невысокий, плотный, с намечающимся брюшком. Но его глаза, темные, почти черные, смотрели так, словно готовились пронзить собеседника. Так, как смотрят глаза магов. А в остальном это был обычный старик: копна седых волос рассыпана по плечам, растрепанная борода свисает до пояса. Одет маг был в серый балахон, покрытый сальными пятнами. Неопрятный, неухоженный старик. Сигмону он сразу не понравился – с первого взгляда.
Длинный крючковатый нос хозяина дома указывал точно на курьера, словно маг прицеливался. Сигмон почувствовал себя неуютно и замялся, не зная, что сказать. Пауза затянулась до неприличия, и тогда хозяин первым нарушил молчание.
– Здравствуй, гость, – сказал он. – Что привело тебя ко мне?
– Здравствуй, маг. Я здесь проездом, но у меня есть к тебе разговор.
– Разговор? – Маг вскинул густые брови. – Ну что ж, в таком случае проходи. Нечасто ко мне заходят в гости с разговорами.
Отступив в сторону, маг поманил гостя рукой. Сигмон, на секунду замешкавшись, поднялся по крошащимся каменным ступеням.
– Заходи, – пригласил хозяин, указывая на темный проем. – Позавтракаем. За столом разговаривается лучше всего.
От мага разило потом, луком и грязным бельем. Похоже, он не следил за собой, а позаботиться о нем было некому. Курьер нерешительно глянул на темный проем, – оттуда несло холодом и плесенью, как из склепа, – и подумал, что в другое время он бы и близко не подошел к этому дому.
Маг, видя замешательство гостя, пожал плечами и пошел в темноту. Переступив порог, он щелкнул пальцами – и Сигмон чуть не вскрикнул: в темноте разом зажглись десяток свечей, осветив длинный коридор с множеством дверей.
– Если хочешь поговорить со мной, – тихо произнес маг, – иди следом.
И он пошел вперед, даже не обернувшись, чтобы посмотреть: идет за ним гость или нет. Сигмон сжал зубы и переступил порог, клянясь, что больше никогда не попадется в ловушку голубых глаз. Никогда и никому он не будет ничего обещать ночью, в постели. Никогда.
Коридор оказался длинным и узким, как нора змеи. Сигмон аккуратно ступал по скрипящим доскам, стараясь не упустить из виду сгорбленную спину мага. Ему бы не хотелось остаться одному в этом коридоре. Ни за что. За то время, пока они шли, курьер успел покрыться холодным потом: ему чудилось, что в спину кто-то смотрит, а стены коридора медленно сдвигаются, норовя раздавить незваного гостя. Поэтому, когда впереди показалась большая дубовая дверь, Сигмон облегченно вздохнул.
Маг привел его в большую комнату с высоким потолком. В центре расположился длинный дощатый стол. На нем стояли большие бронзовые подсвечники, пара пустых глиняных тарелок, и поэтому курьер решил, что это столовая. Она была под стать дому: в углу зияла черная пасть потухшего камина, узкие окна занавешены тяжелыми лиловыми шторами – старыми, проеденными молью в десятках мест. Осмотревшись, курьер заметил, что на полу кое-где лежит мусор, углы затянуты паутиной, а деревянные шкафчики, расставленные вдоль стен, тронуты плесенью. Он подумал, что дом очень похож на своего хозяина: такой же грязный и запущенный. Похоже, магу все равно, как выглядит и где живет. Наверняка проводит все свое время в библиотеке, роясь в пыльных фолиантах и составляя новые заклинания.
– Садись, – сказал маг, указывая на стул с высокой спинкой, стоявший во главе стола. – Будь моим гостем.
Сигмон послушно уселся на стул. Тот жалобно скрипнул, и курьер замер, опасаясь, что древняя деревяшка рассыплется в прах. Маг достал из шкафчика бутылку вина, два старых серебряных кубка, глиняную тарелку с хлебом и чуть подсохшей ветчиной. Все это он поставил на стол перед Сигмоном, а сам сел рядом.
– Здравствуй, гость, – бросил хозяин, откупоривая бутылку. – Меня зовут Фаомар. Я маг из Вибера, удалившийся на покой. Кто ты такой и какое дело привело тебя ко мне?
– Меня зовут Сигмон ла Тойя, я курьер второго Вентского пехотного полка. Следую в Пасам с поручением.
Представившись, как того требовали правила вежливости, Сигмон замолчал. Не хотелось ему вот так, сразу в лоб, в самом начале разговора, бросать обвинения в колдовстве.
