звук ее голоса потонул в громком вое волков.
Тот, кто стоял перед ней, запрокинул морду, и через секунду по лесу пронесся раскатистый, устрашающий, тоскливый вой. Вой не человека и не зверя. Вой вулкодлака!
А затем тварь бросилась на беззащитную Ванду…
Катастрофа в суде
– В качестве свидетеля обвинения вызывается специальный агент отдела по расследованию серийных убийств при министерстве внутренних дел доктор Стелла Конвей, – раздался в динамиках голос секретаря суда.
Стелла дожидалась вызова на свидетельское место в коридоре. За два с половиной часа, которые прошли с момента начала пятого дня процесса, она успела выпить два бокала кофе из автомата (на редкость отвратительного), прочитать от корки до корки последний выпуск «Королевского сплетника» (бульварный листок на первой странице сообщал о секс-скандале в школе – учительница рисования завела интрижку с тринадцатилетним учеником и умудрилась от него забеременеть) и просмотреть первую страницу монографии по психологии серийных убийц известного датского врача (она не запомнила ни слова: слишком велико было волнение).
Доктор Стелла Конвей выступала в суде достаточно регулярно, поэтому причин для беспокойства вроде бы не было. Однако дело Вацлава Черта (да, такая была у него фамилия – под стать натуре!) представлялось ей особым.
– Доктор, ваш выход, – доложил охранник, открывая дверь зала суда.
Стелла поднялась с неудобной скамьи, поправила темно-красный костюм, раскрыла сумочку и достала очки. Так она будет выглядеть внушительнее и произведет на судью и присяжных нужное впечатление.
Она шагнула в зал. По распоряжению судьи слушание дела происходило при закрытых дверях.
Заявки на аккредитацию подали более двухсот изданий и телекомпаний – процесс над Вацлавом Чертом, которого еще до поимки, по злой иронии судьбы, пресса окрестила Кровавым Дьяволом», вызвал всеобщий ажиотаж. Как специалист по составлению психологического портрета особо опасных преступников, Стелла Конвей прекрасно знала, что обыватели, сами того не понимая, превращают маньяков в некое подобие «национальных святынь». Только два года назад, во время суда над новым Вулком Сердцеедом, убивавшим девиц легкого поведения и вырезавшим у них сердца, пресса буквально сходила с ума, делая из беспощадного убийцы героя новостных выпусков. Такая же участь ожидала, по всей видимости, и Вацлава Черта. Но его отправят в тюрьму, ибо он (доктор Конвей была в том совершенно уверена) был полностью вменяем и отдавал себе отчет в любой момент совершения своих ужасных деяний.
Стелла Конвей обвела взглядом зал, где находились зрители, допущенные в качестве наблюдателей, родственники жертв Черта и представители нескольких СМИ, которым все-таки было разрешено присутствовать на процессе.
– Свидетель, займите свое место! – провозгласил судья, полный мужчина лет шестидесяти с бульдогообразным красноватым лицом и большой проплешиной. Судья, облаченный в черную мантию, восседал в большом кресле.
Секретарь суда провел Стеллу на место, предназначенное для свидетелей.
Доктор Конвей опустилась на стул и посмотрела сначала налево – там располагались представители обвинения. Она слегка улыбнулась заместителю прокурора Экареста, коренастому чернобровому мужчине лет сорока, облаченному в элегантный костюм жемчужного цвета с галстуком цвета бордо (Феликс Дарбич всегда тщательно отслеживал последние веяния мужской моды). Обвинитель не отреагировал на ее слабую улыбку и зашелестел бумагами, лежавшими перед ним на столе. Что же, если учесть, что расстались они не совсем мирно (Стелла бросила его, чем задела самолюбие Феликса), то реакция господина заместителя прокурора столицы вполне объяснима.
