– Мне не раз приходилось выхаживать больных детей. Я хочу осмотреть мальчика и проконсультироваться с медиком.
Мадам Сысковяк пыталась уверить, что это совершенно излишне, однако гости не желали уходить, не повидав Алексея. Наконец, сдавшись, Глафира протянула Арбенину большой металлический ключ и сказала:
– В погребе он!
– В погребе? – изумился Юрий Мстиславович. – Но вы же утверждали, что мальчик находится на чердаке, сударыня!
Еще больший сюрприз ожидал посетителей в означенном погребе: именно там они и обнаружили Алешу, чье тело и лицо были покрыты синяками, кровоподтеками и глубокими порезами, правый глаз заплыл, нос, судя по всему, был сломан. Ребенок лежал на холодном каменном полу и находился в беспамятстве.
– Да что это такое, сударыня? – вскрикнул шокированный представитель департамента образования. – Что приключилось с несчастным?
– Я ведь сказала, краснуха у него, – грубо бросила тетка Глафира, понимая, что у нее только одна возможность – придерживаться своей версии до конца. – Жар был всю ночь, мальчишка пошел в погреб за молоком, свалился с лестницы, разбился...
Полицейский чин категорично заявил:
– Увечья возникли вовсе не от падения с лестницы, говорю с полной уверенностью! Мальчика кто-то жестоко избил. И даже если ваша версия, сударыня, правдива, то отчего вы оставили его лежать на холодном полу? Это же может иметь непредсказуемые последствия!
Директор Арбенин подхватил Алексея на руки и вынес из погреба. Генеральская вдова, пощупав лоб мальчика, воскликнула:
– У него в самом деле жар, однако вовсе не от краснухи! Наверняка у подростка серьезные травмы, скорее всего, сотрясение мозга, а также, не исключено, повреждения внутренних органов. И не буду удивлена, если у мальчика окажется еще воспаление легких!
Юрий Мстиславович уложил мальчика в бричку, стоявшую перед домом Глафиры Сысковяк.
– С вами, сударыня, мы еще разберемся, – пригрозил он и велел кучеру немедленно ехать в Крестовоздвиженскую больницу.
Там директор гимназии передал Алешу в руки профессора медицины, своего старинного приятеля. Тот после осмотра маленького пациента не стал скрывать от Арбенина, что ситуация критическая: да, мальчик был жестоко избит, а кроме того, после ночи, проведенной на холодном полу, у него двусторонняя пневмония, которая может закончиться летальным исходом. Профессор заверил, что сделает все, что в его силах, однако напоследок сказал Юрию Мстиславовичу:
– Собственно, остается только одно – молиться.
Юрий Мстиславович Арбенин не был верующим человеком, хотя, являясь уже более десяти лет директором гимназии, не мог позволить себе открыто исповедовать атеизм. В справедливости небесных сил он разуверился около двадцати лет назад, когда его любимая дочь Ирина, катаясь на лошади, упала и сломала позвоночник. Девочке тогда было двенадцать лет, и врачи вынесли неутешительный вердикт: она до конца жизни останется парализованной. Арбенин и его супруга, Елена Викентьевна, самоотверженно ухаживали за Ириной в течение последующих шести лет, однако ни лучшие доктора, ни поездки за границу на курорты, ни новомодная терапия не смогли помочь девушке. В день девятнадцатилетия Ирина покончила с собой – долгое время она тайком собирала болеутоляющие таблетки и, накопив их в изрядном количестве, выпила разом.
Юрий Мстиславович и его супруга были безутешны. Задействовав своего друга, профессора медицины, Арбенин сделал так, что в официальных бумагах фигурировала кончина от закупорки сердечной аорты, а не как следствие наложения на себя рук. С тех пор Юрий Мстиславович окончательно разуверился в Боге, считая его выдумкой и блажью, однако дни после доставки Алексея в больницу он отчаянно и горячо молился, к своему удивлению чувствуя небывалое облегчение в душе.
Так и осталось тайной, что же оказало воздействие – то ли радикальный способ лечения, выбранный профессором, другом Арбенина, то ли молодой организм Алексея самостоятельно справился с болезнью, то ли Бог, в которого Юрий Мстиславович потерял веру, услышал его молитвы, но кризис миновал. Подросток медленно пошел на поправку.
