»
Фацио оставил сыну небольшое наследство и долговые расписки тех, кто занимал у него деньги. Однако право на наследство оспаривалось многими, и Джироламо в течение двадцати трех лет вел тяжбу с соперниками, окончившуюся, в конце концов, в его пользу. Свою долю наследства получила и Клара. Она купила дом и стала сдавать комнаты, благодаря чему могла не только содержать себя, но и помогать сыну. А сын в Падуе делал успехи, и немалые. Получив диплом бакалавра, он принял участие в диспуте, в котором выступили многие ученые университета. Услышав речь Кардано, претор[9] города Себастиано Джустиано, «человек мудрейший, обладавший глубокими познаниями в гуманитарных науках, в философии и богословии», подозвал его и в присутствии «всего университета» сказал: «Учись, юноша, и тогда ты превзойдешь самого Корти!».
И Кардано учился. У того же Корти – теоретической медицине, у Джироламо Аккоромбоне, врача будущего папы Павла III, – медицине практической, у Брандо Порро, Франческо Теджи и Джованни Монтесдока – философии. Весьма вероятно, что он слушал в Падуе и знаменитого философа Пьетро Помпонацци, учившего вечности мира и смертности человеческой души.
Учеба не мешала Кардано предаваться радостям жизни. Он проводил много времени за игорным столом, причем играл, как правило, очень успешно. Выигрыши служили не только приличным дополнением скудному студенческому бюджету, но и способствовали поиску «оптимальной стратегии игры», как мы сказали бы сейчас. Он начал делать наброски, которые составили затем «Книгу об игре в кости»;[10] в ней некоторые историки математики видят начала теории вероятностей. Но деньги не задерживались у Кардано: то, что присылала ему Клара, и то, что он сам добывал игрой, переходило к содержателям кабачков и питейных заведений. Были в жизни Джироламо и другие «излишества», которые заставили его много лет спустя говорить о «мерзости сарданапальской[11] жизни» в студенческие годы.
Анатомический театр в университете Падуи
Друзей в Падуе у Кардано было немного. Он обожал словесные баталии, и последнее слово почти всегда оставалось за ним. Он умел заставить оппонента замолчать и делал это не только путем тонкой аргументации, но и с помощью резких, а порой и непристойных выражений, поэтому все, кто хоть раз ранее сталкивался с ним в споре, предпочитали отмалчиваться. Впоследствии Кардано признавался: «Я был настолько едок в диспутах, что все удивлялись этой моей способности, но избегали испытывать ее на себе». Поэтому утверждение одного из биографов нашего героя о том, что «в Падуе его боялись профессора и ненавидели студенты», кажется вполне правдоподобным.
Джироламо часто повторял, что он не тщеславен, но, вероятно, именно тщеславие заставило его баллотироваться на должность ректора Падуанского университета. По традиции ректор избирался из студенческой среды. В конце 1525 года Кардано выдвинул свою кандидатуру и был избран. Позднее Джироламо признавался, что совершил непростительную глупость.
Ритуал, сопровождавший процедуру избрания в Падуе, был весьма торжествен. Вновь избранный ректор облачался на кафедре в тогу из алого или пурпурного шелка, поверх нее надевал ректорский знак из золота и драгоценных камней. Под звуки торжественной мессы ректор шествовал к собору в сопровождении восседавших на конях членов университетского сената, а также городской знати и двух сотен копьеносцев. Затем устраивался праздничный обед для профессоров и студентов, за которым следовало театральное представление или «джостра» – соревнование на копьях. И обед, и представление оплачивал новоиспеченный администратор.
Основную часть административной работы в университете выполнял проректор. Ректор же был, так сказать, для представительства. Он разрешал споры между профессорами и студентами в специальные «судные дни» и следил за тем, чтобы преподаватели добросовестно выполняли свои обязанности: устав университета был строг, без разрешения ректора ни один профессор не мог отлучиться из города более чем на три дня. Ему приходилось нести и определенные – надо сказать, немалые – финансовые расходы.
Претендентов на эту почетную должность находилось все меньше и меньше, особенно в тяжелые военные годы. В течение десяти лет – с 1516 по 1525 год – университет вообще оставался без ректора. Несмотря на то что у Кардано не было конкурентов, его избрали лишь после двух туров голосования – с перевесом всего в один голос. Это еще одно свидетельство того, что у Джироламо в Падуе была сомнительная репутация картежника, кутилы и задиры. Весьма вероятно, что, несмотря на избрание, мало кто в университете признавал его ректором. Во всяком случае, он не смог, как мы увидим, воспользоваться правом получения докторской степени без каких-либо формальных процедур. И уж наверняка не был выполнен торжественный ритуал, сопровождавший избрание ректора. С меньшей уверенностью можно говорить о том, что студенты отказались от званого обеда. Остается загадкой, зачем Кардано баллотировался, почему он был избран, как он выполнял свои обязанности и где раздобыл деньги, необходимые для «материальной основы избрания».
В том же 1525 году университет едва не лишился своего новоиспеченного ректора. Кардано с несколькими спутниками отправился в Милан, решив переплыть озеро Лагоди-Гардо. Поднялась буря, «у судна сломалась мачта, так же как и руль и одно из весел, а на малой мачте разорвался парус: все это произошло с наступлением ночи». С большим трудом путникам удалось добраться до берега и найти приют в сельской гостинице. «Если бы мы опоздали причалить даже на сороковую долю часа, – вспоминал Кардано, – мы погибли бы, ибо буря так свирепствовала, что даже железные засовы в окнах гостиницы были погнуты». Спутники Джироламо дрожали от страха, а он, увидев, что на стол подана огромная, искусно приготовленная щука, моментально успокоился и с удовольствием поужинал.
Однако этот молодой человек, невозмутимо поглощавший ужин вскоре после того, как жизнь его подверглась смертельной опасности, легко терял всякое самообладание, когда в комнату проникал лунный свет или за стенами дома начинал завывать ветер. Он боялся грома и молнии; грохот падающих досок внушал ему неописуемый ужас. В любом повседневном событии он видел проявление сверхъестественных сил, некое предзнаменование – и мучительно пытался установить, добро оно несет ему или зло. Его все время преследовали звуковые галлюцинации. «Я чувствую, что снаружи врывается мне в ухо звук прямо из того места, где идет речь обо мне; если речь направлена мне во благо, я слышу звук в правом ухе, и даже если речь идет с левой от меня стороны, то он все же проникает в правое ухо и производит звук равномерный. Если же происходит спор, то слышится невероятный гул; если речь направлена к моему вреду, то звук слышится с левой стороны и приходит он как раз из того места, откуда раздаются спорящие голоса. Таким образом, звук врывается через любую часть головы».
Вера в чудеса была вообще характерна для людей того времени, и Джироламо не представлял исключения. Удивляет, однако, та истовость, с которой он верил в сверхъестественные силы. В книге самого Кардано «О моей жизни», в жизнеописаниях, составленных его биографами, содержится огромное количество фактов, иллюстрирующих его искреннюю веру в демонов – покровителей семейного очага, в духов, во власть звезд над судьбами людей, в пророчества и предзнаменования.
В середине 1526 года Джироламо решил сдать экзамены на степень доктора медицины. Он получил соответствующие рекомендации от профессоров университета, доказал епископу свою религиозную добропорядочность (таков был обычай) и должен был в публичном диспуте перед членами университетского сената защитить четыре тезиса, два из которых выбирал он сам. Его оппонентами были молодые доктора, незадолго до этого получившие академические степени. При первом голосовании, несмотря на то, что Джироламо был ректором, а может быть, именно поэтому, его провалили сорока семью голосами против девяти. Второе голосование почти не изменило соотношение сил. И лишь в последнем, третьем туре будущий крупнейший врач XVI века был признан достойным степени доктора медицины.
Как требовал ритуал, Кардано получил в подарок две книги – открытую и закрытую, берет, кольцо и поцелуй. Открытая книга символизировала знания, которыми он обладал и которые ему доверялось передавать другим; закрытая – те знания, которые были ему еще неизвестны и которые он должен был приобрести во время своей врачебной деятельности; берет означал, что он посвящен в служители науки; кольцом он связывался с врачебным братством, а поцелуй символизировал мир, согласие и гармонию, которые должны установиться между ним и его коллегами. Увы, последнему пожеланию не суждено было сбыться.
