Едва позволили приличия, фехтовальщик встал и попросил позволения удалиться. Лаис несколько растерянно отпустила его, лишь позже сообразив, что, вполне вероятно, Фламбар устал после долгой дороги. Едва за ним закрылась дверь, как тема беседы мгновенно поменялась.
– Ах, какой немногословный молодой человек! – воскликнула мисс Гривз, сокрушенно качая головой. – Он мог бы уделить нам и больше внимания!
– Не сомневаюсь, что он расскажет о себе больше, едва только сможет сделать это, не срываясь на кашель каждую минуту, – довольно резко возразил месье Венар – для разнообразия, на английском. – Вы же видели, что ему трудно, мисс Барбара.
– А мне показалось, будто он не желает с нами беседовать, – мрачно произнес мистер Уилсон, которому, как отметила Лаис, новый учитель не понравился совершенно. Только утром Алан сетовал, что для Джерри не нашли фехтовальщика, и вот мечты исполнились, да, похоже, не так, как ему хотелось. – Может быть, мы для него – слуги низшего ранга?
– Алан, я так не думаю, – мягко возразила графиня Джиллейн. – Мистер Фламбар лишь сегодня к нам приехал, и, боюсь, он не слишком здоров. Давайте дадим ему время, чтобы освоиться в доме. – Чего-чего, а вражды, соперничества и прочих раздоров между слугами Лаис у себя не допускала.
– Вряд ли это получится, – упорствовал Уилсон. – Ведь он воспитывался у герцога Аттенборо! Слуги наивысшего света – не такие, как мы.
– Я была бы благодарна, если бы вы облегчили мистеру Фламбару жизнь в моем доме, – сухо произнесла Лаис, которой все это надоело, – а не старались чинить ему препятствия и приписывать высокомерие. Довольно, Алан.
Гувернер извинился и склонил голову, признавая власть хозяйки, однако Лаис не сомневалась, что разговоры о новом фехтовальщике продолжатся. И с этим она ничего не могла поделать.
Апрель встретил хозяина радостным ржанием. По всем признакам, конюх у графини Джиллейн был хорош: коня вычистили, задали овса, и в поилке свежая вода – все как полагается. В конюшне было чисто и хорошо пахло, свежая солома устилала выскобленный пол, на стропилах были развешаны пучки трав, отпугивающих блох и других паразитов.
Энджелу нравились старые деревенские дома, живущие по своим, неприменимым для столицы законам. Здесь ложились до полуночи и вставали рано, с первым светом зари, а зимой, пожалуй, еще до света; здесь говорили неспешно, никуда не торопились и улыбались по-особенному – широко и приветливо. Местное общество, возможно, провинциально и несколько неотесаннее столичного, однако сейчас Энджела тошнило при воспоминании о Лондоне. Неторопливая прелесть сельской жизни – то, что ему нужно сейчас.
Покой, тишина и незаметная простая жизнь.
Стояло раннее утро, обещавшее хороший день. Возвратилось тепло, и очистившееся от облаков небо радовало глаз. Энджел проснулся, слыша, как поют птицы и как под ветром шумят кроны могучих вязов, окружавших дом. Фламбар долго лежал, ни о чем не думая, просто слушая, а затем встал и решил проехаться.
Слуги уже проснулись, с кухни тянуло вкусными запахами, однако Энджел прошел в конюшни, не останавливаясь. Апрель требовал внимания, и сейчас, с хрустом уничтожая предложенный ему сахар, конь намекающе косился огненным глазом. Энджел взялся за седло, и тут появился конюх, пухлощекий крепыш лет пятидесяти.
Похоже, вся челядь уже знала о появлении нового учителя фехтования в доме, потому что Табби – так звали конюха – ничуть не удивился. Он поклонился Энджелу (тот занимал более привилегированное положение и обедал за графским столом – это чего-то да стоило), не смутился отсутствием внятного ответа и немедля завел разговор о лошадях вообще и Апреле в частности. В ответах собеседника Табби явно не нуждался, так что Фламбар просто кивал, продолжая седлать коня.
