Здесь выложена электронная книга 224 избранные страницы автора по имени Мишин Михаил. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Мишин Михаил - 224 избранные страницы.
Размер архива с книгой 224 избранные страницы равняется 118.51 KB
224 избранные страницы - Мишин Михаил => скачать бесплатную электронную книгу
Михаил Мишин
224 избранные страницы
Михаил Мишин
224 избранные страницы
Родился в Ташкенте, потом переехал из Ленинграда в Москву, куда вернулся из Одессы, где отмечал, что родился.
А именно – второго апреля. А первого-то в Одессе праздник юмора. Я в это время всегда там.
И вот вернулся, а из издательства звонят, что для книжки нужна биография. В смысле, авто.
А у меня как раз есть. Я ее как раз два года назад зачитал в Одессе.
За два года ничего в биографии не изменилось.
Только зуб вырвал.
Ну вот, биография.
Дважды двадцать пять. Десять пятилеток. Восемнадцать тыщ двести шестьдесят три дня. С учетом високосных. Часы считать уже совсем глупо. Поэтому сосчитал – 437 712 часов плюс двадцать минут. Уже двадцать одна. Итоги большого пути.
Теперь подробно. Родился в Ташкенте. Потом из Ленинграда переехал в Москву. Откуда раз в год летал в Одессу, чтобы отметить. Вот, собственно.
Теперь еще подробнее.
Родился в апреле, сочинил слово «Одобрям-с» и опять оказался в апреле. В промежутках переезжал, менял и ремонтировал. Родился, переехал, женился, отремонтировал, развелся, поменял, отремонтировал, женился. И теперь, похоже, буду ремонтировать уже до переезда на окончательную квартиру, которую не поменять.
Теперь совсем подробно.
Родился в апреле, потом не помню, потом апрель в Одессе. Потом зима, потом не помню, потом – апрель в Одессе, но мне уже тридцать. Все мои праздники почему-то в Одессе, почему-то с нулем на конце. Двадцать лет назад та одесситочка была с такими бедрами, что казалась умной. Мама простила мне мое тридцатилетие в Одессе года через три. Папа еще был. Печени еще не было. Хотя уже открыл всемирный закон – число органов в организме с возрастом возрастает. Сейчас тело ими просто набито битком. Потом, помню, простудился, потом апрель, а мне сорок – но не в Одессе. Значит, сорока не было. Потом вроде сценарий, потом вроде книжка, потом вроде Райкин. Потом вроде институт. Или нет, потом премия. В смысле, «Золотой теленок». Или нет, «Золотой остап». Не помню. Но потом, точно, банкет. Банкет помню хорошо, после банкета плохо. Но печень, помню, уже была.
Потом зима, потом не помню, потом в Одессе опять оказались одесситки. У нас была любовь втроем – она, я и печень. Как Маяковский и
Брики. Утром она ушла к другому, кажется к мужу. Мы с печенью несли ее чемодан. Потом не помню, потом не хочу даже вспоминать, потом опять апрель, опять раз в год Одесса. Жена, как всегда, не мешает, дочь еще не доросла, сын уже далеко. Печень ушла к другому. Таков итог.
А в перспективе – зима, о чем помню с каждым днем все подробнее.
Но все-таки это еще потом…
А пока – на прежнем месте.
Между прошлым и будущим.
Где и встречаемся.
Искренне ваш Михаил МИШИН
Период полураспада
Язык наш – усыхает. Сокращается словарь. Упраздняются прилагательные.
– Утюг есть?
– Утюга нет.
В голову не придет спрашивать – какой утюг. Он вообще утюг. Он или есть, или его нет.
Двоичная система – как в компьютере.
«Ветчина», «буженина», «окорок», «зельц», «карбонат», «салями» и черт его знает что еще вместо сотни слов укладываются в одно:
– Колбаса есть?
– Колбасы нет.
Кто спросит про колбасу: «Какая?» – получит матом от продавца и зонтом от бабки сзади.
С рыбой пока еще многословие, она пока еще или «минтай», или «иваси». Но не за горами, видимо, уже последнее упрощение.
Процесс не нравится современным писателям, зато удобство для археологов будущего. Это сейчас они при раскопках находят кости и черепки и, чтобы узнать, когда именно этот глиняный горшок разбили о голову раба, применяют метод полураспада чего-то там из физики. Нашу эпоху можно будет вычислять без всякой физики – по периоду распада нашего словаря.
Скажем: «Рукопись датируется годом, когда из языка у них окончательно исчезло слово „крабы“. А слово „сгущенка“ переживало именно период полураспада: то появлялось на языке, то исчезало».
В школах будут устраивать встречи детей с ветеранами, которые видели людей, которые слышали слово «шпроты».