Глава 2
Восхождение
Получив диплом врача, Джироламо немедля начал подыскивать работу. В Милан он возвращаться не хотел: родной город изнемогал от апокалиптических бедствий – войны, голода, мора. По совету профессора Франческо Бонафеде, врача и ботаника, Кардано остановил свой выбор на Сакколонго, маленьком городке, расположенном в десяти милях от Падуи и в двадцати пяти – от Венеции.
«Крутыми тропинками в гору…»
В конце сентября 1526 года Кардано переехал в Сакколонго, снял дом и начал практиковать. Гороскоп, составленный незадолго до этого, предвещал ему смерть в сорок или сорок пять лет, и он решил прожить оставленные ему годы весело и беззаботно. «Я там предавался играм и музыкальным упражнениям, гулял, пировал. никакие неприятности меня не постигали, и никакие опасности мне не грозили». Правда, практики у него было немного, но оставалось еще кое-что из отцовского наследства, и он легко расставался с деньгами, не очень задумываясь о будущем. Джироламо в городе пользовался всеобщим уважением, был дружен с местной знатью, а дом претора был его трибуной. Неискушенные в науках горожане с удовольствием слушали разглагольствования Кардано, веря, что перед ними – великий философ. «Не было ничего приятнее такой жизни», – вспоминал на склоне лет Джироламо.
В Сакколонго на некоторое время были забыты мечты о бессмертной славе, сочинительством Кардано занимался вяло и мало. За пять с половиной лет он написал лишь несколько медицинских трактатов, которые впоследствии были утеряны. Зато «…бывало, много дней подряд я с раннего утра до вечера занимался военными упражнениями, после чего, весь еще обливаясь потом, играл на музыкальных инструментах и часто всю ночь до самого рассвета бродил по улицам. Я всегда ходил в ночное время, вопреки запрещениям власти, вооруженным. Днем я выходил в башмаках со свинцовой подошвой около восьми фунтов, а ночью закрывал лицо черным шерстяным плащом и обувался в войлочные сапоги.».
Среди своих новых знакомых он выделял аптекаря Паоло Иллиричо и венецианских дворян Джан Мария Маурочене и Томмазо Лезиуса. В доме Лезиуса в Венеции произошел эпизод, который наилучшим образом характеризует молодого врача, бесшабашного, вспыльчивого и отчаянного: «.Мне случилось. проиграть много денег, в том числе и отложенные на следующий день; я находился в доме своего противника по игре; когда я заметил, что карты были крапленые, я выхватил кинжал и нанес ему, хотя и не тяжелую, рану в лицо. Здесь же находились двое молодых его родственников; под потолком висели два копья, а дверь дома заперта на ключ. Но мне удалось захватить не только свои собственные, но и его деньги, свою верхнюю одежду, а также кольца, проигранные мною накануне и теперь таким образом отвоеванные. Я хотел было отослать все это со своим слугой к себе домой, но потом по доброй воле оставил своему противнику часть денег, принимая во внимание его раны. Затем, обратившись к его слугам, которые не смели обнажить оружие, я, уступая их просьбам, согласился даровать им жизнь под условием отпереть дверь дома. Хозяин, видя происшедшее замешательство и скандал и считая, что всякое промедление может оказаться подозрительным, потому что (как я думаю) он беспокоился за то, что обыграл меня краплеными картами, и, рассудив, что при данных обстоятельствах мало будет разницы между выигрышем и проигрышем, приказал отпереть дверь, и я ушел… В тот самый день, около восьми вечера, пока я делал все от меня зависящее, чтобы избежать столкновения с полицией, пустившейся за мной после моего нападения на сенатора с оружием под платьем, я внезапно поскользнулся, пробираясь через темноту, и упал в канал. Я не потерял самообладания, оказавшись в воде, – правой рукой зацепился за проплывающую мимо лодку, и был спасен находящимися в ней пассажирами. Но как только я оказался на борту, я, к своему большому удивлению, увидел там сенатора, с которым только что играл в карты. На лицевую рану была наложена повязка; он охотно протянул мне сухую одежду, похожую на ту, что носят моряки. Я переоделся, и мы плыли вместе до самой Падуи».