– Покойный граф, да порадует Господь его душу в райских садах, очень любил лошадей, – рассказывал Табби, помогая Энджелу с подпругой. – Всегда их держал – и для выезда, и упряжных, и для охоты. Бывало, собиралось тут общество, загляденье. Все окрестные дворяне приезжали, и тогда мы отправлялись в лес. Осенняя охота в Джиллейн-Вэлли – это событие никто не пропускал, да! В прошлом году мы не охотились, и в позапрошлом тоже, потому что мастер Роберт умер. Так жаль, так жаль; а графиня пока все отнекивается, стоит мне речь об охоте завести. Половину лошадей продала, говорит, нет сейчас времени для забав. А какие были лошадки! Одна саврасая, очень я ее любил. Смирная, добрая, иная укусить норовит, а эта положит тебе голову на плечо и вздыхает, чтобы ей шею чесали. На саврасой обычно гостьи ездили, знатные дамы, которые не слишком хороши верхом. Да что я говорю! Не далее как в прошлом месяце графиня велела саврасую продать: подруге своей, дескать. Я уж и просил, и говорил, что коняшка тут привыкла жить, в этой самой конюшне. А миледи лишь смеется: ничего, говорит, Табби, леди Фитчетт будет часто приезжать, вот ты со своей саврасой и повидаешься. Так будь она моя, мистер Фламбар, я б ее никогда не продал!
Энджела забавляла болтовня конюха, и он кивал, слушая поток слов. В этом тоже было нечто успокаивающее: проблемы Табби давали ощущение того, что жизнь не стоит на месте, она идет и продолжается, хотя для Энджела пока остановилась. Он знал, что так долго продолжаться не может и рано или поздно старательно возведенную плотину равнодушия прорвет. Фламбар боялся этого момента. Когда он наступит, лучше, если рядом не окажется никого.
Увлеченный рассказом о графских лошадях, Табби не заметил, как вошла хозяйка; Энджел увидал Лаис первой, отошел от Апреля и поклонился. Поспешно обернувшийся конюх последовал его примеру.
– Доброе утро, миледи!
– Доброе утро, Табби. – Лаис, облаченная в скромную амазонку темно-синего цвета, приятно улыбалась. – Вижу, ты уже рассказал мистеру Фламбару все свои секреты. Оседлай мне Ласточку.
– Сейчас, миледи, – конюх заторопился к другому деннику. Лаис же тем временем приблизилась и с любопытством взглянула на Апреля.
– Доброе утро, мистер Фламбар. Собираетесь проехаться?
– Миледи. – Он кивнул. Вместе с Лаис в конюшню проник легкий цветочный запах, настолько неуловимый, нежный и вызвавший внезапную боль, что пришлось отступить на полшага.
– Вы, конечно же, не бывали раньше в Джиллейн-Вэлли, – непринужденно продолжала графиня, не заметившая его маневров. – У нас очень красиво. Если направиться на восток от Джиллейн-Холла, то через пару миль увидите озеро. Оно чрезвычайно живописное. – Лаис помолчала. – Я как раз собираюсь ехать в деревню неподалеку. Составите мне компанию?
Он вновь кивнул: отказываться от просьбы хозяйки не стоит. Графиня, похоже, обрадовалась, хотя Энджел и не понимал, чему именно. Собственное общество казалось ему сейчас малопривлекательным, и то, что миледи приглашает его ехать с ней, по меньшей мере странновато. У хозяев свои причуды; может быть, она надеется вытянуть из него подробности его прошлой жизни, или дать какие-то наставления относительно Джерри, или просто ей нужен спутник, который станет ее слушать. Некоторые женщины – невозможные болтушки, и собеседники нужны им лишь для того, чтобы почтительно внимали.
Однако Лаис оказалась не из таких. Она спокойно и изящно уселась в седло, пригласила Энджела ехать рядом, а не позади и по дороге не проронила ни слова. Как будто ей всего лишь нужно молчаливое присутствие слуги. Отлично, так еще лучше.
Дорога падала с одного холма и взбиралась на другой, вилась среди перелесков и полей, где под нежарким августовским солнцем плыла сухими волнами полуседая трава. Золотистые лужайки сменялись изумрудно-зелеными – эти травы будут такими и под снегом. Пройдет совсем немного времени, и зацветший к осени вереск омоет землю сиреневой волной. Легкие облака медленно путешествовали по небу, из кустов вспархивали встревоженные птицы, а пару раз дорогу им перебежали кролики. Энджел через некоторое время почти позабыл о том, что рядом с ним едет женщина, и смотрел по сторонам, впитывая летний день. Апрель вел себя на удивление прилично: возможно, его слишком интересовало присутствие Ласточки, чтобы выкидывать фортели.