Тем временем Юрий Мстиславович, посоветовавшись с Еленой Викентьевной, принял кардинальное решение: после смерти Ирины они решили не заводить более других детей, ни собственных, ни беря на воспитание, однако случай с Алексеем заставил директора и его супругу передумать. Елена Викентьевна, узнав трагическую историю семьи Алексея и побывав у постели мальчика, нашла, что они с мужем не имеют права бросить несчастного ребенка на произвол судьбы. Поэтому, задействовав свои многочисленные связи, Юрий Мстиславович добился того, чтобы ему было выдано разрешение стать опекуном Алексея.
Тетка Глафира, у которой жил мальчик до этого, с великой радостью согласилась. Да и было с чего ей радоваться: нахлебника забрали, а наказания за издевательства над племянником так и не последовало – мадам Сысковяк упорно держалась своей смехотворной версии, мол, подросток упал с лестницы в погребе. То же твердили ее супруг и детишки, и что-либо поделать с этим было нельзя.
Алексей, придя в себя, не мог сказать, что произошло с ним в действительности – к счастью тетки Глафиры, последние несколько часов, предшествовавшие заточению мальчика в погреб, были стерты из его памяти словно ластиком. И хотя через три недели воспоминания вернулись, Алеша, подумав, решил не говорить ничего Юрию Мстиславовичу – он был просто рад, что наконец-то покинул дом тетки Глафиры.
Подросток сначала настороженно относился к своему опекуну и его супруге, ожидая от них подвоха, однако быстро убедился в том, что Арбенин и его жена – прекрасные, добрые и честные люди. Алексею было даже не по себе от того количества благоволения и любви, которые излились на него, когда он попал в огромный особняк Арбениных в Замоскворечье.
Юрий Мстиславович сообщил ему удивительные вести: оказывается, находясь без памяти в больнице, Алексей постоянно совершал математические действия, то возводя числа в квадрат или в куб, а то извлекая из них корень.
– И еще, друг мой, ты бормотал что-то наподобие «он умрет...», – сказал директор. – Как я понимаю, ты имел в виду себя, но твое дурное предчувствие, как видишь, не имело под собой никаких оснований!
Алеша не стал объяснять Юрию Мстиславовичу, что фраза «он умрет» была адресована Афанасию Игнатьевичу Беспалову. Он вообще предпочитал не говорить о своей прежней жизни, и Арбенины тактично обходили тему смерти профессора Спасовича и его жены стороной, уверенные, что в их лице мальчик нашел новых, быть может, не лучших, чем родные папа и мама, но все же любящих его всей душой родителей.
Мальчик получил в особняке директора настоящие апартаменты – в его распоряжении теперь были кабинет, спальня и даже небольшая лаборатория, помимо собственной ванной и гардеробной. Арбенины, давно истосковавшиеся по любимому существу, о котором они могли бы заботиться, как о собственном ребенке, осыпали Алексея ласками, вниманием и подарками. Мальчик испытывал к Юрию Мстиславовичу и Елене Викентьевне безграничную благодарность, он знал, что директор спас ему жизнь (так он попросту скончался бы в погребе тетки Глафиры), однако он не смог по-настоящему любить Арбениных – в его сердце жила любовь к умершим отцу и матери, а также поселилась ненависть к человеку, уничтожившему его семью. И все же, интуитивно понимая, что его опекунам требуется не что иное, как любовь, Алексей пытался изобразить это чувство, и у него неплохо получалось.
Окончательно выздоровев, мальчик начал посещать гимназию, в которой директорствовал Юрий Мстиславович: подросток выказывал несомненный талант в области точных наук, поэтому его определили сразу в один из старших классов. Там ему пришлось несладко – мало того, что все однокашники были старше его как минимум на три, а то и на пять лет, так он еще был сыном директора, хотя бы и неродным!
После случая в доме тетки Глафиры Алексей дал себе слово, что никто и никогда более не поднимет на него руку, не посмеет его ударить, а если все же рискнет, то получит сдачи. Поэтому, когда великовозрастные одноклассники решили избить «директорского жлобенка», Алексей оказал бешеное сопротивление и в итоге расквасил нос одному из негласных лидеров гимназии, дылдообразному второгоднику Мокрицыну.