Шулера (Фрагмент картины Микеланджело да Караваджо. 1595 год)
В конце 1530 года, вызванный письмом Клары, Джироламо отправился в Милан и нашел мать в крайне подавленном состоянии: болезни, одиночество, бедность – удел вдовы. Она так надеялась на помощь сына, а, оказалось, он и сам в ней нуждался. Естественно, не обошлось без упреков в легкомыслии, мотовстве, черствости и пренебрежении сыновним долгом. Пристыженный, Джироламо остался в Милане с матерью. Чтобы получить официальное разрешение на практику, ему было необходимо вступить в городскую коллегию врачей. Однако устав коллегии запрещал принимать в ее ряды. незаконнорожденных: средневековая традиция непостижимым образом связывала это обстоятельство с профессиональными достоинствами.
События развивались так. 30 декабря 1530 года Джироламо обратился в коллегию и предъявил некоторые документы, подтверждавшие право быть в ее рядах. 26 января 1531 года эти документы были переданы юристу, который месяц спустя доложил коллегии, что не нашел в бумагах Кардано ничего, что противоречило бы ее статусу. Но когда глава коллегии потребовал, чтобы все ее члены клятвенно подтвердили правильность этих выводов, некоторые из них признали: им известно, что Джироламо был рожден вне брака. Документы передали другому юристу, который установил, что вплоть до 1524 года Фацио не был женат на Кларе. Просьба соискателя была отвергнута. Не удалось ему и получить у графа Барбиано деньги, когда-то одолженные ему Фацио. В Сакколонго Джироламо вернулся совершенно подавленным. Вдобавок ко всему он еще сильно простудился и семь месяцев тяжело проболел. По убеждению Кардано, его спас лишь обет, данный Пресвятой Деве.
Оправившись от простуды, Джироламо вернулся к врачебной практике. Она была по-прежнему скудной, и он решил расширить ее за счет пациентов из соседних городов, предпочитая, однако, не поездки от случая к случаю, а контракты, гарантирующие постоянный заработок. Впервые Кардано попытался таким образом улучшить свое «финансовое положение» в 1530 году, получив приглашение от жителей Бассано. Однако они предложили ему слишком маленький, по его мнению, гонорар – всего сто золотых дукатов в год. Правда, спустя некоторое время он вынужден был согласиться и с пятьюдесятью пятью дукатами, которые смогли заплатить ему жители Мадженты. В следующем году Кардано договорился на восемьдесят дукатов с жителями Караваджо, но ему «приходилось работать как вьючному животному».
Неудачи и надежды
В 1531 году Джироламо женился на пятнадцатилетней Лючии, дочери Альтобелло Бандарени, владельца гостиницы в Сакколонго, а позже комиссара по набору венецианского ополчения в падуанской провинции. Кардано отказался от приданого Лючии, что, вообще говоря, противоречило его жизненным правилам. В ответ Альтобелло не только не взвалил на него какие-то обязанности по содержанию огромной семьи (у бравого комиссара было четыре сына и четыре дочери), но даже помог на первых порах молодым. Таким образом, обе стороны остались довольны друг другом.
В Сакколонго у Кардано не было возможности прокормить семью, поэтому в феврале 1532 года они с Лючией отправились в Милан и поселились в доме матери. Клара на удивление сердечно встретила юную невестку и сына, чего, к несчастью, нельзя было сказать о миланских врачах. Для них он по-прежнему оставался вспыльчивым и суеверным субъектом сомнительного происхождения, врачом с дипломом, но без практики. Мало кто знал в Милане, что этот игрок и задира исписывает страницу за страницей, не имея ни малейшей надежды увидеть их в отпечатанном виде, что этот полуголодный врач одержим мечтой о бессмертной славе.
