Образно говоря, придет смерть, или не придет, - для жизни неважно. Она сама (жизнь) придет туда, куда надо. То есть, смерть - это некий поступательно приближающийся этап жизни, а не ее резкое прерывание. Это не есть уничтожение жизни, это свободное выражение разумной воли самой жизни начать, когда надо, и прекратить когда надо в нужных ей параметрах свое конкретное проявление на конкретном количестве материи.
Это совершенно очевидно, поскольку нематериальные явления (а источник жизни - нематериальный) не поддаются измерению и не имеют числовых выражений, вследствие чего неизмеримый, а, иначе говоря, неиссякаемый источник жизни, мог бы вечно оживлять любой организм, если бы это ему понадобилось. Но ему этого не нужно, поэтому мы и говорим о добровольном и запрограммированном рабочем процессе жизни, который происходит циклично, и отдельные его циклы мы называем нехорошим словом "смерть" и неоправданно впадаем в ужас при их периодическом наступлении.
Все это хорошо, но, положа руку на сердце, - разве легче становится оттого, что не смерть убивает жизнь, а сама жизнь выступает добровольно в таком прерывном состоянии? Нас-то никто все равно не спрашивает, ни смерть, ни сама жизнь, - хотим мы или нет "прерываться"! Все равно страшно и все равно ужас с нами. Конечно, если бы с нами был не ужас, а Бог, то нам страшно не было бы. Весь ужас как раз оттого, что не хватает живой веры в Живого Бога, отчего и порождается такое опустошительное недоверие к тому, что происходит, когда приходит смерть. Но раз в нас нет достаточной Веры, то надо хотя бы умом постигнуть то, что может эту Веру укрепить. Для этого надо пойти в саму смерть и посмотреть ей в глаза, задавая наши традиционно нетрадиционные вопросы. А, ведь, самый простой и легкий путь отыскать смерть для диалога - не дорога к моргу, а знакомство именно с тем самым ужасом, который сидит в нас, и не надо никуда далеко ходить, чтобы на месте разобраться с ним, - авось этот ужас что-нибудь и подскажет?
Вот с этим ужасом мы и попробуем познакомиться. Похоже, он нам только кажется старым знакомым. На самом деле мы его совсем не знаем, потому что достаточно за углом появиться его черному развевающемуся плащу и широкополой зловещей шляпе, как мы, кинув опознавательное :"Здрасьте!", уносимся от него со всех ног домой, прячемся под кровать, и ждем, когда страшный дядя-ужас пройдет мимо нашего дома по своим делам, чтобы никогда больше не вспоминать о нем, пока он каким-то случаем не мелькнет на горизонте снова. Психологи называют это "прятать страх в подсознание". Когда мы не хотим с кем-то знакомиться, мы не отвечаем на телефонные звонки и не открываем дверь. При этом мы считаем, что мы знаем достаточно о том, кого избегаем, чтобы не иметь с ним дела. Но как можно знать достаточно о том, с чем не знаком вообще? Как можно знать, не зная? Мы думаем, что знаем, потому что боимся знать. Страх смерти не дает нам знать смерть, потому что мы не в силах трезво мыслить о таких вещах, как исчезновение самих себя из этой жизни.
А может быть дядя-ужас добрый? Может быть, это у него спецодежда такая, а сам он творит добрые дела? Почему мы его так боимся? Он ведь лично нам еще ничего плохого не сделал! Нельзя не оставлять ему ни одного шанса, ведь даже люди, которые дарят нашему ребенку в день рождения барабан и дудку, имели бы право на оправдательное слово и на последнее желание после него! Может быть, и этот страх не так страшен? Мы просто должны, как цивилизованные люди, предоставить все возможности его адвокатам. Для этого вылезем из-под кровати и спокойно подумаем.
Откуда берется этот страх смерти? Почему не греет все то, что мы до сих пор выяснили о разумности жизни, совершенстве мира и безобидности смерти? Чего, собственно, мы не можем принять и с чем не можем смириться?
Похоже, что мы боимся того, о чем вообще не имеем ни малейшего представления! Ведь, если жизни не касается, придет смерть или не придет, то нас это и подавно не должно касаться! Пока есть мы - нет нашей смерти, а когда есть наша смерть - нас уже нет. Вместе, исходя из этого, мы вообще никак не можем сосуществовать! Мы даже не можем со смертью встретиться как следует, поскольку если нас, благодаря ей, уже нет, то мы ничего не можем ощущать, а, следовательно, не можем судить, страшно это или не страшно, когда нас нет? Может быть это наоборот - очень весело? Откуда мы знаем? Не видно никаких поводов для страха.
Может быть, нас пугает само состояние небытия? Состояние, когда нас нет в известном нам мире? Тоже неправдоподобное объяснение, поскольку мы же не страшимся того факта, что до нашего рождения было точно же такое небытие, и нас точно также не было в известном нам мире! Мы к этому относимся спокойно и миролюбиво. Следовательно, само небытие, как таковое, не вызывает у нас аллергии. Страх не отсюда.
Может быть, страх смерти в нас заложен Им, как и все остальное в нашей программе? Это был бы неплохой выход, но, во-первых, мы знаем, что Его авторитет в большинстве случаев, как это ни страшно, из-за недостатка Веры не примиряет со смертью. В этом случае мы пришли бы туда, откуда вышли, поэтому нет смысла развивать этот вариант. А во-вторых - какой смысл было Ему помещать в нас страх перед тем, что бессильно, как мы уже выяснили, перед жизнью самим порядком, Им же и созданным?
Если мы не знаем состояния смерти, и не можем бояться того, о чем не имеем ни малейшего представления, как и того, о чем никогда не можем получить хоть малейшего представления, и, если страх в нас не вложен изначально, то - откуда он? Давайте попробуем войти в этот страх и пережить его, вникая в источники паники и безграничного, жуткого до душевного мрака, отчаяния.
Тот, кому это удастся, несомненно, согласится с тем, что, препарируя свое состояние отчаяния, которое охватывает нас при мысли о смерти, мы понимаем, что не принимаем мы не что-нибудь иное, а именно расставание с жизнью. Смерть пугает нас не состоянием иного, неведомого бытия, а состоянием потери хорошо нам ведомого данного нашего бытия. Мы боимся не самой смерти, а боимся потерять жизнь. Вот что в нас заложено! Стремление к вечной жизни! Программа жизни запрограммирована на затухание и прекращение в материальном мире, но она не программирует нас на то, что это естественный и непреложный дли жизни вообще характер абсолютного конца. Неприятие свертывания жизни в понятной нам материальной форме происходит потому, что мы неосознанно знаем, что жизнь не должна прекращаться и не должна заканчиваться! Это наша живая связь с Ним, которая возмущается всем своим запредельным для нас существом, когда видит, что жизнь обрывается, поскольку именно этот обрыв воспринимается ею как нарушение общей программы. В нас заложен не страх перед смертью, как перед отдельным явлением, таким, как боль, страдание, позор, предательство и т.д., в нас заложен страх перед нарушением нашей живой вечной связи с жизнью. В нас работает программа вечно жить в нематериальной форме, которая настороженно недоумевает, когда в материальной форме происходит что-то, не присущее Генеральной Программе. Эта программа вложена в нас как основная, и не принимаем мы видимую нами материальную смерть именно как нарушение своей основной программы вечно жить. Против этого мы восстаем совершенно закономерно, поскольку это не стыкуется с главным смыслом нашего создания. Не встаем же мы непримиримо на борьбу с тем, что молодость уходит. Мы с этим относительно легко смиряемся и даже находим много преимуществ в зрелости и в старости. В нас нет программы резвиться всеми силами и соками в материальном мире вечно! То, что происходит с нами при старении, слегка нас огорчает, но не убивает, а ведь и с молодостью, согласно логике смерти, мы расстаемся также навсегда! Но это не затрагивает нашей сущности, как созданных Им элементов Его бытия, поэтому и не рождает ужаса и отчаяния. Раз не важен материальный мир, то не важны и навсегда проходящие этапы нашего возраста в этом мире. А только намек на будущую смерть вызывает резкое отторжение всей психики, потому что это затрагивает именно суть самого смысла нашего сотворения. Если бы Он сотворил нас смертными, то Он не закладывал бы в нас страха перед смертью, или вообще убрал бы его, как убрал способность к телепатии или к телекинезу.
Итак, смерть заложена в порядок вещей, как мы уже выяснили, но наше желание жить вечно также заложено в тот же порядок вещей, а две несовместимые вещи не могут закладываться в один органичный порядок. Следовательно, и то и другое должно быть совместимым. Зная, что жизнь, как базовая цель Сотворения, первичнее смерти, (смерть это, всего лишь, самопроизвольное самоограничение жизни на одном из своих этапов), мы должны брать за основу первичное из двух противоречивых состояний, а отсюда вывод лишь один - мы должны доверять своему желанию жить вечно и не бояться потерять материальную жизнь, страх чего мы и называем страхом смерти.
Такой абстрактный подход убеждает, но не успокаивает до конца. Понятно, что жизнь вечна, как явление нематериальное, и циклична, как вынужденная принимать материальные формы. Понятно, так же, что смерть - это не разрушение жизни, а момент одного из циклов самой жизни, но нет душе покоя, потому что, переходя от абстракции к конкретным вещам, мы не можем не столкнуться с тем фактом, что каждый из нас, даже самый продвинутый в понимании смерти и жизни, вскорости физически все-таки умрет. Понимая, что вечная жизнь вполне возможна и даже непременна, именно физическая сторона этого процесса остается нам непонятной и это немного настораживает. Ибо - насколько вероятно не только то, что смерть нас не касается, но и насколько вероятно то, что следующий цикл жизни будет касаться именно нас? Если это не так, то чем лично для нас это отличается от смерти?
Действительно, мы боимся не столько смерти вообще, сколько именноличной своей смерти. Даже если это и не страх смерти, а страх расстаться с жизнью, то это, прежде всего, страх расстаться конкретно со своей жизнью. Мы принимаем все, что сказано выше, но нам хотелось бы, чтобы это всегда касалось именно нас, и чтобы новые свои формы жизнь принимала обязательно вместе с нами. Потерять жизнь для нас - это потерять себя. Именно этого мы и боимся больше всего. Жить, для нас, это - осознавать себя. Даже потеряв все, включая и физиологические способности, человек цепляется за жизнь, и она для него вполне самоценна, пока он ощущает самого себя. Свое "Я" и своя жизнь - для человека понятия абсолютно одни и те же и абсолютно неразделимые. Следовательно, наше "я" это и есть для нас жизнь по самой своей сути. Именно здесь кроется вся болезненность этого вопроса и именно здесь надо искать выхода из имеющегося ужаса. И этот выход, представляется, есть.
Смерть никогда не будет познана до конца, она всегда останется явлением непознаваемым, трансцендентным, как сейчас принято говорить в не только философских кругах, но по косвенным уликам всегда можно уличить ее в беспомощности, для чего мы начнем с того, что все наши болезненные тревоги основываются только на том, что мы отождествляем свое "я" с материей, то есть со своим телом.
А вот это совершенно зря. Чтобы убедиться в этом давайте проведем эксперимент. Представим себя без руки. Теперь без обоих. Теперь без ног. Теперь без туловища. Теперь без головы. Видите пустое место? Видите. А кто его видит? Чем? Значит - тела нет, а мы остались.
Давайте просто представим себе, уже без этапов, что весь мир существует, а нас уже нет. Или, - нас еще нет, (чтобы не так страшно было), а весь мир существует. Представили? Представили. А кто все это внутри вас представляет? Кто видит весь этот мир без себя? Если мы видим весь этот мир, следовательно, мы в нем есть! Во всех этих воображаемых состояниях мы были, а тела нашего не было! Значит тело не причем. Значит, никто никогда не сможет сказать, что он способен представить мир "без себя", если он же его и наблюдает в этом качестве. Значит, "без себя" - это совершенно не значит, что без своего тела, а "без тела" - совершенно не значит, что " без себя".
А теперь представьте, что не только вашего тела, но и вас самих нет. Попытайтесь, попытайтесь, но знайте наперед, что никогда у вас такого не получится. А теперь представьте себя, глядящим на свое тело. Где вы? Вне тела. Когда мы имеем в виду себя, то при чем вообще тело, если все эксперименты закончились адекватно нормальной психике? Тело и мы - порознь!