Родители Мокрицына нажаловались Юрию Мстиславовичу на безобразную выходку его воспитанника, и директор пожурил Алексея, оставшись в душе чрезвычайно довольным его поведением.
Алексея оставили в покое, однако друзей в гимназии он так и не нашел: его уважали, даже побаивались, но не любили. А его математический талант вызывал всеобщий трепет, и Алексей знал, как пользоваться своими способностями, – вскоре некоторые из гимназистов обращались к нему, прося, чтобы он сделал для них домашнее задание или помог раздобыть ответы на экзаменационные билеты по гуманитарным предметам. Решить задачки было для Алексея плевым делом, сложнее было с билетами – они хранились в ящике стола Юрия Мстиславовича, и подросток знал – Арбенин будет очень разочарован, если узнает, что его воспитанник совершает столь низкие поступки.
И тем не менее Алексей несколько раз пробирался в кабинет к директору, вытаскивал задания, переписывал их у себя в комнате, а затем водворял оригиналы на место. Ответы получали дети влиятельных и богатых москвичей – так Алексей обзавелся полезными знакомыми и товарищами, полностью от него зависящими. Делал он это вовсе не для того, чтобы его приглашали на дни рождения, Рождество или пикники в дома влиятельных семейств (Арбенины умилялись тому, какой популярностью пользуется их воспитанник среди соучеников, не подозревая об истинной ее подоплеке), ему были нужны союзники, а лучше всего – зависимые лица.
Потому что мысль отомстить Афанасию Беспалову крепко засела в голове юноши, и он принялся составлять план. Алексей не исключал, что ему понадобятся связи в высшем обществе – Беспалов теперь вращался в самых изысканных кругах, несмотря на то, что был парвеню: миллионы, которыми он обладал, заставляли многих закрывать глаза на его крестьянское происхождение и грубые манеры.
Алексей завел досье на Беспалова – собирал о нем информацию, которую черпал из газет, журналов и разговоров. Афанасий Игнатьевич с каждым годом становился все могущественнее и богаче, и Алексей знал – многомиллионное состояние и огромная власть врага коренятся в открытии, сделанном его отцом, профессором Спасовичем, обманутым, обобранным до нитки и принужденным к самоубийству. И враг должен поплатиться за то, что когда-то сделал, хотя наверняка эпизод с профессором-простофилей давно стерся из памяти миллионера, теперь Беспалов занимался аферами в гораздо более крупных размерах.
Конечно, Алексей понимал, насколько опасна его игра и иллюзорны планы, – что может сделать подросток одному из самых богатых людей России? Но он был уверен, что когда-нибудь настанет момент и Беспалов окажется у него в руках, тогда перед убийцей его семьи встанет единственный выход – пистолет с одной пулей в барабане.
Юрий Мстиславович гордился успехами своего воспитанника, хотя находил, что тот уделяет не слишком много внимания гуманитарным наукам, концентрируясь на точных. Будучи историком по образованию, Арбенин лелеял надежду – его сын (а Алексей давно стал для него таковым) поступит в университет, непременно на философский факультет, и однажды прославится на весь мир своей книгой, а может быть, и не одной. Но подросток был совершенно равнодушен к делам давно минувших дней и преданьям старины глубокой, что безмерно огорчало Арбенина. И постепенно приемный отец смирился с мыслью: если из Алексея выйдет не новый Карамзин, то уж точно новый Лобачевский.
Гимназию Алексей окончил с серебряной медалью и, как того и хотел Юрий Мстиславович, стал студентом Московского университета, только планировал молодой человек стать вовсе не историком или философом, а инженером. Выбор сына Арбенин принял стоически, утешая себя: пусть так, но внуки (о которых они вместе с Еленой Викентьевной уже мечтали) наверняка пойдут по гуманитарной стезе.
Алексей знал, что у него имеется особый талант в точных науках, однако его выбор стать инженером объяснялся в первую очередь тем, что именно таким образом он намеревался внедриться в окружение Беспалова. Тому требуются блестящие специалисты, и именно таковым Алексей намеревался стать.
Учеба в университете давалась легко, и молодой человек никогда не забывал о том, какая у него цель. Враг должен понести наказание! Проще всего, к примеру, убить Беспалова, но тогда месть будет слишком легкой и простой. А Алексею хотелось, чтобы Беспалов испытал те же мучения, что и его родители, да и он сам. Ничего, он сумеет добиться осуществления своей мечты, как бы сложно сие ни было.
Одним из сокурсников Алексея был некий Ян Казимирович Левандовский, долговязый субъект с редкими светлыми волосами, водянистыми голубыми глазами и лицом, покрытым угрями. Отпрыск мелкопоместного польского дворянина, который много лет назад осел с семьей где-то под Смоленском, Ян был странным типом. Левандовский проводил в библиотеке еще больше времени, чем Алексей, с презрением отзывался о своих коллегах и не раз заявлял, что его ждет великолепное будущее. Как-то в минуту откровенности Левандовский признался Алексею:
– Моя цель сделаться очень и очень богатым! Не понимаю тех людей, которые, обладая талантом, пускают его на ветер, отдавая всего себя науке. Чтобы заработать миллионы, требуется или гениальность, как у меня, или практическая хватка, как у Афанасия Беспалова!
Услышав фамилию врага, Алексей немедленно насторожился. А Ян продолжил:
– После завершения обучения непременно пойду работать у него. Присмотрюсь к тому, как он управляет своей империей, а затем выстрою свою. Еще больше, чем у него!
Взвесив все «за» и «против», Алексей пришел к выводу, что опасаться Левандовского ему не стоит, хотя тот и восхищался Беспаловым, в то время как сам Алексей его ненавидел.
Обучение Алексей завершил одним из лучших – первым был, конечно же, Ян Левандовский, сдавший экзамены и получивший диплом summa cum laude[2]. Ян Алексею очень не нравился, и когда поляк начал крайне неумело ухаживать за полноватой курсисткой Марусенькой, Алексей, узнав об этом, намеренно в два счета вскружил голову девице, и та тотчас бросила Левандовского ради красавца Спасовича.
Окончание университета ознаменовалось трагедией – находясь в отпуске в Венеции, супруги Арбенины подхватили вибрион холеры и скончались оба в один и тот же день в Италии. Смерть опекунов опечалила Алексея – хотя он не любил их, как родителей, но был к ним чрезвычайно привязан. Кончину Юрия Мстиславовича и Елены Викентьевны молодой человек воспринял как знак. Согласно завещанию покойных, именно он являлся единственным наследником всего их состояния, весьма, как оказалось, солидного.
Некоторое время Алексей выжидал, отыскивая возможность приняться за осуществление своего плана. Он побывал в Петербурге, где жил Беспалов, несколько раз видел самого врага – поседевшего, но все еще такого же могучего, как и раньше. Алексей знал, что пока слишком рано наносить первый удар, поэтому на несколько лет отправился за границу, в Америку, где работал на угольных разработках. Вернувшись в Россию летом 1911 года, молодой человек решил, что настала пора сразиться с врагом.
Глава 6
Прежде всего ему требовалось войти в ближнее окружение Беспалова, а с рекомендациями, полученными в Штатах, это будет, как Алексей надеялся, довольно легко. Ведь Беспалову требуются молодые толковые инженеры, и он был именно таким.
Спасович посетил петербургскую контору Беспалова, не сомневаясь, что получит место. Ему велели зайти через два дня. Велико же было недоумение Алексея, когда ему сообщили, что места он не получил.
– Сударь, буду откровенен, – сказал разговаривавший с ним востроносый крючкотвор. – Афанасий Игнатьевич самолично принимает решения, и повлиять на его мнение не может никто. Но вы, сударь, несмотря на свои рекомендации и опыт работы, все же не лучший наш кандидат, Афанасий Игнатьевич предпочел вам другого. Ведь на него должны работать не просто лучшие, а лучшие из лучших!
Алексей, вовсе не ожидавший подобного поворота событий, только и сумел вымолвить:
– И кто же является лучшим из лучших?
– Я! – раздался гордый голос, показавшийся Алексею знакомым.
Обернувшись, он увидел своего университетского соперника Яна Левандовского – тот с торжествующей улыбкой стоял в дверях.
1 2 3 4 5 6 7 8
Мадам Сысковяк пыталась уверить, что это совершенно излишне, однако гости не желали уходить, не повидав Алексея. Наконец, сдавшись, Глафира протянула Арбенину большой металлический ключ и сказала:
– В погребе он!
– В погребе? – изумился Юрий Мстиславович. – Но вы же утверждали, что мальчик находится на чердаке, сударыня!
Еще больший сюрприз ожидал посетителей в означенном погребе: именно там они и обнаружили Алешу, чье тело и лицо были покрыты синяками, кровоподтеками и глубокими порезами, правый глаз заплыл, нос, судя по всему, был сломан. Ребенок лежал на холодном каменном полу и находился в беспамятстве.
– Да что это такое, сударыня? – вскрикнул шокированный представитель департамента образования. – Что приключилось с несчастным?
– Я ведь сказала, краснуха у него, – грубо бросила тетка Глафира, понимая, что у нее только одна возможность – придерживаться своей версии до конца. – Жар был всю ночь, мальчишка пошел в погреб за молоком, свалился с лестницы, разбился...
Полицейский чин категорично заявил:
– Увечья возникли вовсе не от падения с лестницы, говорю с полной уверенностью! Мальчика кто-то жестоко избил. И даже если ваша версия, сударыня, правдива, то отчего вы оставили его лежать на холодном полу? Это же может иметь непредсказуемые последствия!
Директор Арбенин подхватил Алексея на руки и вынес из погреба. Генеральская вдова, пощупав лоб мальчика, воскликнула:
– У него в самом деле жар, однако вовсе не от краснухи! Наверняка у подростка серьезные травмы, скорее всего, сотрясение мозга, а также, не исключено, повреждения внутренних органов. И не буду удивлена, если у мальчика окажется еще воспаление легких!
Юрий Мстиславович уложил мальчика в бричку, стоявшую перед домом Глафиры Сысковяк.
– С вами, сударыня, мы еще разберемся, – пригрозил он и велел кучеру немедленно ехать в Крестовоздвиженскую больницу.
Там директор гимназии передал Алешу в руки профессора медицины, своего старинного приятеля. Тот после осмотра маленького пациента не стал скрывать от Арбенина, что ситуация критическая: да, мальчик был жестоко избит, а кроме того, после ночи, проведенной на холодном полу, у него двусторонняя пневмония, которая может закончиться летальным исходом. Профессор заверил, что сделает все, что в его силах, однако напоследок сказал Юрию Мстиславовичу:
– Собственно, остается только одно – молиться.
Юрий Мстиславович Арбенин не был верующим человеком, хотя, являясь уже более десяти лет директором гимназии, не мог позволить себе открыто исповедовать атеизм. В справедливости небесных сил он разуверился около двадцати лет назад, когда его любимая дочь Ирина, катаясь на лошади, упала и сломала позвоночник. Девочке тогда было двенадцать лет, и врачи вынесли неутешительный вердикт: она до конца жизни останется парализованной. Арбенин и его супруга, Елена Викентьевна, самоотверженно ухаживали за Ириной в течение последующих шести лет, однако ни лучшие доктора, ни поездки за границу на курорты, ни новомодная терапия не смогли помочь девушке. В день девятнадцатилетия Ирина покончила с собой – долгое время она тайком собирала болеутоляющие таблетки и, накопив их в изрядном количестве, выпила разом.
Юрий Мстиславович и его супруга были безутешны. Задействовав своего друга, профессора медицины, Арбенин сделал так, что в официальных бумагах фигурировала кончина от закупорки сердечной аорты, а не как следствие наложения на себя рук. С тех пор Юрий Мстиславович окончательно разуверился в Боге, считая его выдумкой и блажью, однако дни после доставки Алексея в больницу он отчаянно и горячо молился, к своему удивлению чувствуя небывалое облегчение в душе.
Так и осталось тайной, что же оказало воздействие – то ли радикальный способ лечения, выбранный профессором, другом Арбенина, то ли молодой организм Алексея самостоятельно справился с болезнью, то ли Бог, в которого Юрий Мстиславович потерял веру, услышал его молитвы, но кризис миновал. Подросток медленно пошел на поправку.
Тем временем Юрий Мстиславович, посоветовавшись с Еленой Викентьевной, принял кардинальное решение: после смерти Ирины они решили не заводить более других детей, ни собственных, ни беря на воспитание, однако случай с Алексеем заставил директора и его супругу передумать. Елена Викентьевна, узнав трагическую историю семьи Алексея и побывав у постели мальчика, нашла, что они с мужем не имеют права бросить несчастного ребенка на произвол судьбы. Поэтому, задействовав свои многочисленные связи, Юрий Мстиславович добился того, чтобы ему было выдано разрешение стать опекуном Алексея.
Тетка Глафира, у которой жил мальчик до этого, с великой радостью согласилась. Да и было с чего ей радоваться: нахлебника забрали, а наказания за издевательства над племянником так и не последовало – мадам Сысковяк упорно держалась своей смехотворной версии, мол, подросток упал с лестницы в погребе. То же твердили ее супруг и детишки, и что-либо поделать с этим было нельзя.
Алексей, придя в себя, не мог сказать, что произошло с ним в действительности – к счастью тетки Глафиры, последние несколько часов, предшествовавшие заточению мальчика в погреб, были стерты из его памяти словно ластиком. И хотя через три недели воспоминания вернулись, Алеша, подумав, решил не говорить ничего Юрию Мстиславовичу – он был просто рад, что наконец-то покинул дом тетки Глафиры.
Подросток сначала настороженно относился к своему опекуну и его супруге, ожидая от них подвоха, однако быстро убедился в том, что Арбенин и его жена – прекрасные, добрые и честные люди. Алексею было даже не по себе от того количества благоволения и любви, которые излились на него, когда он попал в огромный особняк Арбениных в Замоскворечье.
Юрий Мстиславович сообщил ему удивительные вести: оказывается, находясь без памяти в больнице, Алексей постоянно совершал математические действия, то возводя числа в квадрат или в куб, а то извлекая из них корень.
– И еще, друг мой, ты бормотал что-то наподобие «он умрет...», – сказал директор. – Как я понимаю, ты имел в виду себя, но твое дурное предчувствие, как видишь, не имело под собой никаких оснований!
Алеша не стал объяснять Юрию Мстиславовичу, что фраза «он умрет» была адресована Афанасию Игнатьевичу Беспалову. Он вообще предпочитал не говорить о своей прежней жизни, и Арбенины тактично обходили тему смерти профессора Спасовича и его жены стороной, уверенные, что в их лице мальчик нашел новых, быть может, не лучших, чем родные папа и мама, но все же любящих его всей душой родителей.
Мальчик получил в особняке директора настоящие апартаменты – в его распоряжении теперь были кабинет, спальня и даже небольшая лаборатория, помимо собственной ванной и гардеробной. Арбенины, давно истосковавшиеся по любимому существу, о котором они могли бы заботиться, как о собственном ребенке, осыпали Алексея ласками, вниманием и подарками. Мальчик испытывал к Юрию Мстиславовичу и Елене Викентьевне безграничную благодарность, он знал, что директор спас ему жизнь (так он попросту скончался бы в погребе тетки Глафиры), однако он не смог по-настоящему любить Арбениных – в его сердце жила любовь к умершим отцу и матери, а также поселилась ненависть к человеку, уничтожившему его семью. И все же, интуитивно понимая, что его опекунам требуется не что иное, как любовь, Алексей пытался изобразить это чувство, и у него неплохо получалось.
Окончательно выздоровев, мальчик начал посещать гимназию, в которой директорствовал Юрий Мстиславович: подросток выказывал несомненный талант в области точных наук, поэтому его определили сразу в один из старших классов. Там ему пришлось несладко – мало того, что все однокашники были старше его как минимум на три, а то и на пять лет, так он еще был сыном директора, хотя бы и неродным!
После случая в доме тетки Глафиры Алексей дал себе слово, что никто и никогда более не поднимет на него руку, не посмеет его ударить, а если все же рискнет, то получит сдачи. Поэтому, когда великовозрастные одноклассники решили избить «директорского жлобенка», Алексей оказал бешеное сопротивление и в итоге расквасил нос одному из негласных лидеров гимназии, дылдообразному второгоднику Мокрицыну.