Прозябание в неизвестности, ежедневная борьба за кусок хлеба вскоре стали невыносимы для Кардано, и он решил уехать из города.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4
Фацио оставил сыну небольшое наследство и долговые расписки тех, кто занимал у него деньги. Однако право на наследство оспаривалось многими, и Джироламо в течение двадцати трех лет вел тяжбу с соперниками, окончившуюся, в конце концов, в его пользу. Свою долю наследства получила и Клара. Она купила дом и стала сдавать комнаты, благодаря чему могла не только содержать себя, но и помогать сыну. А сын в Падуе делал успехи, и немалые. Получив диплом бакалавра, он принял участие в диспуте, в котором выступили многие ученые университета. Услышав речь Кардано, претор[9] города Себастиано Джустиано, «человек мудрейший, обладавший глубокими познаниями в гуманитарных науках, в философии и богословии», подозвал его и в присутствии «всего университета» сказал: «Учись, юноша, и тогда ты превзойдешь самого Корти!».
И Кардано учился. У того же Корти – теоретической медицине, у Джироламо Аккоромбоне, врача будущего папы Павла III, – медицине практической, у Брандо Порро, Франческо Теджи и Джованни Монтесдока – философии. Весьма вероятно, что он слушал в Падуе и знаменитого философа Пьетро Помпонацци, учившего вечности мира и смертности человеческой души.
Учеба не мешала Кардано предаваться радостям жизни. Он проводил много времени за игорным столом, причем играл, как правило, очень успешно. Выигрыши служили не только приличным дополнением скудному студенческому бюджету, но и способствовали поиску «оптимальной стратегии игры», как мы сказали бы сейчас. Он начал делать наброски, которые составили затем «Книгу об игре в кости»;[10] в ней некоторые историки математики видят начала теории вероятностей. Но деньги не задерживались у Кардано: то, что присылала ему Клара, и то, что он сам добывал игрой, переходило к содержателям кабачков и питейных заведений. Были в жизни Джироламо и другие «излишества», которые заставили его много лет спустя говорить о «мерзости сарданапальской[11] жизни» в студенческие годы.
Анатомический театр в университете Падуи
Друзей в Падуе у Кардано было немного. Он обожал словесные баталии, и последнее слово почти всегда оставалось за ним. Он умел заставить оппонента замолчать и делал это не только путем тонкой аргументации, но и с помощью резких, а порой и непристойных выражений, поэтому все, кто хоть раз ранее сталкивался с ним в споре, предпочитали отмалчиваться. Впоследствии Кардано признавался: «Я был настолько едок в диспутах, что все удивлялись этой моей способности, но избегали испытывать ее на себе». Поэтому утверждение одного из биографов нашего героя о том, что «в Падуе его боялись профессора и ненавидели студенты», кажется вполне правдоподобным.
Джироламо часто повторял, что он не тщеславен, но, вероятно, именно тщеславие заставило его баллотироваться на должность ректора Падуанского университета. По традиции ректор избирался из студенческой среды. В конце 1525 года Кардано выдвинул свою кандидатуру и был избран. Позднее Джироламо признавался, что совершил непростительную глупость.
Ритуал, сопровождавший процедуру избрания в Падуе, был весьма торжествен. Вновь избранный ректор облачался на кафедре в тогу из алого или пурпурного шелка, поверх нее надевал ректорский знак из золота и драгоценных камней. Под звуки торжественной мессы ректор шествовал к собору в сопровождении восседавших на конях членов университетского сената, а также городской знати и двух сотен копьеносцев. Затем устраивался праздничный обед для профессоров и студентов, за которым следовало театральное представление или «джостра» – соревнование на копьях. И обед, и представление оплачивал новоиспеченный администратор.
Основную часть административной работы в университете выполнял проректор. Ректор же был, так сказать, для представительства. Он разрешал споры между профессорами и студентами в специальные «судные дни» и следил за тем, чтобы преподаватели добросовестно выполняли свои обязанности: устав университета был строг, без разрешения ректора ни один профессор не мог отлучиться из города более чем на три дня. Ему приходилось нести и определенные – надо сказать, немалые – финансовые расходы.
