Здесь выложена электронная книга Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае) автора по имени Минь Аньци. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Минь Аньци - Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае).
Размер архива с книгой Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае) равняется 25.64 KB
Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае) - Минь Аньци => скачать бесплатную электронную книгу
Аньци Минь
Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае)
Минь Аньци
Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае)
Аньци Минь
КРАСНАЯ АЗАЛИЯ
Жизнь и любовь в Китае
Китаянка Аньци Минь - писательница американская. Свою первую повесть "Красная Азалия" она написала вскоре после переезда в США на новом для нее, английском языке. И - несмотря на всю рискованность подобного дебюта - добилась безусловного успеха. Книга попала в списки бестселлеров, выдержала несколько переизданий. Читатели простили начинающему автору некоторые стилистические погрешности и шероховатости настолько их увлекла история девушки, чье взросление пришлось на годы китайской "культурной революции". Школа, отряд хунвэйбинов, военизированный трудовой лагерь при госхозе, а потом внезапная, почти сказочная перемена судьбы, главная роль в фильме "Красная Азалия", за съемками которого пристально наблюдает сама товарищ Цзян Цин, жена Председателя Мао.
"Красная Азалия" - повесть автобиографическая, построенная на документальном материале, хотя (может быть, неосознанно) Аньци Минь следует старинной китайской традиции беллетризованных биографий, в которых реальные факты словно бы расцвечиваются явно художественными деталями. В то же время Аньци Минь (и тут уже совершенно осознанно) ориентируется на вкусы западной аудитории, старается в какой-то мере "облегчить" ей восприятие материала. Это выразилось, например, в попытке дать большинство китайских имен в переводе на английский.
Мы предлагаем нашим читателям первые три части книги.
Любовь поистине всемогуща, она заставляет забыть обо всем, даже о революции. Жажда борьбы, разрушения сменяется стремлением к покою, к житейским радостям. Партия знает, что влюбленные уже не принадлежат ей целиком, и потому партийные вожди так страшатся любви.
Аньци Минь
Чикаго, 1993
Часть I
Я взросла на трудах Мао и операх его супруги, товарища Цзян Цин. В начальной школе я стала командиром отряда детей-хунвэйбинов. Это случилось во время Великой пролетарской культурной революции, и тогда моим цветом был красный. Родители жили, по свидетельству соседей, словно два голубка, - в полном согласии. Отец преподавал технический рисунок в Шанхайском текстильном институте, но истинной его страстью была астрономия. Мать учительствовала в одной из средних школ Шанхая. Она учила тому, что поручала ей партия, полгода по-китайски, полгода по-русски. Как и все вокруг, родители верили в Мао и в коммунизм. Их четверо детей были погодками. Я родилась в 1957-м. Жили мы в центре, на Южной Цветущей улице, в двухэтажном доме на две семьи. Эти полдома достались нам после смерти деда, умершего от туберкулеза незадолго до моего рождения.
Лет с пяти я почувствовала себя взрослой. В этом не было ничего необычного. Все мои приятели таскали на спине своих малолетних сестер и братьев, которые развлекали себя сами, пока мы играли в прятки. На мне лежали многочисленные домашние обязанности, ведь родители, как и родители моих друзей, целыми днями работали. Сестричек и братика я называла своими детьми - и вправду, сама еще детсадовка, я уже водила их и в ясли, и в садик. Мне было шесть лет, сестренке Бутончику - пять, другой, Жемчужине, - четыре, а брату, названному Звездолетом, - всего три. Родители подбирали нам имена с разбором. Они и звучали несколько причудливо в сравнении с обычными у наших соседских сверстников Красногвардейцами, Свободами, Революциями. Попадались Большой Скачок, Великий Поход, Красная Звезда, Новый Китай, Дорога России, Отпор Соединенным Штатам, Патриот-Предвестник, Образцовый Красный Боец - много разного в том же духе. Но мои родители жили своим умом. Поначалу они нарекли меня Линьшуань - Солнце, Встающее из-за Горы. Но от этого имени пришлось отказаться: единственным солнцем был Мао. Поразмыслив, они остановились на Аньци, Яшма Мира, к тому же "аньци" по-китайски имеет еще и значение "ангел". Под этим именем меня и записали. Поблагозвучнее нарекли и сестренок: Бутончик и Жемчужина. Брату подыскали имя, во-первых, отвечавшее пристрастию моего отца к астрономии, а во-вторых - призыву Мао осуществить в скором времени полет в космос.