«Съедобные» слова привожу для наглядности и простоты. Процесс шире и сложнее. При этом некоторые слова, напротив, даже потребовали уточняющих определений. Например, слово «депутат». Раньше определять было нелепо – какой депутат? Обыкновенный, депутатский: чабан, комсомолец, в галстуке, тюбетейке, со значком «Летчик-космонавт» и орденом «Мать-героиня». Приехал, поспал с поднятой рукой, получил свою дубленку и снова пропал где-то между Якутией и Дагестаном. Теперь депутат – «какой». Один – за народ, другой, наоборот, за демократию. Третий хочет подвести черту под ними обоими…
Усыхает язык. Из полнокровного, кудрявого, с мышцами, жилочками, веснушками превращается в трескучий скелет.
Не сами исчезают слова, а потому что им нечего выражать. Нет уже в языке «снегирей», «щеглов», «малиновок». Остались пока «воробьи», «вороны» и эти, посланцы мира. А потом вместо всего порхающего и чирикающего станет просто:
– Птица есть?
– Птицы нет.
Птица больше не будет – «какая». Никакая. Летала птица и отлеталась.
И в лесу – никаких этих «осинок», «сосенок», «елочек». «В лесу родилось дерево, в лесу оно росло».
Понятия нету – и слово ни к чему.
«Будьте любезны, извините великодушно, сердечно вас прошу…»
Сказавший это вслух будет принят за городского сумасшедшего.
Его просто никто не поймет.
Наречия «грешно» или «благородно» пахнут сыростью графских развалин. Попытки реанимации не удаются. Слово «милосердие» пестрит и мелькает, но приживается пока лишь в смысле: пусть скажут спасибо, что вообще не убили.
«Долг чести», «муки совести», «щепетильность», не говоря уже об «уступчивости» и «услужливости», – все это сведено к двум душевным словам нашего современника:
– Куда прешь?
И все понятно сразу, и вопрос нетрудный, и ответить хочется. Потому что слова все родные, свои:
– Куда прешь?
– Да куда и ты! Куда мы все прем!
Прем из проклятого прошлого в светлое будущее. Прем, хороня по дороге понятия, отбрасывая слова…
– Озеро есть?
– Озера нет.
– Кислород есть?
– Кислорода нет.
– Природа есть?
– Нету природы.
– Человек-то есть?
– Вон, последний остался… Прет себе вперед, полностью выражая себя последними междометиями:
– Ах ты!.. Ух ты!.. Ну ты!.. Я т-те!.. Ишь ты!.. А-а! О-о-о-о!.. У-у-у-у!..
Прет, завершая период полураспада и переходя к полному…
1986
География
Судьба – понятие географическое.
Родился бы выше и левее – и звали бы не Миша, а Матти Хрюккинен, и был бы белобрысый, толстый, пьющий, и бензоколонка источала бы запах пирожных.
Родись ниже и правее – и был бы не Миша, а Мжабалсан, остроглазый, кривоногий, пьющий, и выгнали бы в шею из юрты начальника, потому что начальник не любит, когда пахнет не от него.
Или вообще – левее и ниже. Там вообще не Миша – там Марио, загорелый, курчавый, пьющий, полузащитник, тенор, любимец мафии, с надписью на могиле: «Марио от безутешной жены Джулии».
Судьба от географии, а география – как получится. И получилось, что не ниже, не выше, и не правее, а именно здесь – в центре. Ибо где мы, там центр. И действует у нас именно наша география: север сверху, восток справа, запад – там, куда плевали. Ну, в целом, конечно, недоплевывали, но направление угадывали: Европа там, Америка… Но как-то незаметно парадоксы пошли. Как-то по-тихому Япония вдруг стала – Запад, а она же справа и чуть ниже! Потом Корея с Сингапуром. Теперь турки – тоже Запад, хотя эти вообще уже под брюхом… И поляки, и бра-тушки болгарские – и те Запад. Короче: Запад окружил нас со всех сторон! На Востоке остались мы и раздраженная нами Куба.
И многие тут же набросились на партию – якобы это все из-за них. Оставьте, не надо их трогать, они сейчас в таком состоянии… Не из-за них оторвались от всеобщего Запада, а по особенностям самой географии. Очень уж большая территория. Из-за наших расстояний до нас все слишком долго доходит. Отсюда трудности взаимопонимания с остальным миром.
Вот они там удивляются:
– На хрена вам столько танков? Мы отвечаем:
– А сколько?! Они говорят:
– А зачем вы умных людей – в психушки? Мы говорим:
– А куда?
Они нам соболезнуют:
– Как же вы без собственности живете?
Мы их утешаем:
– А мы и не живем!
Так и бормотали, пока наконец через просторы наши и до нас не дошло. Теперь сами друг друга за грудки: «Зачем умных сажали?!», «Как же мы без собственности?»
