А Натан Блюхер, в последний раз сняв, подкинув и поймав на лету очки, принялся оформлять ее покупку, клятвенно заверив Веронику, что «дракон» будет ей доставлен завтра точно по адресу и никак не позже шести часов вечера.
Пока Блюхер в последний раз протирал канделябр мягкой тряпочкой и очень ловко заполнял всякие квитанции и сертификаты, Вероника искоса, чтобы не показаться слишком навязчивой, с новым интересом разглядывала свою рыжеволосую заступницу.
На добрую фею из сказки она по-прежнему не походила. Стояла, вытянув белую руку в сторону одного из настенных светильников, и медленно поворачивала ладонь, любуясь камнем на своем перстне.
Перстень был огромный, закрывающий целую фалангу среднего пальца, и красавица (Вероника только сейчас осознала, что Рыжеволосая – красавица в истинно драматичном, роковом значении этого слова) следила за игрой света на гранях камня, чуть прищурив свои колдовские глаза.
Изумительный камень! Даже здесь, в полумраке, при каждом повороте Адиной кисти он разливался гаммой цветов: от чисто-красного – до фиолетового, буро-бордового, медово-желтого, зеленого, коричневого…
– «Как солнечный луч воспламеняет гранат в твоем перстне, так сердце мне разжигает любовь к тебе», – нараспев сказал антиквар, бросив короткий взгляд на Рыжеволосую. – Это сказано одним персидским поэтом, Хафизом звали его. В юности, Адочка, я увлекался восточной поэзией. Прекрасные слова. И прекрасный камень. Теперь такого уже не найти, нет! Да и где бы ты стала его искать? На наших штамповальных фабриках, где колечки режут из свернутой в трубочки золотой пластины и закатывают в них стекляшки из елочной гирлянды? Это смешно! А на твоей ручке теперь настоящая ювелирная работа.
– Я сама – настоящая ювелирная работа, – усмехнулась львица. – И ты совершенно напрасно стараешься. Можешь не переживать. Перстень ты мне уже продал, возвращать тебе его обратно не в моем характере.
– Конечно, я понимаю, это очень дорого, но я…
– Это действительно дорого, но деньги, как тебе известно, меня не интересуют. В данном конкретном случае.
– За что тебя люблю, дорогая, – прицокнул языком Блюхер, – так это за широкий взгляд на вещи. Наверное, именно поэтому ты видишь… Все!
– Да, – спокойно подтвердила Рыжая, не отрывая взгляда от перстня, – именно поэтому я вижу ВСЁ.
Показалось ли Веронике, или то было просто случайным совпадением, что после этих слов камень на ее руке выплеснул особенно яркий сноп света, а стены подвальчика сотряслись раскатами вдруг накатившего грома?!
Грохот ударил как будто над ними и слегка за спиной, и в громе этом в одну только секунду слышался топот копыт неведомых черных всадников, и звон золота в чьих-то сундуках, и чей-то зловещий шепот, а огни светильников вдруг полыхнули не пламенем, а струйками настоящей крови, и крылья дракона на миг встрепенулись, мертвые глаза раскрылись, наливаясь зловещим светом и алчной силой голодного существа.
– Мамочка! – вскрикнула Вероника, выронив сумочку и зажмурившись.
Целую минуту она прислушивалась к стуку собственного сердца, а затем, еще не открывая глаз, почувствовала, как из приоткрытой по летнему случаю входной двери пахнуло свежестью, мокрой травой и на каменные ступеньки пролилось несколько капель зашелестевшего по крыше, крыльцу и деревьям дождя.
Она открыла глаза.
– Гроза, – улыбнулась ей Ада.
* * *
От Натана они вышли вместе. Антиквар, выглядевший заметно повеселевшим (две удачные продажи – а ведь день еще не кончился!), поочередно приложился к их ручкам – причем руку Ады он слегка задержал, в последний раз бросив умильный взгляд на перстень.
– Прощай, дорогая. Заходи почаще.
Ада резко обернулась, взмахнув рыжей гривой:
– Прощай? Нет уж, все-таки давай попробуем «До свидания». И это, может, у нас получится. Если ты будешь осторожен.
– Не понимаю, о чем ты.
– Просто будь осторожен.
Она вынула руку из ладони антиквара и направилась к выходу, не сказав больше не единого слова и не оглядываясь. Подхватив сумочку, Вероника с позорной поспешностью кинулась следом.
