Иллюзионист Черносвитов предлагал выпить по паре коктейлей в баре для интеллектуалов и представителей богемы, однако и ему я тоже ответила отказом. Хотелось поскорее снять туфли на высоченном каблуке и принять ванну.
Так я дома и сделала, а затем улеглась спать, тем более что час был уже поздний. Телефонный звонок вырвал меня из середины чепуховых сновидений. До того, как поднять трубку, я взглянула на циферблат электронных часов – десять минут пятого. Ну вот кому не спится? Неужели что-то с родителями случилось? Или депутат Митрохин, дойдя до известной кондиции, решил-таки взять приступом крепость моего целомудрия?
– Катя, приношу тысячу тысяч извинений… – раздались витиеватые извинения, и я узнала голос иллюзиониста Марка Черносвитова. – Убеждал его подождать до утра и позвонить в приличное время, не раньше десяти, но он хочет видеть вас немедленно...
– Кто – он? – осведомилась я, спросонья жутко зевая и почесывая левой рукой правую лопатку. – Если наш народный избранник с телосложением Гаргантюа и сексуальным аппетитом Казановы, то пошлите его как можно дальше, например на российско-китайскую границу!
– Нет, Катя, с вами... вернее, с нами хочет переговорить отец Феликса, мальчика, историю которого поведала на эфире Светлана. Того самого Феликса, который был похищен, умер и чья душа теперь якобы обитает в теле некой сироты Маши...
Сон как рукой сняло, и я, чувствуя небывалую сенсацию, которая поможет мне одним махом вернуться на журналистский олимп, быстро переспросила:
– И где сейчас папаша? Задержите его немедленно! Я хочу с ним переговорить! Эксклюзивное интервью! Кто еще об этом знает?
– Дима Виллис, – ответил иллюзионист, – но он дал мне честное слово, что будет молчать.
Хм, честное слово Димы мне известно. Наверняка растреплет по всей Москве. Если уже не растрепал. И отца мальчика уже мурыжат спецы из «Комсомолки» или «Желтой газеты».
– Но беспокоиться вам не стоит, отец Феликса никуда не денется. Живет он в столице, вернее, в ее окрестностях...
– Как его зовут? – спросила я и получила ответ:
– Речь идет о Сальвадоре Аскольдове. Он – «сова», поэтому и хочет видеть нас именно сейчас. Я уже на пути к нему, а за вами он обещал прислать своего водителя. Четверти часа на сборы вам хватит?
Глава 6
Четверти часа мне, конечно, не хватило. Какой, скажите на милость, нормальной современной женщине было бы достаточно пятнадцати минут, чтобы привести себя в порядок и поменять пижаму на деловой костюм? Водителю пришлось ждать меня еще минут десять. Но – ни слова упрека, ни даже желчного взгляда, когда я появилась, несколько запыхавшись после спуска по лестнице, на крыльце нашего элитного дома.
Автомобиль соответствовал статусу художника – стального цвета «Роллс-Ройс» старинной модели. Примерно в таком ездит английская королева. Впрочем, британскую Елизавету Сальвадор Аскольдов знает лично, он же написал ее портрет...
Сальвадор Аскольдов был одним из самых известных, если не самым известным, художником современной России. И уж точно самым высокооплачиваемым и богатым! К нему тянулась очередь из олигархов, их жен и любовниц, «звезды» и политики непременно считали высшим шиком, чтобы у них в кабинете или гостиной висел портрет, исполненный Аскольдовым. Причем самая паршивая картинка стоила никак не меньше пятидесяти тысяч – евро, а то и фунтов стерлингов, конечно же! Говорят, кто-то из нуворишей, не обладавший нужным терпением, но зато обладавший солидным банковским счетом, отвалил Аскольдову сразу целый миллион – только за то, чтобы художник изобразил портрет его семейства вне очереди.
Аскольдов до недавнего времени был непременным почетным гостем всевозможных столичных вернисажей, тусовок и вечеринок. Его седеющие длинные кудри и остроконечная бородка мелькали и за границей – он портретировал сильных мира сего в Европе, Америке и Азии. Правда, в последнее время художник исчез с гламурного горизонта – у него диагностировали какую-то неврологическую болезнь, не то паралич, не то последствия инсульта. В итоге, по слухам, он был прикован к инвалидному креслу.