Мили через две, как и говорила Лаис, показалось озеро, лежавшее в окружении невысоких холмов, поросших лесом. Всадники придержали лошадей, заставляя их идти шагом. Дубово-грабовые рощи тянулись, как предположил Энджел, на несколько миль. Это было царство покоя, шелеста листвы и криков диких голубей, гнездившихся на высоких, обрывистых озерных берегах. Налетевший ветер взъерошил водную гладь, как отец взъерошивает сыну челку.
– Это озеро Фалькон, – Лаис впервые за всю поездку заговорила. – Очертания его берегов напоминают хищную птицу, раскинувшую крылья. Когда в Джиллейн-Вэлли приезжают… приезжали гости, мы устраивали осеннюю охоту на лис в этих лесах.
Энджел не слишком любил охоту, но иногда приходилось участвовать. Впрочем, там, где охотились его знакомые, это было опасным делом. Фламбар вырос на суровых берегах Корнуолла, там, где море пенится далеко внизу, под скалистыми обрывами, а холмы и дороги перемешаны в головоломку, что превращает скачку по ним в увлекательную игру с удачей… или со смертью. Однажды Энджел выезжал и на охоту в Средней Англии и до сих пор помнил яркие егерские куртки, звонкую песню рожков, трепет перьев на шляпках леди и самодовольные лица джентльменов. И все это – под бледно-голубым небом Мидленда, под удивленными взглядами облаков.
Он вполне мог себе представить, как охота мчится по этим холмам, мелькая то тут, то там разноцветными огоньками костюмов знати.
Чтобы не оставаться безучастным, Энджел кивнул графине, показывая, что услышал; тонкая улыбка чуть тронула губы леди Джиллейн. Солнечный свет, падавший золочеными копьями сквозь кроны столетних дубов, скользил по ее коже, превращая женщину в ожившую позолоченную статую.
Энджел придержал занервничавшего Апреля, примеряясь к шагу кобылки Лаис, и бросил быстрый взгляд на свою спутницу. Графиня имела вид отсутствующий и мечтательный. Сейчас Фламбар мог ее как следует разглядеть. Темно-синяя амазонка с простой, но изящной вышивкой по краям камзола и длинной широкой юбки сделала графиню немного другой, словно в нее вдохнули чуть больше жизни, чем обычно. Лаис была красива. Не той бледной и призрачной красотой, что нынче в моде в высшем свете, а жизнерадостной прелестью сельской жительницы, довольной своей судьбой.
У Лаис были длинные и гладкие черные волосы, уложенные сейчас под шляпкой, голубые глаза, улыбчивые полные губы и маленький носик, придававший графине озорной вид. Хозяйка Джиллейн-Вэлли явно не морила себя голодом, чтобы выглядеть как можно более загадочно, и, как отметил Энджел вчера за обедом, отличалась завидным аппетитом – съела, кажется, больше, чем он сам. Ему нравились такие женщины. Энджел терпеть не мог притворства во всех его проявлениях, даже если это касалось моды и женских ухищрений. И кожа Лаис была такого нежного оттенка сама по себе, а не потому, что на нее высыпали чашку пудры. Нежный румянец тронул щеки, словно ее лица коснулась кисточка гениального художника.
Графиня заговорила снова, лишь когда всадники в полном молчании проехали еще милю и дорога вильнула, выводя на вершину живописного холма, поросшего редкими березами.
– Надеюсь, вам понравится Джиллейн-Вэлли, мистер Фламбар, – произнесла она негромко, и Энджел, не ожидавший этого, повернулся к ней. – К сожалению, у нас тут немного скучновато для тех, кто привык к стремительной жизни в столице. До Лестера полдня езды в карете, а верхом три часа; и, если вам потребуется свободный день, скажите, я вам его предоставлю.
Энджел хотел бы сказать, что он еще не заслужил себе право на дни для отдыха – первое занятие с Джерри должно было пройти сегодня, – однако длинные предложения пока давались Фламбару с трудом. Он ограничился тем, что прошептал:
– Благодарю.
Лаис помолчала, не дождалась ничего более и продолжила:
– Я хотела бы предупредить вас насчет Джеральда. Он очень скучает по отцу и, когда перестанет вас бояться, может стать немного… назойливым. Пожалуйста, если такое произойдет, сообщите мне, я поговорю с сыном.
Энджел бросил на графиню взгляд, надеясь, что она поймет его невысказанный вопрос и ответит, почему и когда умер ее муж. Это следовало знать, чтобы ненароком не совершить какую-либо бестактность. Но то ли Лаис не поняла намека, то ли не захотела отвечать. Фламбар не стал настаивать: он не имел права; а получить нужную информацию можно и позже, у месье Венара.
С вершины холма открылся вид на небольшую деревушку, лежащую по обоим берегам узкой реки. На покрытых изумрудно-зеленой травой склонах окрестных холмов были рассыпаны грязно-белые шарики: овцы паслись на полях, разграниченных низкими каменными изгородями. Лаис вынудила лошадь перейти на рысь, и вскоре всадники уже въезжали в деревню.
Они проехали по извилистой улочке, затем – по массивному каменному мосту, переброшенному через реку. Под арками моста шумно бежала темная и даже на вид холодная вода. Мокрые камни на дне реки сияли в солнечном свете, словно драгоценности Горного короля: здесь было совсем мелко. Стайка уток деловито и почти вброд пересекла речушку и скрылась в камышах.
Лаис остановила лошадь у добротного каменного дома, и Энджел поспешно спешился, чтобы помочь хозяйке сойти на землю. От резкого движения заныло правое плечо. Когда уже боль притупится? И что делать, когда раны на теле заживут, а на душе – и не подумают затягиваться?..
– В этом доме живет один из моих управляющих, – объяснила графиня. – Он заболел и не может приехать ко мне. Подождите меня здесь, мистер Фламбар. Я скоро вернусь.
Энджел поклонился, взял обеих лошадей под уздцы и привязал к коновязи у дома, после чего непринужденно уселся на стоявшую у стены каменную скамью. Лаис вошла в дом, и можно было немного отдохнуть от ее присутствия, которое незаметно давило, словно булыжник, упавший на грудь.
Улица оказалась довольно пустынной; лишь раз пробежал мимо озабоченный чем-то мальчишка, едва кинувший взгляд на незнакомца, да прошла девушка в шерстяном зеленом платье, несущая корзину с аппетитными яблоками. Дела в Джиллейн-Вэлли явно шли хорошо. Девушка застенчиво взглянула на Энджела, тот ответил легким поклоном. Зардевшись, крестьянка заспешила и скрылась за углом дома.
Миновало около получаса, когда вновь появилась Лаис. Фламбар помог ей сесть в седло и сам взобрался на Апреля.
Обратный путь оказался менее тихим. Когда деревня осталась позади, Энджел выговорил:
– Миледи?
Лаис обернулась, удивленная, что он обратился к ней.
– Да?
– Расскажите мне о Джиллейн-Вэлли. – Он смог произнести это и не закашляться. Очень хорошо.
Графиня оживилась.
– Вам интересно узнать?.. Что ж. Это поместье досталось во владение прадеду моего покойного супруга за какие-то заслуги перед короной. Тогда здесь стоял полуразвалившийся замок, возведенный еще норманнами. Прадед Роберта велел эту развалину снести и построить нынешний дом. Позже было добавлено левое крыло, отстроены конюшни, разбит парк. Джиллейны всегда были не слишком богатым родом, зато основательным: работы велись медленно, но постоянно. И поместье постепенно становилось таким, какое оно теперь…
Она говорила быстро и увлеченно: о лесах, где водятся олени, барсуки и лисы, о деревнях и доходе с них, о том, как выращивают пшеницу и ячмень и как устраивают праздники урожая. Об озерах и реках: там чистая вода, и плавает плотва, ручьевая форель и усачи. О том, как здесь хорошо летом, и как немного скучно зимой, и насколько волшебна осень. Графиня говорила, а Энджел слушал, и музыка ее голоса вплеталась в говор вязов и дубов, мимо которых они ехали.
Глава 4
Прошла неделя, и обитатели Джиллейн-Холла привыкли к присутствию Энджела в доме; через некоторое время начало казаться, что он жил здесь всегда. Так со всеми случалось, кто приезжал в этот дом надолго: люди врастали в быт, словно валуны в землю, и покрывались мхом будней, и становились такими же, как все. Энджел подчинился нехитрому распорядку дня, стал одним из людей Джиллейн-Вэлли, только, для разнообразия, не разговорчивым, а молчаливым.
Рано утром он выезжал; Лаис больше не навязывала Фламбару свое общество, как тогда, первым утром, случайно, и знала о регулярных прогулках фехтовальщика от Табби. К завтраку Энджел неизменно возвращался, сидел за столом вместе с другими учителями, по достоинству оценивая оказанную ему честь, и иногда уголки его губ приподнимались, стоило детям сказать нечто особенно смешное. Лаис ни разу не видела, как Фламбар улыбается.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4
– Ах, какой немногословный молодой человек! – воскликнула мисс Гривз, сокрушенно качая головой. – Он мог бы уделить нам и больше внимания!