С позорной – потому что ведь никто не звал ее за собой, даже жеста приглашающего не сделал, и вообще ей слова не сказали, и тем не менее она бросилась за Рыжеволосой, как собачонка. Почему? Зачем? Наваждение какое-то!
Только тут она вспомнила об охраннике: дюжий детина продолжал сидеть у себя за столиком и индифферентно жевать яблоко, как будто все здесь произошедшее нисколько его не касалось.
Впрочем, так ведь оно и было.
А дождь на улице набирал силу – серебристая пелена встала перед ними, шурша струями, и нечего было даже надеяться проскочить через Арбат, не промокнув до нитки.
В нерешительности остановившись на тесном крылечке, Вероника в полной беспомощности уставилась на спину Ады. Ей показалось, что девица сейчас шагнет под водный занавес и растает в нем, как в тумане, а она, Вероника, так и останется стоять на этом чертовом крыльце, как… как… в общем, как дура.
Но Ада поступила иначе и не сделала при этом ровно ничего сверхъестественного. Она просто достала зонт (миниатюрный, хотя и извлеченный из довольно объемистой сумки), и этот зонт вдруг раскрылся в ее руках огромным цветным куполом.
– Ну что же ты? – оглянулась она на Веронику. – Пойдем, посидим где-нибудь за чашечкой кофе. Я угощаю.
– Пойдемте, – обрадовалась Вероника.
* * *
Они расположились на крытой веранде одного из многочисленных летних кафе-«стекляшек», откуда открывался чудный вид на Арбат. Дождь уже закончился, с крыши срывались лишь последние капли.
Кофейный автомат шипел, рассыпчатый наполеон на тарелочках источал нежную кремовую слезу, мимо бесшумно сновали официанты.
В окна лилось потрясающее московское лето, запах цветущих лип, городские шумы, к которым примешивался еле уловимый аромат «Шанели», исходящий от белой, с мелкими точками веснушек, кожи Рыжеволосой.
– Ты только кофе или возьмем что-нибудь покрепче?
Сейчас, в свете обычного летнего дня, во внешности Ады уже не было ничего демонического. Она выглядела так обыкновенно, что сидящая напротив Вероника невольно спрашивала себя – да было ли все это, не ошиблась ли она, приняв обычную посетительницу антикварного салона за нечто исключительное. Девушка как девушка, с роскошной рыжей гривой и прозрачными зелеными глазами, очень красивая, да – тут уж не отнимешь. На вид лет двадцати восьми – тридцати от силы, в общем, про таких говорят – в самом соку…
Вот только голос! Низкое, очень глубокое контральто с обволакивающими, окутывающими интонациями – как будто мягкая волна накрывала с головой, на время лишая возможности соображать самостоятельно.
– Так как?
– Я? Ой, не знаю. Сейчас, днем? Покрепче?
– Ничего, я угощаю.
– Да я не про то! – с досадой сказала Вероника. И с оскорбленным видом подозвала официанта: – Два коньяка, пожалуйста! Два по сто: нет, по сто пятьдесят граммов!
– Молодец, девочка! Узнаю тебя! – рассмеялась Ада. Браслеты и серьги на ней заколыхались в такт негромкому смеху, а солнечный луч, проникший сквозь застекленное окно, поджег рыжие волосы, и на них стало больно смотреть.
– Вы – узнаете меня? Разве мы знакомы?
– Нет, конечно. По крайней мере не знакомы в том смысле, какой люди обычно вкладывают в это слово.
– А какой смысл? Самый обыкновенный. Что, разве есть еще?
– Сколько хочешь, – обронила Ада и, звякнув браслетами, полезла в сумку за сигаретами.
На ней было свободное, с крупным геометрическим рисунком, летнее платье-рубашка, оставляющее открытыми руки и грудь, и легинсы. Наряд, очень подходящий к уже не жаркой, но все еще душноватой августовской погоде, а главное – удивительно шедший к ее фигуре, гибкой, стройной и легкой, несмотря на высокий рост.
Вероника вдруг почувствовала себя замарашкой и для укрепления морального духа поймала в окне свое отражение. Ну, она выглядит тоже очень даже ничего – в белых туфельках и шелковом, с белым воротничком, синем в белый горох платье. В таком же «стиле шестидесятых» была и ее прическа – уложенные шлемом и перехваченные белой лентой черные волосы с приспущенной на лоб пышной челкой. В этом сезоне самый модный стиль, между прочим!
И, что тоже немаловажно, Павке она тоже очень нравилась.
– Не обижаешься, что я сразу на «ты»?
– Не обижаюсь. А… вы… что вы хотели сказать? Ну, про то, что мы знакомы?
– Да все просто. Обладая некоторыми специальными знаниями и аналитическим складом ума, о человеке можно много узнать. Кстати, как тебя зовут?
– Ага? Как меня зовут? Самого главного-то и не знаете? – воскликнула Вероника не без некоторого злорадства.
Хотела поймать Рыжую на вранье, но та только пожала плечами:
– Имя человека – не самое главное. Хотя, конечно, оно тоже важно, особенно если его правильно подобрать. Я не фокусник и не медиум, читающий мысли на расстоянии, поэтому можешь быть уверена, что не только имени, но и твоих анкетных данных, и номера машины, и адреса не знаю.
– Ну-у… Что же тогда вы знаете-то?.. – протянула она разочарованно. Колдовской ореол, который она чуть было не возвела вокруг рыжей головы, начал слегка блекнуть.
Насупившись, Вероника пару раз ковырнула ложечкой наполеон и глянула на Аду с немым упреком ребенка, которого обманули.
Усмехнувшись, Ада выпустила колечко дыма, прищурила на Веронику глаза и вдруг заговорила, приглушенно цедя слова:
– Родилась ты зимой… Здоровье – крепкое, хотя подвержена простудам… Застенчива, многие считают тебя хрупкой, нежной и неспособной к самозащите. Но это не так, потому что запас жизненной энергии в тебе неистощим. Характер: характер неплохой, доброжелательный, часто пытаешься примирить непримиримое и, если случается гасить чужие конфликты, можешь добровольно вызвать на себя гнев и раздражение. В людях – часто ошибаешься. Это приводит к разочарованию, и нередко. Но быстро утешаешься, потому что быстро находишь новую компанию, а еще потому, что ты не завистлива, обладаешь хорошим и легким нравом.
Часто-часто захлопав глазами, Вероника отодвинула от себя блюдечко с тортом.
– Что еще… Недавно вышла замуж. Муж – приятный молодой человек «из благородных», не бедный, ответственный, чувствуешь ты себя за ним как за каменной стеной, вот только ревнив очень, и из-за этого часто ссоритесь… Но и миритесь потом очень быстро, нежно и романтично, часто – в постели…
Вероника покраснела, разом отхлебнула от бокала с коньяком и закашлялась, прижимая к губам салфетку. Ада продолжала, будто не заметила:
– Брак у вас удачный, не в последнюю очередь потому, что оба вы генерируете совместные оригинальные идеи. Вы с мужем любите путешествовать, обожаете веселые компании, друзей…
Все это настолько соответствовало действительности, что Веронике опять становилось не по себе. Ну и встреча!
– Скоро, а точнее, завтра, у твоего мужа день рождения. Канделябр, который ты только что выбрала, – это подарок ему. Праздновать будете вечером, вдвоем, и на это время тобой заготовлено для него немало сюрпризов… Ну, как? – вдруг спросила она. – Сойду я за твою старую знакомую?
– Да… – прошептала Вероника. И тут же выдавила из себя, как в кинофильме про доктора Ватсона: – Но – как?
Ада смотрела на нее все с той же, уже знакомой, насмешинкой в кошачьих глазах. Что, впрочем, не мешало ей курить и выпускать изо рта колечки дыма: словно выписанная завитушками арабской вязи туманная фраза плыла над их столиком, вращаясь, извиваясь и постепенно растворяясь в прозрачном воздухе.
– Все просто, девочка. Нет ничего невозможного для человека с интеллектом. И особенно – если дать себе труд проанализировать то, что видишь перед собой. А я вижу милую девочку, одетую так, как это свойственно Водолеям. Синее платье, белые туфли, сережки с аметистом – все из холодной палитры зимнего пейзажа. Выглядишь ты ослепительно и дорого, хотя ткань на платье у тебя самая простая, а драгоценностей никаких нет – это тоже свойство женщин-Водолеев. Наконец, коньяк заказала сразу две порции и по «сто пятьдесят» – явно для того, чтобы меня «уесть», а это тоже указывает на Водолея – ведь его так легко взять на «слабо»! Ну и соответственно, как и любому Водолею, тебе присущи определенные черты характера. Некоторые из них я перечислила.
– А то, что я недавно замужем? И что у Павки завтра день рождения? Этого не узнаешь ни в каких гороскопах! – снова обиженно, как ребенок, разоблачивший обман, воскликнула Вероника.
