!Филипп: Что поделаешь Другого удобного случая не найти Папа ничего не ожидает и мы теперь подготовились.Морис: Подготовились! Ты имеешь в виду работу с этими чудовищными ЦГ-шлемами в которых мы готовились к этому сумасбродному эксперименту?Филипп: Рад, что не у меня одного возникло подобное отвратное ощущение Эти штуки просто страх какой-то!Морис: Мы принимаем наши метаспособности как дар небес Многие из нас находят в этом убежище а с этими ЦТ все переворачивается с ног на голову Наши метафункции непривычно усиливаются Бог знает в какой степени Это ЧУДЕСНО это УЖАСНО это ПАГУБНО в этом есть что-то сатанинское Попробовав ты уже не хочешь возвращаться в первобытное состояние на низкий уровень метафункции.Филипп: Ты тоже ЭТО почувствовал?Морис: О да!..Филипп: Дерьмо!..Морис: Бесспорно.Филипп: Что же мы будем делать с этим?Морис: Я уверен в том что нам просто необходимо убедить Консилиум запретить всякое использование церебрального оборудования Экзотики были правы когда указывали что опасность от него куда больше чем потенциальные выгоды.Филипп: Мы были преступно наивны когда посчитали что наибольшую опасность представляет риск для пользователя Вовсе нет! Возможно нам надоели без конца повторяемые заклинания экзотиков Знаешь каков человек — скажи ему один раз он заду мается Повтори тысячу раз он и ухом не поведет Наше человеческое сознание с большим трудом привыкнет к мысли что существует сверхчеловек Или по крайней мере его можно создать Но человек никогда не сможет жить с раздвоенным сознанием — наполовину обыкновенный наполовину божество. К сожалению Морис мы не ангелы.Морис: В том-то и дело Мы не так безобидно иррациональны как крондаки! ЦГ — немыслимое искушение для любого грандмастера подобного тебе или мне Пройдет время и мы будем нуждаться в этом усилителе не сможем без него обойтись Это что-то вроде наркотика — все больше и больше силы мощи Человечество должно пойти другой дорогой — пусть это будет более долгий более извилистый путь Но только не искусственное усиление наших возможностей. Объединенный МЕТАКОНЦЕРТ связывает воедино тысячи миллионы, миллиарды сознаний в общую синергетическую структуру но все это естественный и добровольный процесс Представь когда в подобное единение каждый придет со своими грехами постыдными вожделениями претензиями причем увеличенными в тысячи раз Нам не следует испытывать судьбу Не имеем права.Филипп: Но не сейчас Не сегодня У нас нет выбора Мы должны справиться с Фурией Джек и Доротея правы — эта пакость может принести неисчислимые бедствия всей Галактике Вспомни наших детей До сих пор сердце болит что она из них сделала У нас нет выбора…Морис: Если бы только была полная уверенность что процедура сработает.Филипп: считает, что шансы весьма высоки
Морис: Есть проблема с Севи Правда во время тренировок он помалкивал но Поль говорит что он может в последнюю минуту выйти из игры Я знаю почему он может струсить Он слишком хорошо знает что такое церебральный усилитель ведь он помогал Марку в этом деле Он считает что в момент улавливания Фурии-монстра она способна проскользнуть в чье-нибудь другое сознание Он прав Это может случиться.Филипп: На этот счет можешь быть спокоен Поль поделился со мной что Доротея нашла способ как нам избежать этой опасности У Фурии не будет шанса навредить нашему метаконцерту.Морис: Меня вот что еще беспокоит Что если мы в конце концов разрушим сознание папы или не дай Бог погубим его и узнаем что он не Фурия Или что еще хуже — определим что он Фурия и ничего не сможем с ней поделать как только погубить отца.Филипп: Держи себя в руках брат.Морис: Ты считаешь что я этим не занимаюсь?[Дени+Люсиль: И горы отвечают,Эхо исполнено радости:«Слава, слава Господу нашему!.. »Морис: Брат а что если весь этот спектакль с мятежниками есть всего лишь выдумка Фурии Хотя я не думаю что всякий раз когда человечество сходит с ума в этом повинен дьявол Сами мы хороши Нам только дай волю.Филипп: Храни спокойствие брат и главное надейся… Чтец: Прошу всех встать и поприветствовать нашего священника, брата Бартоломью Джексона, который присоединился к певчим. Давайте все вместе подхватим «Adeste Fideles»
Филипп+Морис: Adeste fideles laeti triumphantes…«Сааб» — рокрафт Первого Магната — бесшумно мчался под ярким звездным небом. Внизу лежала густая облачная пелена. На аппарате не было никакой официальной марки ровки, положенной Полю, — это избавляло его от многих процедурных хлопот. Одет Поль Ремилард был в обычные широкие брюки и красно-белый кардиган Шерстяной жакет на пуговицах без воротника
, которому мог позавидовать сам Дед Мороз. Откинувшись в кресле пилота, он молча изучал дальнодействующим взглядом обстановку на ферме.— Большая часть приглашенных уже отужинали и готовятся вручать подарки. Мы поспеем как раз вовремя.— Ты всегда являешься вовремя, минута в минуту, — равнодушно откликнулся Северин Ремилард. — Что касается меня, то я сознаю, что являюсь в высшей степени неорганизованным человеком. Таким уж уродился…Ему уже было семьдесят пять лет — он был старше Поля на одиннадцать лет, но если тот и выглядел как солидный мужчина, которому сорок с хвостиком, то Северин застрял на отметке «между двадцатью и тридцатью», что в общем-то казалось нелепым для всех, кто его знал. Впрочем, никто не обращал внимания на шутки, которые выкидывали гены Ремилардов, награждая своих обладателей бессмертием, тем не менее Северин — высокий светловолосый «парень» с хорошей фигурой и прекрасной мускулатурой — все-таки ощущал некоторое неудобство от своего легкомысленного возраста. Глаза его выдавали — не было в них свойственного молодости блеска и жажды жизни, хотя Северин и не отказывал себе ни в чем. Да и плотно сжатые губы и глубокая складка на переносице придавали ему несколько мрачноватый вид, тем более в эти минуты, когда он летел с братом на ферму, где должен был принять участие в исцелении отца. Одет он был в теплый жилет, из-под которого торчал ворот голубой фланелевой рубашки, свободные — такие же, как у брата, — брюки, заправленные в высокие, со шнуровкой, ботинки.— Не надо тревожиться, Севи. Ты из нас самый искусный в обращении с ЦГ-оборудованием. Я понимаю, что тебя тревожит, но это все пустяки. Я в состоянии помочь тебе, если ты позволишь подлечить свои мозги…— Нет, — ответил Северин. — Сколько раз можно повторять, что я не могу участвовать в метаконцерте. Я неоднократно пытался вытащить себя за уши из этой проклятой душевной хандры, но ничего не получилось. Думаешь, мне самому приятно?— Ты рассуждаешь как идиот. Что, у тебя нет родственников — отличных целителей? Друзей?.. Ты только разреши, и я в момент избавлю тебя от любой хвори, душевной или те лесной. Позже, когда мы закончим с папой, мы с Кэт быстро приведем тебя в норму.— Я не позволю лезть к себе в мозги, Поль. Я совсем не такой трус, как ты думаешь. Ты просто не желаешь понять, что я забочусь обо всех вас. Я — слабое звено в нашем метаобъединении. Я представляю угрозу для каждого из вас.Поль вспомнил, с каким трудом ему удалось заставить Северина поехать с ним на Рождество на ферму. Когда же вопрос зашел об участии в метаконцерте, уже согласованном, опробованном, Северин неожиданно уперся как баран. Именно так — вопреки предыдущим договоренностям, с бухты-барахты. Нет — и все тут!— Ты не имеешь права бросать нас в последнюю минуту, — резко возразил Поль. — Ты обладаешь сильной метацелительной способностью, и твое участие просто необходимо. Без тебя все рушится. Ты подумал об этом?— Подумал. Концерт сконструирован таким образом, что там больше используется сокрушительная, чем целительная сила, а использование ЦГ придаст вашему объединению несокрушимую мощь. Боже мой, при полностью открытом канале истечения энергии вы способны заставить плясать под свою дудку все население Нью-Гемпшира, и еще на долю папы останется.— Ты не прав. Если окажется, что он обладает скрытыми блистательными способностями в области целительства, то даже энергии, развиваемой ЦГ, может не хватить. Джек, кстати, так и считает. ПОСМОТРИ зрительный образ