– Не сомневаюсь, что он расскажет о себе больше, едва только сможет сделать это, не срываясь на кашель каждую минуту, – довольно резко возразил месье Венар – для разнообразия, на английском. – Вы же видели, что ему трудно, мисс Барбара.
– А мне показалось, будто он не желает с нами беседовать, – мрачно произнес мистер Уилсон, которому, как отметила Лаис, новый учитель не понравился совершенно. Только утром Алан сетовал, что для Джерри не нашли фехтовальщика, и вот мечты исполнились, да, похоже, не так, как ему хотелось. – Может быть, мы для него – слуги низшего ранга?
– Алан, я так не думаю, – мягко возразила графиня Джиллейн. – Мистер Фламбар лишь сегодня к нам приехал, и, боюсь, он не слишком здоров. Давайте дадим ему время, чтобы освоиться в доме. – Чего-чего, а вражды, соперничества и прочих раздоров между слугами Лаис у себя не допускала.
– Вряд ли это получится, – упорствовал Уилсон. – Ведь он воспитывался у герцога Аттенборо! Слуги наивысшего света – не такие, как мы.
– Я была бы благодарна, если бы вы облегчили мистеру Фламбару жизнь в моем доме, – сухо произнесла Лаис, которой все это надоело, – а не старались чинить ему препятствия и приписывать высокомерие. Довольно, Алан.
Гувернер извинился и склонил голову, признавая власть хозяйки, однако Лаис не сомневалась, что разговоры о новом фехтовальщике продолжатся. И с этим она ничего не могла поделать.
Апрель встретил хозяина радостным ржанием. По всем признакам, конюх у графини Джиллейн был хорош: коня вычистили, задали овса, и в поилке свежая вода – все как полагается. В конюшне было чисто и хорошо пахло, свежая солома устилала выскобленный пол, на стропилах были развешаны пучки трав, отпугивающих блох и других паразитов.
Энджелу нравились старые деревенские дома, живущие по своим, неприменимым для столицы законам. Здесь ложились до полуночи и вставали рано, с первым светом зари, а зимой, пожалуй, еще до света; здесь говорили неспешно, никуда не торопились и улыбались по-особенному – широко и приветливо. Местное общество, возможно, провинциально и несколько неотесаннее столичного, однако сейчас Энджела тошнило при воспоминании о Лондоне. Неторопливая прелесть сельской жизни – то, что ему нужно сейчас.
Покой, тишина и незаметная простая жизнь.
Стояло раннее утро, обещавшее хороший день. Возвратилось тепло, и очистившееся от облаков небо радовало глаз. Энджел проснулся, слыша, как поют птицы и как под ветром шумят кроны могучих вязов, окружавших дом. Фламбар долго лежал, ни о чем не думая, просто слушая, а затем встал и решил проехаться.
Слуги уже проснулись, с кухни тянуло вкусными запахами, однако Энджел прошел в конюшни, не останавливаясь. Апрель требовал внимания, и сейчас, с хрустом уничтожая предложенный ему сахар, конь намекающе косился огненным глазом. Энджел взялся за седло, и тут появился конюх, пухлощекий крепыш лет пятидесяти.
Похоже, вся челядь уже знала о появлении нового учителя фехтования в доме, потому что Табби – так звали конюха – ничуть не удивился. Он поклонился Энджелу (тот занимал более привилегированное положение и обедал за графским столом – это чего-то да стоило), не смутился отсутствием внятного ответа и немедля завел разговор о лошадях вообще и Апреле в частности. В ответах собеседника Табби явно не нуждался, так что Фламбар просто кивал, продолжая седлать коня.
