Но вот
поезд дёрнулся, зашипел, и двери захлопнулись.
Когда обессиленный, чуть живой Максим Чудаков вскарабкался на
платформу, поезд уже тронулся. И Максим действительно завыл - завыл от
отчаяния. Платформа Снегири была безнадёжно пуста.
Обратно он шёл медленно и долго. Невесёлые думы одолевали
неудачливого преследователя, но чем ближе он подходил к дачному посёлку,
тем больше эмоциональная направленность его мыслей уступала место холодному
анализу последних событий.
Был ли этот человек преступником - вот вопрос, который вдруг со всей
ясностью встал перед Чудаковым. Возможны были несколько вариантов
объяснения тому, что произошло нынешней ночью. Первый: преступление
совершено, но этот человек - обычный охотник, не имеющий к выстрелу
никакого отношения; в момент выстрела он вполне мог случайно оказаться
возле дачи профессора, проходя через посёлок. Второй: стрелял действительно
он, но это ещё не доказывает, что он преступник (на то он и охотник, чтобы
стрелять); возможно, выстрел был случайным. Правда, этот вариант имел одно
слабое место: сразу же после выстрела незнакомец был замечен Чудаковым
выходящим из дома профессора Красницкого. Третий: преступления не было,
выстрела - тоже, всё это - плод воображения Максима Чудакова, подогретого
детективным чтивом заморской писательницы; одним словом, всё это могло ему
просто присниться. Теперь факты. Был человек с ружьём, вышедший из дачи
профессора Красницкого. На зов Чудакова он не отозвался, но и явной попытки
к бегству не предпринимал; с последней электричкой он уехал в сторону
Москвы. Ничего предосудительного. Странно только одно: почему он не
откликнулся, когда Чудаков звал его? Опять возможно несколько вариантов:
либо он глух, либо в силу своего нелюдимого нрава не желал вступать в
разговор с незнакомцем, либо его удерживало от контакта с кем-либо
совершённое им преступление.
Подобные логические построения несколько взбодрили Чудакова и придали
его мыслям определённое и чёткое направление. Одержимый идеей во что бы то
ни стало докопаться до истины, он сразу по возвращении в посёлок направился
к даче профессора Красницкого. Первым делом необходимо было выяснить: что
же на самом деле произошло на этой таинственной даче? Может быть, нечего и
городить весь этот сыр-бор?
Осторожно, чтобы не разбудить невзначай своего соседа по даче, если
он - дай-то Бог! - спит, Чудаков проник в дом и, минуя ряд тёмных, пустых
помещений, добрался, наконец, до той самой - освещённой - комнаты. Чудаков
бывал здесь и раньше, заходя к профессору поболтать или сыграть партию в
шахматы, поэтому ориентировался он в доме без труда. Постучав, Чудаков чуть
приоткрыл дверь и спросил:
- Разрешите, Пётр Николаевич?
Ответа не последовало. Взору Максима представилась следующая картина.
Профессор Красницкий сидел за письменным столом, склонив голову на
полированную поверхность, и, по-видимому, спал, а на спине... О Боже! Так и
есть! В него стреляли!.. На спине профессора отчётливо темнело небольшое
пятно - след от пули. Сомнений больше не оставалось - здесь совершено
преступление. Только сейчас Чудаков обратил внимание на душный, спёртый
воздух и какой-то странный запах. Пахло порохом. Последний, так сказать,
штрих. Впрочем... впрочем, может быть, профессор ещё жив?..
Максим Чудаков осторожно пересёк комнату, оставляя грязные следы на
крашеном полу, и приблизился к письменному столу. Превозмогая инстинктивный
страх, он коснулся руки профессора. Рука была мертвенножёлтой и совершенно
холодной. Чудакову не требовалось особых познаний из области медицины,
чтобы определить: профессор Красницкий безнадёжно мёртв. Что ж, смерть
человека лишь усугубила драматизм ситуации, но природы преступления не
изменила. Совершено умышленное убийство, и главное теперь - найти убийцу.
Всё происшедшее в этой комнате представлялось Чудакову ясно и
отчётливо. Преступник вошёл в дом, добрался до единственной освещённой
комнаты, приоткрыл дверь, увидел спину своей жертвы, прицелился и
выстрелил. Потом преспокойно покинул дачу и укатил на последней электричке.
Просто, банально и прозаически. Где-то в глубине души Чудаков надеялся на
более увлекательное, запутанное дело, требующее от детектива (а именно
таковым он себя считал - тоже в глубине души) напряжённой работы ума,
сложных логических комбинаций, проработки множества версий, встреч со
свидетелями и так далее. А здесь... Ни свидетелей, ни работы ума...
Единственное, что от него требовалось, - это работа ног, но здесь-то как
раз он и подкачал. Да, неудачно как-то всё складывается. И в то же время...
В то же время он был единственным свидетелем свершившегося
преступного деяния, более того, он имел счастье преследовать убийцу, хотя и
безуспешно. Противоречивые чувства роились в душе сыщика-любителя,
заставляя его сердце то бешено колотиться, то замирать чуть ли не до полной
остановки. Как реагировать на случившееся? Радоваться или отчаиваться? Да,
конечно, радоваться смерти человека - кощунственно, и Чудаков ясно сознавал
это, но, с другой стороны, только что произошло событие, которого он ждал
уже не один год. Не следует думать, что Чудаков - неисправимый
человеконенавистник, садист и любитель кровавых зрелищ. Нет, ничего
подобного за ним не наблюдалось, наоборот, он был добр, отзывчив и очень
любил детей. Он вообще был противником насилия, в какой бы форме оно ни
выражалось. И не само преступление вызывало у него учащённое сердцебиение,
а тот факт, что он первым оказался на месте его совершения.
Здесь следует слегка приоткрыть завесу, скрывающую тайную страсть
нашего героя. Вот уже около двадцати лет Максим Чудаков буквально бредил
детективами и криминальными историями. За годы своей сознательной жизни он
прочитал уйму детективной литературы, пересмотрел великое множество фильмов
той же тематики, а к рассказам о Шерлоке Холмсе и отце Брауне относился как
к шахматным задачам или головоломкам, которые - к чести его следует
заметить - очень часто решал гораздо раньше, чем на то рассчитывал именитый
автор. Он лично участвовал во всех этих историях с убийствами, поджогами,
похищениями, ставя себя на место то преступника, то следователя, то жертвы,
помногу раз проигрывая в уме те или иные комбинации. Но Чудакову этого было
явно недостаточно. Он жаждал участвовать в настоящем, а не книжном деле,
раскрыть если не преступление века, то хотя бы мало-мальски приличную кражу
или, на худой конец, валютную махинацию. Однако судьба распорядилась иначе
- Максим Чудаков стал экспедитором в одном из овощных магазинов
Тимирязевского района города Москвы. Специфика же этой профессии, хотя и
предполагала встречи с различными тёмными личностями, у которых наверняка
рыльце в пушку, всё же не давала Чудакову возможности во всю ширь
развернуть свой криминальный талант сыщика-детектива. А талант этот -
Чудаков был в этом абсолютно уверен - у него был. И вот такая удача!
На третий день отпуска, который Максим Чудаков решил провести на
новенькой, совсем недавно построенной даче, он стал свидетелем - причём
единственным! - не какого-нибудь там воровства или мошенничества, а самого
настоящего убийства! Правда, сознание торжества омрачалось смертью
профессора Петра Николаевича Красницкого, с которым Чудаков познакомился
прошлым летом здесь же, в посёлке, когда строил свою дачу. Профессорская
дача в то время уже была отстроена, и Пётр Николаевич периодически наезжал
сюда, чтобы отвлечься от напряжённой научной работы и отдохнуть. На правах
соседа Максим Чудаков часто обращался к Красницкому то за советом, то за
каким-либо инструментом, а порой профессор и сам предлагал ему свою помощь.
Позже, когда молодой экспедитор закончил строительные и отделочные работы,
он стал наведываться к соседу, и они часами просиживали за шахматной
доской, часто забывая о еде и времени суток. Любовь к шахматам (шахматы
напоминали Чудакову криминальные головоломки) объединила столь разных и
непохожих друг на друга людей. Так между ними сложились если не дружеские,
то приятельские отношения, которые часто возникают между соседями на почве
общих интересов, не имеющих ничего общего с родом их основной деятельности.
Чисто по-человечески Чудакову, без сомнения, было жаль профессора
Красницкого, но утраченную жизнь уже не вернёшь, а преступник пока ещё на
свободе. Прежде чем приступить к решительным действиям, Чудаков тщательно
проанализировал создавшуюся ситуацию и пришёл к следующим выводам.