Это первый аргумент. А второй состоит в том, что, как мы уже говорили, человек каждый год на микроуровне получает совершенно новое тело. Тело может полностью меняться, (по крайней мере, его материальная основа, молекулярная составляющая), до 120 раз за жизнь, а мы назло ему остаемся теми же! Нужны еще доказательства? Тело 120 раз разное по своему обновляющемуся молекулярному составу, а мы все те же сто двадцать раз одни и те же. Как, меняя одежду, мы не можем сказать, что мы - это уже не мы, так и, меняя тело в течение жизни, мы остаемся совершенно отдельно от него, как остаемся отдельно и от любой нашей одежды.
Теперь - чем мы представляли себя и чем мы смотрели на мир и на себя со стороны в наших экспериментах? Разумом. Логично предположить, что наш разум - это и есть для нас опосредствованно наше "я", а не тело. Само то, что тело, обновляясь, принимает одну и ту же форму, говорит о том, что оно строится по какому-то утвержденному плану. То есть, им управляет какой-то разум. Тело вторично, согласно этим выводам. Тогда с уходом тела нет никаких оснований утверждать, что уходит и разум, который его строил в данном виде, находясь в стороне, и нет никаких оснований утверждать, что уходим с телом и мы. Просто в этот раз наш разум, наше "я" не будет больше строить данного тела. Достаточно. В этом случае физическая смерть - это всего лишь распад тела, но не наш собственный распад, поскольку распадаться может только составное, материальное, а нематериальное (разум, наше "я") не может распадаться, как не состоящее из частей. Легко предположить отсюда, что тел, сложенных из материальных кирпичиков разумом, у нас может быть много, а каждый из нас при этом - будет одним и тем же. Отсюда вполне логично предположить, что смерть касается только наших тел, но нисколько не нас.
Однако не совсем будет логично, но все-таки как-то может быть все же предполагаемо, наличие у самого тела способностей самому порождать собой разум. То есть, содержать в себе план своего построения. Информацию. Можно и такое предположить. То есть, предположить то, что информация о нашем теле находится в молекулах тела. Но, ведь, молекулы, из которых слагаются наши тела - это одни и те же молекулы этой планеты на протяжении миллионов лет, и они на протяжении миллионов лет выполняли совершенно разную работу, соответствующую совершенно разной информации, которая могла бы в них содержаться! Это те же самые молекулы, которые образовывали когда-то землю, воду, металлы, дерево, всю живую и неживую природу. Это одна и та же материя, которая попадает в тело из окружающего мира с пищей и уходит из него обратно в окружающий мир! Откуда в одной и той же молекуле столько разных планов, и чем эти планы утверждаются к действию именно в форме нашего тела или в форме тела птицы? Как один и тот же набор одних и тех же молекул может в одном случае создавать, исходя из заложенной в себя информации, одно тело, а в другом случае - другое? Эта информация в каждом случае специфически конкретна и нагибает сообщность молекул формироваться одним и тем же порядком на протяжении всей жизни данного тела, сколько бы новых, самонесущих информацию молекул в это сообщество не влилось. Следовательно, это какая-то сторонняя информация, и она главней, если она нивелирует по значимости информацию каждой отдельной молекулы и заставляет ее принимать вид, аналогичный именно своим соображениям. И такая информация должна быть привнесена и активизирована только со стороны, как объединяющая собой постоянно все новые и новые армии молекул в одни и те же боевые ряды. Как тысячи капель, мгновенно пролетая через солнечный луч, образуют постоянно радугу, так и миллиарды молекул, пролетая постоянно под лучом данной информации через тело, постоянно образуют одну и ту же его форму. Такой информационно организующий луч может излучаться только извне материи. Иначе, если бы в самой материи содержался план построения тел, то была бы дикая свистопляска борьбы форм и сбоев построения в каждой из конфигурации новых, прибывших в тело со своей индивидуальной информацией, молекул. Была бы полная неразбериха видов живого мира и, кроме того, если одна и та же молекула может быть и капустянкой, и жабой, и водителем автобуса, и куском земли и каплей воды, и частью алмаза, то вообще трудно себе представить то количество информации, которое она должна в себе содержать для каждого из возможных случаев!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129