Андрей Молчанов
Свора
Бандитские будни
Опять осень! Геннадий подумал об этом пакостном времени года с внезапным озлоблением. Листики желтенькие, солнышко мягкое, природа ластится к тебе, как девка задаренная, а потом бац! – подлянка, зарядила мокрющая погань с неба… Да и какое в Москве небо? Что-то бледно-серое висит над башкой, настроение портит… А после – зима. Ну, это вообще не для слабонервных. Снег от грязи черный, машины от соли белые. А атмосфера – сплошной автомобильный выхлоп. Чего предки наши тут когда-то устроились? Хотя если бы под бананами разместились, был бы ты, Гена, негром…
Он хохотнул, откинувшись на пухлое кожаное кресло «мерседеса». Кресло это ему сделали по спецзаказу, ибо, увы, тучное его тело в границах стандартного сиденья не умещалось.
Надо бы сбросить вес… Вот этим он с завтрашнего дня и займется. Завтра он уже будет на Мадейре. Там, как уверял менеджер из подшефного турбюро, вечное лето, теплая океанская водичка, в которой он, Геннадий, вдосталь наплавается… И покайфует за счет турбюро так, что любой из западных толстосумов позавидовал бы! Вот в чем, собственно, весь секрет и смысл его жизни в экологически и климатически неблагополучной Москве: ни в какой банановой республике и ни в каких развитых державах ему не заработать столько денег, сколько именно здесь, в задымленной и промозглой российской столице. А как наколотится миллиончиков двадцать, можно и в тропики подаваться – доживать, блаженствуя, под этими самыми пальмами… Только там ведь от скуки сдохнешь!
Во, кстати, идея: соорудить зимний сад. Со всей оранжерейно-тропической белибердой. Даже какого-нибудь удава поселить там можно, чтоб телки визжали… Ну и типа солнца чего-нибудь привесить, навроде софита, подумать надо… Ведь сделали же ему в ванной потолок с подсветкой под тропическое небо – лежи в джакузи, балдей как на пляже… Вот и с садом чего-то под стать этому приколоть можно…
Бойцы-шестерки, следующие за его машиной на джипе, несколько подотстали, и он сбавил скорость.
Ехали на «стрелку» к браткам-соседям, чей район примыкал к территории, полновластно контролируемой им, Геннадием. Предстоял разговор о проблемах, связанных с деятельностью коммерсантов, точки которых располагались на спорных участках границы районов. Неувязки, впрочем, носили покуда характер мирный: братки друг друга знали еще со времен своего хулиганского отрочества, проведенного в подворотнях; помимо того, папа Геннадия, покойный вор в законе, состоял в тесной дружбе с нынешним авторитетом соседей Пемзой – желчным лысым типом, недавно вышедшим из зоны и ныне попечительствовавшим над вверенной ему группировкой. Предыдущий лидер братков-соседей был застрелен три месяца назад на пороге своей квартиры.
Гена поежился. Затем торопливо перекрестился: не дай Бог…
Хотя на день сегодняшний в мире организованной преступности Москвы он чувствовал себя довольно комфортно. Его отца помнили многие влиятельные воры, благоволили сыночку, уважительно относящемуся к «понятиям» и, более того, в отличие от свежевылупившихся группировщиков, активно пропагандирующему воровские традиции среди молодняка. Кроме того, он, Геннадий, всегда склонялся не к конфронтации, а к партнерству и дипломатии, поскольку на плачевных примерах коллег давно уяснил: война доходов не приносит.
Единственное, в чем его упрекают близкие корешки сквозь зубы, – так это в скупости… Да пусть себе похрюкивают! Иметь группировку – это прежде всего иметь бизнес. А грамотный бизнесмен деньги на ветер не бросает, бережет каждую копейку. Все же эти критики одной масти: сегодня у них густо, а завтра пусто. Он же предпочитает встретить старость человеком безбедным… Вот и вчера верный соратник Константин, умник хренов, дал совет: подари, мол, Пемзе джип, у тебя их все равно три, а старикашка уписается от восторга; все, мол, проблемы решим! Да, джипа три. И каждый не с неба упал. А если ими разбрасываться, то придет время, и на трамвае прокатиться за роскошь почитать будешь! Папа покойный пил-гулял и чего после себя оставил? Комнатенку в коммуналке, наган, на чердаке припрятанный, да пустые бутылки. И хлебнули они с мамашей ой как! Зато щедрый романтик был, так-растак бабушку…
Он притормозил прямо напротив кафе, где была назначена «стрелка».