– Покойный граф, да порадует Господь его душу в райских садах, очень любил лошадей, – рассказывал Табби, помогая Энджелу с подпругой. – Всегда их держал – и для выезда, и упряжных, и для охоты. Бывало, собиралось тут общество, загляденье. Все окрестные дворяне приезжали, и тогда мы отправлялись в лес. Осенняя охота в Джиллейн-Вэлли – это событие никто не пропускал, да! В прошлом году мы не охотились, и в позапрошлом тоже, потому что мастер Роберт умер. Так жаль, так жаль; а графиня пока все отнекивается, стоит мне речь об охоте завести. Половину лошадей продала, говорит, нет сейчас времени для забав. А какие были лошадки! Одна саврасая, очень я ее любил. Смирная, добрая, иная укусить норовит, а эта положит тебе голову на плечо и вздыхает, чтобы ей шею чесали. На саврасой обычно гостьи ездили, знатные дамы, которые не слишком хороши верхом. Да что я говорю! Не далее как в прошлом месяце графиня велела саврасую продать: подруге своей, дескать. Я уж и просил, и говорил, что коняшка тут привыкла жить, в этой самой конюшне. А миледи лишь смеется: ничего, говорит, Табби, леди Фитчетт будет часто приезжать, вот ты со своей саврасой и повидаешься. Так будь она моя, мистер Фламбар, я б ее никогда не продал!
Энджела забавляла болтовня конюха, и он кивал, слушая поток слов. В этом тоже было нечто успокаивающее: проблемы Табби давали ощущение того, что жизнь не стоит на месте, она идет и продолжается, хотя для Энджела пока остановилась. Он знал, что так долго продолжаться не может и рано или поздно старательно возведенную плотину равнодушия прорвет. Фламбар боялся этого момента. Когда он наступит, лучше, если рядом не окажется никого.
Увлеченный рассказом о графских лошадях, Табби не заметил, как вошла хозяйка; Энджел увидал Лаис первой, отошел от Апреля и поклонился. Поспешно обернувшийся конюх последовал его примеру.
– Доброе утро, миледи!
– Доброе утро, Табби. – Лаис, облаченная в скромную амазонку темно-синего цвета, приятно улыбалась. – Вижу, ты уже рассказал мистеру Фламбару все свои секреты. Оседлай мне Ласточку.
– Сейчас, миледи, – конюх заторопился к другому деннику. Лаис же тем временем приблизилась и с любопытством взглянула на Апреля.
– Доброе утро, мистер Фламбар. Собираетесь проехаться?
– Миледи. – Он кивнул. Вместе с Лаис в конюшню проник легкий цветочный запах, настолько неуловимый, нежный и вызвавший внезапную боль, что пришлось отступить на полшага.
– Вы, конечно же, не бывали раньше в Джиллейн-Вэлли, – непринужденно продолжала графиня, не заметившая его маневров. – У нас очень красиво. Если направиться на восток от Джиллейн-Холла, то через пару миль увидите озеро. Оно чрезвычайно живописное. – Лаис помолчала. – Я как раз собираюсь ехать в деревню неподалеку. Составите мне компанию?
Он вновь кивнул: отказываться от просьбы хозяйки не стоит. Графиня, похоже, обрадовалась, хотя Энджел и не понимал, чему именно. Собственное общество казалось ему сейчас малопривлекательным, и то, что миледи приглашает его ехать с ней, по меньшей мере странновато. У хозяев свои причуды; может быть, она надеется вытянуть из него подробности его прошлой жизни, или дать какие-то наставления относительно Джерри, или просто ей нужен спутник, который станет ее слушать. Некоторые женщины – невозможные болтушки, и собеседники нужны им лишь для того, чтобы почтительно внимали.
Однако Лаис оказалась не из таких. Она спокойно и изящно уселась в седло, пригласила Энджела ехать рядом, а не позади и по дороге не проронила ни слова. Как будто ей всего лишь нужно молчаливое присутствие слуги. Отлично, так еще лучше.
Дорога падала с одного холма и взбиралась на другой, вилась среди перелесков и полей, где под нежарким августовским солнцем плыла сухими волнами полуседая трава. Золотистые лужайки сменялись изумрудно-зелеными – эти травы будут такими и под снегом. Пройдет совсем немного времени, и зацветший к осени вереск омоет землю сиреневой волной. Легкие облака медленно путешествовали по небу, из кустов вспархивали встревоженные птицы, а пару раз дорогу им перебежали кролики. Энджел через некоторое время почти позабыл о том, что рядом с ним едет женщина, и смотрел по сторонам, впитывая летний день. Апрель вел себя на удивление прилично: возможно, его слишком интересовало присутствие Ласточки, чтобы выкидывать фортели.