Затем взгляд доктора Стеллы Конвей переместился вправо, где находились обвиняемый и его адвокат. Сердце у Стеллы забилось с удвоенной силой, но на лице не дрогнул ни единый мускул (профессиональная выдержка!). После поимки Вацлава Черта почти полгода назад она знала, что рано или поздно ей придется снова встретиться с ним в суде. И вот этот момент настал.
И все же… Былой кошмар возвращался к ней во сне, иногда раз в месяц, иногда – три раза в неделю. Каждый раз она просыпалась в холодном поту с криком на устах и с ощущением того, что в спальне она не одна. Кто бы знал, что доктор Стелла Конвей, одна из самых известных профайлеров страны, специализирующаяся на поимке серийных убийц, последние десять месяцев спит с включенной настольной лампой, потому что боится остаться в темноте…
Тот, кто научил ее бояться темноты, кто являлся ей в ночных кошмарах, сейчас сидел всего в каких-то пяти-шести метрах. Вацлав Черт – самодовольный блондин с тонкими бескровными губами и узкими серыми глазами. Одет в темно-синий костюм в полоску с темным галстуком, по внешнему виду – менеджер среднего звена в страховой компании или продавец в небольшом ювелирном магазине. В действительности Черт, юрист по образованию, работал в администрации президента, был одним из многочисленных чиновников – отвечал за координацию работы с провинциями. Относительная близость к власти и бордовое удостоверение с тисненным золотом гербом и надписью «Администрация Президента Республики Герцословакия» позволяли ему в течение многих лет оставаться неуловимым и каждый раз оставлять полицию с носом, избегая засад и ловушек. У Черта была великолепная сеть невольных осведомителей – друзей, знакомых, сослуживцев в различных ведомствах страны, в том числе в министерстве внутренних дел, генеральной прокуратуре и министерстве юстиции. Если ему требовалось узнать, что замышляет полиция для поимки Кровавого Дьявола, он просто снимал трубку служебного телефона, набирал номер того или иного ведомства и, поболтав со знакомым или с приятельницей, как бы между прочим переводил разговор в нужное русло и задавал невинные вопросы любопытного обывателя, в действительности же добирался до конфиденциальных и вообще-то разглашению не подлежащих сведений.
Произошло то, чего Стелла так боялась: она встретилась взглядом с Вацлавом Чертом. В последний раз, когда он смотрел ей в глаза, она находилась в его полной власти и только чудом осталась жива. Черт усмехнулся и провел языком по губам. Стеллу передернуло от отвращения – для всех это невинный жест, а для нее – напоминание о прошлом! Внезапно Черт подмигнул ей, и Стелла поняла, что он ее не забыл.
Подле Кровавого Дьявола, в течение почти семи лет нападавшего на молодых женщин, насиловавшего их и душившего, а после этого превращавшего их квартиры или дома (Черт никогда не нападал на жертвы на улице или в публичных местах, предпочитал заставать несчастных врасплох в их собственных убежищах) в место кровавой бойни, сидела его защитница, госпожа адвокат Амелия Гольдман, внучка, дочь и племянница тех самых Гольдманов, что блистали еще при королях, а потом переметнулись на службу коммунистическим бонзам. Амелия, производившая фальшивое впечатление хрупкой анемичной особы (темные локоны, алебастровое лицо, фиалковые глаза), считалась одним из самых удачливых, свирепых, красноречивых, опасных и дорогих адвокатов по уголовным делам Герцословакии. Черт никогда бы не смог нанять ее себе в защитницы, однако Амелия сама предложила Кровавому Дьяволу, убившему по крайней мере двадцать восемь женщин, свои услуги – совершенно бесплатно. Судачили, что на одной из вечеринок, где присутствовали сливки экарестского общества, Амелия заявила, что добьется для Черта оправдательного приговора, а затем напишет о провальном для прокуратуры процессе книгу, которая непременно станет бестселлером.