Его холуи, одетые в одинаковые длиннополые пальто и кашемировые кепочки, вышли из джипа, вставшего позади «мерседеса», завертели, нахохлившись от сырого ветра, головенками, высматривая некую вероятную опасность.
У входа в кафе толклись, покуривая, соседские братки.
Геннадий взглянул на усыпанный бриллиантами «Ролекс». Не опоздал, осталось еще три минуты. Где только Константин, обещался ведь быть вовремя… А, вот он!
Из осенней дымной мороси вынырнул знакомый темно-зеленый «додж» сподвижника, въехал на бордюрный камень рядом с кафе, упруго скрипнув тормозами и насторожив данным техническим звуком нахохлившихся, подобно озябшим воронам, братков.
Костя, крепыш с литыми плечами, одетый не по сезону – в легкий клетчатый пиджачок, спортивного покроя брюки и штиблеты на тонкой подметке, – выскочил из машины как черт из шкатулки. Небрежно хлопнув дверцей, огляделся по сторонам, махнул в приветствии рукой Геннадию. В вырезе расстегнутого ворота его рубахи виднелась толстенная золотая цепь, размерам которой более соответствовал не нательный крест, а морской якорь.
Передвигаясь словно на пружинах, Костя в следующее мгновение очутился уже на крыльце, в окружении соседской братвы, полный кипучей силы и оптимизма.
Геннадий закусил губу, невольно помрачнев. За какой-то год Костя уверенно занял место его первого зама благодаря своей напористости, бесстрашию, веселому нахальству, жесткой логике слов, действий и – беспримерному цинизму. Он мгновенно различал подводные камни в любых, даже самых, казалось бы, благополучных ситуациях, никогда не упускал из виду узловых моментов любых договоренностей, равно как и возможности воспользоваться чьей-либо слабостью, пусть и сиюминутной.
«Пригреваю на груди змею, – уныло думал Геннадий, вылезая из уюта салона в промозглое, унылое пространство. – Правильно женушка ворчит, что прыток больно парень, чересчур прыток…»
Проходя через холл, сухо спросил Константина:
– Где Грыжа? Приедет?
Вопрос касался личности второго зама.
– В ауте, – коротко ответил Константин. – На английском разговаривает… Действительности неадекватен.
– Ну, может, оно так и лучше… – процедил Геннадий.
Отдыхать на Мадейре им предстояло втроем. Сильно пьющий в последнее время Грыжа являл собой не лучшего компаньона для отдыха, но главная его беда заключалась в том, что ни Геннадия, ни Константина он уже не устраивал как партнер в бизнесе. Безответственность в делах, непомерный апломб, никаких результатов в управлении группировкой и вместе с тем – равная доля… А на протяжении последних пяти лет доля составила серьезный капитал. Капитал, который они с Константином уже теоретически поделили… Практическое же выражение этой дележки предстояло после отдыха на Мадейре.
Пемза, как гриф, втянув голову в тощие, угловатые плечи, сидел за столиком в окружении уважительно взирающих на него шестерок. Уродливые шрамы на шишковатой лысине, длинный пористый нос с глубокими вырезами ноздрей и блеклые, близко посаженные глазки привлекательности его облику не придавали. При появлении Геннадия и Константина шестерки тактично пересели за соседний столик.
Присутствие столь многочисленной кодлы на рядовой и в общем-то дружеской встрече Геннадия не удивило: после убийства своего предшественника Пемза, покуда не разобравшийся во всех делах и тяжбах группировки, соблюдал повышенную осмотрительность.
– Спокойнее ему так, стало быть… – словно отзываясь на мысли Геннадия, произнес полушепотом Константин.
Поздоровались тепло, Пемза даже прижался своей морщинистой, впалой щекой к подбородку Геннадия, помянул вскользь и елейно покойного папу: мол, похож ты на него, сыночек, как с одного дерева яблочко… Следом прибавил еще какую-то сентиментальную муру о быстротекущем времени, но, впрочем, быстро перешел к делу, избрав тон укоризненно-вкрадчивый:
– Эх, Гена, стар я уже с вами, с молодыми, соревноваться, но ведь и не за– тем поставлен, чтобы мускулатурой меряться или же бабками… Я человечек скромный, так меня учили. Пью водочку, мне ваши коньяки заморские – как волку монпансье; курю – сам видишь – «Беломор», а не всякие там «Марлибры» химические, да и одеколон у меня самый любимый «Тройной» – как был, так и есть…
Гена угрюмо кивнул, рассматривая скромный пиджачок вора в законе, надетый на поношенный, в катышках свалявшейся шерсти свитерок. К чему клонил ушлый бандит, было неясно.
– То есть в быту скромен, как раньше в характеристиках фрайеров малевали, – грустно продолжил собеседник. – Но я – это я, а время сейчас другое, и пацанов по своей мерке мне кроить глупо, другие потребности у вас. Да и чего ж им не быть? Пусть! – Он выдержал паузу, сокрушенно качая головой. Повторил: – Пусть, конечно… Тем более времечко сейчас золотое, демократия, мусора подвинуты, прилавки полны, были б только монеты… Так?
– Ну, ежу ясно, – буркнул Геннадий.
– Что там ежу ясно, для меня как раз дело темное, – сказал Пемза, – но вот то, что из-за монет все горести человеческие и раздоры проистекают, – это факт жизненный и конкретный. А потому давай-ка мудро разберемся, как нам друг друга в доходах не обижать… Вот эти оптовики, что возле стадиона новую лавочку открыли, на моей же территории жируют, а вы их – к ногтю…
– Наши коммерсанты, имеем право, – подал реплику Константин.
– Правильно, – кивнул Пемза. – Но они ж всех остальных торгашиков своими ценами давят, а нам прямой выходит ущерб…
– Ну, согласуем цены, – пожал плечами Геннадий. – Отправлю своих пацанов, все утрясем… Сравним арендные ставки, транспортные накладные, отстежки во всякие там инспекции…
– Когда? – механически спросил Пемза.
– Завтра с утра.
Пемза пожевал сухими, сизыми губами. Чувствовалось, что вступать в детальную беседу об экономических тонкостях того или иного бизнеса ему не под силу из-за отсутствия элементарных знаний современной деловой жизни. Привыкший принимать вердикты, касающиеся разногласий между блатными, и судить, опираясь на тюремно-воровские понятия, он не понимал и ничего понимать не желал в спорных моментах того или иного предпринимательства.
Уяснив для себя эту лежащую на поверхности истину, в разговор вступил Константин, умело придавая ему именно хозяйственно-финансовую подоплеку, отчего у Пемзы, ощутившего свою некомпетентность в ведении профессиональной дискуссии, возникли затруднения в аргументации, и он начал сдавать одну позицию за другой, жалея, видимо, что не привлек к разговору советников. Однако, в одиночку начав разговор, так же в одиночку он решил его и закончить, не показывая растерянности и консультантов к себе не привлекая. Повторял, то и дело надувая щеки:
– Ну давай пока решим так, а после подумаем, через недельку встретимся, перетрем вопрос окончательно…
Беседа превращалась едва ли не в чистый развод лоха.
«Какой шпаной подворотной ты был, такой же и остался, – думал Геннадий, старательно сохраняя уважительные интонации в голосе. – И сейчас бы по карманам шнырял да с дубинкой в подъезде подвыпивших шляп караулил, если б не перемены политического курса…»
Он рассматривал куцый пиджачишко хранителя воровских традиций, размышляя: и ради чего старая галоша в этой бурной жизни бултыхается? Ни в хорошей жратве и выпивке толк не понимает, ни в изысканной мебели, живет на какой-то съемной квартире с облезлыми обоями… Зато – настоящий идейный вор! Все ради братвы… Или он от своей нищеты кайф ловит?
Гена, как, впрочем, и остальные блатные, даже не ведал, что имеется у скромника Пемзы роскошный загородный особняк, оформленный на имя жены, хотя числился вор в завзятых холостяках; кроме того, имеется точно такой же «мерседес», незаурядный гардероб, и, усевшись под вечер у огромного цветного телевизора, любит пожилой жулик попивать мартини под дым «Гаваны»… Не знал и того, что Пемза подозревал в убийстве своего предшественника людей Геннадия, часто вздорившего с покойным. И сегодняшняя благостная позиция вора была всего лишь уловкой: он оставлял за собой право вернуться, уже в окружении толковых подопечных, ко всем спорным темам, а покуда цепко запоминал все аргументы этих возомнивших о себе сосунков, думающих сейчас наверняка, что дурят старому ослу мозги… А диктофончик в кармане фиксировал каждое слово, которое потом он проанализирует и в случае чего предъявит на разборке… Пусть сорят словами, а он послушает, и сор в итоге золотым будет, ответят сопляки за базар…
Расстались душевно, договорившись встретиться по возвращении Геннадия и Константина с Мадейры. Прощаясь, Пемза напомнил о своем близком юбилее: мол, приходите, иначе осерчаю…
Усевшись в «мерседес» вместе с товарищем, Геннадий недоуменно пожал плечами. Произнес, не подозревая, что разговор сканируется технарями из банды хитроумного вора, не верящего никому и ничему, даже сигналам точного времени:
– Слышь, не понимаю я этого козлину… В поддавки играет. Елей аж из ушей течет… Гляжу на него и думаю: такой, наверно, и какает благостно… Может, подлянку вынашивает?
