И кроме того, родной сын нынешнего президента страны.
Я никак не мог понять, почему у столь энергичного и деятельного человека, каковым является наш глава государства, появился на свет такой никчемный и склонный к праздности отпрыск. Сережа – студент одного из престижных экарестских вузов, а на самом деле он предается веселой богемной жизни. Заявляется в самый шикарный и модный клуб в сопровождении охраны и своих разнузданных приятелей, беспардонно ведет себя, прекрасно понимая, что его никогда не выставят прочь – его, сына президента!
У него есть сестра-двойняшка. Они родились с интервалом в пять минут. Вот про сестренку ничего не известно, говорят, что она учится где-то в Швейцарии. А Сережа предпочел остаться в Экаресте. Ему нужен столичный драйв. Ну, и покровительство всемогущего папы.
У меня создалось впечатление, что молодой человек находится под воздействием наркотиков. Руки у него заметно дрожат, глаза бездумно распахнуты. Оставив воду течь из крана тугой струей, он стал вытирать руки бумажным полотенцем.
Кровь! Вот это что! На бледно-синий кафель стекали капли воды, перемешанной с кровью. Он что, пытался покончить с собой? Или порезался?
– Она там, – произнес президентский сын тусклым, срывающимся голосом. Он достал из внутреннего кармана смокинга пузырек, извлек из него несколько крошечных таблеток и проглотил их. – Она там…
– Кто? – не нашел ничего умнее спросить я.
Да что такое здесь происходит? Что натворил Сережа Бунич?
– Она, – произнес молодой человек таким тоном, как будто я был обязан знать, о ком идет речь. – Но клянусь вам, я не убивал ее! Я подошел к ней… Она была мертва… Я попытался ей помочь. И нож… Он там…
На секунду он замолчал, затем отшвырнул бумажное полотенце, покрытое кровавыми разводами, и вылетел вон. По всей видимости, юноша переусердствовал со спиртным или наркотиками. У него уже начались галлюцинации. Но у меня-то видений нет – кровь в умывальнике и прочая дребедень самые что ни на есть натуральные! Или?
Или это может быть алой краской, а не кровью. Кто-то решил жестоко подшутить над сыном президента? Я бы никому не советовал заниматься подобным. С таким папой, каковым является президент Герцословакии Гремислав Гремиславович Бунич, лучше не шутить.
О ком вел речь Сережа? Как я понял, о какой-то женщине. Я снова оказался в залах галереи. До меня доносился гул гостей, собравшихся в холле. Кажется, кто-то начал произносить вступительную речь. Это значит, что через несколько минут перережут красную ленту, и пара сотен человек разбредется по залам вернисажа.
Я поочередно заглянул в несколько помещений. Только величественные картины на стенах и ни единого трупа. Все понятно, молодому человеку уже мерещатся мертвецы. И это в двадцать-то с небольшим лет! Право же, родителям надо лучше следить за своими великовозрастными детьми!
С чего я взял, что это вообще кровь? Вдруг это один из глупых розыгрышей, нацеленных на то, чтобы раздуть вокруг галереи Стефана д’Орнэ скандал в прессе? А сын президента? Он мог вполне согласиться участвовать в таком мероприятии, даже не спросив разрешения у могущественного папочки. Тот, понятное дело, никогда бы не дал «добро», вот Сережа и проявил инициативу.
Я уверился в мысли, что это идиотский розыгрыш. Сейчас таких полно на телевидении, причем жертвами часто оказываются знаменитости. Но если я и знаменитость, то исключительно среди одиноких и богатых дам среднего возраста.
Заревласта наверняка обыскалась меня. Дома устроит истерику и заявит, что я якшался с девицами. Я бы тоже не поверил, если бы кто-то пытался уверить меня, что разыскивал труп в залах галереи. Для очистки совести я заглянул еще в одну комнату.
Она лежала на паркетном полу. Я оцепенел. Значит, все же розыгрыш, билась у меня в голове одинокая мысль. Но как-то слишком правдоподобно. Да и розыгрыш слишком жестокий.
Стараясь не шуметь (не знаю отчего, но я боялся, что мои шаги разносятся по всей галерее), я подошел к женщине, которая лежала на полу.
Молодая и привлекательная, с идеальной фигурой, облаченная в шелковое черное платье с меховым воротником. Платье (наверняка от известного модельера!) не скрывало ее идеальные длинные ноги топ-модели. Руки раскинуты в разные стороны, на пальцах сияют крупные бриллианты и изумруды.