Претендентов на эту почетную должность находилось все меньше и меньше, особенно в тяжелые военные годы. В течение десяти лет – с 1516 по 1525 год – университет вообще оставался без ректора. Несмотря на то что у Кардано не было конкурентов, его избрали лишь после двух туров голосования – с перевесом всего в один голос. Это еще одно свидетельство того, что у Джироламо в Падуе была сомнительная репутация картежника, кутилы и задиры. Весьма вероятно, что, несмотря на избрание, мало кто в университете признавал его ректором. Во всяком случае, он не смог, как мы увидим, воспользоваться правом получения докторской степени без каких-либо формальных процедур. И уж наверняка не был выполнен торжественный ритуал, сопровождавший избрание ректора. С меньшей уверенностью можно говорить о том, что студенты отказались от званого обеда. Остается загадкой, зачем Кардано баллотировался, почему он был избран, как он выполнял свои обязанности и где раздобыл деньги, необходимые для «материальной основы избрания».
В том же 1525 году университет едва не лишился своего новоиспеченного ректора. Кардано с несколькими спутниками отправился в Милан, решив переплыть озеро Лагоди-Гардо. Поднялась буря, «у судна сломалась мачта, так же как и руль и одно из весел, а на малой мачте разорвался парус: все это произошло с наступлением ночи». С большим трудом путникам удалось добраться до берега и найти приют в сельской гостинице. «Если бы мы опоздали причалить даже на сороковую долю часа, – вспоминал Кардано, – мы погибли бы, ибо буря так свирепствовала, что даже железные засовы в окнах гостиницы были погнуты». Спутники Джироламо дрожали от страха, а он, увидев, что на стол подана огромная, искусно приготовленная щука, моментально успокоился и с удовольствием поужинал.
Однако этот молодой человек, невозмутимо поглощавший ужин вскоре после того, как жизнь его подверглась смертельной опасности, легко терял всякое самообладание, когда в комнату проникал лунный свет или за стенами дома начинал завывать ветер. Он боялся грома и молнии; грохот падающих досок внушал ему неописуемый ужас. В любом повседневном событии он видел проявление сверхъестественных сил, некое предзнаменование – и мучительно пытался установить, добро оно несет ему или зло. Его все время преследовали звуковые галлюцинации. «Я чувствую, что снаружи врывается мне в ухо звук прямо из того места, где идет речь обо мне; если речь направлена мне во благо, я слышу звук в правом ухе, и даже если речь идет с левой от меня стороны, то он все же проникает в правое ухо и производит звук равномерный. Если же происходит спор, то слышится невероятный гул; если речь направлена к моему вреду, то звук слышится с левой стороны и приходит он как раз из того места, откуда раздаются спорящие голоса. Таким образом, звук врывается через любую часть головы».
Вера в чудеса была вообще характерна для людей того времени, и Джироламо не представлял исключения. Удивляет, однако, та истовость, с которой он верил в сверхъестественные силы. В книге самого Кардано «О моей жизни», в жизнеописаниях, составленных его биографами, содержится огромное количество фактов, иллюстрирующих его искреннюю веру в демонов – покровителей семейного очага, в духов, во власть звезд над судьбами людей, в пророчества и предзнаменования.
В середине 1526 года Джироламо решил сдать экзамены на степень доктора медицины. Он получил соответствующие рекомендации от профессоров университета, доказал епископу свою религиозную добропорядочность (таков был обычай) и должен был в публичном диспуте перед членами университетского сената защитить четыре тезиса, два из которых выбирал он сам. Его оппонентами были молодые доктора, незадолго до этого получившие академические степени. При первом голосовании, несмотря на то, что Джироламо был ректором, а может быть, именно поэтому, его провалили сорока семью голосами против девяти. Второе голосование почти не изменило соотношение сил. И лишь в последнем, третьем туре будущий крупнейший врач XVI века был признан достойным степени доктора медицины.
Как требовал ритуал, Кардано получил в подарок две книги – открытую и закрытую, берет, кольцо и поцелуй. Открытая книга символизировала знания, которыми он обладал и которые ему доверялось передавать другим; закрытая – те знания, которые были ему еще неизвестны и которые он должен был приобрести во время своей врачебной деятельности; берет означал, что он посвящен в служители науки; кольцом он связывался с врачебным братством, а поцелуй символизировал мир, согласие и гармонию, которые должны установиться между ним и его коллегами. Увы, последнему пожеланию не суждено было сбыться.
Глава 2
Восхождение
Получив диплом врача, Джироламо немедля начал подыскивать работу. В Милан он возвращаться не хотел: родной город изнемогал от апокалиптических бедствий – войны, голода, мора. По совету профессора Франческо Бонафеде, врача и ботаника, Кардано остановил свой выбор на Сакколонго, маленьком городке, расположенном в десяти милях от Падуи и в двадцати пяти – от Венеции.
«Крутыми тропинками в гору…»
В конце сентября 1526 года Кардано переехал в Сакколонго, снял дом и начал практиковать. Гороскоп, составленный незадолго до этого, предвещал ему смерть в сорок или сорок пять лет, и он решил прожить оставленные ему годы весело и беззаботно. «Я там предавался играм и музыкальным упражнениям, гулял, пировал. никакие неприятности меня не постигали, и никакие опасности мне не грозили». Правда, практики у него было немного, но оставалось еще кое-что из отцовского наследства, и он легко расставался с деньгами, не очень задумываясь о будущем. Джироламо в городе пользовался всеобщим уважением, был дружен с местной знатью, а дом претора был его трибуной. Неискушенные в науках горожане с удовольствием слушали разглагольствования Кардано, веря, что перед ними – великий философ. «Не было ничего приятнее такой жизни», – вспоминал на склоне лет Джироламо.
В Сакколонго на некоторое время были забыты мечты о бессмертной славе, сочинительством Кардано занимался вяло и мало. За пять с половиной лет он написал лишь несколько медицинских трактатов, которые впоследствии были утеряны. Зато «…бывало, много дней подряд я с раннего утра до вечера занимался военными упражнениями, после чего, весь еще обливаясь потом, играл на музыкальных инструментах и часто всю ночь до самого рассвета бродил по улицам. Я всегда ходил в ночное время, вопреки запрещениям власти, вооруженным. Днем я выходил в башмаках со свинцовой подошвой около восьми фунтов, а ночью закрывал лицо черным шерстяным плащом и обувался в войлочные сапоги.».
Среди своих новых знакомых он выделял аптекаря Паоло Иллиричо и венецианских дворян Джан Мария Маурочене и Томмазо Лезиуса. В доме Лезиуса в Венеции произошел эпизод, который наилучшим образом характеризует молодого врача, бесшабашного, вспыльчивого и отчаянного: «.Мне случилось. проиграть много денег, в том числе и отложенные на следующий день; я находился в доме своего противника по игре; когда я заметил, что карты были крапленые, я выхватил кинжал и нанес ему, хотя и не тяжелую, рану в лицо. Здесь же находились двое молодых его родственников; под потолком висели два копья, а дверь дома заперта на ключ. Но мне удалось захватить не только свои собственные, но и его деньги, свою верхнюю одежду, а также кольца, проигранные мною накануне и теперь таким образом отвоеванные. Я хотел было отослать все это со своим слугой к себе домой, но потом по доброй воле оставил своему противнику часть денег, принимая во внимание его раны. Затем, обратившись к его слугам, которые не смели обнажить оружие, я, уступая их просьбам, согласился даровать им жизнь под условием отпереть дверь дома. Хозяин, видя происшедшее замешательство и скандал и считая, что всякое промедление может оказаться подозрительным, потому что (как я думаю) он беспокоился за то, что обыграл меня краплеными картами, и, рассудив, что при данных обстоятельствах мало будет разницы между выигрышем и проигрышем, приказал отпереть дверь, и я ушел… В тот самый день, около восьми вечера, пока я делал все от меня зависящее, чтобы избежать столкновения с полицией, пустившейся за мной после моего нападения на сенатора с оружием под платьем, я внезапно поскользнулся, пробираясь через темноту, и упал в канал. Я не потерял самообладания, оказавшись в воде, – правой рукой зацепился за проплывающую мимо лодку, и был спасен находящимися в ней пассажирами. Но как только я оказался на борту, я, к своему большому удивлению, увидел там сенатора, с которым только что играл в карты. На лицевую рану была наложена повязка; он охотно протянул мне сухую одежду, похожую на ту, что носят моряки. Я переоделся, и мы плыли вместе до самой Падуи».
