Тем летом мать повезла меня на неделю в Венецию, чтобы отметить сдачу экзаменов. А в чем дело?
– Она говорила что-нибудь обо мне во время той поездки? О нашем браке? Или, может, о другом мужчине?
– Нет, не говорила. А тебе должно быть стыдно задавать о ней такие вопросы. Стыдно. – Она вышла из гостиной, тут же вернулась с двумя полотенцами. – Возьми. Можешь идти в ванную. Разбужу в семь, завтрак в половине восьмого. Спокойной ночи.
Он хотел обнять ее, но она шагнула назад, махнула ему рукой и быстро вышла из гостиной. Или, может, не махнула, а отмахнулась?
В ванную он не пошел. Ему стало страшно, появилось ощущение, будто для того, чтобы пройти по коридору, нужно больше мужества, чем сейчас у него имелось. Вдруг ошибется дверью, окажется в комнате дочери или ее мужа? Или в детской? Или выйдет на лестницу, а дверь в квартиру захлопнется? Придется звонить, выслушивать укоры, извиняться. К сыну он решил не ездить. Решил не навещать и лучшую подругу Лизы, которую собирался расспросить о Рольфе.
10
Утром он уехал, дом к этому времени опустел, дочь с мужем ушли на работу, дети отправились в школу. Он попрощался с ними запиской.
Поезд шел четыре часа. Город, в который он прибыл, был ему незнаком, но он отыскал нужную улицу и дом возле парка, в соседнем отеле снял номер. Развесив в шкафу одежду, отправился на прогулку. Улочка, на которой находился отель, пересекала проспект с широкими тротуарами и упиралась в небольшую площадь. Там нашлась скамейка, с которой можно было наблюдать за домом, где жил Другой. Собственно, это была поделенная на квартиры вилла в духе югендштиля, задняя сторона которой, как и у других соседних домов, выходила к ручью и парку.
Отправляясь в следующие дни на прогулку, он доходил до скамейки, которая всегда пустовала. Теплая погода располагала к тому, чтобы посидеть на этой скамейке но до парка было рукой подать, там тоже стояли скамейки, и на них отдохнуть было приятней. Он задерживался ровно настолько, чтобы прочитать газету, вставал не раньше и не позже, после чего шел мимо дома, где жил Другой, пересекал ручей, уходил в парк. Каждый раз прогулка по одному и тому же маршруту совершалась немного позднее. Он строил планы. Как выследить Другого, как разведать его склонности и привычки, завоевать его доверие, нащупать слабое место. А уж тогда – он еще не придумал, как поступит тогда. Каким-нибудь образом он устранит Другого из своей жизни и из жизни Лизы.
Во вторник следующей недели около полудня он как раз сидел на скамейке, когда Другой вышел из дома. Костюм с жилетом, галстук, и в тон ему платок, выглядывающий из нагрудного кармана. Пижон! Он выглядел сейчас более крупным, чем на фотографиях, был импозантен, шагал упруго. Дойдя до площади, он повернул на улочку, миновал перекресток, двинулся по проспекту. Через пару сотен метров он сел за столик уличного кафе с террасой. Не дожидаясь заказа, кельнер принес ему кофе, два круассана и шахматы. Достав из кармана книжку, Другой расставил фигуры и начал разыгрывать партию.
Когда Другой пришел сюда же на следующий день, он уже сидел за столиком с шахматной доской, на которой стояла партия Кереса против Эйве.
– Индийская? – Задержавшись у столика, Другой взглянул на доску.
– Да. – Белая ладья взяла черную пешку.
– Черным надо жертвовать ферзя.
– Керес тоже так решил. – Он взял белую ладью черным ферзем, который в свою очередь был взят белым. Поднялся с места. – Разрешите представиться – Риманн.
– Тайль. – Они обменялись рукопожатием.
– Не хотите ли присесть?
Они выпили по чашке кофе с круассанами, после чего стоявшая партия была доиграна до конца. Потом они сыграли партию друг с другом.
– Бог мой, уже три часа. Мне пора. – Другой поспешно откланялся. – Увидимся завтра?
– С удовольствием. Я задержусь в городе на некоторое время.
Они договорились встретиться завтра, затем состоялся уговор встретиться на следующий день, позднее уговариваться уже не потребовалось. Они просто встречались к позднему завтраку, в половине первого, и играли в шахматы, после чего беседовали. Иногда прогуливались по парку.
– Нет, я никогда не был женат. Я вообще не создан для брака. Я создан для женщин, а они для меня. Что же касается брака, то порой случалось пускаться в бега, когда дело принимало серьезный оборот. Впрочем, шустрости мне всегда хватало. – Он хохотнул.
– Вам ни разу не встретилась женщина, с которой захотелось бы остаться?
– Скорее, встречались женщины, которым хотелось остаться со мной. Но хорошего понемножку. Вы же помните, как говаривал Зепп Гербергер: «Послематчевый период есть всегда период предматчевый».
Беседовали они и о своих профессиональных занятиях.
– Видите ли, я годами занимался ответственными делами на международной арене. Сегодня Нью-Йорк, завтра Гонконг. А такая работа совсем не похожа на каждодневную рутину в одной и той же конторе.
– Что же вы, собственно, делали?
– Назовем это troubleshooting. Иначе говоря, мне приходилось исправлять чужие оплошности. Допустим, нужно вернуть немецкому послу его супругу, которую умыкнули террористы, аналогичный случай происходит с дочерью одного из представителей концерна «Маннесманн». Некий похититель предлагает Национальной галерее выкупить украденную картину, ПДС хранит деньги СЕПГ у мафии. Вы понимаете, о чем идет речь?
– То есть вы берете на себя посредничество с террористами, ворами и мафией?
– Кому-то надо это делать, разве не так? – Лицо Другого приобрело многозначительное, но вместе с тем скромное выражение.
Иногда они беседовали о собственных хобби.
– Долгое время просто не представлял свою жизнь без поло. В гольф играете? Нет? Так вот – поло соотносится с гольфом так же, как скачки с бегом трусцой.
– Неужели?
– Вы конным спортом вообще не увлекаетесь? Тогда даже не знаю, как вам объяснить. Поло – это самая быстрая, мужественная и рыцарская игра. К сожалению, после сильного падения пришлось отказаться от этого пристрастия.
Заходил разговор и о собаках.
– Вот как, у вас была собака? Что за порода?
– Помесь. Немножко от овчарки, немножко от ротвейлера, немножко еще чего-то. Он достался нам двухлеткой. Молодой пес, затурканный, забитый, страдающий депрессией. Таким по натуре и остался. Зато с нами был прямо-таки счастлив. Был готов ради нашей семьи на все, если, разумеется, не залезал от страха под кресло.
– Типичный неудачник. Терпеть не могу неудачников. Вот я долго держал добермана. Чемпион, не сосчитать призов. Фантастическая псина.
11
Фанфарон, подумал он. Фанфарон и пижон. Что Лиза в нем нашла?
Он позвонил женщине, которая приходила убирать квартиру, и попросил ее переслать поступившую корреспонденцию в отель.
Нет, моя Темновласка, для тебя нет ничего плохого в том, что мне оказывалась помощь. Ведь мы верили в мой успех. Кроме того, тебе нравилось быть нужной мне. Плохо было мне, ибо я не мог справиться с собственными проблемами самостоятельно.
Это послужило мне уроком. С тех пор жизнь моя переменилась. И неправда, что я пытаюсь все приукрасить. Просто я вижу красоту там, где другие ее не замечают. Я ведь и тебе открывал красоту там, где ты ее не замечала, и делал тебя счастливой.
Позволь вновь открывать тебе глаза, позволь вновь сделать тебя счастливой!
Рольф
Опасаясь выдать себя, он не сказал Другому, откуда приехал. Это была излишняя предосторожность, к тому же она лишала возможности затрагивать в беседе с Другим темы и предметы, которые могли бы сыграть роль наживки, чтобы подловить Другого на один из крючков. В конце концов пришлось назвать собственный город так, будто он жил там некоторое время.
– У меня когда-то тоже имелось там пристанище. Знаете, дома у реки, между новым мостом и самым новым. Забыл, как он называется.
– Да, мы тоже жили в этом районе, только за школой, у поля. – Он назвал собственную улицу, ту, где действительно жил.
Другой наморщил лоб.
– А соседей припоминаете?
– Некоторых припоминаю.
– Помните женщину, которая жила в доме номер тридцать восемь?
– Темные, каштановые волосы, карие глаза, скрипачка, двое детей, муж – чиновник? Вы ее имеете в виду? Вы знали ее?
Другой качнул головой:
– Надо же, какое совпадение. Конечно, мы были знакомы. Я хочу сказать… – Он взглянул на свои руки. – Весьма добропорядочная дама.
Моя жена, добропорядочная дама. Хотя сказано это было вполне почтительным тоном, но прозвучало как-то снисходительно, даже высокомерно. Он почувствовал раздражение.
Он досадовал и тогда, когда проигрывал Другому в шахматы. Это, впрочем, случалось редко, поскольку тот играл рассеянно, заглядывался на улицу, на проходящих женщин, на собаку, лежавшую возле соседнего столика, увлекался разговором, расхваливал собственные ходы, а когда видел их неудачность, то с обиженным видом брал их обратно; свои поражения он объяснял крайне многословно, приводя разнообразные аргументы в пользу того, что вообще-то должен был непременно выиграть. А выигрывая, радовался, будто ребенок. Подчеркивал тонкость своего размена ладьи на коня или хитроумную жертву пешки, расписывал стратегический замысел ослабления ферзевого фланга ради укрепления позиции в центре – воспроизводился весь ход игры и отдельные эпизоды в качестве доказательства собственного мастерства и превосходства.
Дней через десять Другой попросил в долг. Нельзя ли расплатиться за него? Дескать, портмоне по забывчивости осталось дома. На следующее утро просьба повторилась. Оказывается, деньги остались не дома, а в кармане брюк, которые отданы в химчистку и будут получены лишь к выходным. Поэтому приходится просить сравнительно крупную сумму, ведь надо дотянуть до конца недели. Четыреста марок будет, пожалуй, многовато, а вот как насчет трехсот?
Деньги он дал, но ощутил досаду. Причиной были и выражение лица, с которым высказывалась просьба, и мина, с которой принимались деньги. Словно, принимая деньги, Другой делал ему одолжение.
Он досадовал на себя, ибо не знал, как поступить дальше. Продолжать шахматные партии, совместные прогулки, выдачу денег в долг, выслушивание хвастливых историй, среди которых однажды появится история о романе с его женой? Надо сделать решительный шаг навстречу событиям.
Он написал своей домработнице, приложил письмо Другому, попросил ее отправить письмо по указанному адресу.
Да, пожалуй, нам следует снова встретиться. Через две-три недели я заеду в твой город, и мы могли бы увидеться. Покажи, как переменилась твоя жизнь. Покажи твою работу, твоих друзей и, если таковая появилась в твоей жизни, близкую тебе женщину. Тогда можно было бы, вероятно, продолжить наши отношения с того момента, где они оборвались. Тогда, возможно, найдется место в твоей жизни для меня и в моей для тебя. Именно в жизни, а не на ее обочине.
Т.
Он навестил Другого. Позвонил прямо в дверь, без приглашения, без предупреждения. Табличка из полированной латуни с фамилиями жильцов, звонки и переговорное устройство, дизайн, гармонирующий с опрятным фасадом дома и парадным в духе югендштиля, фамилия Другого значилась на табличке последней. Дверь парадной была открыта, он вошел и, не найдя фамилии Другого на дверных табличках обеих квартир в партере, спустился на несколько ступенек вниз по лестнице, которая была из мрамора, как и пол просторной парадной, и перила которой на марше, ведущем к верхним этажам, были из резного дуба. Ступеньки спускались в подвал, справа появилась железная дверь с надписью «подвал». Но слева обнаружилась квартира, на входной двери имелась табличка с фамилией Другого. Он позвонил.
– Госпожа Вальтер? – откликнулся Другой. – Сейчас открою!
Спустя минуту Другой отворил дверь и возник на пороге в обвисших спортивных брюках и несвежей нижней рубашке. За его спиной виднелось выходящее в сад окно, расположенное на уровне земли, неубранная постель, на столе гора посуды, газеты и бутылки, возле шкафа стояло два стула, еще одна распахнутая дверь обнаруживала душ и унитаз.
– О! – удивился Другой и, отступив назад, почти закрыл входную дверь. – Вот это сюрприз.
– Я просто решил…
– Грандиозно, воистину грандиозно. Жаль, что я не могу принять вас должным образом. Здесь тесновато, а наверху я давно не следил за порядком. Я, знаете ли, два месяца назад переместился в подвал, чтобы присматривать за черепашками. Любите черепашек?
– Мне не доводилось…
– Никогда не доводилось иметь с ними дела? А ведь их толком не знают даже те, кто держит черепаху у себя дома. Как же можно любить то, чего не знаешь? Пойдемте со мной! – Они прошли через железную дверь в котельную. – Скоро можно будет их выпустить, но я говорю себе – лучше перестраховаться. Ведь в наших краях черепахи практически не производят на свет потомство. Когда старая черепаха стала копаться осенью в кустах, я мог предположить что угодно, кроме кладки яиц. Три яйца я сохранил в котельной, из двух вылупились маленькие черепашки.
Освещение котельной было тусклым. Глаза еще толком не привыкли к нему, а Другой уже взял его за руку, положил на ладонь крохотную черепашку. Он чувствовал, как та елозит, нежно царапает его ножками. Потом разглядел ее – в панцире, как у взрослых черепах, такая же складчатая кожа на шее, такое же медленное движение век, прикрывающих древние, мудрые глаза. В то же время черепашка была трогательно маленькой, а тронув ее пальцем правой руки, он почувствовал мягкость панциря.
Другой следил за ним. Он был довольно смешон в своих спортивных брюках, свисающих с толстого живота, руки худые и бледные, на лице написано неизменное ожидание похвал и восхищения.
Говорил ли он правду? Или просто купил черепашек? Но разве такие маленькие черепашки продаются? Неужели он обычно носит корсет, чтобы скрывать живот? Неужели он обитает в этом подвале лишь затем, чтобы хвастать приличным адресом и выходить по утрам из приличного дома в солидном костюме?
Крохотная черепашка на ладони растрогала его едва ли не до слез. Такая юная и уже такая древняя, столь беззащитная и уже столь мудрая. В то же время Другой вызвал у него чувство досады. Его неопрятный вид, запущенное жилье, его бахвальство, его жажда получить признание – и этого неудачника предпочла Лиза?
12
Спустя несколько дней Другой вытащил из кармана пиджака конверт, положил его на стол.
– Я получил важное известие. – Он погладил конверт. – Меня собирается навестить известная скрипачка – как вы понимаете, я не могу назвать ее имени. Мне хотелось бы устроить прием в ее честь. Вы еще задержитесь у нас? Позвольте пригласить вас на этот прием.
Впрочем, речь шла не столько о приглашении, сколько о просьбе оказать финансовую поддержку.
– Вы сможете прийти? Превосходно. Тогда нельзя ли попросить вас помочь мне в моих временных затруднениях? Я сейчас занимаюсь операциями с недвижимостью, которые затянулись дольше, чем мне бы хотелось. Отсюда некоторые проблемы с наличностью, из-за которых не должен пострадать уровень затеваемого приема, не так ли?
– На какую сумму вы рассчитываете?
Он взглянул на Другого – тот вновь выглядел довольно ухоженным в своей тройке, галстук гармонировал с платком в нагрудном кармане. Галстуки и платки часто менялись, костюмов имелось два, а пара черных штиблет с будапештским дырчатым узором была всегда одной и той же. Ему лишь сейчас пришло в голову, что на совместных прогулках по парку Другой всегда тянул на асфальтированные или посыпанные гравием дорожки, чтобы поберечь обувь. Он обмолвился насчет затянувшихся операций с недвижимостью – не значит ли это, что он живет в роскошной вилле в качестве консьержа? Деньги он решил Другому дать. Прием предоставит возможность увидеть друзей и знакомых Другого. Возможность разоблачить его перед друзьями и знакомыми.
– Вы знаете ресторан под названием «Виктор Эммануил», что находится в двух кварталах, налево отсюда? Это лучший из итальянских ресторанов, в нем есть помещение, выходящее во внутренний дворик. Там можно устроить закрытый прием для званых гостей. С хозяином мы знакомы. Больше трех тысяч марок на ужин для двадцати персон он не потребует.
– Ужин? По-моему, вы хотели устроить прием.
– Он и будет устроен в таком виде. Так выручите с деньгами?
Он еще не успел кивнуть, а Другой уже принялся строить планы. Какие блюда будут подаваться. При хорошей погоде аперитив будет сервирован во дворике. Там же будут произноситься приветственные речи. Рассказывал, кого намеревается пригласить.
Список приглашенных – об этом шла речь за каждым следующим завтраком. Постепенно из перечня возможных гостей, которых он перебирал и описывал, складывались черты, характеризующие его собственную жизнь. Он рассказывал о театре, которым когда-то владел, о людях, причастных к театру и кино, знаменитыми они не были или же перестали быть таковыми, но все-таки некоторые имена казались знакомыми.
1 2 3 4 5
– Она говорила что-нибудь обо мне во время той поездки? О нашем браке? Или, может, о другом мужчине?
– Нет, не говорила. А тебе должно быть стыдно задавать о ней такие вопросы. Стыдно. – Она вышла из гостиной, тут же вернулась с двумя полотенцами. – Возьми. Можешь идти в ванную. Разбужу в семь, завтрак в половине восьмого. Спокойной ночи.
Он хотел обнять ее, но она шагнула назад, махнула ему рукой и быстро вышла из гостиной. Или, может, не махнула, а отмахнулась?
В ванную он не пошел. Ему стало страшно, появилось ощущение, будто для того, чтобы пройти по коридору, нужно больше мужества, чем сейчас у него имелось. Вдруг ошибется дверью, окажется в комнате дочери или ее мужа? Или в детской? Или выйдет на лестницу, а дверь в квартиру захлопнется? Придется звонить, выслушивать укоры, извиняться. К сыну он решил не ездить. Решил не навещать и лучшую подругу Лизы, которую собирался расспросить о Рольфе.
10
Утром он уехал, дом к этому времени опустел, дочь с мужем ушли на работу, дети отправились в школу. Он попрощался с ними запиской.
Поезд шел четыре часа. Город, в который он прибыл, был ему незнаком, но он отыскал нужную улицу и дом возле парка, в соседнем отеле снял номер. Развесив в шкафу одежду, отправился на прогулку. Улочка, на которой находился отель, пересекала проспект с широкими тротуарами и упиралась в небольшую площадь. Там нашлась скамейка, с которой можно было наблюдать за домом, где жил Другой. Собственно, это была поделенная на квартиры вилла в духе югендштиля, задняя сторона которой, как и у других соседних домов, выходила к ручью и парку.
Отправляясь в следующие дни на прогулку, он доходил до скамейки, которая всегда пустовала. Теплая погода располагала к тому, чтобы посидеть на этой скамейке но до парка было рукой подать, там тоже стояли скамейки, и на них отдохнуть было приятней. Он задерживался ровно настолько, чтобы прочитать газету, вставал не раньше и не позже, после чего шел мимо дома, где жил Другой, пересекал ручей, уходил в парк. Каждый раз прогулка по одному и тому же маршруту совершалась немного позднее. Он строил планы. Как выследить Другого, как разведать его склонности и привычки, завоевать его доверие, нащупать слабое место. А уж тогда – он еще не придумал, как поступит тогда. Каким-нибудь образом он устранит Другого из своей жизни и из жизни Лизы.
Во вторник следующей недели около полудня он как раз сидел на скамейке, когда Другой вышел из дома. Костюм с жилетом, галстук, и в тон ему платок, выглядывающий из нагрудного кармана. Пижон! Он выглядел сейчас более крупным, чем на фотографиях, был импозантен, шагал упруго. Дойдя до площади, он повернул на улочку, миновал перекресток, двинулся по проспекту. Через пару сотен метров он сел за столик уличного кафе с террасой. Не дожидаясь заказа, кельнер принес ему кофе, два круассана и шахматы. Достав из кармана книжку, Другой расставил фигуры и начал разыгрывать партию.
Когда Другой пришел сюда же на следующий день, он уже сидел за столиком с шахматной доской, на которой стояла партия Кереса против Эйве.
– Индийская? – Задержавшись у столика, Другой взглянул на доску.
– Да. – Белая ладья взяла черную пешку.
– Черным надо жертвовать ферзя.
– Керес тоже так решил. – Он взял белую ладью черным ферзем, который в свою очередь был взят белым. Поднялся с места. – Разрешите представиться – Риманн.
– Тайль. – Они обменялись рукопожатием.
– Не хотите ли присесть?
Они выпили по чашке кофе с круассанами, после чего стоявшая партия была доиграна до конца. Потом они сыграли партию друг с другом.
– Бог мой, уже три часа. Мне пора. – Другой поспешно откланялся. – Увидимся завтра?
– С удовольствием. Я задержусь в городе на некоторое время.
Они договорились встретиться завтра, затем состоялся уговор встретиться на следующий день, позднее уговариваться уже не потребовалось. Они просто встречались к позднему завтраку, в половине первого, и играли в шахматы, после чего беседовали. Иногда прогуливались по парку.
– Нет, я никогда не был женат. Я вообще не создан для брака. Я создан для женщин, а они для меня. Что же касается брака, то порой случалось пускаться в бега, когда дело принимало серьезный оборот. Впрочем, шустрости мне всегда хватало. – Он хохотнул.
– Вам ни разу не встретилась женщина, с которой захотелось бы остаться?
– Скорее, встречались женщины, которым хотелось остаться со мной. Но хорошего понемножку. Вы же помните, как говаривал Зепп Гербергер: «Послематчевый период есть всегда период предматчевый».
Беседовали они и о своих профессиональных занятиях.
– Видите ли, я годами занимался ответственными делами на международной арене. Сегодня Нью-Йорк, завтра Гонконг. А такая работа совсем не похожа на каждодневную рутину в одной и той же конторе.
– Что же вы, собственно, делали?
– Назовем это troubleshooting. Иначе говоря, мне приходилось исправлять чужие оплошности. Допустим, нужно вернуть немецкому послу его супругу, которую умыкнули террористы, аналогичный случай происходит с дочерью одного из представителей концерна «Маннесманн». Некий похититель предлагает Национальной галерее выкупить украденную картину, ПДС хранит деньги СЕПГ у мафии. Вы понимаете, о чем идет речь?
– То есть вы берете на себя посредничество с террористами, ворами и мафией?
– Кому-то надо это делать, разве не так? – Лицо Другого приобрело многозначительное, но вместе с тем скромное выражение.
Иногда они беседовали о собственных хобби.
– Долгое время просто не представлял свою жизнь без поло. В гольф играете? Нет? Так вот – поло соотносится с гольфом так же, как скачки с бегом трусцой.
– Неужели?
– Вы конным спортом вообще не увлекаетесь? Тогда даже не знаю, как вам объяснить. Поло – это самая быстрая, мужественная и рыцарская игра. К сожалению, после сильного падения пришлось отказаться от этого пристрастия.
Заходил разговор и о собаках.
– Вот как, у вас была собака? Что за порода?
– Помесь. Немножко от овчарки, немножко от ротвейлера, немножко еще чего-то. Он достался нам двухлеткой. Молодой пес, затурканный, забитый, страдающий депрессией. Таким по натуре и остался. Зато с нами был прямо-таки счастлив. Был готов ради нашей семьи на все, если, разумеется, не залезал от страха под кресло.
– Типичный неудачник. Терпеть не могу неудачников. Вот я долго держал добермана. Чемпион, не сосчитать призов. Фантастическая псина.
11
Фанфарон, подумал он. Фанфарон и пижон. Что Лиза в нем нашла?
Он позвонил женщине, которая приходила убирать квартиру, и попросил ее переслать поступившую корреспонденцию в отель.
Нет, моя Темновласка, для тебя нет ничего плохого в том, что мне оказывалась помощь. Ведь мы верили в мой успех. Кроме того, тебе нравилось быть нужной мне. Плохо было мне, ибо я не мог справиться с собственными проблемами самостоятельно.
Это послужило мне уроком. С тех пор жизнь моя переменилась. И неправда, что я пытаюсь все приукрасить. Просто я вижу красоту там, где другие ее не замечают. Я ведь и тебе открывал красоту там, где ты ее не замечала, и делал тебя счастливой.
Позволь вновь открывать тебе глаза, позволь вновь сделать тебя счастливой!
Рольф
Опасаясь выдать себя, он не сказал Другому, откуда приехал. Это была излишняя предосторожность, к тому же она лишала возможности затрагивать в беседе с Другим темы и предметы, которые могли бы сыграть роль наживки, чтобы подловить Другого на один из крючков. В конце концов пришлось назвать собственный город так, будто он жил там некоторое время.
– У меня когда-то тоже имелось там пристанище. Знаете, дома у реки, между новым мостом и самым новым. Забыл, как он называется.
– Да, мы тоже жили в этом районе, только за школой, у поля. – Он назвал собственную улицу, ту, где действительно жил.
Другой наморщил лоб.
– А соседей припоминаете?
– Некоторых припоминаю.
– Помните женщину, которая жила в доме номер тридцать восемь?
– Темные, каштановые волосы, карие глаза, скрипачка, двое детей, муж – чиновник? Вы ее имеете в виду? Вы знали ее?
Другой качнул головой:
– Надо же, какое совпадение. Конечно, мы были знакомы. Я хочу сказать… – Он взглянул на свои руки. – Весьма добропорядочная дама.
Моя жена, добропорядочная дама. Хотя сказано это было вполне почтительным тоном, но прозвучало как-то снисходительно, даже высокомерно. Он почувствовал раздражение.
Он досадовал и тогда, когда проигрывал Другому в шахматы. Это, впрочем, случалось редко, поскольку тот играл рассеянно, заглядывался на улицу, на проходящих женщин, на собаку, лежавшую возле соседнего столика, увлекался разговором, расхваливал собственные ходы, а когда видел их неудачность, то с обиженным видом брал их обратно; свои поражения он объяснял крайне многословно, приводя разнообразные аргументы в пользу того, что вообще-то должен был непременно выиграть. А выигрывая, радовался, будто ребенок. Подчеркивал тонкость своего размена ладьи на коня или хитроумную жертву пешки, расписывал стратегический замысел ослабления ферзевого фланга ради укрепления позиции в центре – воспроизводился весь ход игры и отдельные эпизоды в качестве доказательства собственного мастерства и превосходства.
Дней через десять Другой попросил в долг. Нельзя ли расплатиться за него? Дескать, портмоне по забывчивости осталось дома. На следующее утро просьба повторилась. Оказывается, деньги остались не дома, а в кармане брюк, которые отданы в химчистку и будут получены лишь к выходным. Поэтому приходится просить сравнительно крупную сумму, ведь надо дотянуть до конца недели. Четыреста марок будет, пожалуй, многовато, а вот как насчет трехсот?
Деньги он дал, но ощутил досаду. Причиной были и выражение лица, с которым высказывалась просьба, и мина, с которой принимались деньги. Словно, принимая деньги, Другой делал ему одолжение.
Он досадовал на себя, ибо не знал, как поступить дальше. Продолжать шахматные партии, совместные прогулки, выдачу денег в долг, выслушивание хвастливых историй, среди которых однажды появится история о романе с его женой? Надо сделать решительный шаг навстречу событиям.
Он написал своей домработнице, приложил письмо Другому, попросил ее отправить письмо по указанному адресу.
Да, пожалуй, нам следует снова встретиться. Через две-три недели я заеду в твой город, и мы могли бы увидеться. Покажи, как переменилась твоя жизнь. Покажи твою работу, твоих друзей и, если таковая появилась в твоей жизни, близкую тебе женщину. Тогда можно было бы, вероятно, продолжить наши отношения с того момента, где они оборвались. Тогда, возможно, найдется место в твоей жизни для меня и в моей для тебя. Именно в жизни, а не на ее обочине.
Т.
Он навестил Другого. Позвонил прямо в дверь, без приглашения, без предупреждения. Табличка из полированной латуни с фамилиями жильцов, звонки и переговорное устройство, дизайн, гармонирующий с опрятным фасадом дома и парадным в духе югендштиля, фамилия Другого значилась на табличке последней. Дверь парадной была открыта, он вошел и, не найдя фамилии Другого на дверных табличках обеих квартир в партере, спустился на несколько ступенек вниз по лестнице, которая была из мрамора, как и пол просторной парадной, и перила которой на марше, ведущем к верхним этажам, были из резного дуба. Ступеньки спускались в подвал, справа появилась железная дверь с надписью «подвал». Но слева обнаружилась квартира, на входной двери имелась табличка с фамилией Другого. Он позвонил.
– Госпожа Вальтер? – откликнулся Другой. – Сейчас открою!
Спустя минуту Другой отворил дверь и возник на пороге в обвисших спортивных брюках и несвежей нижней рубашке. За его спиной виднелось выходящее в сад окно, расположенное на уровне земли, неубранная постель, на столе гора посуды, газеты и бутылки, возле шкафа стояло два стула, еще одна распахнутая дверь обнаруживала душ и унитаз.
– О! – удивился Другой и, отступив назад, почти закрыл входную дверь. – Вот это сюрприз.
– Я просто решил…
– Грандиозно, воистину грандиозно. Жаль, что я не могу принять вас должным образом. Здесь тесновато, а наверху я давно не следил за порядком. Я, знаете ли, два месяца назад переместился в подвал, чтобы присматривать за черепашками. Любите черепашек?
– Мне не доводилось…
– Никогда не доводилось иметь с ними дела? А ведь их толком не знают даже те, кто держит черепаху у себя дома. Как же можно любить то, чего не знаешь? Пойдемте со мной! – Они прошли через железную дверь в котельную. – Скоро можно будет их выпустить, но я говорю себе – лучше перестраховаться. Ведь в наших краях черепахи практически не производят на свет потомство. Когда старая черепаха стала копаться осенью в кустах, я мог предположить что угодно, кроме кладки яиц. Три яйца я сохранил в котельной, из двух вылупились маленькие черепашки.
Освещение котельной было тусклым. Глаза еще толком не привыкли к нему, а Другой уже взял его за руку, положил на ладонь крохотную черепашку. Он чувствовал, как та елозит, нежно царапает его ножками. Потом разглядел ее – в панцире, как у взрослых черепах, такая же складчатая кожа на шее, такое же медленное движение век, прикрывающих древние, мудрые глаза. В то же время черепашка была трогательно маленькой, а тронув ее пальцем правой руки, он почувствовал мягкость панциря.
Другой следил за ним. Он был довольно смешон в своих спортивных брюках, свисающих с толстого живота, руки худые и бледные, на лице написано неизменное ожидание похвал и восхищения.
Говорил ли он правду? Или просто купил черепашек? Но разве такие маленькие черепашки продаются? Неужели он обычно носит корсет, чтобы скрывать живот? Неужели он обитает в этом подвале лишь затем, чтобы хвастать приличным адресом и выходить по утрам из приличного дома в солидном костюме?
Крохотная черепашка на ладони растрогала его едва ли не до слез. Такая юная и уже такая древняя, столь беззащитная и уже столь мудрая. В то же время Другой вызвал у него чувство досады. Его неопрятный вид, запущенное жилье, его бахвальство, его жажда получить признание – и этого неудачника предпочла Лиза?
12
Спустя несколько дней Другой вытащил из кармана пиджака конверт, положил его на стол.
– Я получил важное известие. – Он погладил конверт. – Меня собирается навестить известная скрипачка – как вы понимаете, я не могу назвать ее имени. Мне хотелось бы устроить прием в ее честь. Вы еще задержитесь у нас? Позвольте пригласить вас на этот прием.
Впрочем, речь шла не столько о приглашении, сколько о просьбе оказать финансовую поддержку.
– Вы сможете прийти? Превосходно. Тогда нельзя ли попросить вас помочь мне в моих временных затруднениях? Я сейчас занимаюсь операциями с недвижимостью, которые затянулись дольше, чем мне бы хотелось. Отсюда некоторые проблемы с наличностью, из-за которых не должен пострадать уровень затеваемого приема, не так ли?
– На какую сумму вы рассчитываете?
Он взглянул на Другого – тот вновь выглядел довольно ухоженным в своей тройке, галстук гармонировал с платком в нагрудном кармане. Галстуки и платки часто менялись, костюмов имелось два, а пара черных штиблет с будапештским дырчатым узором была всегда одной и той же. Ему лишь сейчас пришло в голову, что на совместных прогулках по парку Другой всегда тянул на асфальтированные или посыпанные гравием дорожки, чтобы поберечь обувь. Он обмолвился насчет затянувшихся операций с недвижимостью – не значит ли это, что он живет в роскошной вилле в качестве консьержа? Деньги он решил Другому дать. Прием предоставит возможность увидеть друзей и знакомых Другого. Возможность разоблачить его перед друзьями и знакомыми.
– Вы знаете ресторан под названием «Виктор Эммануил», что находится в двух кварталах, налево отсюда? Это лучший из итальянских ресторанов, в нем есть помещение, выходящее во внутренний дворик. Там можно устроить закрытый прием для званых гостей. С хозяином мы знакомы. Больше трех тысяч марок на ужин для двадцати персон он не потребует.
– Ужин? По-моему, вы хотели устроить прием.
– Он и будет устроен в таком виде. Так выручите с деньгами?
Он еще не успел кивнуть, а Другой уже принялся строить планы. Какие блюда будут подаваться. При хорошей погоде аперитив будет сервирован во дворике. Там же будут произноситься приветственные речи. Рассказывал, кого намеревается пригласить.
Список приглашенных – об этом шла речь за каждым следующим завтраком. Постепенно из перечня возможных гостей, которых он перебирал и описывал, складывались черты, характеризующие его собственную жизнь. Он рассказывал о театре, которым когда-то владел, о людях, причастных к театру и кино, знаменитыми они не были или же перестали быть таковыми, но все-таки некоторые имена казались знакомыми.
1 2 3 4 5