Девочка явно не из социально нуждающейся семьи. На открытии галереи Стефана д’Орнэ собрались самые богатые, стильные и спесивые. Лицо жертвы были закрыто ее же длинными платиновыми волосами.
Повинуясь секундному импульсу, я склонился над телом и откинул с лица девушки волосы. Ах, я ведь знаю ее! Драгостея (или Драга: что правда – то правда, всем своим любовникам девочка влетала в копеечку) Ковтун, дочь одной из лидерш демократической оппозиции. В то время как миловидная мама с пеной у рта доказывает ложность курса президента Бунича, дочурка блистает в экарестской тусовке и предается «сладкой жизни».
О Драгуше ходило великое множество сплетен. Ее называли «нашей Пэрис Хилтон» с явным намеком на длинноногую красавицу – наследницу миллионов, которая царит в нью-йоркском обществе. Мама Драги, Людослава Ковтун, сетью отелей по всему миру не владеет, но я не сомневаюсь, что ее дочка покупала точно такие же наряды и драгоценности, как и пресловутая Пэрис.
Для поколения эпохи Эллочки Людоедочки кумиром была дочурка миллиардера Вандербильда, иконой молодых представителей «избранных десяти тысяч» эры Гремислава Гремиславовича Бунича стала она – «наша Пэрис», вернее, «наша Драгуша».
Драгуша одновременно крутила романы с несколькими олигархами, выбирая своих ухажеров в первую очередь из-за их богатства и известности в тусовке. Фотографии Драги в объятиях того или иного мультимиллиардера регулярно появлялись на страницах желтой прессы и по телевидению. То белохолмский миллионер, который презентует ей «Порше», то владелец химического концерна, одаривающий ее алмазами царицы Анны Иоанновны, то обезумевший вице-спикер, готовый ради Драгуши бросить жену и семерых детей. Малышка умело использовала всех их, с легкостью перешагивая через своих наивных поклонников, едва на горизонте показывался новый, более известный и состоятельный.
Драгуша дружила со светскими хроникерами, позволяла щелкать себя во всех ракурсах (а за это ее имя не сходило со страниц глянцевых журналов и таблоидов) и ездила на авто с госномерами (мамочка помогла). «Наша Пэрис» стала символом поколения бездельников, а газеты благодаря ангельскому лику Драгостеи и описаниям ее похождений заметно увеличивали тираж.
Именно Драгушеньке принадлежали бессмертные высказывания вроде «Нет более тяжкого греха, чем быть скучной». А девизом ее карамельно-зефирной жизни стал ответ на вопрос: «Как вам удается быть постоянно в центре внимания?» «Это очень просто: нужно постоянно улыбаться и как можно меньше говорить!» – честно призналась Драга.
Помимо этого, Драгушка некоторое время назад вела по молодежному каналу сексуальную робинзонаду – и в этом она шла по стопам своего образца для подражания Пэрис Хилтон. В программе две дюжины молодых людей, пышущих полным отсутствием интеллекта, но зато с пенящимися в крови гормонами, заперли на несколько месяцев в особняке, где камеры были даже в душе и туалете. Драга время от времени появлялась на экране, комментируя происходящее и подвергая участников шоу разнообразным истязаниям. В эфир шли водные игры в бассейне без купальников и страстные французские поцелуи на кухне под аккомпанемент сгорающих тефтелей. Наиболее смачные моменты зрителям не демонстрировались, желающие могли лицезреть их в Интернете за отдельную плату. Затем телезрители посредством голосования должны были выбрать того (или ту), кого надлежало удалить из программы. Победитель, продержавшийся до финала, получал миллион форинтов и машину.
Никто не сомневался, что программа была затеяна с единственной целью – сделать знаменитой саму Драгушу, на этот раз не только в столичном обществе, где ее знали очень даже хорошо, а среди простых смертных. Девочка явно лелеяла мечту о крутой телевизионной карьере и всеобщем обожании.
– Драга, – позвал я «нашу Пэрис Хилтон». Ее голубые глазки (скорее всего, это контактные линзы) смотрели в потолок, пухлые розовые губки были приоткрыты, на пышной груди покоилась платиновая цепочка с уникальным квадратным сапфиром – подарком второстепенного американского актера, последнего из друзей Драгостеи. Как она красива! Создавалось впечатление, что девушка спит.
Что-то хлюпнуло у меня под подошвой. Драгушенька лежала в луже застывающей крови. А ее тонкую белоснежную шейку пересекал уродливый шрам. Некто безжалостно перерезал Драге Ковтун горло.
Перерезал диковинным ножом, который я сначала и не заметил – старинный, серебряный, с витой рукояткой в виде распахнувшей пасть рыбины и глазами – крошечными жемчужинами. Нож был остро заточен, на лезвии запеклась кровь. Таким не убивают, а обедают на приеме у голландской королевы.
Я понятия не имею, что следует делать в подобных ситуациях. Звать на помощь? Или ретироваться? И какой черт только дернул меня заглянуть в этот зал!
Мое внимание привлекла большая картина в массивной раме, перед которой лежало тело Драгуши. Полотно изображало обнаженную красавицу с пламенно-рыжими волосами, которая покоилась на ложе. Мне не понравилась нагловатая ухмылка этой особы на картине. И еще…
Эта красавица, изображенная Стефаном д’Орнэ, как две капли воды походила ликом на Драгу Ковтун. Ту самую Драгу, которая лежала в метре от полотна – убитая неизвестно кем!
Так и есть, только цвет волос другой: у женщины на картине огненный, у Драгушеньки – платиновый. Насколько я могу судить, Драга меняла цвет волос примерно раз в две недели, вверяя себя заботам великих стилистов и парикмахеров. И не удивлюсь, если подлинный ее колор – рыжеватый.
Я склонился над табличкой и прочитал: «Картина из цикла «Семь великих добродетелей». «Мессалина», написана Стефаном д’Орнэ в 1912 году».
В 1912 году! Чуть ли не сто лет назад! Но ведь лицо одно и то же – что мертвая Ковтун, что распутная Мессалина, которая отводит рукой полупрозрачный полог, ожидая очередного любовника. Ничего себе «добродетель»!
И какое отношение ко всему этому имеет Сергий Бунич, сын президента? И почему убитая так похожа на Мессалину, написанную Стефаном д’Орнэ в 1912 году?
Вопросов было несоизмеримо больше, чем ответов. Кто сказал, что сын президента не способен на убийство? Он знал Драгушку – помнится, не так давно все желтые издания страны опубликовали их совместное фото – пьяноватый Сергий поддерживает за талию Драгостею, задирающую в позе Мэрилин свою мини-юбочку. Подали его под смачным заголовком: «Власть обожает оппозицию». Папе-президенту такое паблисити не понравилось. И ее маме – главе демократической партии, тоже.
Имеет ли Сережа Бунич отношение к смерти Драгуши Ковтун? Преступление ли это на почве страсти или выходка великовозрастного охламона, накачавшегося наркотиками? Мне не хотелось выяснять это.
Там, где замешаны сильные мира сего, а в особенности дети президента, возможно все.
Я ретировался и снова оказался в холле галереи. Массивная Серафима Ильинична Гиппиус завершала напутственную речь.
Заревласта, увлеченная перепалкой с подругами, не заметила моего отсутствия. Я вручил дамам по очередному бокалу шампанского.
– Дусик, на тебе лица нет, – произнесла Динара. – Кстати, тебе так идет бледность!
Я через силу улыбнулся.
– Дорогая, – шепнул я на ушко Заревласте, – быть может, мы уже поедем домой?
– Ты что! – воскликнула моя любовница. – Сейчас состоится открытие галереи. Нас ожидает много забавных сюрпризов!
Я вспомнил о теле Драги перед картиной-двойником. Заревласта и не подозревает, какие именно сюрпризы нас ожидают. Интересно, а меня кто-нибудь видел?
Я постарался отыскать среди гостей Сережу Бунича, но молодой человек исчез. Если он… Если он имеет некое отношение к смерти «нашей Пэрис», то задерживаться около ее бездыханного тела ему нет резона.
Настал момент, когда матушка Стефана-младшего, хрупкая пожилая леди, перерезала красную ленту золотыми ножницами, которые на серебряном подносе поднес ей сын.
Галерея была официально открыта. Заревласта взяла меня под руку и сказала:
– Дусик, не стоит туда ломиться в первых рядах. Подождем, пока толпа рассосется.
– Ты права, – ответил я Заревласте. Мы задержались в холле, смакуя превосходное французское шампанское. Ждать пришлось недолго. Сразу несколько отчаянных воплей внесли сумятицу в ряды собравшихся.
– Что это? – испуганно проговорила Динара. – Только бы не террористы!
Я знал, в чем дело: первые гости наткнулись на тело Драгуши, но предпочел не выказывать свою осведомленность.
– Дорогая, – обратился я к Заревласте, – и все же я предлагаю ретироваться, пока у нас есть возможность. Отчего-то мне кажется, что сейчас лучше всего уйти по-английски.
Заревласта, заметив панику среди гостей и суетящихся охранников, вняла моим предложениям, и мы покинули холл галереи, направившись к автостоянке.

Серафима Ильинична Гиппиус
25 августа – 3 сентября

Настроение у меня было отвратительным, и для этого имелось несколько причин. После обнаружения в колодце на моем дачном участке чемодана с трупом-мумией последние дни превратились в настоящую пытку.
Полиция пожаловала, когда окончательно стемнело. Мне пришлось до полуночи отвечать на вопросы нескольких полицейских чинов и объяснять, каким образом я наткнулась на чемодан. Никто не мог поверить, что это был прямой результат спасательных действий, направленных на извлечение Василиска из западни.
Мелкие полицейские чины удалились, их сменило начальство. Особое подозрение вызвало то, что, во-первых, труп обнаружен на моей даче, причем никто не мог взять в толк, что о существовании колодца я не знала. Во-вторых, мне вменялось в вину то, что я самовольно открыла чемодан, а не проинформировала полицию об обнаружении мертвеца.
– Помилуйте! – кричала я. – Не открой я крышку, никакого бы мертвеца и не было! Как я могла, не открыв чемодан, знать, что находится внутри? Я вам не Терминатор, у меня нет рентгеновского аппарата в правом глазу!
В-третьих, у бедняжки Татианы, чье мумифицированное тело я обнаружила на дне пересохшего колодца, имелась в наличии моя книжка с моей же дарственной надписью! По мнению кое-кого из полиции, это было не просто подозрительно, а крайне подозрительно!
– Будь я убийцей, то, поверьте мне, не стала бы вызывать полицию и открывать чемодан! Неужели это так сложно понять? И вообще, убей я эту несчастную, которую в глаза никогда и не видывала, то не стала бы прятать ее на своей даче, а зарыла бы в лесополосе или утопила в речке!
Мои кровожадные слова, призванные рассеять подозрения, только их усугубили. Мне пришлось доказывать, что я веду речь не о совершенном мной убийстве и не о том, как я избавилась от трупа, а о гипотетической возможности. Подполковник, который беседовал со мной, похоже, не знал, что такое гипотетическая возможность.
– Серафима Ильинична, – изрек он, – если вы имеете ко всему этому безобразию отношение, то вам лучше сделать чистосердечное признание. Суд учтет ваше раскаяние при вынесении приговора!
– О, я раскаиваюсь! – заорала я так, что даже Василиск, непосредственный виновник всей этой катавасии, лежавший на моих коленях, встрепенулся и вонзил в меня коготки. – Раскаиваюсь в том, что не закрыла чемодан и не оставила несчастную лежать на дне колодца! – продолжала бушевать я. – И она пролежала бы там сто лет, а меня никто не истязал бы ненужными вопросами!
Подполковник придерживался иного мнения. С его точки зрения, я была идеальной подозреваемой – знаменитая писательница убивает любовницу мужа и прячет ее тело у себя в колодце!
– У вашего мужа имеются любовницы? – задал мне вопрос гражданин начальник.
– Смотря у какого, – ввергая полицейского в краску, заявила я. – У меня имелось несколько мужей, каждый из которых содержал целый выводок любовниц. И поверьте, молодой человек, мне пришлось бы заполнить этот колодец трупами наполовину или даже на три четверти, если бы я решилась восстанавливать свою поруганную женину честь и уничтожать пассий всех моих экс-супругов!
– Я не веду речь о всех любовницах, возможно, одна из них досадила вам более других, – рискнул предположить подполковник, которого я опрометчиво назвала «молодым человеком». Полицейскому было далеко за сорок, он то и дело утирал обширную лоснящуюся лысину подозрительно багрового цвета.
1 2 3 4 5 6 7 8