Шулера (Фрагмент картины Микеланджело да Караваджо. 1595 год)
В конце 1530 года, вызванный письмом Клары, Джироламо отправился в Милан и нашел мать в крайне подавленном состоянии: болезни, одиночество, бедность – удел вдовы. Она так надеялась на помощь сына, а, оказалось, он и сам в ней нуждался. Естественно, не обошлось без упреков в легкомыслии, мотовстве, черствости и пренебрежении сыновним долгом. Пристыженный, Джироламо остался в Милане с матерью. Чтобы получить официальное разрешение на практику, ему было необходимо вступить в городскую коллегию врачей. Однако устав коллегии запрещал принимать в ее ряды. незаконнорожденных: средневековая традиция непостижимым образом связывала это обстоятельство с профессиональными достоинствами.
События развивались так. 30 декабря 1530 года Джироламо обратился в коллегию и предъявил некоторые документы, подтверждавшие право быть в ее рядах. 26 января 1531 года эти документы были переданы юристу, который месяц спустя доложил коллегии, что не нашел в бумагах Кардано ничего, что противоречило бы ее статусу. Но когда глава коллегии потребовал, чтобы все ее члены клятвенно подтвердили правильность этих выводов, некоторые из них признали: им известно, что Джироламо был рожден вне брака. Документы передали другому юристу, который установил, что вплоть до 1524 года Фацио не был женат на Кларе. Просьба соискателя была отвергнута. Не удалось ему и получить у графа Барбиано деньги, когда-то одолженные ему Фацио. В Сакколонго Джироламо вернулся совершенно подавленным. Вдобавок ко всему он еще сильно простудился и семь месяцев тяжело проболел. По убеждению Кардано, его спас лишь обет, данный Пресвятой Деве.
Оправившись от простуды, Джироламо вернулся к врачебной практике. Она была по-прежнему скудной, и он решил расширить ее за счет пациентов из соседних городов, предпочитая, однако, не поездки от случая к случаю, а контракты, гарантирующие постоянный заработок. Впервые Кардано попытался таким образом улучшить свое «финансовое положение» в 1530 году, получив приглашение от жителей Бассано. Однако они предложили ему слишком маленький, по его мнению, гонорар – всего сто золотых дукатов в год. Правда, спустя некоторое время он вынужден был согласиться и с пятьюдесятью пятью дукатами, которые смогли заплатить ему жители Мадженты. В следующем году Кардано договорился на восемьдесят дукатов с жителями Караваджо, но ему «приходилось работать как вьючному животному».
Неудачи и надежды
В 1531 году Джироламо женился на пятнадцатилетней Лючии, дочери Альтобелло Бандарени, владельца гостиницы в Сакколонго, а позже комиссара по набору венецианского ополчения в падуанской провинции. Кардано отказался от приданого Лючии, что, вообще говоря, противоречило его жизненным правилам. В ответ Альтобелло не только не взвалил на него какие-то обязанности по содержанию огромной семьи (у бравого комиссара было четыре сына и четыре дочери), но даже помог на первых порах молодым. Таким образом, обе стороны остались довольны друг другом.
В Сакколонго у Кардано не было возможности прокормить семью, поэтому в феврале 1532 года они с Лючией отправились в Милан и поселились в доме матери. Клара на удивление сердечно встретила юную невестку и сына, чего, к несчастью, нельзя было сказать о миланских врачах. Для них он по-прежнему оставался вспыльчивым и суеверным субъектом сомнительного происхождения, врачом с дипломом, но без практики. Мало кто знал в Милане, что этот игрок и задира исписывает страницу за страницей, не имея ни малейшей надежды увидеть их в отпечатанном виде, что этот полуголодный врач одержим мечтой о бессмертной славе.
Прозябание в неизвестности, ежедневная борьба за кусок хлеба вскоре стали невыносимы для Кардано, и он решил уехать из города.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4