Депутаты на генералов наскакивают:
– Зачем столько танков наделали? Генералы орут:
– Мы наделали, сколько вы наголосовали!..
Эх, география наша! Эти там, которые мелкие, густонаселенные, иззавидовались: «Какая территория! Сколько возможностей!» Наивно. По нашей географии так: чем больше территория, тем больше возможностей для неприятностей. Поэтому все время там – одно, тут – другое плюс повсеместно тревожное ожидание: вдруг опять урожай?
Которые не разбираются в географии, конечно, опять на партию. Кричат: «Куда вы нас завели?» А те отвечают: «А чего ж вы шли, если такие умные?!»
Для тупых повторяю: не в них дело! Климат, рельеф, осадки – вот что влияло на организмы поколений и сместило наши мозжечки относительно земной оси.
Побочный эффект: мы понимаем то, чего никто в мире больше не понимает. Сидит в телевизоре заместитель, или там заседатель, и при нем корреспондент, и задушевно общаются. Этот, с микрофоном, говорит:
– Насчет остального нашим зрителям уже все ясно, но вот тут товарищ Семенюк из Краснодара интересуется: яиц-то почему нет? Он нам буквально так и пишет: «Ну уж яиц-то?» А заседатель:
– Действительно. Этот вопрос по яйцу вы ставите правильно. У нас сейчас как раз создана комиссия по яйцу (они там так и говорят: «по яйцу», видимо, по одному), и вот она уже разобралась, что в этом году яйца даже на четыре десятых продукта больше!
А этот ему:
– Так товарищ Семенюк понимает, что больше. Но его интересует – где? А тот ему:
– Это вы правильно ставите вопрос…
При другой географии такой разговор вне больничных стен был бы невозможен. А мы исхитряемся понимать…
Конечно, многие уже от этой уникальной географии изнурены. Многие уже ерзают, пихаются локтями и желают выскочить в систему нормальных географических координат. Но уже по первым рывкам и телодвижениям ясно, что, пока начнем по одному отсоединяться, угробим друг друга окончательно.
Есть другой выход: надо всем куда-нибудь присоединиться. Лично я предлагаю Англию. Конечно, англичан жалко… Они к такой радости пока не готовы. Тогда промежуточный вариант. Забрать у них на время Тэтчер нашу любимую. Это и раньше предлагали, но раньше она была занята, а теперь и мы уже дошли. Стране нужен все-таки хоть один толковый специалист с временной пропиской. Тем более она все время повторяет: ей нравится работать с Михаилом Сергеевичем. И он подтверждал: у них контакт…
… А вообще у меня еще много разнообразных географических соображений. Но о них – в другой раз. Если, разумеется, она, география наша, позволит нам еще встретиться в той же точке наших пространств…
1991
Нормальный ход
Значит, задача такая. Дано: родители – ненормальные. Требуется: чтобы у них выросли нормальные дети. При этом у задачи такое условие, что решать ее сами ненормальные и должны.
В общем, наша задача.
И как решать? Когда не то что у нас – у дальних предков наших о нормальной норме и понятия не было. Жили от подвига к подвигу. Раз в сто лет учиняли подвиг, после чего забирались на печь, где и дремали под гусли Бояна, воспевавшего подвиг. Слезали с печи только для эпохальных свершений. Остановить Орду. Спасти Европу. Разбить шведа. Прорубить в ту же Европу окно. Через которое до сих пор и карабкаемся, изумляя тех, кто привык через дверь.
Изумлять – это наше! Чтоб на весь мир, чтоб в легенду. Раззудиться, размахнуться и – хрряссь! Такую канаву прокопать, чтоб через нее из морей вся вода вытекла! Ахнуть, ухнуть, засандалить такую магистраль, чтоб весь глобус – в столбняке! И чтоб самим тоже ошалеть – сперва от гордости за эту дикую дорожищу, потом от мысли: зачем она?!
А затем, что подвиг! Мы всем миром жилы порвем, полысеем от натуги, но вырвемся вперед других по космосу лет на пять – путем отставания по всему остальному на тридцать пять. Хотя по молоку на сорок. А потому что космос – это всесветно-историческое, это никакому Бояну и за сто лет не обславить. А молоко – это же скукота, это каждый день корову уговаривать, а она тупая, без еды не соглашается. Ее норма – жевать каждый день. А наша норма – подвиг!