, к чему может привести твое отсутствие. В этом случае будет нарушена вся конфигурация и ни о каком действенном объединении не может быть и речи. Нам просто необходим выход через тебя, чтобы добраться до второго «я» папы.— Тогда отложите вмешательство и попытайтесь найти кого-то еще на мое место. Люк, например, и Кен Макдональд вполне достойные целители. Займитесь с ними подготовкой — и вперед.Первый Магнат не выдержал, сорвался на выкрик.— Черт тебя побери, Севи. Мы готовы!.. Мы целых четыре недели отрабатывали все приемы — согласись, это была не легкая работа. Мы подготовились в составе восьмерых участников, разработали конфигурацию, последовательность, способы защиты. Как это выглядит — подумай сам! — в последнюю минуту предложить поискать кого-то другого. Не дай Бог, дело получит огласку. Ты этого хочешь? Чтобы нас всех заперли по клеткам? Это тебя устраивает, а то, что мы можем потерять отца, что мы должны очень постараться, чтобы нас всех не обрекли на пожизненное заключение, — это тебя не устраивает! Пожизненное — значит вечное! Ты что, не понимаешь этого?На лбу бывшего нейрохирурга и невролога выступили би серинки пота. Северин вытащил платок и судорожно вытер лицо. Потом расстегнул и тут же застегнул пуговицы на жилете.— Я в который раз пытаюсь объяснить тебе, что участие в этом сеансе психологически невозможно для меня, но ты не желаешь слушать. Ты полагаешь, что я просто струсил. Испу гался за свою шкуру! Но это не так. Проблема совсем в другом…— Тогда объясни, чтобы я наконец понял!Северин вздохнул, отвернулся и посмотрел в иллюминатор.— Я уязвим для Фурии. Легкая добыча для нее, а почему, никто об этом даже не догадывается. Я никогда не делился этим. А-а, пропади все пропадом!.. Не могу… Даже сейчас не могу говорить… Вот смотри. Зрительный образ
.Перед глазами Поля предстала затемненная комната, в ней Дени и семь взрослых его детей, их потомство и старый дядя Роджи там же, у кровати, на которой лежал живой труп. Он очень походил на сына Поля, Марка. Но это был не Марк. Точно, картина тридцатилетней давности… У Поля даже ды хание сперло.— Это же… Это Виктор? Ты полагаешь, что вторая, несущая зло часть натуры отца — это Виктор? Но это же ерунда! Ты хочешь сказать, что боишься привидений?!— Я знаю, мои страхи… кажутся иррациональными. — Северин говорил медленно, четко произносил каждое слово, но голос его был какой-то чужой, писклявый, дрожащий. — Тебе никогда не доводилось встречаться с Виком, когда он был здоров и в полной силе? Ты уже застал его неподвижным. А мне… приходилось. Лучше бы я помер в детстве, чем это… Помнишь, когда мы устраивали молитвенные бдения над телом этого ублюдка? Для вас это была неприятная обязанность, а я заранее неделями трясся от ужаса. Он вполне мог взять мою душу… Как пытался сделать это в детстве… И после…— Взять душу? — удивленно переспросил Поль. — Как это?— Ну, поработить… Как-как! Если бы я знал как. — Теперь Севи, казалось, разговаривал сам с собой. Тупо глядел в навигационный экран и говорил, говорил… — К Страстной пятнице я начинал готовиться загодя — обрабатывал себя всего. С головы до ног. Превращал себя, так сказать, в деревяшку. Ни единой свежей мысли, никакой реакции, никакого лишнего душевного движения… Оставлял от себя во-от такую крохотульку, — он показал брату кончик мизинца, — способную только отвечать «да» и «нет». Папа никогда не замечал, что со мной творится, и когда он соединял наши сознания, я участвовал в этом только вот этой крохотулькой души. Когда я возвращался после Страстной пятницы домой, меня начинало выворачивать наизнанку. Знаешь почему? Потому что эта пакость пыталась достать меня.