– Может, – сумрачно кивнул Константин. – Базар не кончен, все на потом оставил… Мозгов там чуть, но ведь непростая рыба, скользкая, вон сколько прожил, да и зон прошел – не счесть… Значит, жизнь и людей знает…
– Да толку! Серый он, как штаны грузчика! – отмахнулся Геннадий. – Чучело говорящее! Персонаж с помойки истории, тень прошлого. Кстати, а на какой он тачке ездит, не в курсе?
– Веришь – на «жигулях»! – весело рассмеялся Константин.
– Да иди ты!.. – Геннадий возбужденно поерзал на сиденье, отчего «мерседес» закачался из стороны в сторону, словно под влиянием урагана.
– Иди ты весь! Я ж говорю: подари ему джип, сделай широкий жест, дед тебе без борьбы всех своих терпил отпишет…
– Ладно, едем на стоянку, – произнес Геннадий отчужденно.
Константин вышел из машины, зло стиснул зубы. ««Иди ты весь…» – повторил мысленно. – Оборзел гаденыш! И опять насчет джипа вспомнил… Дари свой личный, сука! Хотя скажи ему такое, Костя ответит: ты главный, твоя доля круче, ты и дари… А подразумевать будет: вот когда я главным стану…»
Он заставил себя утихомирить злобу. Костя был нужен. Нужен хотя бы в том деле, которое они слепят на Мадейре. А потом и с Костей можно разобраться. Умные замы ему не нужны. А вот молодой Тимоха, к примеру, подходящий экземпляр для роли второго лица в кодле. Исполнительный, преданный, без закавык и извилин… Вот и шепнуть ему надо, что Костя его на дух не выносит. Вообще, стравить как-то… Ну и шлепнет он Костю. А мокруху на ребят Пемзы списать можно при определенном раскладе… Вывернуть с выгодой, короче. А пока – терпение, терпение…
Тут в голову ему пришла великолепная мысль… Еще в пору становления группировки он купил для своей «девятки», по тем временам считавшейся шиком, четыре импортных шипованных колеса – тогдашний дефицит. «Девятку» вскоре сменил «кадиллак», колеса пылились в гараже, и, к месту вспомнив о «Жигулях» Пемзы, Геннадий решил подарить вожаку соседей на день рождения невостребованную резину.
А то джип! Хрена себе! Покрышек и тех жалко. Помыть их, кстати, надо, а то конфуз выйдет. И гуталином, что ли, натереть?
Через полчаса они въехали на территорию автостоянки, с которой велась продажа подержанных машин. Бизнес в последнее время шел слабенько, прежние времена, когда стоянка была забита угнанными автомобилями с перебитыми номерами, что уходили к покупателю снабженные фальшивыми справками-счетами, миновали. Раньше система работала просто: лох-клиент, у которого при регистрации машины в ГАИ обнаруживали липу, мчался, кипя праведным возмущением, в торговую организацию, где его пыл быстренько остужали братки: дескать, машина не наша, кто тебе справку выписывал – не знаем, да и вообще, мужик, адресом ты ошибся, с головой у тебя непорядок, но мы можем, если настаиваешь, мозги тебе вправить… Милиция в свою очередь права пострадавших активно защищать не стремилась, местные власти, получая свою мзду, соблюдали нейтралитет, однако малина мало-помалу, но отцвела: в ГАИ появились опытные эксперты, активизировался розыск похищенного транспорта, а РУБОП и МУР набирали силу, работая жестко, последовательно и безо всякого намека на формализм. Посему торговлишка машинками с фальшивыми биографиями ныне велась крайне осторожно, предпочтение отдавалось их разборке и продаже по запчастям, а также комиссионной реализации, приносящей гроши.
1 2 3