Родители Мокрицына нажаловались Юрию Мстиславовичу на безобразную выходку его воспитанника, и директор пожурил Алексея, оставшись в душе чрезвычайно довольным его поведением.
Алексея оставили в покое, однако друзей в гимназии он так и не нашел: его уважали, даже побаивались, но не любили. А его математический талант вызывал всеобщий трепет, и Алексей знал, как пользоваться своими способностями, – вскоре некоторые из гимназистов обращались к нему, прося, чтобы он сделал для них домашнее задание или помог раздобыть ответы на экзаменационные билеты по гуманитарным предметам. Решить задачки было для Алексея плевым делом, сложнее было с билетами – они хранились в ящике стола Юрия Мстиславовича, и подросток знал – Арбенин будет очень разочарован, если узнает, что его воспитанник совершает столь низкие поступки.
И тем не менее Алексей несколько раз пробирался в кабинет к директору, вытаскивал задания, переписывал их у себя в комнате, а затем водворял оригиналы на место. Ответы получали дети влиятельных и богатых москвичей – так Алексей обзавелся полезными знакомыми и товарищами, полностью от него зависящими. Делал он это вовсе не для того, чтобы его приглашали на дни рождения, Рождество или пикники в дома влиятельных семейств (Арбенины умилялись тому, какой популярностью пользуется их воспитанник среди соучеников, не подозревая об истинной ее подоплеке), ему были нужны союзники, а лучше всего – зависимые лица.
Потому что мысль отомстить Афанасию Беспалову крепко засела в голове юноши, и он принялся составлять план. Алексей не исключал, что ему понадобятся связи в высшем обществе – Беспалов теперь вращался в самых изысканных кругах, несмотря на то, что был парвеню: миллионы, которыми он обладал, заставляли многих закрывать глаза на его крестьянское происхождение и грубые манеры.
Алексей завел досье на Беспалова – собирал о нем информацию, которую черпал из газет, журналов и разговоров. Афанасий Игнатьевич с каждым годом становился все могущественнее и богаче, и Алексей знал – многомиллионное состояние и огромная власть врага коренятся в открытии, сделанном его отцом, профессором Спасовичем, обманутым, обобранным до нитки и принужденным к самоубийству. И враг должен поплатиться за то, что когда-то сделал, хотя наверняка эпизод с профессором-простофилей давно стерся из памяти миллионера, теперь Беспалов занимался аферами в гораздо более крупных размерах.
Конечно, Алексей понимал, насколько опасна его игра и иллюзорны планы, – что может сделать подросток одному из самых богатых людей России? Но он был уверен, что когда-нибудь настанет момент и Беспалов окажется у него в руках, тогда перед убийцей его семьи встанет единственный выход – пистолет с одной пулей в барабане.
Юрий Мстиславович гордился успехами своего воспитанника, хотя находил, что тот уделяет не слишком много внимания гуманитарным наукам, концентрируясь на точных. Будучи историком по образованию, Арбенин лелеял надежду – его сын (а Алексей давно стал для него таковым) поступит в университет, непременно на философский факультет, и однажды прославится на весь мир своей книгой, а может быть, и не одной. Но подросток был совершенно равнодушен к делам давно минувших дней и преданьям старины глубокой, что безмерно огорчало Арбенина. И постепенно приемный отец смирился с мыслью: если из Алексея выйдет не новый Карамзин, то уж точно новый Лобачевский.
Гимназию Алексей окончил с серебряной медалью и, как того и хотел Юрий Мстиславович, стал студентом Московского университета, только планировал молодой человек стать вовсе не историком или философом, а инженером. Выбор сына Арбенин принял стоически, утешая себя: пусть так, но внуки (о которых они вместе с Еленой Викентьевной уже мечтали) наверняка пойдут по гуманитарной стезе.
Алексей знал, что у него имеется особый талант в точных науках, однако его выбор стать инженером объяснялся в первую очередь тем, что именно таким образом он намеревался внедриться в окружение Беспалова. Тому требуются блестящие специалисты, и именно таковым Алексей намеревался стать.