Во-первых, о происшествии необходимо сообщить в милицию. Этого требовал не
только долг гражданина, но и простое чувство самосохранения. Так или иначе,
а милиция выяснит (там ведь тоже не дураки сидят), что Чудаков оказался на
месте преступления в ночь его совершения. Если он не сообщит в органы, это
могло быть расценено как укрывательство преступника, а то и, чего доброго,
как соучастие. В планы же Чудакова это никоим образом не входило. Правда,
звонок в милицию откладывался до утра, поскольку телефонного сообщения
между дачным посёлком и Москвой не было, а ближайший телефон находился в
деревне Снегири в десяти километрах от станции. А это значит, что Чудаков
имел преимущество перед профессиональными сыщиками по крайней мере часов в
шесть-восемь. Во-вторых, Чудаков знал убитого, а это был немаловажный факт,
ибо в нужный момент он мог помочь расследованию. И в-третьих, бегство
преступника, несмотря ни на что, имело для Чудакова и положительные
стороны. Поймать и обезвредить убийцу в состоянии любой технически
оснащённый и физически подготовленный специалист, Чудакову же
предоставлялась возможность "вычислить" его, раскрыть планы и мотивы
содеянного, а это в гораздо большей степени импонировало ему, чем обычное
преследование.
Придя к соответствующим выводам, Максим решил действовать. Первым
делом он приступил к обследованию места происшествия. Профессор Красницкий
был убит выстрелом в спину - это не подлежало сомнению. Следов в комнате
преступник не оставил - значит, он стрелял с порога. Зацепиться, казалось,
было совершенно не за что. Но тут у самой стены Чудаков увидел нечто,
заставившее его стремительно нагнуться. Это был небольшой бумажный комок,
слегка обгоревший и плотно спрессованный. Пыж! Так и есть! Это же пыж! Вот
она - зацепка!..
Чудаков ликовал. Вот так удача! Эта бумажка поможет ему распутать
весь клубок страшного преступления. Дрожащими пальцами он развернул
бумажный комок; это был обрывок газеты, на полях которого можно было
разглядеть кем-то небрежно нацарапанный номер телефона. Сердце Чудакова
готово было выпрыгнуть из груди. Опять удача!..
Дальнейший осмотр места происшествия Чудаков решил не производить.
Надо же было что-то и милиции оставить! Тем более что теперь он обладал
ценнейшим материалом в виде обгоревшего газетного клочка, который при
умелом ведении дела должен был навести его на след преступника.
Вернувшись к себе на дачу, Чудаков стянул с себя грязную одежду,
умылся и стал дожидаться утра. Постепенно в голове сыщика-любителя созрел
вполне конкретный план, к осуществлению которого он и приступил с первыми
лучами солнца. Достав из чемодана новые бельгийские джинсы-"варёнки", он с
удовольствием облачился в них. Джинсы сидели как влитые. Затем, после
некоторых колебаний, вынул из гардероба новенькую импортную футболку.
Надевать её он не спешил. Это был подарок профессора Красницкого. Теперь,
после рокового выстрела, этот подарок приобрёл зловещий смысл. Ничего
особенного футболка из себя не представляла: изображение какой-то
несуразной головы с жутким взглядом сопровождалось таинственными письменами
на непонятном языке. Обычный псевдо-туземный стиль, рассчитанный на
массового покупателя. Профессор привёз её из какой-то далёкой экспедиции,
откуда вернулся буквально месяц назад:
За двадцать минут до отправления первой электрички Максим Чудаков уже
был на станции Снегири. Путь его лежал в Москву.

Глава третья

Лёгкий туман рассеялся, как только первые робкие лучи утреннего
солнца коснулись сырой, покрытой обильной росой, земли. Птичий хор
возвестил о начале нового дня - тёплого, безоблачного, по-настоящему
летнего. Пахло влажным лесом, цветами и железной дорогой.
В ожидании поезда Максим Чудаков нетерпеливо прохаживался по
безлюдной платформе. За пять минут до прибытия электрички он вдруг
вспомнил, что нужно взять билет. У билетной кассы он наткнулся на седого
древнего старика в белой фуражке и старом поношенном пиджачке. Старик сидел
на пустом ящике из-под вина и подслеповатыми глазами щурился на потухшую
"козью ножку".