Взлет его карьеры начался с того, что еще в конце восьмидесятых ныне покойный папа римский получил в дар от Аскольдова собственный портрет. Он чрезвычайно понравился святому отцу, и с тех пор от известных и родовитых клиентов у Аскольдова не было отбоя. Среди них английская королева, несколько других королев и королей, а также сэр Пол Маккартни и сэр Элтон Джон, президент Клинтон и Сара Джессика Паркер...
Творил Аскольдов, которого родители в самом деле нарекли Сальвадором (что позволяло ему считать себя вторым Дали), в непонятном стиле, именуемом «сальвадорическим», и добился славы гения всех времен и народов. Но теперь, как судачили в столичных кругах, не способный держать кисть в руках по причине болезни, Аскольдов давал наставления ученикам, и те под его руководством ваяли картины.
Обо всем этом я думала, пока «Роллс-Ройс» нес меня по ночной Москве. Обитал Аскольдов – разве могло быть, собственно, иначе! – за городом, а именно на Рублево-Успенском шоссе. Впрочем, у художника имелось и ателье в самом центре столицы, выделенное ему старым приятелем-мэром, а также раскиданная по всему миру недвижимость – шале в Швейцарии, квартира в Монако, палаццо в Венеции, студии в Нью-Йорке и Буэнос-Айресе. Что ж, он мог себе позволить – уже в течение пяти или шести лет Аскольдов возглавлял список самых богатых деятелей искусства и шоу-бизнеса нашей родины, оставляя далеко позади и певцов, и актеров, и писателей.
Все же приятно, черт побери, когда тебя везет «Роллс-Ройс»! Но я в мыслях вернулась к сумбурному разговору с иллюзионистом Черносвитовым. Выходит, Светлана нас не обдурила, и несчастный мальчик Феликс действительно был сыном самого Аскольдова? Но разве у него имелся сын? Я напрягла извилины и наконец вспомнила: да, у художника имелся отпрыск, умерший, однако, много лет назад.
На слуху была свадьба Аскольдова, имевшая место пару лет назад, когда болезнь еще не приковала его к инвалидному креслу, – художник, которому было под пятьдесят, плейбой и холостяк (бывшая жена постоянно проживала на Лазурном берегу), считался одним из самых желанных женихов Москвы. О его любовных похождениях ходили легенды, говорили, что он был чрезвычайно галантен со своими пассиями и всегда щедро одаривал их после неизбежного расставания.
Но вот и Сальвадор Аскольдов пал жертвой Амура – художник сделал предложение молодой фотомодели то ли из Башкирии, то ли из Татарстана, с которой познакомился на одном из светских мероприятий. Девица была младше его едва ли не на тридцать лет и относилась к разряду безмозглых куколок. Но, видимо, такая замечательному художнику и требовалась.
Их свадьба стала событием номер один светского сезона, и праздновал свое бракосочетание Аскольдов сначала в Москве, затем в Нью-Йорке, а потом на Сейшельских островах. Затем в Калифорнии его новая супруга произвела на свет сразу двойню – очаровательных девочек-близнецов. Но о детях Аскольдова ничего не известно. Он тщательно соблюдал конспирацию и, кажется, даже двинул по челюсти одному не в меру ретивому папарацци, когда тот, пробравшись в аэропорт, попытался сфотографировать, как художник с супругой и малышками поднимался по трапу частного лайнера.
В разряд небожителей Аскольдов окончательно перешел, когда презентовал нашему тогдашнему президенту на его пятидесятилетие портрет, которым глава государства оказался до крайности доволен. С тех пор Аскольдова частенько, в особенности после обострения болезни, навещали и президент, и премьер, а столичные чинуши сразу же выстроились в очередь к художнику, что позволило ему без зазрения совести увеличить свои гонорары вдвое.
Я задремала на удобном кожаном сиденье вишневого цвета и пришла в себя от того, что шофер почтительно произнес:
– Мы на месте!
Зевая и потягиваясь, я разглядела в темноте искусно подсвеченный особняк, вернее – настоящий дворец в затейливом мавританско-андалусийском стиле. Делать было нечего, и я покинула «Роллс-Ройс».
Меня встретил лысый крепыш, оказавшийся личным секретарем Аскольдова, и мы вошли в особняк. Обстановка, к моему большому удивлению, была выдержана в минималистском стиле – никакой тебе позолоты, розового или зеленого мрамора да лепнины. Заметив мой удивленный взгляд, секретарь пояснил:
– Мэтр не любит помпы. А особняк он купил у супруги одного опального олигарха, причем по дешевке...