Мили через две, как и говорила Лаис, показалось озеро, лежавшее в окружении невысоких холмов, поросших лесом. Всадники придержали лошадей, заставляя их идти шагом. Дубово-грабовые рощи тянулись, как предположил Энджел, на несколько миль. Это было царство покоя, шелеста листвы и криков диких голубей, гнездившихся на высоких, обрывистых озерных берегах. Налетевший ветер взъерошил водную гладь, как отец взъерошивает сыну челку.
– Это озеро Фалькон, – Лаис впервые за всю поездку заговорила. – Очертания его берегов напоминают хищную птицу, раскинувшую крылья. Когда в Джиллейн-Вэлли приезжают… приезжали гости, мы устраивали осеннюю охоту на лис в этих лесах.
Энджел не слишком любил охоту, но иногда приходилось участвовать. Впрочем, там, где охотились его знакомые, это было опасным делом. Фламбар вырос на суровых берегах Корнуолла, там, где море пенится далеко внизу, под скалистыми обрывами, а холмы и дороги перемешаны в головоломку, что превращает скачку по ним в увлекательную игру с удачей… или со смертью. Однажды Энджел выезжал и на охоту в Средней Англии и до сих пор помнил яркие егерские куртки, звонкую песню рожков, трепет перьев на шляпках леди и самодовольные лица джентльменов. И все это – под бледно-голубым небом Мидленда, под удивленными взглядами облаков.
Он вполне мог себе представить, как охота мчится по этим холмам, мелькая то тут, то там разноцветными огоньками костюмов знати.
Чтобы не оставаться безучастным, Энджел кивнул графине, показывая, что услышал; тонкая улыбка чуть тронула губы леди Джиллейн. Солнечный свет, падавший золочеными копьями сквозь кроны столетних дубов, скользил по ее коже, превращая женщину в ожившую позолоченную статую.
Энджел придержал занервничавшего Апреля, примеряясь к шагу кобылки Лаис, и бросил быстрый взгляд на свою спутницу. Графиня имела вид отсутствующий и мечтательный. Сейчас Фламбар мог ее как следует разглядеть. Темно-синяя амазонка с простой, но изящной вышивкой по краям камзола и длинной широкой юбки сделала графиню немного другой, словно в нее вдохнули чуть больше жизни, чем обычно. Лаис была красива. Не той бледной и призрачной красотой, что нынче в моде в высшем свете, а жизнерадостной прелестью сельской жительницы, довольной своей судьбой.
У Лаис были длинные и гладкие черные волосы, уложенные сейчас под шляпкой, голубые глаза, улыбчивые полные губы и маленький носик, придававший графине озорной вид. Хозяйка Джиллейн-Вэлли явно не морила себя голодом, чтобы выглядеть как можно более загадочно, и, как отметил Энджел вчера за обедом, отличалась завидным аппетитом – съела, кажется, больше, чем он сам. Ему нравились такие женщины. Энджел терпеть не мог притворства во всех его проявлениях, даже если это касалось моды и женских ухищрений. И кожа Лаис была такого нежного оттенка сама по себе, а не потому, что на нее высыпали чашку пудры. Нежный румянец тронул щеки, словно ее лица коснулась кисточка гениального художника.
Графиня заговорила снова, лишь когда всадники в полном молчании проехали еще милю и дорога вильнула, выводя на вершину живописного холма, поросшего редкими березами.
– Надеюсь, вам понравится Джиллейн-Вэлли, мистер Фламбар, – произнесла она негромко, и Энджел, не ожидавший этого, повернулся к ней. – К сожалению, у нас тут немного скучновато для тех, кто привык к стремительной жизни в столице. До Лестера полдня езды в карете, а верхом три часа; и, если вам потребуется свободный день, скажите, я вам его предоставлю.
Энджел хотел бы сказать, что он еще не заслужил себе право на дни для отдыха – первое занятие с Джерри должно было пройти сегодня, – однако длинные предложения пока давались Фламбару с трудом. Он ограничился тем, что прошептал:
– Благодарю.
Лаис помолчала, не дождалась ничего более и продолжила:
– Я хотела бы предупредить вас насчет Джеральда. Он очень скучает по отцу и, когда перестанет вас бояться, может стать немного… назойливым. Пожалуйста, если такое произойдет, сообщите мне, я поговорю с сыном.
Энджел бросил на графиню взгляд, надеясь, что она поймет его невысказанный вопрос и ответит, почему и когда умер ее муж. Это следовало знать, чтобы ненароком не совершить какую-либо бестактность. Но то ли Лаис не поняла намека, то ли не захотела отвечать. Фламбар не стал настаивать: он не имел права; а получить нужную информацию можно и позже, у месье Венара.