Стелла не была представлена Амелии, однако была знакома с ее репутацией. Адвокатша, которой принадлежали небольшой палаццо в Венеции (часть отступного при разводе со вторым мужем – итальянским графом) и островок в Эгейском море (презент благодарного клиента, бывшего премьер-министра страны, обвинявшегося в зверском убийстве молодой любовницы и признанного в итоге невиновным), не любила проигрывать. Благодаря великолепному знанию законов и еще более великолепному знанию лазеек между законами, Амелия Гольдман почти во всех делах умудрялась разрушить линию защиты, посрамить прокуратуру и добиться если не оправдательных, то невероятно мягких приговоров для подопечных – проворовавшихся министров, эксцентричных звезд, олигархов и не ведающих запретов детишек властей предержащих.
Почти во всех делах, но не во всех. Стелла знала, что Черту ничто не поможет – уж слишком серьезными были улики против него, и одним красноречием, пускай ни в чем не уступающим знаменитым филиппикам Цицерона, их не опровергнуть. Странно, что подсудимый отверг предложение прокуратуры признать себя виновным и не выходить на процесс – в таком случае его обещали поместить до конца жизни в комфортабельную, недавно введенную в эксплуатацию тюрьму для госчиновников, где имелись обширная библиотека, разнообразное меню в столовой и даже бассейн. Черт отказался сотрудничать со следствием, не отвечая ни на один из вопросов, и заявил на первом заседании, что виновным себя не признает.
Пока что Амелия мало себя проявила, лишь добилась отвода двух свидетелей и подвергла сомнению выводы экспертизы метахондрий. Стелла Конвей знала: если дело пойдет так и дальше, то Черт получит двадцать восемь раз пожизненное заключение (по количеству жертв) и отправится в печально известный тюремный комплекс, условия содержания в котором парламентарии и комиссии Европейского Союза постоянно подвергали самой резкой критике.
– Свидетель, назовите свое полное имя, возраст и профессию! – произнес судья.
Стелла Конвей охотно пояснила:
– Меня зовут Стелла Конвей, тридцать один год, последние пять лет являюсь специальным агентом отдела по расследованию серийных убийств при министерстве внутренних дел.
– Господин прокурор, можете приступить к допросу свидетеля! – разрешил судья.
Феликс Дарбич, поднявшись из-за стола, пружинистой походкой направился к Стелле. Вопросы были рутинными, ответы на них заранее согласованы с прокуратурой – Амелия не должна найти ни единой зацепки. Стеллу несколько удивило то, что при подготовке процесса Феликс не пожелал ее видеть и прислал к ней своего помощника, который притащил папку с вопросами и заранее напечатанными ответами. Доктор Конвей выпроводила ретивого молодчика, а затем позвонила Феликсу и заявила ему, что не собирается выступать в роли попугая, повторяющего заученные фразы. Феликс во время того телефонного разговора был сух и резок – вероятно, никак не мог простить ей, что она сама ушла от него, а не дождалась, пока он ее бросит. Или (эта мысль пришла Стелле позднее) он все еще любит ее? Впрочем, какая разница – у Феликса жена, с которой он состоит в законном браке больше пятнадцати лет, трое детей-школьников и перспектива через год-два занять место прокурора столицы.
– Благодарю вас, доктор, – произнес прокурор, на лице которого играла торжествующая улыбка.
Судья обратился к Амелии Гольдман:
– Госпожа защитник, вы будете допрашивать свидетеля?
Адвокатша, облаченная в черный брючный костюм, с нитью отборнейшего бахрейнского жемчуга на тонкой шее, ответила завораживающим мелодичным голосом:
– Да, ваша честь, не премину воспользоваться данной возможностью.
Амелия не торопясь поднялась из-за стола, одарила присяжных доброй улыбкой, подошла к Стелле и участливо поинтересовалась:
– Вы хорошо себя чувствуете, доктор Конвей?
Стелла несколько резковато ответила:
– Более чем.