Чем и отличаемся от коровы. И от всяких мелких европ. Подумаешь, Бельгия в кармане у Голландии, обе под мышкой у Люксембурга. Тюкают чего-то там в своей мелкоте по миллиметру. Но каждый день. Но по миллиметру. Размаха нашего нет у них. Удали! У нас тут не на миллиметры счет – мы верстами меряем! И на каждой версте – подвиг идет, и на каждой – матерей вспоминают. И его, и твою, и нашу общую… А как не вспомнить, когда уже не раз в сто лет, а уже беспрерывно, повсеместно, с ускоренным ускорением! Когда уже куда ни плюнь – всюду штурм, борьба, страда, битва! Горячая пора! Нормальной поры вообще не бывает, всюду горячая – у монтажников, у химиков, у хлебопеков… Приезжие, правда, удивляются: почему в столовой пора горячая, но щи холодные? Почему у молодежи горячая пора, но в аптеке одни горчичники? И вообще, почему у нас каждый второй подвиг – ликвидация последствий первого?
Ну, на то они и приезжие, чтоб удивляться. Они так со своим удивлением и уезжают. Встречая на обратном пути других приезжающих, но уже наших, которые теперь все чаще выпрыгивают через то самое окно, но, к удивлению ОВИРа, многие возвращаются. Причем тоже сильно удивленные. Настолько, что первое время молчат, на вопросы не реагируют, в молчании распихивают по углам привезенные коробки. Но затем, собравшись и взяв себя в руки, рассказывают остальным, что мы тут зато намного впереди по духовности. Логику в точности уловить трудно, но примерно так: чем больше вещей там, тем мы духовнее тут. То есть чем реже дают сосиски, тем сильнее в нас урчит работа духа. И перспективы хорошие. Потому что по сосискам пока мы как раз опять уже еще не совсем… И по колготкам еще уже опять пока… И по пленке цветной еще опять пока уже, хотя зато с цементом, слава богу, уже опять не совсем еще… В общем, если так пойдет дальше, то по духовности мы скоро настигнем Республику Чад.
При этом что интересно: духовно отсталая Европа что-то не торопится догонять нас по духовности. Видимо, чего-то опасается. И Америка, дурная, променяла, видно, всю духовность на свежие фрукты круглый год. А японцы… Это вообще уже наша мифология. Мы уже про них только так и говорим: «Японцы!.. Еще бы!.. На то они и японцы!..» У этих размаха уже вовсе нету – куда им там размахиваться? Они даже не в миллиметрах, они в микронах ковыряются. Но уже почему-то в двадцать первом веке! То есть ползут уже почему-то по нашему светлому будущему! Куда мы до сих пор – семимильными прыжками, как кенгуру: с печи – на подвиг, с подвига – на печь! И опять, и снова, и все семимильно и хотя в разные стороны, но все вперед!..
И должно быть, от этих прыжков, скачков, рывков, от постоянной тряски в нас самих давно уже что-то сильно сотряслось, перекорежилось и перевернулось. Так что нормальными кажутся нам наши нормы, стоящие вверх ногами.
Врач ненавидит больного – нормально. Учитель тупее ученика – нормально. Дом построили – окна забыли, а крышу сэкономили? Ну и нормальный дом, жильцы празднуют новоселье. Правда, за стенкой двое убивают друг друга, мешают праздновать, но мы музыку погромче сделали, нормально все! Нас тогда даже эта чудная придумка не изумила, эта «трезвость – норма жизни». Никому и в голову не пришло, что это при нормальной жизни она – норма!..
Все прыжками стоит на месте. Страшными усилиями не сдвигается. С чем вчера обещали покончить, опять нормальная цель на завтра. Да идет ли время-то вообще? Или это у нас такая специальная теория относительности – чем больше пространство, тем время его дольше пересекает?
Может, поэтому все, что для других давно норма, для нас еще экзотика?
– Гла-асность? Неужели? И все можно?
– Можно!
– Обо всем?
– Обо всем!
– И о самом-самом?!
– О самом!..
… Ну и о чем же таком кипят страсти? О чем таком пишут раскаленные перья в наших лучших журналах? Для чего столько эрудиции, логики, столько ссылок на Монтеня, Шопенгауэра, Михаила Сергеевича? А для того, чтобы в конце XX века попробовать убедить нас, что свинарка лучше знает, как ходить за свиньей, чем все советские и партийные органы, включая Политбюро!
Но мы пока еще не очень, нас так просто не возьмешь. У нас сомнения пока. Мы еще не готовы полностью признать, что Земля – круглая. Хотя все данные со спутников подтверждают, что наши очереди именно криволинейно изгибаются за горизонт.
224 избранные страницы - Мишин Михаил => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга 224 избранные страницы автора Мишин Михаил дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге 224 избранные страницы у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу 224 избранные страницы своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Мишин Михаил - 224 избранные страницы.
Если после завершения чтения книги 224 избранные страницы вы захотите почитать и другие книги Мишин Михаил, тогда зайдите на страницу писателя Мишин Михаил - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге 224 избранные страницы, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Мишин Михаил, написавшего книгу 224 избранные страницы, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: 224 избранные страницы; Мишин Михаил, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн