Я беру какую-нибудь волшебную сказку и интерпретирую ее до тех пор, пока не обретаю чувства интеллектуального умиротворения, однако у меня нет при этом ощущения, что данный материал мною исчерпан. Если я не выжала из него все, что в моих силах, то меня не оставляет ощущение определенного дискомфорта, затем, как правило, мне начинают сниться сны, и я уже догадываюсь, что моя интерпретация не удовлетворяет мое бессознательное, т. е. мы снова возвращаемся к тому, что всякая интерпретация имеет относительный характер Иногда встречаешься с мнением, что если заниматься анализом в течение, скажем, лет двадцати, то можно было бы вычерпать бессознательное до дна. Разумеется, подобного никогда не может произойти, ибо у бессознательного постоянно открываются новые аспекты, как если бы оно обладало способностью воссоздавать себя. Всегда остается одно крыло, которое уходит в неведомое.
Поразительный факт, но когда девочка в сказке наконец соединяется со своими семью братьями-воронами, то их вместе с сестрой оказывается восемь – число, символизирующее целостность; а в сказке о шести лебедях, когда девушка выходит замуж за короля, то вместе со спасенными от заклятия братьями их в целом снова – восемь. Так это в конце обеих сказок оказывается восемь героев. Символизм этого мотива рассматривается Юнгом в «Психологии и алхимии», где трудный переход от трех к четырем или от семи к восьми связывается с проблемой интеграции четвертой, низшей, функции. Возникающие здесь постоянно затруднения связаны с тем, что бессознательное не может быть полностью интегрировано и четвертая функция всегда остается более или менее автономной. На самом деле, это не так уж и плохо, поскольку означает, что жизненный поток не иссякает и продолжает констеллировать новые содержания и новые проблемы. Целое никогда не станет интегрированным, а если даже предположить такую возможность, то это означало бы окаменение жизненного процесса.
Следующий мотив можно было бы назвать мотивом Амура и Психеи. Он взят из принадлежащего позднеантичной эпохе романа Апулея «Золотой осел». Это – история юноши, увлекшегося во время своего пребывания в Фессалии изучением черной магии и захотевшего во что бы то ни стало познакомиться с колдовскими секретами своей хозяйки – известной в городе ведьмы. Но повторяя ее действия, он допускает ошибку и превращается в осла, впрочем, есть средство, с помощью которого он может вернуть себе человеческий облик: для этого ему достаточно съесть несколько роз. Однако воспользоваться этим средством герою оказывается на так-то просто. Лишь в самом конце странствий ему встречается жрец, шествующий во главе процессии посвящаемых в таинства Исиды и Осириса с венком из красных роз в руках. Наконец-то герою удастся вернуть себе человеческий облик и, более того, вместе с остальными инициируемыми быть посвященным в таинства. В бытность свою ослом ему пришлось среди прочего выполнять роль вьючного животного у разбойников – переносить на своей спине награбленное ими. Как-то раз, когда разбойники похитили прямо со свадьбы в надежде на большой выкуп невесту, старуха-служанка в логове разбойников, чтобы успокоить заливающуюся слезами девушку, рассказывает ей одну волшебную сказку, и эта сказка в дальнейшем нередко публиковалась отдельно от романа.
Эрих Нойман (Erich Noimann) в своей работе «Амур и Психея» интерпретировал эту сказку с точки зрения женской психологии, но, по существу, она в гораздо большей степени связана с мужской анимой, с психологией анимы. Она написана Апулеем под видом народной сказки, которую он вставил в роман в нужном для этого месте, поскольку сама эта сказка была известна уже задолго до его времени. Интересно, что в германо-скандинавской мифологии можно найти, совершенно независимо от рассказанной Апулеем сказки, аналогичные мотивы, что показывает, насколько широко распространенными они являются.
В античной версии являющаяся царской дочерью Психея соблазнена сыном богини Венеры Эротом, или Амуром, который живет с ней как с женой во дворце, обслуживаемом невидимыми слугами. Психея никогда не видит своего мужа; он невидим, но каждую ночь он всходит к ней на ложе, причем так, что супруга остается в неведении, с кем она живет. Между тем сестры Психеи пытаются заронить в ее душу подозрение, внушая, что она стала женой дракона, которому нужно лишь насладиться ее юными ласками, чтобы, откормив ее хорошенько, затем съесть. Страшное подозрение пускает корни в душе Психеи, и тогда коварные сестры советуют ей взять масляную лампу и нож, спрятать их в спальне, а когда ночью утомившийся муж заснет, зажечь лампу – и убедившись, что перед ней дракон, убить его. Но когда Психея зажигает лампу ночью, то видит не дракона, а необыкновенной красоты крылатого юношу, но тут капля горящего масла из лампы падет на его плечо, и он просыпается. Оскорбленный нарушением обещания, данного ему Психеей, он говорит, что не хотел, чтобы она знала, кто он на самом деле, и вынужден теперь улететь, покинув ее и наказав таким образом. Сначала потрясенная случившимся Психея хочет покончить с собой, но потом решает искать утраченного супруга и отправляется в долгое и многотрудное странствие.
В данном случае не столько свет лампы, сколько горящее масло делает партнера видимым, обжигая его и заставляя навсегда исчезнуть. В сходной по содержанию немецкой волшебной сказке. «Три черных принцессы» мотив искупления носит несколько иной характер. Один юноша входит случайно в мрачный замок в густом лесу и видит там трех черных принцесс, зарытых по пояс в землю. Он спрашивает, не может ли он освободить их. Те отвечают ему, что он может это сделать, если не будет говорить в течение года и никому не расскажет ни о них, ни о том, чем он будет занят, но если он выдаст тайну, братья принцесс убьют его. Юноша соглашается помочь им. В течение какого-то времени он держит слово, данное принцессам, но когда дома мать пристает к нему с вопросом, почему он молчит, он не выдерживает и все ей рассказывает. Та полагает, что здесь что-то нечисто, и говорит, что он должен взять в церкви свечу и немного святой воды и, вернувшись, зажечь свечу и окропить ее водой. Юноша так и поступает, и принцессы тут же становятся белыми по пояс и говорят, что если бы он исполнил свое обещание, то освободил бы их, но теперь уже никому не удастся этого сделать, и их братья убьют его. Юноша, пользуясь случаем, выпрыгивает в окно; при этом он ломает себе ногу, навсегда став калекой, а замок тут же мгновенно исчезает. В этом случае разрушение фигуры анимы происходит именно благодаря внесению света.
Еще один вариант этого мотива появляется в сказке братьев Гримм «Певчий попрыгун-жаворонок». У некоего богатого купца три дочери. Собравшись в путешествие, он спрашивает у них, что привезти им в подарок. Старшая дочь заказывает жемчуга, средняя – алмазы, а младшая говорит, что она хочет певчего прыгуна-жаворонка. Купцу никак не удается найти то, чего хочет его младшая дочь, пока на обратном пути, проезжая через густой лес, он не замечает сидящего на дереве жаворонка; однако выясняется, что жаворонок охраняется львом, который говорит купцу, что тот сохранит свою жизнь и получит нужную ему птичку только в том случае, если позволит льву жениться на его дочери. Купец в страхе соглашается и, возвратившись домой, рассказывает младшей дочери о случившемся, но та принимает условия льва и поселяется с ним в его замке. Каждую ночь лев сбрасывает свою львиную шкуру и становится прекрасным принцем, но днем он по-прежнему лев. Спустя некоторое время младшая дочь чувствует, что соскучилась по родному дому и что хорошо бы ей повидать своих сестер. Лев предостерегает ее не делать этого, но вот приходит известие, что в доме готовится большой пир по случаю свадьбы одной из ее сестер, и наша героиня настаивает на своем желании и требует, чтобы муж-лев сопровождал ее. Лев нехотя соглашается, но предупреждает, что если хоть какой-нибудь луч света на пиру упадет на него, то случится большая беда. Жена успокаивает его и распоряжается устроить в доме комнату, куда бы не проникал ни один луч света, чтобы лев мог сидеть в этой комнате, когда будут зажжены свадебные свечи. Но в одной из стен комнаты оказывается маленькая щель, и, когда начинается пир, тончайший луч света проникает через нее и стоит этому лучу упасть на него, как он превращается в голубя. Когда жена приходит за мужем, так как пора возвращаться в замок, то вместо мужа-льва обнаруживает голубя, который говорит ей, что теперь ему придется семь лет лет ать по свету голубем среди других голубей, но что если у нее есть желание, то она может следовать за ним, поскольку через каждые ее семь шагов он будет ронять с неба капельку крови и белое перышко. В результате для того, чтобы найти его, героиня должна пройти, долгий и мучительный путь, и только на краю света, преодолев Красное море и страшный лес, ей удается найти и освободить его от заклятия.
Здесь, как и в предыдущем случае, именно свет несет разрушение, хотя это может быть связано и с сестрами героини. В других вариантах сказки супруг исчезает, когда его называют животным именем или что-нибудь, принадлежащее ему, выдает его сестрам но я бы хотела сосредоточить внимание на вариантах, в которых присутствует мотив света. Этот мотив особенно поразителен потому что мы привыкли думать, что свет вообще является началом положительным. Свет служит символом сознания: нас просвещают, мы говорим об открывшемся кому-нибудь свете истины и т. д. В данному случае перед нами своего рода мистический союз между двумя любящими друг друга партнерами, союз, который питается тайной. Он осуществляется в ночной темноте, и к нему не примешивается ни капли комплексующей рефлексии, света сознания, но стоит только тончайшему лучу упасть на него – и вот перед нами уже разделение, страдание, а в перспективе и полная невозможность спасения (подобно тому как навсегда увечным остается мужчина, который должен был освободить трех черных принцесс.
Обычно это свидетельствует о разрушительном действии сознания, точнее, о том, что на некоторые содержания бессознательного свет сознания действует не столько положительным, проявляющим, сколько разрушительным образом. Вот нечто, что всем аналитикам (и нынешним, и будущим) следует осознать в полной мере. В данном случае мы имеем дело с архстипическим мотивом, что подразумевает его исключительную распространенность и важность. Сознание разрушительно и становится причиной разделения в сфере, которую, несомненно, можно охарактеризовать как царство Эроса. Именно здесь свет сознания может иметь совершенно разрушительный эффект. У нас, кроме того, остается ощущение (вызываемое тем, что исчезает свет), что если бы героиня смогла и дальше хранить все в тайне и это продолжалось бы неограниченно долго, то некое освобождение рано или поздно все же пришло бы.
Разумеется, печальные последствия от вторжения света во многом связаны с тем, что его вносят слишком рано. Некоторые из исчезающих после этого животных в сказках именно об этом говорят партнеру, но еще и о том, что от него потребуются огромные усилия для того, чтобы снова обрести свою половину, – вот почему здесь снова всплывает мотив правильного выбора момента. В подобной ситуации один из партнеров – это или животное, или же не животное, а боги, и у Психеи, например, возникает естественное подозрение, что ее муж, вероятно, дракон, на что ей намекают ее сестры. В итоге ей открывается, что она сочеталась браком с самым красивым божеством, – момент весьма характерный, поскольку божественное и животное очень близки друг другу.
Божественное – или выше, или ниже, человеческого уровня, принципиальной разницы здесь нет. В одном случае таинственный супруг принадлежит к более высокому, чем человеческий, уровню, а в другом – тайна в том, что он принадлежит к более низкому. Алхимики говорят, что верх суть низ, иначе говоря, что животное начало тождественно с божественным. Тайна бытия, пребывающего выше или ниже человеческого уровня, связана с повышенной чувствительностью такого бытия к восприятию его при свете сознания, поскольку последнее как раз и способно уничтожить элементы того, что выше или ниже человеческого уровня и не признается в его собственной сфере. Именно свет сознания, ассоциирующийся со сферой сестер или сферой матери, несет разрушение, поскольку носительницы этого сознания – скверные, ревниво следящие за другими людьми особы.