Мне казалось, что родители заняты на службе чем-то необычайно важным, прямо-таки мир спасают. Каждый вечер я забирала сестер и брата из сада и яслей, волокла их домой, выдерживая подчас целые сражения с сорванцами из нашего квартала. Что ни день мне наставляли синяк или расквашивали нос в кровь. Впрочем, это меня мало задевало. Главное, не показать моим детишкам, как я трушу, переходя оживленные улицы или в темных сумрачных аллеях. Дети должны были видеть во мне образец мужества. Устроив их играть в гостиной, я принималась за растапливание плиты - пора было готовить обед. На растопку уходила пропасть времени - я никак не могла взять в толк, что дерево и уголь горят, только когда есть тяга. Мучаясь с плитой, я громко скандировала цитаты из Мао. Однажды, отчаявшись, бросила безуспешные попытки и заигралась с сестрами. Хорошо, ребята крикнули мне с улицы, что из нашего окна валит дым. Такое случалось трижды. Своих детей я старалась уложить спать засветло. Во сне малыши нередко сучили ногами, раздирая наши ветхие одеяла, вскоре превратившиеся в лохмотья. Когда дом затихал, я устраивалась на подоконнике и следила за подъездом, дожидаясь родителей. Темнело небо, в вышине сияла Венера, и я засыпала прямо на окне.
В 1967-м, когда мне было десять лет, мы переехали. Соседи снизу просто замучили нас попреками: как, мол, так, вас шестеро в четырех комнатах, а мы, вдесятером, ютимся в одной?! Где же революционная справедливость?! Они являлись к нам с ночными горшками и опорожняли их прямо на одеяла. Какая там полиция! Полицейский участок как ревизионистское учреждение был сметен революцией. Хунвэйбины сами начали грабить дома. И никто не отозвался на наши призывы о помощи. Другие соседи молча наблюдали. А нижние продолжали донимать нас. Что ни ночь приходилось очищать постели от их дерьма, покорно проглатывать унижения. Они совсем распоясались. Когда родителей не было дома, стращали нас, детей. Говорили, что у них дочь психическая и они, мол, за нее не отвечают, а та раз явилась ко мне с остро отточенным топором, угрожая разрубить мою голову пополам, точно это арбуз. И еще спрашивала, как мне это понравится! Я велела ей подождать, мол, обмозговать надо, понравится или нет, а сама сгребла детей и весь день просидела вместе с ними, запершись в уборной.
Однажды психическая напала на мою мать, когда та возвращалась с работы. Я видела, как они боролись на лестнице. Потом мать упала, а сумасшедшая пыталась пырнуть ее ножницами. Со мной что-то произошло: стояла рядом, смотрела, как кровь струится по маминому лицу, силилась закричать, но пропал голос. А эта психопатка сбежала по лестнице, несколько раз саданула сама себя ножницами, выскочила на улицу, где столпились зеваки, и, высоко подняв окровавленные руки, дико завопила: "Люди, на меня, работягу, напала буржуазная дрянь, интеллигентка, да это ж политическое убийство!" Тут вся ее родня высыпала. И тоже давай вопить: "Заплатим кровавый долг, кровь за кровь!"
И тогда отец сказал, что нужно переезжать. Скрыться. Он написал объявления об обмене: что у нас за квартира, какая требуется. Объявления налепил на придорожных деревьях. А назавтра к подъезду подкатил грузовик, полный домашнего скарба. Из кузова спрыгнули пятеро и заявили, что приехали по обмену. Отец попытался возразить, что мы еще ничего не решили, но те уверяли: "Наша квартира будет вам в самый раз". "Но мы ведь ее даже не видели", - урезонивал их отец. "Так посмотрите сейчас, вам понравится". - "Сколько же там комнат?" - "Три, полный ажур, шанхайская норма". - "А вам известно, что под нами живет сумасшедшая?" - вмешалась моя мать. Приезжие равнодушно отмахнулись. Сообщили, что они, отец и сыновья, - рабочие Шанхайского сталелитейного. Сыновьям пора жениться, нужна жилплощадь да поскорее. "Дайте хоть подумать", - взмолился отец. "Ладно, - согласились обменщики, - думайте, мы подождем в машине". - "Но это невозможно!" - "Перебьемся!" - утешили его. Мои родители решили взглянуть на этот дом на улице Шаньси.