– Во-первых, до сих пор я говорила не о гороскопах, а о зодиакальной характеристике личности. Это вещи принципиально разные. Во-вторых, о том, что ты почти что новобрачная, может сказать любой внимательный человек: у тебя на пальце новенькое обручальное кольцо, которое ты то поглаживаешь, то покручиваешь – словом, еще не привыкла его носить. В-третьих, канделябр, который ты выбрала в лавке у Натана, трудно представить стоящим на твоем туалетном столике, такая вещь подходит скорее мужчине – значит, выбирала подарок. Просто другу-товарищу сделать такой подарок было бы тебе не по средствам – ведь я видела, что ты выложила почти все, что у тебя было. В-четвертых, ты выглядишь счастливой в браке и выбирала подарок с видимым удовольствием, а это значит, что канделябр скорее всего предназначается именно мужу, причем мужу любимому. Ведь Водолей всегда предпочитает делать оригинальные и неожиданные подарки. В-пятых, ты попросила Натана доставить канделябр завтра и до шести вечера – значит, празднование ожидается завтра после шести, и, зная склонность Водолеев к сюрпризам и мистификациям, можно ожидать, что простым вручением канделябра ты не ограничишься.
– А то, что он… Павка… что он ревнивый, как я не знаю кто, и еще вот, про каменную стену – это вы откуда узнали? Из логики или из Зодиаков?
– И то и другое, – пожала усыпанными веснушками плечами рыжая Ада. – Если день рождения у него завтра, значит, он – Лев. Ну а уж какой характер у Львов, я знаю, может быть, получше тебя.
– Почему это?
– Потому что я сама – Львица. И кстати сказать, тоже на днях праздную свой день рождения.
Она улыбнулась, отбросив за спину сноп непокорных волос – действительно очень похожих на львиную гриву! – и протянула через стол руку с огромным старинным – теперь уже было хорошо видно, что он старинный, – перстнем. Пронизанный солнечными лучами, камень переливался теперь всеми оттенками багрового цвета. «Как будто кровью наливается», – мелькнуло в голове у Вероники.
– Волшебно, правда? – спросила Ада, любуясь кольцом. Слегка потерла камень о скатерть, снова вытянула руку, перекатывая на поверхности камня пойманный в него солнечный луч. – Это гранат. Очень старинный, ему триста лет. Говорят, этот камень порождает в человеке неуемную страсть и желание – кто знает, не навредит ли он когда-нибудь мне самой? В древности существовало поверье, что, если гранат начинает ярко блестеть, будто наливаясь кровью, то скоро грянут страшные и серьезные события.
– Вы не потому ли его приобрели, чтобы в них поучаствовать?
– Я просто сделала себе подарок. Гранат – талисман Львов, а я питаю маленькую, хотя и простительную для женщины слабость к талисманам. К тому же такой гранат, как этот, является источником огромной энергии и вполне может напитать своего владельца силой и внутренним огнем.
– А не страшно? Носить на себе такую штуку? – спросила Вероника. Теперь она не захотела бы прикоснуться к этому перстню ни за какие блага мира.
– Ну что ты, девочка. Это же легенда. Где в ней правда, где ложь, где намек – кто их теперь разберет. А я предпочитаю оставаться реалисткой.
– Несмотря на то что верите в силу Зодиаков?
– Ты все-таки глупая девочка. Не «несмотря на это», а именно потому.
* * *
Это странно, но к тому времени, когда Вероника пришла домой, впечатление от встречи с леди Зодиак (так, неизвестно почему, она окрестила про себя прекрасную… хотя, пожалуй, правильнее было бы сказать – загадочную незнакомку) уже почти совсем выветрилось из ее головы.
Да полно, а была ли она, эта встреча? Когда они вышли из кафе и простились, Ада исчезла так неожиданно и быстро (то ли смешавшись с толпой, то ли растворившись в воздухе), что Вероника пару минут стояла в растерянности, хлопая глазами и озираясь по сторонам.
Ее толкали в спину, обходили, кто-то особенно нетерпеливый ругнулся и предложил пойти «в зоопарк и там глазеть, скок хочешь». А Вероника продолжала стоять, не оставляя надежды разглядеть, как там, в толпе, хотя бы на секунду вынырнет и покажется поверх других голов огненная шевелюра, так напоминающая шикарную львиную гриву.
1 2 3 4 5