- Вот незадача, - бормотал он, ища в кармане спички.
- Доброе утро, - бросил ему на ходу Чудаков и отошёл к краю
платформы. Электричка вот-вот должна была подойти, и он нетерпеливо ждал её
появления из-за ближайшего поворота.
- А ружьишко-то куды дел? - вдруг прошамкал старик негромко, как
будто между прочим.
- Что? - отозвался Чудаков, не расслышав. - Вы это мне?
- А то кому же! - Старик зажёг спичку и с удовольствием прикурил. -
Ружьишко-то, говорю, вчерась было, а сегодня, гляжу, нету. Куды сплавил,
говорю? Ась?
Чудаков воспринимал старика как незначительную деталь окружающего
ландшафта - не более. Он и раньше видел этого древнего деда - всё на том же
ящике из-под вина и с традиционной "козьей ножкой" в редких, коегде ещё
оставшихся, зубах, но особого интереса к нему не проявлял. Мало ли чудаков
на свете! Пусть себе сидит, раз ему так хочется. Нынешним же утром Максим
более, чем когда-либо, не был расположен замечать этого заядлого курильщика
махорки, так как в мыслях своих давно уже нёсся к Москве и шёл по следу
преступника. Карман его джинсов жёг газетный клочок с таинственным
телефонным номером.
- Я ведь всё вижу, - не отставал дед, - всё замечаю. Вчерась у тебя
ружьишко-то было, когда ты в ляктричку садился, а нынче, значить, его,
ружьишка-то, уже и нетути. Я вот тут покумекал...
Чудаков, раздосадованный назойливостью словоохотливого деда, в
сердцах ответил:
- Послушай, дед. Никуда я "вчерась" не ездил и ни в какую "ляктричку"
не садился, а ружья у меня и в помине нет, так как ни стрелять, ни даже
держать его я не умею. Скумекал?
- Рассказывай, как же! - недоверчиво прошамкал дед и скосил
бесцветные глаза к переносице. - Небось не слепой ещё - вижу. И штаны твои
линялые приметил, и енту рожу жуткую на твоей груди. Я ведь по роже-то тебя
и признал - страсть, а не рожа. А глазищи-то, глянь, глазищи - аж до самых
печёнок пробирает...
Из-за поворота показалась электричка. Чудаков сразу повеселел.
- Обознался ты, дед, - сказал он примирительно. - Не был я здесь,
клянусь. Спутал ты меня с кем-то. А насчёт рожи, - Максим кинул взгляд на
подарок покойного профессора, - ты, пожалуй, прав. Рожа, действительно,
жуткая. Только не мог ты её видеть, так как футболка эта существует в
единственном экземпляре. Так что и здесь ты впросак попал, дед. Про ружьё
уж я и не говорю...
Старик не на шутку обиделся. Голос его задрожал.
- Я на фронте в разведчиках ходил, не тебе меня учить - соплив ещё.
Не было такого случая, чтобы я обознался, понял? А тебя я видел - это уж
как пить дать. И рожа у тебя на груди, действительно, в единственном
экземпляре...
Подошедшая электричка оборвала их спор. Последних слов старика
Чудаков уже не слышал. Отмахнувшись от деда, словно от назойливой мухи, он
сел в поезд и... тут же забыл о нём. Поезд дёрнулся и, медленно набирая
скорость, повёз нашего сыщика в Москву.
В Москве Чудаков первым делом отыскал телефон-автомат и сообщил в
милицию о ночном происшествии в дачном посёлке. Потом, с чувством
выполненного долга, отправился к себе домой. Жил Максим Чудаков на
проспекте Мира, рядом с метро "Щербаковская", в старом добротном доме с
невесёлым видом из окна на облезлую стену какого-то учреждения. Жил он один
в однокомнатной квартире, ибо ни жены, ни детей Чудаков не имел. Отсюда и
некий спартанский дух его обиталища - Максим Чудаков был неприхотлив и
считал чрезмерные удобства излишеством, развращающим как душу, так и тело.
С трепетом достав из кармана джинсов пыж, Чудаков аккуратно разгладил
его на журнальном столике и снял телефонную трубку. Набрав таинственный
номер, он услышал на том конце провода приглушённый расстоянием голос:
- Вас слушают.
- Алло, это магазин?
- Нет, это химчистка.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Стрела архата'


1 2 3