Интересно, что значит в подобных кругах «по дешевке»? За десять миллионов баксов, наверное! Ну да, надо же как-то женам сильных мира сего, попавших за решетку, с воды на хлеб перебиваться!
Мы прошествовали по комнатам, которые, как мне казалось, выглядели нежилыми, поднялись на последний этаж и попали в мастерскую художника. Ателье занимало весь этаж, а вместо крыши были установлены особые стекла, сквозь которые открывался потрясающий вид на небо, озаренное пурпуром и перламутром, в Москву катил рассвет.
Зачарованная игрой ярких красок в обрамлении синих и черных туч, я замерла, понимая, от чего Аскольдов черпает здесь вдохновение. Впрочем, если за портрет платят четверть миллиона фунтов, то вдохновения не требуется, оно заменяется достаточным количеством нулей!
Художник, в черной рубашке и черных джинсах (его фирменным цветом был именно черный), встретил меня оценивающим, напряженным взглядом. Он восседал в ультрасовременном инвалидном кресле, которое по количеству кнопок и компьютерных дисплеев больше походило на центр по контролю за бесперебойной работой атомного реактора. В глаза мне бросилось огромное количество холстов, накрытых белыми полотнищами. В студии царил беспорядок, видимо, типичный для любого гения.
Отпустив кивком секретаря, Аскольдов приблизился ко мне и сказал тихим голосом:
– Рад, что вы смогли навестить меня в столь неурочный час. Руки подать вам не могу, так как мои верхние, впрочем, как и нижние, конечности функционируют крайне ограниченно. Повезло, что я еще могу говорить, хотя уже имеются признаки того, что скоро лишусь и голоса.
Еще одна отличительная черта художника – он всегда говорил тихо. Впрочем, это могло быть последствием болезни. Как же, бишь, она называется...
Словно читая мои мысли, Аскольдов заметил:
– Краткий курс невролога для тех, кого пугает мое состояние. Три с половиной года назад у меня обнаружили боковой амиотрофический склероз, сокращенно БАС, он же болезнь Шарко, или болезнь Лу Герига. Давайте раз и навсегда обговорим это, чтобы больше не возвращаться к данной теме. Чтобы было понятно и для дилетанта: мои мышцы медленно, но верно, а в последние полгода все быстрее, атрофируются. Болезнь смертельная и неизлечимая, рано или поздно мне суждено попросту задохнуться – в один далеко не прекрасный день, когда откажется работать дыхательная мускулатура. И тот день не за горами. Хотите кофе?
Переход от смертельного диагноза к прозе жизни был крайне неожиданным. Я кивнула и только сейчас заметила сидящего в кресле с чашкой кофе в руках Марка Черносвитова, а чуть поодаль ясновидящую Светлану в довольно стесненной позе.
– Каюсь, идея привлечь к этому вас, Катенька, моя – произнес иллюзионист. – Я считаю вас чрезвычайно умной женщиной и уверен, что вы будете держать язык за зубами.
Аскольдов, который, видимо, не желал терять драгоценного времени на пустые разговоры, сразу перешел к делу:
– Я сам не видел передачи... «Схватка колдунов»....
– «Война магов», – поправила я, подходя к Марку и опускаясь в кресло между ним и Светланой.
Появился секретарь с подносом, на котором стояли серебряный кофейник, молочник, хрустальная сахарница и фарфоровая чашечка. Слуги в особняке Аскольдова умели исполнять любое желание еще до того, как оно было высказано вслух. Впрочем, при состоянии здоровья хозяина оно и понятно...
– Да-да, «Война магов», – произнес, подъехав ко мне с тихим жужжанием кресла, Аскольдов. – У меня нет времени смотреть телевизор, всю нужную мне информацию я черпаю из Интернета. Мои дети... мои девочки тоже не смотрят телевизор.
Суровый ты, однако, отец, подумалось мне. Я взглянула на Марка Львовича – он был спокоен, но напряжен. Светлана же, как мне показалось, чувствовала себя не в своей тарелке. Еще бы, если тебя посреди ночи привозят в особняк эксцентричного и смертельно больного художника...