– Служба, значит, – проговорил маг, аккуратно разливая вино по кубкам. – Ну что ж, выпьем за второй пехотный полк.
Вино оказалось хорошим – сладким, выдержанным гернийским. Катая терпкую сладость на языке, Сигмон удивлялся. Он и подумать не мог, что в этом захолустье встречается питье, достойное графского стола. Маг с видимым удовольствием выпил, смакуя каждый глоток, а потом наполнил кубки по новой.
– Итак, – сказал он, – какой разговор у тебя ко мне, Сигмон ла Тойя?
Сигмон сжал кубок, так что тот едва не треснул, и решил: будь что будет. Чем раньше начнется неприятный разговор, тем скорее он закончится.
– Речь о деревне, о Холмовицах.
– Вот как? – нахмурился маг.
– Да. Крестьяне жалуются, что в последнее время вокруг деревни пошаливает нечисть.
– И, конечно, обвиняют в этом меня? Дескать, балуюсь колдовством?
– А это не так? – резко спросил Сигмон.
Маг поставил кубок на стол, поднял взгляд на курьера, и его борода воинственно встопорщилась. Он пожевал губами, причмокнул, но ничего не сказал. Сигмону почудилось, что маг собрался ответить грубостью, но все же сдержался.
– Деревенским мужланам часто мерещится всякая дурь, – произнес наконец Фаомар. – Я этим не занимаюсь. Не мой стиль.
– А как же трупы? Староста говорил, что нечисть убивает крестьян, а это уже не шутки.
– Трупы видели? – перебил маг. – Померли двое мужиков, занедужила корова, скисло молоко, девку обрюхатили... И виновата, разумеется, в этом нечисть, а не пьянство, лень и деревенские лоботрясы.
– Они обычные крестьяне, – вступился за холмовицких Сигмон. – Не пьяницы и не бездельники. Трудолюбивые и работящие, самые обычные мужики.
– Вот именно, – холодно заметил Фаомар. – Обычные деревенские темные мужики. И мне странно, что вы, господин курьер, принимаете их домыслы за чистую монету. К тому же, как мне кажется, не ваше это дело – нечисть по деревням искать. Так?
– Так, – бросил Сигмон сквозь зубы, уязвленный справедливым замечанием. – Но по прибытии в Вент я доложу о том, что здесь творится. В городскую коллегию магов.
Фаомар удивленно вскинул брови и расхохотался. Курьер ожидал, что он разозлится, и даже готовился в случае нужды обнажить клинок. Но смех...
– Милости прошу, – бросил маг, отсмеявшись. – Докладывайте, господин ла Тойя. Прекрасная выйдет шутка. Уверен, вы доставите моим коллегам пару веселых минут.
– И все же, – сказал Сигмон, чувствуя, как у него начинают гореть уши. – Раз вы не причастны к этим событиям, то почему бы вам не разобраться, что происходит в деревне? Вы же маг. Вам это будет легко, не так ли?
– Я ушел на покой, – тихо ответил Фаомар. – Мне нет дела до деревни, Вента и всего королевства в целом. Мне нужен только покой. И даже тут, в этой глуши, я не могу найти его.
– Ничего странного, – заметил курьер. – Здесь не такая уж и глушь.
Фаомар косо глянул на гостя, но ничего не сказал. Взял кубок и отхлебнул вина. Сигмон последовал его примеру, надеясь, что удовольствие от гернийского смягчит горечь разговора.
Скрип половиц застал курьера врасплох. От неожиданности он дернулся, пролил вино и откинулся, нашаривая рукоять сабли... И замер. В дверях стояла женщина – уже не молодая, но еще сохранившая зрелую женскую красоту. Бледность ее лица, которое ничуть не портили высокие скулы, подчеркивали пышные черные волосы, аккуратно завитые по моде десятилетней давности. Ее большие темные глаза были чуть прикрыты, словно дама из вежливости не решалась смотреть прямо на гостя. Длинное платье, явно сшитое хорошим портным, хоть и вышло из моды, но смотрелось замечательно – подчеркивало все достоинства ее фигуры.
– Фимель, – тихо сказал маг и взглянул на Сигмона. – Моя жена.
Сигмон неловко поднялся, едва не опрокинув стул, и поклонился. Он никак не ожидал встретить тут женщину и был поражен. Он думал, что ни дом, ни его хозяин давно не ощущали женской заботы. Но ему пришлось удивиться еще больше, когда из-за спины Фимель показалась черноволосая девушка лет восемнадцати. На щеках играл румянец, черные волосы ниспадали шелковистым водопадом на плечи, высокую грудь... Девушка смотрелась намного лучше, выглядела живее, да и платье у нее было значительно откровенней.
– Это Лаури, моя дочь, – сказал маг, и Сигмон, онемевший от изумления, снова поклонился.
Лаури очень напоминала мать, казалась ее молодой копией. Те же черты лица, та же линия плеч... Вот только темно-карие, почти черные, глаза, похоже, достались ей от отца.
Девушка обожгла Сигмона таким взглядом, что ему стало не по себе. В глазах Ишки он сразу прочитал интерес, приязнь, а чуть позже – желание. А в этом взгляде не было ничего, кроме холодного интереса. Лаури рассматривала гостя так, словно он забавное животное. И Сигмону это не понравилось. Он бы предпочел, чтобы дочь мага смотрела на него так же, как дочь старосты.
– Лаури, Фимель, – сказал маг. – У меня гость. Поднимитесь наверх.
Мать и дочь послушно развернулись и вышли из комнаты, не сказав ни слова. Сигмон перевел дух, сел на стул, нашарил кубок с вином и сделал большой глоток. Ему вдруг захотелось обратно в деревню, к тем самым «темным» мужикам. На солнышко.
– Ну что ж, господин курьер, – промолвил маг, поднимая свою кружку. – Думаю, вы сказали все, что хотели, и готовы продолжить свой путь.
– Да. Безусловно, – отозвался Сигмон и одним глотком допил вино.
Намек мага он понял сразу и даже обрадовался ему. Сигмону не терпелось побыстрее покинуть это странное место, он был по горло сыт и магом, и его домом. Поэтому, поставив кубок, он сразу встал, отвесил хозяину поклон и вышел в коридор.
Здесь он на секунду замешкался. В воздухе разлился странный аромат, напоминавший запах увядшей сирени. Именно увядшей. Сигмон сразу подумал, что это духи Лаури. Такой запах подошел бы дочери, но не матери. Слишком игривый и фривольный, чтобы его «носила» замужняя женщина. Но его нельзя было назвать приятным. Необычным, интригующим – да. Приятным – нет.
Из дома мага он вышел нарочито медленно, показывая, что ничего не боится, и вразвалочку пошел к диким яблоням. Пройдя мимо деревьев и добравшись до разросшихся кустов, Сигмон воровато оглянулся и пустился бегом к воротам. Бормоча проклятия, он с разбега перемахнул через забор и прижался к Урагану. Оглянувшись, курьер окинул взглядом неухоженный сад, темный провал двери и дал себе слово, что, вернувшись в город, обязательно зайдет в городскую коллегию магов. Что бы там ни говорил Фаомар, непременно зайдет.
Урагана даже не пришлось пришпоривать. Конь с места рванул в галоп, стремясь, как и хозяин, как можно быстрее убраться прочь от странного дома.
* * *
Полуденное солнце заливало дворы яркими лучами, припекало, но уже не жгло. Все же осень не за горами. Сигмон был этому только рад, – проезжая по опустевшей улице он нежился в солнечном свете, подставлял горячим лучам лицо в надежде, что они изгонят из тела и души неприятный холодок, оставшийся после посещения дома колдуна.
От свежего воздуха и тепла он разомлел и потому не торопился. Но все же, когда впереди показались знакомые ворота, Сигмон подхлестнул жеребца, надеясь, что староста не ушел на поля и дожидается гостя. Поттон действительно его ждал, хоть и не сидел без дела – поправлял покосившийся забор.
Завидев курьера, староста вышел к воротам. Сигмон бросил ему поводья, спешился и, не говоря ни слова, пошел прямо к колодцу, примостившемуся недалеко от дома. Набрав холодной как лед воды, он вволю напился, а потом окунул голову в ведро. Староста тем временем увел разгоряченного Урагана в сарай, служивший конюшней. Вернувшись, он встал за спиной гостя, наблюдая, как тот плещет себе в лицо водой.
– Ну, как?
Сигмон снова окунул голову в ведро. От визита к магу в душе остался неприятный осадок, как от неудачного свидания. Сигмону чудилось, что он пропитался сыростью и затхлостью, царившими в старом доме. Ощущение было на редкость неприятным, и курьер хотел избавиться от него. Холодная вода, увы, мало помогала.
– Поговорили, – бросил он старосте, утирая рукавом мокрое лицо.
– Прошу к столу. Перекусим, господин военный. За едой и расскажете, что да как.
Сигмон не стал отказываться, дорога его утомила, а завтрак, казавшийся таким обильным, таинственным образом полностью растворился в желудке.
Угощение, как и в прошлый раз, было простым, но сытным. К колбасе, овощам и каше добавился домашний рассыпчатый сыр и отменная похлебка из бобов, щедро заправленная обжаренным салом. Ишки и ее матери дома не было: Поттон сказал, что они ушли на поля и вернутся только к вечеру. «К счастью, – подумал курьер, – они успели приготовить обед».
За едой он рассказал старосте о встрече с магом. Поттон слушал внимательно, не перебивал. Курьер не стал дословно пересказывать разговор, лишь в общих чертах поведал, о чем шла речь. Описывая мага, он понял, что уже не верит в его невиновность. Фаомар оказался подозрительным и на редкость неприятным типом. И если еще утром Сигмон был уверен в том, что маг-отшельник не имеет отношения к таинственным событиям в деревне, то сейчас он бы за это не поручился.
Поттон остался доволен его рассказом. Особенно его обрадовало обещание курьера зайти в городскую коллегию магов Вента и доложить о подозрительном отшельнике. Староста разом подобрел, поблагодарил Сигмона за заботу, вышел из-за стола и исчез в сенях. Курьер, удивленный поведением хозяина, пожал плечами и принялся за колбасу. Староста вернулся быстро, и тут же стала ясна причина его отлучки, – в руках он нес большую бутыль с мутной жидкостью, извлеченную, видимо, из тайника. Сигмон вздохнул. С деревенским самогоном он уже встречался, знал, что это такое, и представлял себе последствия. Впрочем, тут же решил, что один стаканчик не повредит – исключительно для того, чтобы смыть мерзкий привкус затхлости во рту.
Они со старостой опрокинули по стаканчику – за успешное завершение дела. Закусив колбасой и поговорив о трудной доле служивого человека, выпили по второму. Третий тоже не заставил себя долго ждать.
Когда бутыль опустела, Сигмону стало все равно – какие маги, где живут и чем занимаются. Хотелось только одного – спать. Сытный обед, усталость и деревенский самогон заставили Сигмона уронить голову на скрещенные руки. Поттон покачал головой, уложил курьера на лавку и сунул ему под голову подушку, набитую лучшим утиным пухом. После чего допил стопку гостя, которую тот так и не одолел, и отправился чинить забор.
Проснулся Сигмон вечером, когда крестьяне стали возвращаться с полей. Пастухи гнали домой скотину, и деревня наполнилась мычанием и блеяньем. Солнышко покатилось в лес, в воздухе повисла прохлада, и деревня разом ожила.
Разминая затекшую спину, Сигмон с ужасом подумал о том, что ему придется провести вечер и часть ночи в седле. К счастью, голова не болела – самогон оказался отменным, да и хорошая закуска тоже помогла. Единственным последствием «угощения» стал приступ необоримой лени. Сигмон сидел на лавке, смотрел на стол и думал, что ему совершенно не хочется уезжать из деревни. По крайней мере, сегодня. Конечно, надо торопиться в Пасам, но ведь у него оставался в запасе целый день. В конце концов, днем раньше, днем позже – какая разница? Никто не оценит его усердия, не стоит себя обманывать. Лишь бы уложиться в отпущенный срок.
Уговорить самого себя Сигмон не успел – дверь распахнулась, и в комнату вошли староста, его жена и дочь. Сразу стало шумно. Увидев, что гость проснулся, хозяева засуетились: Ишка и Мариша стали собирать на стол, староста начал уговаривать гостя остаться ночевать. Сигмон вяло сопротивлялся, отговариваясь, что ему пора в дорогу, что его ждут в Пасаме и что он на службе. Староста, чуя слабину, не отставал – напирал на то, что негоже ночью слоняться по пустынным дорогам, что долг хозяина велит ему не отпускать гостя, и все прочее в том же духе.
Дело решил быстрый взгляд Ишки, брошенный на Сигмона. Заглянув в ее голубые глаза, курьер понял, что сегодня уже никуда не поедет. Он будет вновь ночевать на сеновале, и пусть тот Пасам горит огнем.
Курьер, с деланым вздохом, поддался уговорам Поттона и объявил, что остается. Тут, как по заказу, подоспел ужин, и за стол на этот раз сели все вместе. За едой Сигмон вновь пересказал историю встречи с магом и был вознагражден восхищенным взглядом синих глаз. Приободрившись, он припомнил пару историй из кадетской жизни, и разговор продолжился. Староста принес еще одну бутыль самогона, и ужин удался на славу.
1 2 3 4 5 6 7