Мне велено было посторожить в их отсутствие квартиру. Занявшись чем-то по дому, я вдруг заметила: приезжие сгружают свои вещи, потом они начали двигать нашу мебель, а на мои слова, что родители, мол, еще не вернулись, уверили, будто просто хотят нам переезд облегчить, ведь у них грузовик. "Где вы потом отыщете машину? Уж не на руках ли вы собираетесь перетаскать всю эту пропасть вещей!" Родители, вернувшись, обнаружили большую часть нашей мебели в кузове. "Но мы против, - сказала моя мать, - насильно мы не переедем". - "Нам, рабочим, ваши умствования ни к чему. Вы дали объявление, мы приехали с отличным предложением. Нынче воскресенье, наш единственный выходной. Нечего нам голову морочить. Мы уже припугнули эту вашу психическую, когда она нас дурить вздумала. Оказалась нормальной, просто ее семья на ваши комнаты зарится".
Отец отвел нас всех в сторонку. "Мы должны уехать. Собирайтесь, некогда рассуждать о справедливости". Так мы перебрались на улицу Шаньси в район Сюхуэй. Дома здесь стояли рядами. На нашем этаже в двух жилых комнатах разместилось три семьи, сортир общий. Нам досталась комната с окнами по фасаду, кухня и лоджия. В комнате с окнами во двор ютилось семейство в пять человек. Их плита была прямо возле уборной. Мне это жутко не нравилось: только, бывало, приспичит, как они готовку затевают. Третьи соседи по этажу, самые тихие, занимали вторую лоджию. "Ну, давайте устраиваться, - сказал отец. - Подумать, так могло и хуже обернуться, поубивали бы за милую душу. Здесь, похоже, хоть безопасно". Что правда, то правда. Мы разом приободрились. Над нами жила большая семья - аж шестеро детей. Одна из девочек - моих лет, по имени Подсолнух. Но дома все звали ее Гробик - худющая, чисто скелет. Она предложила мне ежевечерне, после ужина, участвовать в их семейном семинаре по изучению идей Мао. Я сказала, что должна спросить разрешения у отца. Отец запретил. Мол, ему не нужна домашняя революция. Меня это удивило. Целую ночь я размышляла, не контрреволюционер ли мой отец и не следует ли мне сообщить куда надо. Гробик была разочарована моим отказом. Она вернулась к себе наверх, и до меня донеслись голоса, запевшие: "Алеет Восток, солнце встает, Мао Цзэдун ведет нас вперед..." Я была в восторге, мне так хотелось, чтобы и у нас происходило нечто похожее.
Мы с сестрами спали в лоджии, брат на кухне. Мать страшно скучала по нашему старому дому. Она скучала по нашему собственному сортиру. Помню, как в понедельник, назавтра после переезда, меня разбудила громкая трель электрического звонка. Я выглянула в окно. Оказалось, наши нижние соседи - владельцы скобяной мастерской. Едва в 7.30 прозвонил звонок, как толпа женщин рванула в дверь, кружа, словно пчелиный рой. Часть из них трудилась в комнатах, часть - под навесом на заднем дворе. Было их сотни две, все больше бывшие домохозяйки, необразованные, но рукастые. Целый день они что-то паяли-лудили. Завтрак приносили с собой и ели прямо во дворе. Мне из окна хорошо было видно, что питаются они, в основном, соленой рыбой и соевым творогом. Некоторым выдавали талоны на молоко, производство считалось вредным, в припое содержались какие-то яды. Порой ядовитые испарения достигали и наших комнат.
Женщины обожали сплетничать, задирать друг друга и петь арии из опер Цзян Цин, супруги Председателя Мао. Соседи почему-то считали, что большие баталии случаются в мастерской по понедельникам, четвергам и пятницам. Мелкие ссоры - по вторникам, средам и субботам. Каждая из нижних комнат была оборудована радиотрансляцией. После полудня голос читал работы Мао, статьи из газеты "Женьминь жибао" и журнала "Хунци". Когда в 15.30 мы возвращались из школы, передавали производственную гимнастику. Женщины строились на заднем дворе и десять минут выполняли упражнения. Часто мы с сестрами и братом наблюдали за ними, устроившись на подоконнике. Постепенно мы узнали их шуточные прозвища: в каждом содержался намек на парней-ухажеров - одного или даже двух. Смысл прозвищ от меня ускользал, но постепенно во мне укрепилась мысль, что родиться девчонкой - громадное несчастье. Работа в мастерской кипела в три смены. Станок не выключали ни днем, ни ночью. Отец очень страдал от шума. Не мог спать. Даже ходил вниз объясняться, но без толку. "Женщин нужно обеспечить работой, - заявил хозяин. - Таково требование революции".
Мы, дети, часто ходили смотреть, как работницы делают проволоку. Иногда они разрешали нам потереть ее наждаком, и мы радовались. Женщины говорили, что проволоку пароходами отправляют во Вьетнам. "Так что наше производство - секретное!" Правительство наградило их почетными грамотами. Самую большую повесили в рамке на стену. Там говорилось: "Честь и слава скобяной мастерской Ули!"