– Но в моем доме имеются прислуга и охранники, – продолжил тезка Дали, – и им я не могу запретить смотреть телевизор. Одна из горничных видела передачу и доложила секретарю, а тот сообщил мне о том, что вы вступили в контакт с моим... с моим покойным сыном…
Художник запнулся, и мне показалось, что у него на глаза навернулись слезы и его холеное лицо исказил нервный тик. Болезнь или проявление чувств?
Светлана, опустив голову, произнесла:
– Я не имела представления, что это ваш сын... Как часто бывает, на меня просто нахлынуло странное чувство, а потом возникли образы... Я не могу ими управлять...
– Я так вам благодарен! – воскликнул внезапно Аскольдов. – Вы просто чудо! Вы...
Он снова замолчал, кресло проехалось по ателье, и Аскольдов глухо продолжил:
– Вообще-то я принял решение не дожидаться неминуемой кончины. Существовать подобно растению и быть еще какое-то время прикованным к машинам и аппаратам, искусственным путем поддерживающим жизнь в моем теле, я не хочу. Поэтому планирую к концу года свою кончину – при помощи коктейля из нескольких токсинов и с незабываемым праздником накануне. Если уж умирать, то с музыкой, как пресытившиеся жизнью патриции в Древнем Риме! Но теперь придется это отложить. Покончить с собой я, в конце концов, всегда успею. Теперь мне интересно жить. Теперь я хочу узнать правду – правду о моем сыне Феликсе. Найти его убийц и покарать их. И только вслед за ними пересечь Стикс...
Тон художника был спокойный, но в каждом слове сквозили гнев и что-то еще.
– За одиннадцать лет я побывал у всевозможных прорицателей, ведунов и колдуний, даже к болгарской прорицательнице Ванге, незадолго до ее смерти, ездил... И все они говорили совершенно разные вещи! Одни уверяли, что Феликс жив, другие утверждали, что мертв. Но никому из них я не верил. А вы говорите правду. Да, вы не пытаетесь обмануть меня. Но это мы еще проверим другим путем...
Он подъехал вплотную к Светлане, и женщина поежилась. Художник, помолчав, вздохнул и сказал:
– У меня был сын... Феликс... от первого брака... С моей первой супругой мы давно жили раздельно. И это было, как я теперь понимаю, большой ошибкой. Тогда, одиннадцать лет назад, я уже был известным и богатым. И совершенно здоровым. Кстати, не исключено, что трагедия с Феликсом послужила толчком к развитию болезни... Так вот, олигархи и «звезды» уже тогда желали заказать у меня свой портрет, я же хотел урвать от жизни как можно больше удовольствий. Алкоголь, наркотики, девки, казино, угар, разврат, суета сует...
Марк Черносвитов попытался что-то вставить, но Сальвадор Аскольдов остановил его:
– Нет, мне надо выговориться! Я знаю, что виноват в судьбе Феликса. Он ведь был так привязан ко мне, так любил меня, а я... И эта болезнь – моя заслуженная кара!
Художник тонким белым пальцем нажал одну из кнопок на пульте управления креслом, и тотчас в ателье вошел секретарь. Он вынул из кармана брюк портсигар, зажег одну сигарету и почтительно вставил ее в рот художнику.
– Вообще-то врачи мне запретили, да и из-за дочек я бросил, – признался тот, пуская дым, – но они сейчас, слава богу, вместе с женой в Лондоне. Там они в безопасности... ничего не знают... А что касается меня... От рака легких я все равно умереть элементарно не успею!
Юмор у Сальвадора – чернее не бывает. Накурившись, Аскольдов отослал секретаря с окурком прочь и промолвил:
– Так вот, о Феликсе... Он жил у моей первой жены, Елены. Я обеспечивал их, но сыном не занимался, хотя виделся с ним часто. Феликс был таким красивым, талантливым мальчиком! Он потрясающе играл в шахматы и увлекался музыкой, из него непременно вышел бы толк... Но его похитили. – Голосом художник стал тусклым. – И произошло это именно в августе, месяц и два дня спустя после его дня рождения, который в самом деле приходится на седьмое июля. Да, две семерки… Поэтому-то мы с Еленой и решили назвать его «Счастливчиком», то есть Феликсом. Я помню тот жаркий день, когда он появился на свет... Роды у Лены начались внезапно...
Аскольдов смолк, уставился вдаль. Пауза длилась с минуту, но мы тоже молчали.