Учеба в университете давалась легко, и молодой человек никогда не забывал о том, какая у него цель. Враг должен понести наказание! Проще всего, к примеру, убить Беспалова, но тогда месть будет слишком легкой и простой. А Алексею хотелось, чтобы Беспалов испытал те же мучения, что и его родители, да и он сам. Ничего, он сумеет добиться осуществления своей мечты, как бы сложно сие ни было.
Одним из сокурсников Алексея был некий Ян Казимирович Левандовский, долговязый субъект с редкими светлыми волосами, водянистыми голубыми глазами и лицом, покрытым угрями. Отпрыск мелкопоместного польского дворянина, который много лет назад осел с семьей где-то под Смоленском, Ян был странным типом. Левандовский проводил в библиотеке еще больше времени, чем Алексей, с презрением отзывался о своих коллегах и не раз заявлял, что его ждет великолепное будущее. Как-то в минуту откровенности Левандовский признался Алексею:
– Моя цель сделаться очень и очень богатым! Не понимаю тех людей, которые, обладая талантом, пускают его на ветер, отдавая всего себя науке. Чтобы заработать миллионы, требуется или гениальность, как у меня, или практическая хватка, как у Афанасия Беспалова!
Услышав фамилию врага, Алексей немедленно насторожился. А Ян продолжил:
– После завершения обучения непременно пойду работать у него. Присмотрюсь к тому, как он управляет своей империей, а затем выстрою свою. Еще больше, чем у него!
Взвесив все «за» и «против», Алексей пришел к выводу, что опасаться Левандовского ему не стоит, хотя тот и восхищался Беспаловым, в то время как сам Алексей его ненавидел.
Обучение Алексей завершил одним из лучших – первым был, конечно же, Ян Левандовский, сдавший экзамены и получивший диплом summa cum laude[2]. Ян Алексею очень не нравился, и когда поляк начал крайне неумело ухаживать за полноватой курсисткой Марусенькой, Алексей, узнав об этом, намеренно в два счета вскружил голову девице, и та тотчас бросила Левандовского ради красавца Спасовича.
Окончание университета ознаменовалось трагедией – находясь в отпуске в Венеции, супруги Арбенины подхватили вибрион холеры и скончались оба в один и тот же день в Италии. Смерть опекунов опечалила Алексея – хотя он не любил их, как родителей, но был к ним чрезвычайно привязан. Кончину Юрия Мстиславовича и Елены Викентьевны молодой человек воспринял как знак. Согласно завещанию покойных, именно он являлся единственным наследником всего их состояния, весьма, как оказалось, солидного.
Некоторое время Алексей выжидал, отыскивая возможность приняться за осуществление своего плана. Он побывал в Петербурге, где жил Беспалов, несколько раз видел самого врага – поседевшего, но все еще такого же могучего, как и раньше. Алексей знал, что пока слишком рано наносить первый удар, поэтому на несколько лет отправился за границу, в Америку, где работал на угольных разработках. Вернувшись в Россию летом 1911 года, молодой человек решил, что настала пора сразиться с врагом.
Глава 6
Прежде всего ему требовалось войти в ближнее окружение Беспалова, а с рекомендациями, полученными в Штатах, это будет, как Алексей надеялся, довольно легко. Ведь Беспалову требуются молодые толковые инженеры, и он был именно таким.
Спасович посетил петербургскую контору Беспалова, не сомневаясь, что получит место. Ему велели зайти через два дня. Велико же было недоумение Алексея, когда ему сообщили, что места он не получил.
– Сударь, буду откровенен, – сказал разговаривавший с ним востроносый крючкотвор. – Афанасий Игнатьевич самолично принимает решения, и повлиять на его мнение не может никто. Но вы, сударь, несмотря на свои рекомендации и опыт работы, все же не лучший наш кандидат, Афанасий Игнатьевич предпочел вам другого. Ведь на него должны работать не просто лучшие, а лучшие из лучших!
Алексей, вовсе не ожидавший подобного поворота событий, только и сумел вымолвить:
– И кто же является лучшим из лучших?
– Я! – раздался гордый голос, показавшийся Алексею знакомым.
Обернувшись, он увидел своего университетского соперника Яна Левандовского – тот с торжествующей улыбкой стоял в дверях.
1 2 3 4 5 6 7 8