– Я рада, – ответила Амелия Гольдман. – Хотя вообще-то у меня создается впечатление, что вы не в своей тарелке, доктор Конвей. Хотите бокал воды?
– Нет, – ответила Стелла.
– Может, на вас так угнетающе действует спертая атмосфера в зале? Кондиционеры, увы, еще старые, социалистические… – многозначительно произнесла адвокатша, повернувшись к присяжным.
Из рядов, где восседали журналисты, послышались отдельные смешки.
Стелла подумала, что наличие у Черта, лишившего жизни почти тридцать дам, женщины-адвоката, по мнению Амелии, наверняка производит положительное впечатление на присяжных.
Судья, нахмурившись, произнес:
– Госпожа защитник, переходите к допросу свидетеля.
– Ваша честь, я уже допрашиваю свидетеля, – почтительно ответила Амелия, повернулась лицом к Стелле и спросила: – Или ваше хорошее настроение испортилось по причине того, что вы находитесь в одном помещении с господином Чертом?
– Ваша честь, протест! – подал голос прокурор Феликс Дарбич. – Не понимаю, к чему защита адресует свидетелю совершенно посторонние и совершенно нелепые вопросы. Хотел бы я видеть человека, за исключением самой госпожи защитника, кто был бы в диком восторге от общества подсудимого – жестокого убийцы и насильника!
Представители прессы снова закхекали.
– Господин обвинитель, советую вам приберечь подобные остроумные, с позволения сказать, замечания для пресс-конференции! – заявил судья. – Господин Черт, пока не доказана его вина, не может быть назван убийцей и насильником, и доказать это – ваша задача. Что же касается защиты, то, госпожа Гольдман, прошу не ходить вокруг да около, иначе буду вынужден сделать вывод, что свидетель вам не требуется, и тогда я отпущу доктора Конвей.
– Ваша честь, у защиты имеются все основания полагать, что доктор Конвей предвзята в своих суждениях. Этим и объясняются мои вопросы, – ответила Амелия.
– Продолжайте, – бросил судья.
Стелла на мгновение закрыла глаза. Черту инкриминировалось двадцать восемь убийств. Но их могло бы стать двадцать девять. О том, что Кровавый Дьявол напал на нее десять месяцев назад, вскоре после того, как она выступила в ток-шоу, где обсуждались деяния маньяка, знали только она сама и, разумеется, Вацлав Черт.
1 2 3 4 5 6 7 8
– Служба спасения! – раздался после нескольких показавшихся бесконечными гудков далекий женский голос.
– Помогите, прошу! – зашептала Ванда. – Он напал на Лешека и гонится за мной!
– Пожалуйста, говорите громче! – потребовала дама. – Вас очень плохо слышно. Где вы находитесь? Кто гонится за вами?
– Вулкодлак! – выпалила Ванда. – Господи, сделайте же что-нибудь!
Из ночного мрака донеслись завывания волков. И вдруг к заунывным руладам серых хищников присоединился леденящий душу стон, переходящий в вопль. И тот, кто его издавал, был неподалеку.
– Девушка, перестаньте меня разыгрывать! – произнесла женщина. – Хэллоуин уже прошел! Если вам требуется помощь, четко скажите, в чем дело и где вы располагаетесь. Только в этом случае я смогу выслать вам на подмогу полицию или медицинскую бригаду.
Но Ванда уже не слышала ее слов. Выронив из ослабевших пальцев телефон, она ковыляла по лесу, стараясь отойти подальше от источника страшного воя.
– С вами все в порядке? – произнесла работница службы спасения. – Девушка, отвечайте!
Тот, кто подошел к мобильнику, лежавшему на листве, со всей силы наступил на аппарат. Раздался треск пластмассы, связь пропала.