— Достать тебя? — эхом откликнулся Поль.— Да. Он пытался овладеть мной, понимаешь! Когда я был маленький.— Боже, Севи, в прямом смысле…— И в прямом тоже. Но больше всего в ментальном. Он хотел, как я догадывался, зацапать кого-то из нас.— Севи, ты должен был сказать нам. Мы бы помогли тебе…— Нет. Это было мое сражение, и я должен был выиграть его. Сейчас я понимаю, что это глупость, — скорее всего, эту мысль внушил мне он, этот дьявол. Тем не менее… Я не верил, что меня поймут. Хотя бы ты, Поль… Ты был вундеркинд, общий любимчик, к тому же самый младшенький. С тобой начали заниматься по методике экзотиков, когда ты был еще в утробе матери. А я оказался один. Филипп и Морис, почти погодки, держались друг друга. Они были старшие братья, я шел за ними, и разница составляла четыре года. Представляешь, что это значит, скажем, в семилетнем возрасте, когда братьям твоим по десять — одиннадцать лет? Они не принимали меня, я был малолетка. Так я остался один. Виктор, должно быть, все понял и вплотную взялся за меня. Старших, Мориса и Филиппа, он сразу оставил в покое, а я оказался лакомым кусочком. Он сказал мне, что я им не чета, что я особенный. Сразу ударил по гордости, попытался превратить ее в гордыню. Он заявлял, что ему все известно обо мне. Он был умен, в этом ему не откажешь, знал, на какие кнопки нажимать, но в искусстве соблазнять он был еще не искушен. Он вел себя грубо, нахально, распускал руки… Единственное, чему я научился у него, — это убеждению, что война с ним должна вестись один на один. Это, мол, наша с ним битва. Впрочем, так оно и есть.Поль затаил дыхание — тоже сидел, тупо поглядывая в звездное небо.— Я справился с этим — если использовать терминологию Вика, я сразил его. Потом началось Великое Вторжение. В ту пору мне было десять лет. Дядя Роджи поразил Виктора на Белой горе, и тот стал подобием комнатного растения. Мир был спасен, я мог вздохнуть свободно. И тут вдруг эти никому не нужные метабдения возле постели последнего из негодяев! Меня опять начал терзать страх. Стоя у кровати, я чувствовал, как он подбирается ко мне, исподволь, в тишине. Или мне это только казалось. Однако я не мог отделаться от мысли, что Виктор как-то сумел оправиться от нанесенных ему мысленных увечий. Нет, в этом нет никакой мистики, — заметив недоуменный взгляд Поля, поспешно заверил брата Северин. — Сознание его на самом деле было омертвелым, однако оно пробуждалось, когда мы собирались вокруг него и начинали мысленно распевать псалмы. Заботились, так сказать, о его заблудшей душе, а он между тем делал свое дело. Тут он стал настоящим мастером, и вот результат — мой сын Квинто, Селина, Гордо, Парнелл и твоя дочь Мадлен оказались у него в лапах. Он создал из них Гидру. Он и меня пытался впутать в это дерьмо, но я сумел оказать ему сопротивление. Вот он и решил заняться этим с еще только зародившимися плодами. Каким образом наш метаконцерт, организованный папочкой, возбуждал его погибшее сознание, не знаю, но чувство, что Виктор затаился и только и ждет удобного момента, не оставляло меня.Некоторое время они молчали, потом Севи продолжил рассказ:— Через пять лет после своей физической смерти, когда его пепел развеяли по Солнечной системе, он явился ко мне. В качестве Фурии. Снова попытался украсть мою душу. И опять я вступил с ним в сражение.Северин закрыл глаза, из-под опущенных век потекли слезы.— Виктор все еще жив, Поль. Согласен, что скорее всего он прячется в голове нашего бедного папочки. Против фактов не попрешь, однако вы недооцениваете его. Даже если Фурия не догадывается о сеансе, он все сообразит в первую же секунду и попытается впиться в мой мозг, закопаться в него поглубже и переждать грозу. Зачем мне это? Я не хочу, чтобы Виктор победил.Поль с помощью своей метасокрушительной силы прижал к себе брата, обнял его.— Послушай меня, Севи. Не с тобой одним это происходило. Фурия пыталась и Анн соблазнить. И Доротею Макдональд тоже. Каждый раз она находила такие хитрые уловки, что они обе были на краю пропасти. Это чудовище существует реально, но оно не Виктор. Это что-то вроде таинственного — или, не побоимся этого слова, — потустороннего моста между живым и мертвым. Сам процесс умирания, гибели осознающей себя личностью материи еще далеко не изучен. Здесь возможны всякие нестандартные ситуации. Но в любом случае Виктора как такового больше не существует. Он не может грозить тебе или вступать с тобой в битву.Северин печально улыбнулся. Впервые он встретил взгляд брата и не отвел глаза. Что-то в его душе изменилось, ушло напряжение.— Нет, я верю, что он жив, и поэтому я уязвим. Фурия — кто бы она ни была — сразу нащупает слабое место, как только мы прижмем ее. Я могу подвести вас всех. Я все время старался подлечить себя, избавиться от страха, и ничего не получилось… Вы не можете убедительно доказать мне, что Фурия — это не Виктор. Никто не может знать правду, пока не заработает целительный метаконцерт, но когда он заработает, будет поздно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Морис: Есть проблема с Севи Правда во время тренировок он помалкивал но Поль говорит что он может в последнюю минуту выйти из игры Я знаю почему он может струсить Он слишком хорошо знает что такое церебральный усилитель ведь он помогал Марку в этом деле Он считает что в момент улавливания Фурии-монстра она способна проскользнуть в чье-нибудь другое сознание Он прав Это может случиться.Филипп: На этот счет можешь быть спокоен Поль поделился со мной что Доротея нашла способ как нам избежать этой опасности У Фурии не будет шанса навредить нашему метаконцерту.Морис: Меня вот что еще беспокоит Что если мы в конце концов разрушим сознание папы или не дай Бог погубим его и узнаем что он не Фурия Или что еще хуже — определим что он Фурия и ничего не сможем с ней поделать как только погубить отца.Филипп: Держи себя в руках брат.Морис: Ты считаешь что я этим не занимаюсь?[Дени+Люсиль: И горы отвечают,Эхо исполнено радости:«Слава, слава Господу нашему!.. »Морис: Брат а что если весь этот спектакль с мятежниками есть всего лишь выдумка Фурии Хотя я не думаю что всякий раз когда человечество сходит с ума в этом повинен дьявол Сами мы хороши Нам только дай волю.Филипп: Храни спокойствие брат и главное надейся… Чтец: Прошу всех встать и поприветствовать нашего священника, брата Бартоломью Джексона, который присоединился к певчим. Давайте все вместе подхватим «Adeste Fideles»
Филипп+Морис: Adeste fideles laeti triumphantes…«Сааб» — рокрафт Первого Магната — бесшумно мчался под ярким звездным небом. Внизу лежала густая облачная пелена. На аппарате не было никакой официальной марки ровки, положенной Полю, — это избавляло его от многих процедурных хлопот. Одет Поль Ремилард был в обычные широкие брюки и красно-белый кардиган Шерстяной жакет на пуговицах без воротника
, которому мог позавидовать сам Дед Мороз. Откинувшись в кресле пилота, он молча изучал дальнодействующим взглядом обстановку на ферме.— Большая часть приглашенных уже отужинали и готовятся вручать подарки. Мы поспеем как раз вовремя.— Ты всегда являешься вовремя, минута в минуту, — равнодушно откликнулся Северин Ремилард. — Что касается меня, то я сознаю, что являюсь в высшей степени неорганизованным человеком. Таким уж уродился…Ему уже было семьдесят пять лет — он был старше Поля на одиннадцать лет, но если тот и выглядел как солидный мужчина, которому сорок с хвостиком, то Северин застрял на отметке «между двадцатью и тридцатью», что в общем-то казалось нелепым для всех, кто его знал. Впрочем, никто не обращал внимания на шутки, которые выкидывали гены Ремилардов, награждая своих обладателей бессмертием, тем не менее Северин — высокий светловолосый «парень» с хорошей фигурой и прекрасной мускулатурой — все-таки ощущал некоторое неудобство от своего легкомысленного возраста. Глаза его выдавали — не было в них свойственного молодости блеска и жажды жизни, хотя Северин и не отказывал себе ни в чем. Да и плотно сжатые губы и глубокая складка на переносице придавали ему несколько мрачноватый вид, тем более в эти минуты, когда он летел с братом на ферму, где должен был принять участие в исцелении отца. Одет он был в теплый жилет, из-под которого торчал ворот голубой фланелевой рубашки, свободные — такие же, как у брата, — брюки, заправленные в высокие, со шнуровкой, ботинки.— Не надо тревожиться, Севи. Ты из нас самый искусный в обращении с ЦГ-оборудованием. Я понимаю, что тебя тревожит, но это все пустяки. Я в состоянии помочь тебе, если ты позволишь подлечить свои мозги…— Нет, — ответил Северин. — Сколько раз можно повторять, что я не могу участвовать в метаконцерте. Я неоднократно пытался вытащить себя за уши из этой проклятой душевной хандры, но ничего не получилось. Думаешь, мне самому приятно?— Ты рассуждаешь как идиот. Что, у тебя нет родственников — отличных целителей? Друзей?.. Ты только разреши, и я в момент избавлю тебя от любой хвори, душевной или те лесной. Позже, когда мы закончим с папой, мы с Кэт быстро приведем тебя в норму.— Я не позволю лезть к себе в мозги, Поль. Я совсем не такой трус, как ты думаешь. Ты просто не желаешь понять, что я забочусь обо всех вас. Я — слабое звено в нашем метаобъединении. Я представляю угрозу для каждого из вас.Поль вспомнил, с каким трудом ему удалось заставить Северина поехать с ним на Рождество на ферму. Когда же вопрос зашел об участии в метаконцерте, уже согласованном, опробованном, Северин неожиданно уперся как баран. Именно так — вопреки предыдущим договоренностям, с бухты-барахты. Нет — и все тут!— Ты не имеешь права бросать нас в последнюю минуту, — резко возразил Поль. — Ты обладаешь сильной метацелительной способностью, и твое участие просто необходимо. Без тебя все рушится. Ты подумал об этом?— Подумал. Концерт сконструирован таким образом, что там больше используется сокрушительная, чем целительная сила, а использование ЦГ придаст вашему объединению несокрушимую мощь. Боже мой, при полностью открытом канале истечения энергии вы способны заставить плясать под свою дудку все население Нью-Гемпшира, и еще на долю папы останется.— Ты не прав. Если окажется, что он обладает скрытыми блистательными способностями в области целительства, то даже энергии, развиваемой ЦГ, может не хватить. Джек, кстати, так и считает. ПОСМОТРИ зрительный образ
, к чему может привести твое отсутствие. В этом случае будет нарушена вся конфигурация и ни о каком действенном объединении не может быть и речи. Нам просто необходим выход через тебя, чтобы добраться до второго «я» папы.— Тогда отложите вмешательство и попытайтесь найти кого-то еще на мое место. Люк, например, и Кен Макдональд вполне достойные целители. Займитесь с ними подготовкой — и вперед.Первый Магнат не выдержал, сорвался на выкрик.— Черт тебя побери, Севи. Мы готовы!.. Мы целых четыре недели отрабатывали все приемы — согласись, это была не легкая работа. Мы подготовились в составе восьмерых участников, разработали конфигурацию, последовательность, способы защиты. Как это выглядит — подумай сам! — в последнюю минуту предложить поискать кого-то другого. Не дай Бог, дело получит огласку. Ты этого хочешь? Чтобы нас всех заперли по клеткам? Это тебя устраивает, а то, что мы можем потерять отца, что мы должны очень постараться, чтобы нас всех не обрекли на пожизненное заключение, — это тебя не устраивает! Пожизненное — значит вечное! Ты что, не понимаешь этого?На лбу бывшего нейрохирурга и невролога выступили би серинки пота. Северин вытащил платок и судорожно вытер лицо. Потом расстегнул и тут же застегнул пуговицы на жилете.— Я в который раз пытаюсь объяснить тебе, что участие в этом сеансе психологически невозможно для меня, но ты не желаешь слушать. Ты полагаешь, что я просто струсил. Испу гался за свою шкуру! Но это не так. Проблема совсем в другом…— Тогда объясни, чтобы я наконец понял!Северин вздохнул, отвернулся и посмотрел в иллюминатор.— Я уязвим для Фурии. Легкая добыча для нее, а почему, никто об этом даже не догадывается. Я никогда не делился этим. А-а, пропади все пропадом!.. Не могу… Даже сейчас не могу говорить… Вот смотри. Зрительный образ
.Перед глазами Поля предстала затемненная комната, в ней Дени и семь взрослых его детей, их потомство и старый дядя Роджи там же, у кровати, на которой лежал живой труп. Он очень походил на сына Поля, Марка. Но это был не Марк. Точно, картина тридцатилетней давности… У Поля даже ды хание сперло.— Это же… Это Виктор? Ты полагаешь, что вторая, несущая зло часть натуры отца — это Виктор? Но это же ерунда! Ты хочешь сказать, что боишься привидений?!— Я знаю, мои страхи… кажутся иррациональными. — Северин говорил медленно, четко произносил каждое слово, но голос его был какой-то чужой, писклявый, дрожащий. — Тебе никогда не доводилось встречаться с Виком, когда он был здоров и в полной силе? Ты уже застал его неподвижным. А мне… приходилось. Лучше бы я помер в детстве, чем это… Помнишь, когда мы устраивали молитвенные бдения над телом этого ублюдка? Для вас это была неприятная обязанность, а я заранее неделями трясся от ужаса. Он вполне мог взять мою душу… Как пытался сделать это в детстве… И после…— Взять душу? — удивленно переспросил Поль. — Как это?— Ну, поработить… Как-как! Если бы я знал как. — Теперь Севи, казалось, разговаривал сам с собой. Тупо глядел в навигационный экран и говорил, говорил… — К Страстной пятнице я начинал готовиться загодя — обрабатывал себя всего. С головы до ног. Превращал себя, так сказать, в деревяшку. Ни единой свежей мысли, никакой реакции, никакого лишнего душевного движения… Оставлял от себя во-от такую крохотульку, — он показал брату кончик мизинца, — способную только отвечать «да» и «нет». Папа никогда не замечал, что со мной творится, и когда он соединял наши сознания, я участвовал в этом только вот этой крохотулькой души. Когда я возвращался после Страстной пятницы домой, меня начинало выворачивать наизнанку. Знаешь почему? Потому что эта пакость пыталась достать меня.— Достать тебя? — эхом откликнулся Поль.— Да. Он пытался овладеть мной, понимаешь! Когда я был маленький.— Боже, Севи, в прямом смысле…— И в прямом тоже. Но больше всего в ментальном. Он хотел, как я догадывался, зацапать кого-то из нас.— Севи, ты должен был сказать нам. Мы бы помогли тебе…— Нет. Это было мое сражение, и я должен был выиграть его. Сейчас я понимаю, что это глупость, — скорее всего, эту мысль внушил мне он, этот дьявол. Тем не менее… Я не верил, что меня поймут. Хотя бы ты, Поль… Ты был вундеркинд, общий любимчик, к тому же самый младшенький. С тобой начали заниматься по методике экзотиков, когда ты был еще в утробе матери. А я оказался один. Филипп и Морис, почти погодки, держались друг друга. Они были старшие братья, я шел за ними, и разница составляла четыре года. Представляешь, что это значит, скажем, в семилетнем возрасте, когда братьям твоим по десять — одиннадцать лет? Они не принимали меня, я был малолетка. Так я остался один. Виктор, должно быть, все понял и вплотную взялся за меня. Старших, Мориса и Филиппа, он сразу оставил в покое, а я оказался лакомым кусочком. Он сказал мне, что я им не чета, что я особенный. Сразу ударил по гордости, попытался превратить ее в гордыню. Он заявлял, что ему все известно обо мне. Он был умен, в этом ему не откажешь, знал, на какие кнопки нажимать, но в искусстве соблазнять он был еще не искушен. Он вел себя грубо, нахально, распускал руки… Единственное, чему я научился у него, — это убеждению, что война с ним должна вестись один на один. Это, мол, наша с ним битва. Впрочем, так оно и есть.Поль затаил дыхание — тоже сидел, тупо поглядывая в звездное небо.— Я справился с этим — если использовать терминологию Вика, я сразил его. Потом началось Великое Вторжение. В ту пору мне было десять лет. Дядя Роджи поразил Виктора на Белой горе, и тот стал подобием комнатного растения. Мир был спасен, я мог вздохнуть свободно. И тут вдруг эти никому не нужные метабдения возле постели последнего из негодяев! Меня опять начал терзать страх. Стоя у кровати, я чувствовал, как он подбирается ко мне, исподволь, в тишине. Или мне это только казалось. Однако я не мог отделаться от мысли, что Виктор как-то сумел оправиться от нанесенных ему мысленных увечий. Нет, в этом нет никакой мистики, — заметив недоуменный взгляд Поля, поспешно заверил брата Северин. — Сознание его на самом деле было омертвелым, однако оно пробуждалось, когда мы собирались вокруг него и начинали мысленно распевать псалмы. Заботились, так сказать, о его заблудшей душе, а он между тем делал свое дело. Тут он стал настоящим мастером, и вот результат — мой сын Квинто, Селина, Гордо, Парнелл и твоя дочь Мадлен оказались у него в лапах. Он создал из них Гидру. Он и меня пытался впутать в это дерьмо, но я сумел оказать ему сопротивление. Вот он и решил заняться этим с еще только зародившимися плодами. Каким образом наш метаконцерт, организованный папочкой, возбуждал его погибшее сознание, не знаю, но чувство, что Виктор затаился и только и ждет удобного момента, не оставляло меня.Некоторое время они молчали, потом Севи продолжил рассказ:— Через пять лет после своей физической смерти, когда его пепел развеяли по Солнечной системе, он явился ко мне. В качестве Фурии. Снова попытался украсть мою душу. И опять я вступил с ним в сражение.Северин закрыл глаза, из-под опущенных век потекли слезы.— Виктор все еще жив, Поль. Согласен, что скорее всего он прячется в голове нашего бедного папочки. Против фактов не попрешь, однако вы недооцениваете его. Даже если Фурия не догадывается о сеансе, он все сообразит в первую же секунду и попытается впиться в мой мозг, закопаться в него поглубже и переждать грозу. Зачем мне это? Я не хочу, чтобы Виктор победил.Поль с помощью своей метасокрушительной силы прижал к себе брата, обнял его.— Послушай меня, Севи. Не с тобой одним это происходило. Фурия пыталась и Анн соблазнить. И Доротею Макдональд тоже. Каждый раз она находила такие хитрые уловки, что они обе были на краю пропасти. Это чудовище существует реально, но оно не Виктор. Это что-то вроде таинственного — или, не побоимся этого слова, — потустороннего моста между живым и мертвым. Сам процесс умирания, гибели осознающей себя личностью материи еще далеко не изучен. Здесь возможны всякие нестандартные ситуации. Но в любом случае Виктора как такового больше не существует. Он не может грозить тебе или вступать с тобой в битву.Северин печально улыбнулся. Впервые он встретил взгляд брата и не отвел глаза. Что-то в его душе изменилось, ушло напряжение.— Нет, я верю, что он жив, и поэтому я уязвим. Фурия — кто бы она ни была — сразу нащупает слабое место, как только мы прижмем ее. Я могу подвести вас всех. Я все время старался подлечить себя, избавиться от страха, и ничего не получилось… Вы не можете убедительно доказать мне, что Фурия — это не Виктор. Никто не может знать правду, пока не заработает целительный метаконцерт, но когда он заработает, будет поздно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64