Этот несущий разрушение свет появляется во время свадебного пира одной из сестер («Певчий попрыгун-жаворонок»), или падает на бога в результате настойчивых внушений Психее со стороны ее сестер; или же, как в «Трех черных принцессах», мать героя советует ему принести свет домой с вполне определенной целью, за которой скрывается зависть или недоброжелательство. И характерно, что это не собственное решение героя, хотя формально оно принимается им самостоятельно. Однако в случае льва-голубя решения как такового нет, девушка лишь предлагает ему пойти вместе с ней на свадебный пир, что демонстрирует ложный «драйв» с ее стороны.
Те, кто нуждаются в освобождении, обычно остерегаются света, ибо он оказывает разрушающее воздействие на не успевшие развиться эмбриональные содержания, равно как и на содержания, находящиеся в состоянии трансформации. Если при пересадке растения вы неожиданно поместите его на солнце, то оно зачахнет, точно так же и на человека, если он подвергается интенсивному солнечному облучению или слишком долго находится на солнце, солнечный свет действует разрушительно. В обеих сказках свет вносится, в конечном счете, под влиянием ревности и злобы – явно дурных побуждений.
Если рассмотреть эту ситуацию на психологическом уровне, то можно сказать, что в этом, вносимом с целью опознания, свете присутствует оттенок установки, которая лучше всего характеризуется с помощью слов: «да это всего лишь (то-то и то-то)». Согласитесь, что существует большая разница, скажу ли я «это суть то-то» или «это всего лишь то-то». Если что-то находится в процессе роста и я говорю: «Это суть то-то», то это означает, что данный феномен может еще измениться, но если я говорю, что он – всего лишь то-то», то подобная установка ограничивает и задерживает трансформацию и возможность дальнейшего роста. Если интеллект не говорит: «Это представляется мне таким-то», но подключает к своей оценке коварно неуловимую психологическую установку гласящую: «Я знаю, что это лишь то-то, и ничего больше», то этот нюанс вносит люциферовское, всеразрушающее начало, особенно губительное для того, что находиться в состоянии роста. То, что окаменело, становится не важным. Если я рассуждаю таким образом о железнодорожных рельсах, то от этого никто не страдает, но если я считаю, что мне все известно о жизни растения, а именно, что она сводится всего лишь к определенному химическому процессу, то я лишаю себя возможности взглянуть на дело глубже.
Все содержания психического следует проанализировать с точки зрения еще одного мотива, имеющегося у оставшегося непревращснным лебединого крыла в сказке, так как мы полагаем, что у каждого из этих содержаний есть сторона, которая еще не опознана и не оценена. Философская система, с помощью которой мы пытаемся истолковать бессознательные содержания, открыта для расширения круга рассматриваемых нами вопросов значительно больше, и обращение к философии в этом плане хороший способ лишить интерпретацию разрушительного эффекта. Нам следует придерживаться того, что возможно, и одновременно строить предположения относительно большего, с тем чтобы оставлять пространство для роста.
Не свет Церкви погубил принцесс, но злобные приказания матери героя, что обычно означает, что корень зла – в дурной мотивации. Мать была с самого начала враждебно настроена по отношению к будущей невесте сына. И это не святая вода виновата, что все закончилось печально, а мать, которая внесла своим советом отрицательный элемент. Святая вода и свет от свечи используются при изгнании нечистой силы, no3TONry когда мать говорит сыну, чтобы он принес святой воды, она этим хочет сказать, что принцессы – нечто злое, нечистое, что они – «всего лишь» ведьмы, и, по существу, вносит в саму эту историю то, чего в ней изначально не было, потому что на самом деле принцессы хотели побелеть, да и вообще ничто не свидетельствовало о том, что они ведьмы. Опрыскивая их святой водой, герой дает внешнее выражение подозрению, что они – «просто» ведьмы, и тем самым разрушает собственную душу.
Обыкновенно следствием недоброжелательства и вульгарности, свойственных какому-либо человеку, становится его склонность рассматривать жизненные проблемы под знаком «всего лишь».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46