Ванда, плача, шла по лесу. Она корила себя за то, что выронила телефон, за то, что согласилась подняться с Лешеком в горы, за то, что обманывала родителей и тетку. Быть может, права была тетя Клара, и дьявол наказывает за прегрешения каждого? Неужели тот, кто преследует ее в ночи, и есть нечистый?
Девушка снова упала – нога запуталась в сплетении древесных корней, а острый сук пропорол плечо. Ванда попыталась ползти. Хруст ломающихся веток приближался. Девушка из последних сил прильнула к пню и, обхватив лицо грязными, вымазанными в земле и глине руками, принялась громко молиться, с трудом вспоминая слова. Тетя Клара обучала ее когда-то молитвам, но она откровенно зевала на воскресных мессах в церкви, а «священные» книжки, которые подсовывала тетка, навевали на нее тоску.
Ветки перестали трещать. Ванда знала, отчего: тот, кто преследовал ее по темному лесу, стоял всего в паре метров от нее. Она слышала его тяжелое, звериное дыхание и улавливала странный запах.
Медленно, как в замедленной съемке, Ванда обернулась, дабы разглядеть того, кто убил Лешека и намеревался (в этом она уже не сомневалась) сделать то же самое и с ней. Глаза девушки давно привыкли к темноте.
Он стоял перед ней. Громадный, черный, пылающий злобой, полный жажды крови. Его лицо… Нет, то было не лицо человека, а морда адской твари! Девушка поняла, что тетя Клара была права: сатана самолично забирает души грешников, и вот властитель ада явился и за ней.
– Вулкодлак… – прошептала Ванда, и звук ее голоса потонул в громком вое волков.
Тот, кто стоял перед ней, запрокинул морду, и через секунду по лесу пронесся раскатистый, устрашающий, тоскливый вой. Вой не человека и не зверя. Вой вулкодлака!
А затем тварь бросилась на беззащитную Ванду…
Катастрофа в суде
– В качестве свидетеля обвинения вызывается специальный агент отдела по расследованию серийных убийств при министерстве внутренних дел доктор Стелла Конвей, – раздался в динамиках голос секретаря суда.
Стелла дожидалась вызова на свидетельское место в коридоре. За два с половиной часа, которые прошли с момента начала пятого дня процесса, она успела выпить два бокала кофе из автомата (на редкость отвратительного), прочитать от корки до корки последний выпуск «Королевского сплетника» (бульварный листок на первой странице сообщал о секс-скандале в школе – учительница рисования завела интрижку с тринадцатилетним учеником и умудрилась от него забеременеть) и просмотреть первую страницу монографии по психологии серийных убийц известного датского врача (она не запомнила ни слова: слишком велико было волнение).
Доктор Стелла Конвей выступала в суде достаточно регулярно, поэтому причин для беспокойства вроде бы не было. Однако дело Вацлава Черта (да, такая была у него фамилия – под стать натуре!) представлялось ей особым.
– Доктор, ваш выход, – доложил охранник, открывая дверь зала суда.
Стелла поднялась с неудобной скамьи, поправила темно-красный костюм, раскрыла сумочку и достала очки. Так она будет выглядеть внушительнее и произведет на судью и присяжных нужное впечатление.
Она шагнула в зал. По распоряжению судьи слушание дела происходило при закрытых дверях.
Заявки на аккредитацию подали более двухсот изданий и телекомпаний – процесс над Вацлавом Чертом, которого еще до поимки, по злой иронии судьбы, пресса окрестила Кровавым Дьяволом», вызвал всеобщий ажиотаж. Как специалист по составлению психологического портрета особо опасных преступников, Стелла Конвей прекрасно знала, что обыватели, сами того не понимая, превращают маньяков в некое подобие «национальных святынь». Только два года назад, во время суда над новым Вулком Сердцеедом, убивавшим девиц легкого поведения и вырезавшим у них сердца, пресса буквально сходила с ума, делая из беспощадного убийцы героя новостных выпусков. Такая же участь ожидала, по всей видимости, и Вацлава Черта. Но его отправят в тюрьму, ибо он (доктор Конвей была в том совершенно уверена) был полностью вменяем и отдавал себе отчет в любой момент совершения своих ужасных деяний.
Стелла Конвей обвела взглядом зал, где находились зрители, допущенные в качестве наблюдателей, родственники жертв Черта и представители нескольких СМИ, которым все-таки было разрешено присутствовать на процессе.
– Свидетель, займите свое место! – провозгласил судья, полный мужчина лет шестидесяти с бульдогообразным красноватым лицом и большой проплешиной. Судья, облаченный в черную мантию, восседал в большом кресле.
Секретарь суда провел Стеллу на место, предназначенное для свидетелей.
Доктор Конвей опустилась на стул и посмотрела сначала налево – там располагались представители обвинения. Она слегка улыбнулась заместителю прокурора Экареста, коренастому чернобровому мужчине лет сорока, облаченному в элегантный костюм жемчужного цвета с галстуком цвета бордо (Феликс Дарбич всегда тщательно отслеживал последние веяния мужской моды). Обвинитель не отреагировал на ее слабую улыбку и зашелестел бумагами, лежавшими перед ним на столе. Что же, если учесть, что расстались они не совсем мирно (Стелла бросила его, чем задела самолюбие Феликса), то реакция господина заместителя прокурора столицы вполне объяснима.
Затем взгляд доктора Стеллы Конвей переместился вправо, где находились обвиняемый и его адвокат. Сердце у Стеллы забилось с удвоенной силой, но на лице не дрогнул ни единый мускул (профессиональная выдержка!). После поимки Вацлава Черта почти полгода назад она знала, что рано или поздно ей придется снова встретиться с ним в суде. И вот этот момент настал.
И все же… Былой кошмар возвращался к ней во сне, иногда раз в месяц, иногда – три раза в неделю. Каждый раз она просыпалась в холодном поту с криком на устах и с ощущением того, что в спальне она не одна. Кто бы знал, что доктор Стелла Конвей, одна из самых известных профайлеров страны, специализирующаяся на поимке серийных убийц, последние десять месяцев спит с включенной настольной лампой, потому что боится остаться в темноте…
Тот, кто научил ее бояться темноты, кто являлся ей в ночных кошмарах, сейчас сидел всего в каких-то пяти-шести метрах. Вацлав Черт – самодовольный блондин с тонкими бескровными губами и узкими серыми глазами. Одет в темно-синий костюм в полоску с темным галстуком, по внешнему виду – менеджер среднего звена в страховой компании или продавец в небольшом ювелирном магазине. В действительности Черт, юрист по образованию, работал в администрации президента, был одним из многочисленных чиновников – отвечал за координацию работы с провинциями. Относительная близость к власти и бордовое удостоверение с тисненным золотом гербом и надписью «Администрация Президента Республики Герцословакия» позволяли ему в течение многих лет оставаться неуловимым и каждый раз оставлять полицию с носом, избегая засад и ловушек. У Черта была великолепная сеть невольных осведомителей – друзей, знакомых, сослуживцев в различных ведомствах страны, в том числе в министерстве внутренних дел, генеральной прокуратуре и министерстве юстиции. Если ему требовалось узнать, что замышляет полиция для поимки Кровавого Дьявола, он просто снимал трубку служебного телефона, набирал номер того или иного ведомства и, поболтав со знакомым или с приятельницей, как бы между прочим переводил разговор в нужное русло и задавал невинные вопросы любопытного обывателя, в действительности же добирался до конфиденциальных и вообще-то разглашению не подлежащих сведений.
Произошло то, чего Стелла так боялась: она встретилась взглядом с Вацлавом Чертом. В последний раз, когда он смотрел ей в глаза, она находилась в его полной власти и только чудом осталась жива. Черт усмехнулся и провел языком по губам. Стеллу передернуло от отвращения – для всех это невинный жест, а для нее – напоминание о прошлом! Внезапно Черт подмигнул ей, и Стелла поняла, что он ее не забыл.
Подле Кровавого Дьявола, в течение почти семи лет нападавшего на молодых женщин, насиловавшего их и душившего, а после этого превращавшего их квартиры или дома (Черт никогда не нападал на жертвы на улице или в публичных местах, предпочитал заставать несчастных врасплох в их собственных убежищах) в место кровавой бойни, сидела его защитница, госпожа адвокат Амелия Гольдман, внучка, дочь и племянница тех самых Гольдманов, что блистали еще при королях, а потом переметнулись на службу коммунистическим бонзам. Амелия, производившая фальшивое впечатление хрупкой анемичной особы (темные локоны, алебастровое лицо, фиалковые глаза), считалась одним из самых удачливых, свирепых, красноречивых, опасных и дорогих адвокатов по уголовным делам Герцословакии. Черт никогда бы не смог нанять ее себе в защитницы, однако Амелия сама предложила Кровавому Дьяволу, убившему по крайней мере двадцать восемь женщин, свои услуги – совершенно бесплатно. Судачили, что на одной из вечеринок, где присутствовали сливки экарестского общества, Амелия заявила, что добьется для Черта оправдательного приговора, а затем напишет о провальном для прокуратуры процессе книгу, которая непременно станет бестселлером.
Стелла не была представлена Амелии, однако была знакома с ее репутацией. Адвокатша, которой принадлежали небольшой палаццо в Венеции (часть отступного при разводе со вторым мужем – итальянским графом) и островок в Эгейском море (презент благодарного клиента, бывшего премьер-министра страны, обвинявшегося в зверском убийстве молодой любовницы и признанного в итоге невиновным), не любила проигрывать. Благодаря великолепному знанию законов и еще более великолепному знанию лазеек между законами, Амелия Гольдман почти во всех делах умудрялась разрушить линию защиты, посрамить прокуратуру и добиться если не оправдательных, то невероятно мягких приговоров для подопечных – проворовавшихся министров, эксцентричных звезд, олигархов и не ведающих запретов детишек властей предержащих.
Почти во всех делах, но не во всех. Стелла знала, что Черту ничто не поможет – уж слишком серьезными были улики против него, и одним красноречием, пускай ни в чем не уступающим знаменитым филиппикам Цицерона, их не опровергнуть. Странно, что подсудимый отверг предложение прокуратуры признать себя виновным и не выходить на процесс – в таком случае его обещали поместить до конца жизни в комфортабельную, недавно введенную в эксплуатацию тюрьму для госчиновников, где имелись обширная библиотека, разнообразное меню в столовой и даже бассейн. Черт отказался сотрудничать со следствием, не отвечая ни на один из вопросов, и заявил на первом заседании, что виновным себя не признает.
Пока что Амелия мало себя проявила, лишь добилась отвода двух свидетелей и подвергла сомнению выводы экспертизы метахондрий. Стелла Конвей знала: если дело пойдет так и дальше, то Черт получит двадцать восемь раз пожизненное заключение (по количеству жертв) и отправится в печально известный тюремный комплекс, условия содержания в котором парламентарии и комиссии Европейского Союза постоянно подвергали самой резкой критике.
– Свидетель, назовите свое полное имя, возраст и профессию! – произнес судья.
Стелла Конвей охотно пояснила:
– Меня зовут Стелла Конвей, тридцать один год, последние пять лет являюсь специальным агентом отдела по расследованию серийных убийств при министерстве внутренних дел.
– Господин прокурор, можете приступить к допросу свидетеля! – разрешил судья.
Феликс Дарбич, поднявшись из-за стола, пружинистой походкой направился к Стелле. Вопросы были рутинными, ответы на них заранее согласованы с прокуратурой – Амелия не должна найти ни единой зацепки. Стеллу несколько удивило то, что при подготовке процесса Феликс не пожелал ее видеть и прислал к ней своего помощника, который притащил папку с вопросами и заранее напечатанными ответами. Доктор Конвей выпроводила ретивого молодчика, а затем позвонила Феликсу и заявила ему, что не собирается выступать в роли попугая, повторяющего заученные фразы. Феликс во время того телефонного разговора был сух и резок – вероятно, никак не мог простить ей, что она сама ушла от него, а не дождалась, пока он ее бросит. Или (эта мысль пришла Стелле позднее) он все еще любит ее? Впрочем, какая разница – у Феликса жена, с которой он состоит в законном браке больше пятнадцати лет, трое детей-школьников и перспектива через год-два занять место прокурора столицы.
– Благодарю вас, доктор, – произнес прокурор, на лице которого играла торжествующая улыбка.
Судья обратился к Амелии Гольдман:
– Госпожа защитник, вы будете допрашивать свидетеля?
Адвокатша, облаченная в черный брючный костюм, с нитью отборнейшего бахрейнского жемчуга на тонкой шее, ответила завораживающим мелодичным голосом:
– Да, ваша честь, не премину воспользоваться данной возможностью.
Амелия не торопясь поднялась из-за стола, одарила присяжных доброй улыбкой, подошла к Стелле и участливо поинтересовалась:
– Вы хорошо себя чувствуете, доктор Конвей?
Стелла несколько резковато ответила:
– Более чем.
– Я рада, – ответила Амелия Гольдман. – Хотя вообще-то у меня создается впечатление, что вы не в своей тарелке, доктор Конвей. Хотите бокал воды?
– Нет, – ответила Стелла.
– Может, на вас так угнетающе действует спертая атмосфера в зале? Кондиционеры, увы, еще старые, социалистические… – многозначительно произнесла адвокатша, повернувшись к присяжным.
Из рядов, где восседали журналисты, послышались отдельные смешки.
Стелла подумала, что наличие у Черта, лишившего жизни почти тридцать дам, женщины-адвоката, по мнению Амелии, наверняка производит положительное впечатление на присяжных.
Судья, нахмурившись, произнес:
– Госпожа защитник, переходите к допросу свидетеля.
– Ваша честь, я уже допрашиваю свидетеля, – почтительно ответила Амелия, повернулась лицом к Стелле и спросила: – Или ваше хорошее настроение испортилось по причине того, что вы находитесь в одном помещении с господином Чертом?
– Ваша честь, протест! – подал голос прокурор Феликс Дарбич. – Не понимаю, к чему защита адресует свидетелю совершенно посторонние и совершенно нелепые вопросы. Хотел бы я видеть человека, за исключением самой госпожи защитника, кто был бы в диком восторге от общества подсудимого – жестокого убийцы и насильника!
Представители прессы снова закхекали.
– Господин обвинитель, советую вам приберечь подобные остроумные, с позволения сказать, замечания для пресс-конференции! – заявил судья. – Господин Черт, пока не доказана его вина, не может быть назван убийцей и насильником, и доказать это – ваша задача. Что же касается защиты, то, госпожа Гольдман, прошу не ходить вокруг да около, иначе буду вынужден сделать вывод, что свидетель вам не требуется, и тогда я отпущу доктора Конвей.
– Ваша честь, у защиты имеются все основания полагать, что доктор Конвей предвзята в своих суждениях. Этим и объясняются мои вопросы, – ответила Амелия.
– Продолжайте, – бросил судья.
Стелла на мгновение закрыла глаза. Черту инкриминировалось двадцать восемь убийств. Но их могло бы стать двадцать девять. О том, что Кровавый Дьявол напал на нее десять месяцев назад, вскоре после того, как она выступила в ток-шоу, где обсуждались деяния маньяка, знали только она сама и, разумеется, Вацлав Черт.
1 2 3 4 5 6 7 8