– Впрочем, это не имеет отношения к делу. Да, моего сына похитили. Я в то время находился в Париже, там как раз открывалась выставка моих работ.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4 5 6 7
Так я дома и сделала, а затем улеглась спать, тем более что час был уже поздний. Телефонный звонок вырвал меня из середины чепуховых сновидений. До того, как поднять трубку, я взглянула на циферблат электронных часов – десять минут пятого. Ну вот кому не спится? Неужели что-то с родителями случилось? Или депутат Митрохин, дойдя до известной кондиции, решил-таки взять приступом крепость моего целомудрия?
– Катя, приношу тысячу тысяч извинений… – раздались витиеватые извинения, и я узнала голос иллюзиониста Марка Черносвитова. – Убеждал его подождать до утра и позвонить в приличное время, не раньше десяти, но он хочет видеть вас немедленно...
– Кто – он? – осведомилась я, спросонья жутко зевая и почесывая левой рукой правую лопатку. – Если наш народный избранник с телосложением Гаргантюа и сексуальным аппетитом Казановы, то пошлите его как можно дальше, например на российско-китайскую границу!
– Нет, Катя, с вами... вернее, с нами хочет переговорить отец Феликса, мальчика, историю которого поведала на эфире Светлана. Того самого Феликса, который был похищен, умер и чья душа теперь якобы обитает в теле некой сироты Маши...
Сон как рукой сняло, и я, чувствуя небывалую сенсацию, которая поможет мне одним махом вернуться на журналистский олимп, быстро переспросила:
– И где сейчас папаша? Задержите его немедленно! Я хочу с ним переговорить! Эксклюзивное интервью! Кто еще об этом знает?
– Дима Виллис, – ответил иллюзионист, – но он дал мне честное слово, что будет молчать.
Хм, честное слово Димы мне известно. Наверняка растреплет по всей Москве. Если уже не растрепал. И отца мальчика уже мурыжат спецы из «Комсомолки» или «Желтой газеты».
– Но беспокоиться вам не стоит, отец Феликса никуда не денется. Живет он в столице, вернее, в ее окрестностях...
– Как его зовут? – спросила я и получила ответ:
– Речь идет о Сальвадоре Аскольдове. Он – «сова», поэтому и хочет видеть нас именно сейчас. Я уже на пути к нему, а за вами он обещал прислать своего водителя. Четверти часа на сборы вам хватит?
Глава 6
Четверти часа мне, конечно, не хватило. Какой, скажите на милость, нормальной современной женщине было бы достаточно пятнадцати минут, чтобы привести себя в порядок и поменять пижаму на деловой костюм? Водителю пришлось ждать меня еще минут десять. Но – ни слова упрека, ни даже желчного взгляда, когда я появилась, несколько запыхавшись после спуска по лестнице, на крыльце нашего элитного дома.
Автомобиль соответствовал статусу художника – стального цвета «Роллс-Ройс» старинной модели. Примерно в таком ездит английская королева. Впрочем, британскую Елизавету Сальвадор Аскольдов знает лично, он же написал ее портрет...
Сальвадор Аскольдов был одним из самых известных, если не самым известным, художником современной России. И уж точно самым высокооплачиваемым и богатым! К нему тянулась очередь из олигархов, их жен и любовниц, «звезды» и политики непременно считали высшим шиком, чтобы у них в кабинете или гостиной висел портрет, исполненный Аскольдовым. Причем самая паршивая картинка стоила никак не меньше пятидесяти тысяч – евро, а то и фунтов стерлингов, конечно же! Говорят, кто-то из нуворишей, не обладавший нужным терпением, но зато обладавший солидным банковским счетом, отвалил Аскольдову сразу целый миллион – только за то, чтобы художник изобразил портрет его семейства вне очереди.
Аскольдов до недавнего времени был непременным почетным гостем всевозможных столичных вернисажей, тусовок и вечеринок. Его седеющие длинные кудри и остроконечная бородка мелькали и за границей – он портретировал сильных мира сего в Европе, Америке и Азии. Правда, в последнее время художник исчез с гламурного горизонта – у него диагностировали какую-то неврологическую болезнь, не то паралич, не то последствия инсульта. В итоге, по слухам, он был прикован к инвалидному креслу.
Взлет его карьеры начался с того, что еще в конце восьмидесятых ныне покойный папа римский получил в дар от Аскольдова собственный портрет. Он чрезвычайно понравился святому отцу, и с тех пор от известных и родовитых клиентов у Аскольдова не было отбоя. Среди них английская королева, несколько других королев и королей, а также сэр Пол Маккартни и сэр Элтон Джон, президент Клинтон и Сара Джессика Паркер...
Творил Аскольдов, которого родители в самом деле нарекли Сальвадором (что позволяло ему считать себя вторым Дали), в непонятном стиле, именуемом «сальвадорическим», и добился славы гения всех времен и народов. Но теперь, как судачили в столичных кругах, не способный держать кисть в руках по причине болезни, Аскольдов давал наставления ученикам, и те под его руководством ваяли картины.
Обо всем этом я думала, пока «Роллс-Ройс» нес меня по ночной Москве. Обитал Аскольдов – разве могло быть, собственно, иначе! – за городом, а именно на Рублево-Успенском шоссе. Впрочем, у художника имелось и ателье в самом центре столицы, выделенное ему старым приятелем-мэром, а также раскиданная по всему миру недвижимость – шале в Швейцарии, квартира в Монако, палаццо в Венеции, студии в Нью-Йорке и Буэнос-Айресе. Что ж, он мог себе позволить – уже в течение пяти или шести лет Аскольдов возглавлял список самых богатых деятелей искусства и шоу-бизнеса нашей родины, оставляя далеко позади и певцов, и актеров, и писателей.
Все же приятно, черт побери, когда тебя везет «Роллс-Ройс»! Но я в мыслях вернулась к сумбурному разговору с иллюзионистом Черносвитовым. Выходит, Светлана нас не обдурила, и несчастный мальчик Феликс действительно был сыном самого Аскольдова? Но разве у него имелся сын? Я напрягла извилины и наконец вспомнила: да, у художника имелся отпрыск, умерший, однако, много лет назад.
На слуху была свадьба Аскольдова, имевшая место пару лет назад, когда болезнь еще не приковала его к инвалидному креслу, – художник, которому было под пятьдесят, плейбой и холостяк (бывшая жена постоянно проживала на Лазурном берегу), считался одним из самых желанных женихов Москвы. О его любовных похождениях ходили легенды, говорили, что он был чрезвычайно галантен со своими пассиями и всегда щедро одаривал их после неизбежного расставания.
Но вот и Сальвадор Аскольдов пал жертвой Амура – художник сделал предложение молодой фотомодели то ли из Башкирии, то ли из Татарстана, с которой познакомился на одном из светских мероприятий. Девица была младше его едва ли не на тридцать лет и относилась к разряду безмозглых куколок. Но, видимо, такая замечательному художнику и требовалась.
Их свадьба стала событием номер один светского сезона, и праздновал свое бракосочетание Аскольдов сначала в Москве, затем в Нью-Йорке, а потом на Сейшельских островах. Затем в Калифорнии его новая супруга произвела на свет сразу двойню – очаровательных девочек-близнецов. Но о детях Аскольдова ничего не известно. Он тщательно соблюдал конспирацию и, кажется, даже двинул по челюсти одному не в меру ретивому папарацци, когда тот, пробравшись в аэропорт, попытался сфотографировать, как художник с супругой и малышками поднимался по трапу частного лайнера.
В разряд небожителей Аскольдов окончательно перешел, когда презентовал нашему тогдашнему президенту на его пятидесятилетие портрет, которым глава государства оказался до крайности доволен. С тех пор Аскольдова частенько, в особенности после обострения болезни, навещали и президент, и премьер, а столичные чинуши сразу же выстроились в очередь к художнику, что позволило ему без зазрения совести увеличить свои гонорары вдвое.
Я задремала на удобном кожаном сиденье вишневого цвета и пришла в себя от того, что шофер почтительно произнес:
– Мы на месте!
Зевая и потягиваясь, я разглядела в темноте искусно подсвеченный особняк, вернее – настоящий дворец в затейливом мавританско-андалусийском стиле. Делать было нечего, и я покинула «Роллс-Ройс».
Меня встретил лысый крепыш, оказавшийся личным секретарем Аскольдова, и мы вошли в особняк. Обстановка, к моему большому удивлению, была выдержана в минималистском стиле – никакой тебе позолоты, розового или зеленого мрамора да лепнины. Заметив мой удивленный взгляд, секретарь пояснил:
– Мэтр не любит помпы. А особняк он купил у супруги одного опального олигарха, причем по дешевке...
Интересно, что значит в подобных кругах «по дешевке»? За десять миллионов баксов, наверное! Ну да, надо же как-то женам сильных мира сего, попавших за решетку, с воды на хлеб перебиваться!
Мы прошествовали по комнатам, которые, как мне казалось, выглядели нежилыми, поднялись на последний этаж и попали в мастерскую художника. Ателье занимало весь этаж, а вместо крыши были установлены особые стекла, сквозь которые открывался потрясающий вид на небо, озаренное пурпуром и перламутром, в Москву катил рассвет.
Зачарованная игрой ярких красок в обрамлении синих и черных туч, я замерла, понимая, от чего Аскольдов черпает здесь вдохновение. Впрочем, если за портрет платят четверть миллиона фунтов, то вдохновения не требуется, оно заменяется достаточным количеством нулей!
Художник, в черной рубашке и черных джинсах (его фирменным цветом был именно черный), встретил меня оценивающим, напряженным взглядом. Он восседал в ультрасовременном инвалидном кресле, которое по количеству кнопок и компьютерных дисплеев больше походило на центр по контролю за бесперебойной работой атомного реактора. В глаза мне бросилось огромное количество холстов, накрытых белыми полотнищами. В студии царил беспорядок, видимо, типичный для любого гения.
Отпустив кивком секретаря, Аскольдов приблизился ко мне и сказал тихим голосом:
– Рад, что вы смогли навестить меня в столь неурочный час. Руки подать вам не могу, так как мои верхние, впрочем, как и нижние, конечности функционируют крайне ограниченно. Повезло, что я еще могу говорить, хотя уже имеются признаки того, что скоро лишусь и голоса.
Еще одна отличительная черта художника – он всегда говорил тихо. Впрочем, это могло быть последствием болезни. Как же, бишь, она называется...
Словно читая мои мысли, Аскольдов заметил:
– Краткий курс невролога для тех, кого пугает мое состояние. Три с половиной года назад у меня обнаружили боковой амиотрофический склероз, сокращенно БАС, он же болезнь Шарко, или болезнь Лу Герига. Давайте раз и навсегда обговорим это, чтобы больше не возвращаться к данной теме. Чтобы было понятно и для дилетанта: мои мышцы медленно, но верно, а в последние полгода все быстрее, атрофируются. Болезнь смертельная и неизлечимая, рано или поздно мне суждено попросту задохнуться – в один далеко не прекрасный день, когда откажется работать дыхательная мускулатура. И тот день не за горами. Хотите кофе?
Переход от смертельного диагноза к прозе жизни был крайне неожиданным. Я кивнула и только сейчас заметила сидящего в кресле с чашкой кофе в руках Марка Черносвитова, а чуть поодаль ясновидящую Светлану в довольно стесненной позе.
– Каюсь, идея привлечь к этому вас, Катенька, моя – произнес иллюзионист. – Я считаю вас чрезвычайно умной женщиной и уверен, что вы будете держать язык за зубами.
Аскольдов, который, видимо, не желал терять драгоценного времени на пустые разговоры, сразу перешел к делу:
– Я сам не видел передачи... «Схватка колдунов»....
– «Война магов», – поправила я, подходя к Марку и опускаясь в кресло между ним и Светланой.
Появился секретарь с подносом, на котором стояли серебряный кофейник, молочник, хрустальная сахарница и фарфоровая чашечка. Слуги в особняке Аскольдова умели исполнять любое желание еще до того, как оно было высказано вслух. Впрочем, при состоянии здоровья хозяина оно и понятно...
– Да-да, «Война магов», – произнес, подъехав ко мне с тихим жужжанием кресла, Аскольдов. – У меня нет времени смотреть телевизор, всю нужную мне информацию я черпаю из Интернета. Мои дети... мои девочки тоже не смотрят телевизор.
Суровый ты, однако, отец, подумалось мне. Я взглянула на Марка Львовича – он был спокоен, но напряжен. Светлана же, как мне показалось, чувствовала себя не в своей тарелке. Еще бы, если тебя посреди ночи привозят в особняк эксцентричного и смертельно больного художника...
– Но в моем доме имеются прислуга и охранники, – продолжил тезка Дали, – и им я не могу запретить смотреть телевизор. Одна из горничных видела передачу и доложила секретарю, а тот сообщил мне о том, что вы вступили в контакт с моим... с моим покойным сыном…
Художник запнулся, и мне показалось, что у него на глаза навернулись слезы и его холеное лицо исказил нервный тик. Болезнь или проявление чувств?
Светлана, опустив голову, произнесла:
– Я не имела представления, что это ваш сын... Как часто бывает, на меня просто нахлынуло странное чувство, а потом возникли образы... Я не могу ими управлять...
– Я так вам благодарен! – воскликнул внезапно Аскольдов. – Вы просто чудо! Вы...
Он снова замолчал, кресло проехалось по ателье, и Аскольдов глухо продолжил:
– Вообще-то я принял решение не дожидаться неминуемой кончины. Существовать подобно растению и быть еще какое-то время прикованным к машинам и аппаратам, искусственным путем поддерживающим жизнь в моем теле, я не хочу. Поэтому планирую к концу года свою кончину – при помощи коктейля из нескольких токсинов и с незабываемым праздником накануне. Если уж умирать, то с музыкой, как пресытившиеся жизнью патриции в Древнем Риме! Но теперь придется это отложить. Покончить с собой я, в конце концов, всегда успею. Теперь мне интересно жить. Теперь я хочу узнать правду – правду о моем сыне Феликсе. Найти его убийц и покарать их. И только вслед за ними пересечь Стикс...
Тон художника был спокойный, но в каждом слове сквозили гнев и что-то еще.
– За одиннадцать лет я побывал у всевозможных прорицателей, ведунов и колдуний, даже к болгарской прорицательнице Ванге, незадолго до ее смерти, ездил... И все они говорили совершенно разные вещи! Одни уверяли, что Феликс жив, другие утверждали, что мертв. Но никому из них я не верил. А вы говорите правду. Да, вы не пытаетесь обмануть меня. Но это мы еще проверим другим путем...
Он подъехал вплотную к Светлане, и женщина поежилась. Художник, помолчав, вздохнул и сказал:
– У меня был сын... Феликс... от первого брака... С моей первой супругой мы давно жили раздельно. И это было, как я теперь понимаю, большой ошибкой. Тогда, одиннадцать лет назад, я уже был известным и богатым. И совершенно здоровым. Кстати, не исключено, что трагедия с Феликсом послужила толчком к развитию болезни... Так вот, олигархи и «звезды» уже тогда желали заказать у меня свой портрет, я же хотел урвать от жизни как можно больше удовольствий. Алкоголь, наркотики, девки, казино, угар, разврат, суета сует...
Марк Черносвитов попытался что-то вставить, но Сальвадор Аскольдов остановил его:
– Нет, мне надо выговориться! Я знаю, что виноват в судьбе Феликса. Он ведь был так привязан ко мне, так любил меня, а я... И эта болезнь – моя заслуженная кара!
Художник тонким белым пальцем нажал одну из кнопок на пульте управления креслом, и тотчас в ателье вошел секретарь. Он вынул из кармана брюк портсигар, зажег одну сигарету и почтительно вставил ее в рот художнику.
– Вообще-то врачи мне запретили, да и из-за дочек я бросил, – признался тот, пуская дым, – но они сейчас, слава богу, вместе с женой в Лондоне. Там они в безопасности... ничего не знают... А что касается меня... От рака легких я все равно умереть элементарно не успею!
Юмор у Сальвадора – чернее не бывает. Накурившись, Аскольдов отослал секретаря с окурком прочь и промолвил:
– Так вот, о Феликсе... Он жил у моей первой жены, Елены. Я обеспечивал их, но сыном не занимался, хотя виделся с ним часто. Феликс был таким красивым, талантливым мальчиком! Он потрясающе играл в шахматы и увлекался музыкой, из него непременно вышел бы толк... Но его похитили. – Голосом художник стал тусклым. – И произошло это именно в августе, месяц и два дня спустя после его дня рождения, который в самом деле приходится на седьмое июля. Да, две семерки… Поэтому-то мы с Еленой и решили назвать его «Счастливчиком», то есть Феликсом. Я помню тот жаркий день, когда он появился на свет... Роды у Лены начались внезапно...
Аскольдов смолк, уставился вдаль. Пауза длилась с минуту, но мы тоже молчали.
– Впрочем, это не имеет отношения к делу. Да, моего сына похитили. Я в то время находился в Париже, там как раз открывалась выставка моих работ.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4 5 6 7