С вершины холма открылся вид на небольшую деревушку, лежащую по обоим берегам узкой реки. На покрытых изумрудно-зеленой травой склонах окрестных холмов были рассыпаны грязно-белые шарики: овцы паслись на полях, разграниченных низкими каменными изгородями. Лаис вынудила лошадь перейти на рысь, и вскоре всадники уже въезжали в деревню.
Они проехали по извилистой улочке, затем – по массивному каменному мосту, переброшенному через реку. Под арками моста шумно бежала темная и даже на вид холодная вода. Мокрые камни на дне реки сияли в солнечном свете, словно драгоценности Горного короля: здесь было совсем мелко. Стайка уток деловито и почти вброд пересекла речушку и скрылась в камышах.
Лаис остановила лошадь у добротного каменного дома, и Энджел поспешно спешился, чтобы помочь хозяйке сойти на землю. От резкого движения заныло правое плечо. Когда уже боль притупится? И что делать, когда раны на теле заживут, а на душе – и не подумают затягиваться?..
– В этом доме живет один из моих управляющих, – объяснила графиня. – Он заболел и не может приехать ко мне. Подождите меня здесь, мистер Фламбар. Я скоро вернусь.
Энджел поклонился, взял обеих лошадей под уздцы и привязал к коновязи у дома, после чего непринужденно уселся на стоявшую у стены каменную скамью. Лаис вошла в дом, и можно было немного отдохнуть от ее присутствия, которое незаметно давило, словно булыжник, упавший на грудь.
Улица оказалась довольно пустынной; лишь раз пробежал мимо озабоченный чем-то мальчишка, едва кинувший взгляд на незнакомца, да прошла девушка в шерстяном зеленом платье, несущая корзину с аппетитными яблоками. Дела в Джиллейн-Вэлли явно шли хорошо. Девушка застенчиво взглянула на Энджела, тот ответил легким поклоном. Зардевшись, крестьянка заспешила и скрылась за углом дома.
Миновало около получаса, когда вновь появилась Лаис. Фламбар помог ей сесть в седло и сам взобрался на Апреля.
Обратный путь оказался менее тихим. Когда деревня осталась позади, Энджел выговорил:
– Миледи?
Лаис обернулась, удивленная, что он обратился к ней.
– Да?
– Расскажите мне о Джиллейн-Вэлли. – Он смог произнести это и не закашляться. Очень хорошо.
Графиня оживилась.
– Вам интересно узнать?.. Что ж. Это поместье досталось во владение прадеду моего покойного супруга за какие-то заслуги перед короной. Тогда здесь стоял полуразвалившийся замок, возведенный еще норманнами. Прадед Роберта велел эту развалину снести и построить нынешний дом. Позже было добавлено левое крыло, отстроены конюшни, разбит парк. Джиллейны всегда были не слишком богатым родом, зато основательным: работы велись медленно, но постоянно. И поместье постепенно становилось таким, какое оно теперь…
Она говорила быстро и увлеченно: о лесах, где водятся олени, барсуки и лисы, о деревнях и доходе с них, о том, как выращивают пшеницу и ячмень и как устраивают праздники урожая. Об озерах и реках: там чистая вода, и плавает плотва, ручьевая форель и усачи. О том, как здесь хорошо летом, и как немного скучно зимой, и насколько волшебна осень. Графиня говорила, а Энджел слушал, и музыка ее голоса вплеталась в говор вязов и дубов, мимо которых они ехали.
Глава 4
Прошла неделя, и обитатели Джиллейн-Холла привыкли к присутствию Энджела в доме; через некоторое время начало казаться, что он жил здесь всегда. Так со всеми случалось, кто приезжал в этот дом надолго: люди врастали в быт, словно валуны в землю, и покрывались мхом будней, и становились такими же, как все. Энджел подчинился нехитрому распорядку дня, стал одним из людей Джиллейн-Вэлли, только, для разнообразия, не разговорчивым, а молчаливым.
Рано утром он выезжал; Лаис больше не навязывала Фламбару свое общество, как тогда, первым утром, случайно, и знала о регулярных прогулках фехтовальщика от Табби. К завтраку Энджел неизменно возвращался, сидел за столом вместе с другими учителями, по достоинству оценивая оказанную ему честь, и иногда уголки его губ приподнимались, стоило детям сказать нечто особенно смешное. Лаис ни разу не видела, как Фламбар улыбается.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4