Я ходила в начальную школу "Великое счастье". Это примерно в шести кварталах от дома. Новые одноклассники потешались надо мной, вернее над всегдашней моей курткой в сплошных прорехах. Я надевала ее в любое время года. Она досталась мне в числе прочего от моей двоюродной сестры. Бутончик носила вещи, из которых вырастала я, только латались рукава и ворот. Потом наступал черед Жемчужины. Заплат становилось еще больше. Она старалась быть поаккуратнее, но вещи безнадежно ветшали. Жемчужина знала, что на очереди Звездолет. Ему и вовсе перепадали лохмотья. Его дразнили Блохастым. Почему-то я чувствовала себя виноватой.
Соседские дети с нами не дружили. Часто задевали нас, дразнили то Блохастыми, то Помойкой. Отец говорил, что ему не по карману купить нам новую одежду только для того, чтобы нас уважали. "Учитесь хорошо и вас зауважают, - твердил он. - Плохие дети могут отнять у вас школьные сумки, но не способности". Я воспользовалась отцовскими наставлениями и преуспела. Меня приняли в отряд детей-хунвэйбинов, а вскоре за успехи в учебе назначили командиром. Во мне проснулся вожак. Сказалась ранняя практика в семье. В те годы главным было - учиться революции. В отряде нас учили разрушать, учили боготворить. Хунвэйбины выпрыгивали из окон, дабы доказать свою приверженность Мао. Считалось, физическая смерть - ничто, легче легчайшей пушинки. Вот если отдать жизнь за народ, такая смерть даже гору перевесит.
Мои родители никогда не говорили дома о политике. Никогда не обсуждалась и работа, которой они были принуждены заниматься. К 1971 году отец больше не преподавал в институте - его направили в типографию помощником секретаря. Хотя у матери был университетский диплом, она теперь трудилась на обувной фабрике. "Нужно слиться с рабочим классом, это политическая необходимость", - сказал ее начальник. Партия назвала это "программой переподготовки". Новая работа родителям не нравилась, но при нас они помалкивали, всякая критика могла повредить нам в будущем.
Мать плохо подходила к новой роли. Ее коллеги говорили, что она в политике - недотепа. Однажды, когда в школе ей поручили написать лозунг "Многие лета Председателю Мао", она ухитрилась спутать иероглифы так, что получилось "Малые лета Председателю Мао". "Это была катастрофа", - рассказывала она. У матери в тот день побаливала голова, и она плохо соображала, что пишет. Ей не дали отдохнуть, хотя у нее поднялось давление. "А Председателя Мао я всегда любила", - уверяла она позднее. Ее подвергли критике на еженедельном политсобрании, где обязаны были присутствовать все жители района. Утверждали, будто она лелеяла преступные замыслы. Мать как преступница должна была понести наказание. Она не знала, чем оправдаться. Не знала, что предпринять.
Я набросала для нее тезисы выступления с самокритикой. Мне было двенадцать лет. Я использовала самые известные цитаты из Мао. Председатель учит нас: "Нужно дать человеку возможность исправить свою ошибку", " Только так можно воспитать настоящего коммуниста", "Не всякий оступившийся - преступник", "Преступно не дать оступившемуся исправиться". И уж воистину преступно - ослушаться указаний Мао. Мать выступила по моей шпаргалке и была прощена. Вернувшись домой, она сказала, что ей повезло - такая у нее политически изворотливая дочь.
Но на следующей неделе мать снова оплошала. Использовала в сортире клочок газеты с портретом Председателя. Все употребляли для этой цели газеты, о туалетной бумаге редко кто и слышал. На митинге мать предъявила справку от врача: в тот день, когда был совершен ужасный проступок, у нее резко подскочило давление. Но на этот раз ее не простили. Ей таки пришлось отправиться на обувную фабрику, чтобы, занимаясь тяжелым физическим трудом, полностью перевоспитаться. Фабрика выпускала резиновые сапоги. Каждая пара весила пять килограммов.
Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае) - Минь Аньци => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае) автора Минь Аньци дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае) у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае) своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Минь Аньци - Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае).
Если после завершения чтения книги Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае) вы захотите почитать и другие книги Минь Аньци, тогда зайдите на страницу писателя Минь Аньци - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае), то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Минь Аньци, написавшего книгу Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае), к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Красная азалия (Жизнь и любовь в Китае); Минь Аньци, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн