Здесь выложена электронная книга Абстрактное мышление автора по имени Берендеев Кирилл. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Берендеев Кирилл - Абстрактное мышление.
Размер архива с книгой Абстрактное мышление равняется 14.23 KB
Абстрактное мышление - Берендеев Кирилл => скачать бесплатную электронную книгу
Берендеев Кирилл
Абстрактное мышление
Берендеев Кирилл
Килгор Траут
Абстрактное мышление
Мы сидели в баре аэропорта "Хитроу", в тысяче с лишним километров от его родины, в тысяче с лишним километров - от моей, где-то посередине, в своеобразном перевалочном пункте на пути из одного полушария в другое. И каждый из нас возвращался домой.
Я пил традиционный чай с нетрадиционными круассанами, он раскошелился на кофе. Руки его дрожали, и он пролил сливки из крохотного контейнера на блюдце. Признаться, я впервые видел его таким.
И при этом он все время молчал. За те полчаса, что мы сидели друг против друга, он произнес всего одну фразу, и та - короткое "thanks", была обращена принесшей наш заказ официантке.
Он так и не притронулся к кофе. Болтал в нем ложечкой, та позванивала о край чашки; то, погружаясь полностью, то всплывая на поверхность, металлически поблескивая в свете ламп дневного света. Снова погружалась и звякала, и звук этот не мог заглушить многоголосый шум аэропорта, как ни старался я не прислушиваться к однообразному постукиванию ложечки.
Мой собеседник почти не реагировал - только лишь механическими кивками, - на обращенные к нему слова. Он был погружен в себя, и эта его погруженность меня попросту пугала. Тем более что я не знал подлинную причину нынешнего его состояния. История, происшедшая с ним совсем недавно, печальная, тягостная, не могла вызвать ни дрожания рук, ни замкнутости на грани нервного срыва у моего старого знакомого.
Его звали Саймон Стернфилд, профессор генетики из Массачусетского технологического университета, ныне работающий в одной научно-исследовательской лаборатории, где-то на Среднем Западе (название городка Гринфорд-Вилладж все равно ничего никому не говорило). Работа его была связана с попытками расшифровать геном человека, большею частью неудачными, требующими адова терпения и прорвы денег из госбюджета. Эта работа и привела его в Лондон, где он делал доклад вместо своего погибшего коллеги, освещая разрешенные цензурой аспекты проблемы перед Обществом Современной Антропологии. Членкором от своей страны, по поручению АН, был представлен я.
Доклады были пусты, за туманностями фраз скрывалось отчаяние и усталость. Хуже всего на аудиторию подействовало то, что прибыл именно Стернфилд, а не обещанный программой Евражкин. Не укладывающаяся в голове смерть последнего, - бессмысленное, какое-то торопливое самоубийство на стоянке подле собственной машины, - заставила собравшихся подавленно молчать все выступление Саймона - все же яркое и не в пример прочим насыщенное - и, едва шевеля ладонями, хлопать читавшему чужой доклад оратору. Когда же Стернфилд закончил, и медленно пошел с кафедры, аудитория молчала еще минуты три, точно была не в силах прогнать призрак наложившего на себя руки человека, и только по прошествии этого времени смогла вернуться к прежнему порядку ведения программы.
Стернфилд ушел тотчас же после доклада. Я отыскал его в зале ожидания; мы перебросились пустыми фразами приветствия, и - все же десятилетнее знакомство к тому обязывает, - перешли в бар. Признаться, я думал, он закажет что-нибудь покрепче, но ожидания мои не оправдались.
Стернфилд был первым, кто, в тот трагический вечер, услышав выстрел, подбежал к машине Евражкина и увидел ученого, распростертого на асфальте, с размозженной головой, в луже крови. Пистолет лежал рядом, поначалу решили, что на Евражкина было совершено покушение, не то с целью ограбления, не то по иной причине. Однако вскоре стало ясно - это самоубийство. Правда, столь поспешного, столь внезапного суицида никому, даже коронеру, несколькими днями позже прибывшему объявить о закрытии дела и успокоить персонал лаборатории, видеть не доводилось.
Стернфилд не был близко знаком с Евражкиным. Они работали в разных корпусах, да и жили довольно далеко друг от друга, а отношения меж ними недалеко ушли от шапочного знакомства, так, при встрече повод поговорить, поспорить на общие темы - что, кстати, очень любил Евражкин, обычно замкнутый во всех иных случаях, - или поддержать беседу в кругу общих знакомых. Хотя в таком городке, как в большой деревне, все и так были знакомы со всеми. А повод поспорить мог найтись всегда, насколько мне известно, Стернфилд и сам любил блеснуть эрудицией и логикой безупречных теоретических построений в любимой генной инженерии. И, хотя похвастаться практическими результатами ему было трудновато, будущий успех неизменно окрылял его сегодня. Стернфилд видел его за каждым новым поворотом, редко впадая в апатию, несмотря даже на то, что ему почти постоянно не везло с осуществлением своих бумажных выкладок; и этим он особенно резко отличался от своего коллеги, покончившего с собой всего несколько недель назад.
Знакомства с Евражкиным я не имел, так что судил о нем больше по рассказам самого Стернфилда. В эту же самую встречу, ни до конференции, ни после, о Евражкине, Стернфилдом не было произнесено ни слова. В определенном смысле могло показаться, что в тело Стернфилда на время вселился сам Евражкин, - столь не похож был сам на себя Саймон, будто перенявший скованность, неловкость и неразговорчивость у русского ученого-диссидента, покинувшего свою страну не так давно, в конце семидесятых.
Позвякивание ложечки о стенки чашки прекратилось, Стернфилд выпрямился и неожиданно спросил:
- Макс, вы не знаете, что такое евражка?
Вопрос был задан по-русски. Менее всего я ожидал услышать эту фразу, ибо уже в уме принялся заготовлять необходимые для предстоящего расставания слова, Стернфилду пришлось повторить его.
- Евражка, - я смутился. Что-то знакомое, но что, вспомнить трудно. Вроде зверек такой мелкий, грызун, на зиму заготовляет сено в "стожки", его иначе зовут пищухой или сеноставкой, если не ошибаюсь и не путаю.
Стернфилд помолчал немного.
- Простите, что я задал вам этот дурацкий вопрос, Макс. Сам не знаю почему, но он у меня не выходит из головы все последнее время.
- Ну что вы, Сай, прекрасно вас понимаю. Окажись я на вашем месте...
- Дело не в месте, Макс, - Стернфилд плавно перешел на английский, верно, сказать хотел многое. - Дело в человеке. В нем и во мне.
Он долго смотрел на меня, не пытаясь расшифровать свою последнюю фразу.
- Самоубийство всегда следствие. Причин может быть несколько, они скапливаются, долго, иногда очень долго, пока в один день чаша, их не переполнится. А бывает совсем иначе, - новая пауза, он отодвинул кофе, к которому так и не притронулся. - Вдруг, ни с того, ни с чего что-то навалится, пригнет, придавит к земле, так что не вздохнуть, и кажется, единственный выход - уйти, не сбросить ношу, Макс, а уйти, оставив все там, уже далеко; все, как было. Потому как ноша непосильна, ее ни сдвинуть, ни снять с плеч, ни передать другому - ничего с ней поделать нельзя. Стернфилд разъяснял мне старательно, как школьнику, неспешно выговаривая слова с интонацией диктора Би-Би-Си. - Бывает, конечно, еще поза, эдакая критическая попытка привлечь к себе внимание, но это попытка отчаяния, человека, стучащегося в каменную стену и не могущего ее пробить. Долго, очень долго стучащегося. И, если ему не поможет в эти минуты, то он уверится, что и никогда уже не поможет. И робкая поначалу попытка будет... удачной.
- А Евражкин?
- Евражкин, - он вздохнул. - Знаете, Макс, он мне всегда напоминал эдакого Поля Баньяна, вы понимаете, о чем я. Жаль, вы его не видели, что-что, а на фамилию свою он не похож совершенно: крепкий, грузный, плечистый, рост футов шесть с лишком, словом, мужик, - слово "мужик" он произнес по-русски. - Носил шкиперскую бородку, всегда ходил в темном костюме - вылитый "агент КГБ" из наших боевиков. Видели, наверное тех, что гвозди пальцами гнут и плохо изъясняются на любом языке.
Я кивнул, усмехаясь.
- Самый опасный, как я понимаю.
- Да, - Стернфилд нахмурился. - Чертовски одаренный. Вам я признаюсь, Макс, сколько с ним не работал, меня всегда грызла маленькая зависть. Диссидент, пускай и безвестный, он во время какого-то симпозиума в Чикаго, предстает перед властями и просит гражданства. Вам его история известна, конечно. У вас его клеймят позором, у нас мгновенно предоставляют все требуемое. Больше того: дают безвозмездный кредит, устраивают на работу, переводят в Гринфорд-Вилладж, самое закрытое заведение на Востоке и самое привилегированное. Он ведь и у вас, я слышал, был широко известен в своих кругах.
- Все наши знаменитости открываются у вас, Сай, - тускло произнес я. Стернфилд разом замолчал.
- Я не об этом. Просто хотел сказать, что ему многое удавалось. Если бы не ваша система.... Словом, он ни себя, ни оборудование не щадил, работал на износ, если бы не тот спор, думаю, мы оторвались бы ото всех на десятилетие. Только благодаря ему....
Он помолчал немного и, неожиданно придвинувшись ко мне, добавил:
- Меня до сих пор этот червячок грызет, Макс, понимаете? Он ушел, но даже после смерти, я ему завидую, - я хотел было спросить, но Стернфилд не дал мне такой возможности. - Он и ушел так, как посчитал нужным уйти, не для себя, конечно, для нас. Я ни пойму его психологии, но мотивации...
- Подождите, Сай, я совершенно ничего не понимаю.
- Я сейчас объясню, - Стернфилд покопался в карманах потертого пиджака. Как он ни старался, на нем одежда всегда выглядела ношеной и какой-то несвежей, эдакий типический образчик ученого мужа, полностью погруженного в далекий от реальности мир формул и графиков. На свет выглянула вырезанная из газеты статья о смерти Евражкина с фотографией места события. Снимок изображал распростертого подле микролитражки мужчину, лицом, уткнувшимся в асфальт. Статья коротко пересказывала биографию покойного, стараясь не попасть на подцензурные сведения, но и не выглядеть слишком уж поверхностной; под конец автор ссылался на мнение судмедэксперта, по данным которого, Евражкин сам приставил себе пистолет к виску и произвел выстрел.
Прочитав заметку, я поднял глаза.
- Подле него лежали три дискеты, - произнес Стернфилд. - Трехдюймовые, маленькие такие коробочки, знаете, наверно.. За несколько секунд до того, как подбежали остальные, из тех, кто находился поблизости и позже давал показания, я успел привести их в негодность, растоптать каблуками. Нет, не перебивайте, я сам все объясню. Помните, я говорил вам о споре? Тема спора была простой, об абстрактном мышлении, но нам интересная. Евражкин блистал, точно долго копил в себе аргументы и только в тот день получил возможность высказаться. Да, если бы я не заикнулся об абстрактном мышлении, он все еще был бы жив.
- Я не понимаю.
- Прошу вас, Макс, не перебивайте меня. Я боюсь сбиться, я и так наскучил вам обходными маневрами. Вот и начал разговор с вопроса про евражку....
Объявили посадку на рейс до Рима. Стернфилд встрепенулся было, но снова замер. Мимо походила официантка, он попросил еще чашку кофе и тосты. Взглянул на часы: до начала посадки на его самолет было еще более получаса.
- Интересно, что в отличие от прочих эмигрантов, Евражкин прибыл в нашу страну не с востока, а с запада. Может, поэтому... да нет, конечно. Просто не сложилось у него в нашей стране. Такое часто бывает. Ему претило многое из того, что я, к слову, и вовсе не замечал, поскольку родился и воспитан этих традициях, родителями, которые, в свою очередь, были воспитаны на том же. Он чурался раскованности в суждениях, выбор, какой бы то ни был, превращался для него в муку, а отношения с властью, несмотря на отсутствие языкового барьера, тягостны и неохотны. Я не упомянул о наших празднествах, по-моему, его утешал лишь салют на Четвертое июля. Он вообще жил в каком-то коконе в своем крошечном мирке, совершенно не приспособленный к традициям нашей страны или вовсе, как это ни печально, не желающий их принимать. Вот и нынешнюю разрядку между нашими державами Евражкин воспринял весьма скептически. Более того... да что говорить, сами его суждения во время приснопамятного спора об абстрактном мышлении говорят сами за себя. Вы представляете, Макс, он сказал, что не верит в науку. Он, ученый, говорил полную чушь о каких-то высших существах, которые, контролируют наше развитие, для которых мы - нечто вроде подопытных животных, а планета - полигон для проведения своих экспериментов. Нет, не социально-политических, отнюдь, связанных скорее с НТП, с гуманитарным развитием социума.
Дурная была лекция. Вроде бы уважаемый человек, достойный член общества, интересный собеседник и известный ученый, а городит Бог знает что. По Евражкину выходило, что ни один человек в нормальном состоянии не способен придумать ничего, даже колеса. Да что колеса, он и огонь-то приручил лишь оттого, что так захотели эти его высшие существа. Все открытия, говорил Евражкин, были сделаны лишь потому, что люди, которые их совершили, обладали способностью, пускай и не осознанной ими самими, к общению с этими сверхсуществами.
- Бред, - пробормотал я, никак не ожидавший подобного ни от Стернфилда, ни от Евражкина.
- Вот и я о том же. Сущий бред! Меж тем Евражкин утверждал, что каждый талантливый человек, независимо от пола или расовой принадлежности, непременно имеет способ связаться с этими высшими. Что-то вроде крохотного радиоприемника, через который и посылают ему сигналы высшие. Евражкин не сказал, чего именно хотят его высшие от нас, ставя свои эксперименты, но в существование приемника он не сомневался ни на йоту. "Ручаюсь, говорил он, что в каждом гении сидит такая штука. В один прекрасный момент она начинает работать и тогда.... Был врач - и хоп! - приемник принял сигналы, стал Чехов. Или Дарвин. Или Пастер. Или еще кто-то. Приемник работает, и человек пишет Пятую симфонию или открывает деление атома, изобретает телеграф или создает "Войну и мир", он может послать спутник в космос, а может написать "Данаю". Он может все то, что получает его приемник, но никак не более того. Его прибор может быть настроен на широкий диапазон, - и так появляются да Винчи, Декарт и Ломоносов, или узкий, и тогда возникают Резерфорд, Вольта, Гальвани, совсем узкий - вот вам Маргарет Митчелл".
Кто-то спросил его насчет Гитлера и Наполеона, не пользовались ли они для достижения своих целей тем же самым. Нет, ответил Евражкин, инстинкт власти заложен в наших генах, со времен первых живых организмов, появившихся на Земле, мы пользуемся им, едва научившись дышать, пользуемся, даже не замечая того, а вот абстрактное, иррациональное мышление - увольте. Ни одна обезьяна по собственной воле не добудет огонь, не станет создавать орудия труда. Да, научить ее всему этому можно, но только навязав ей свою волю и никак иначе.
Признаться, мы растерялись. А Евражкин заметил тогда, что на самом деле, таких людей, что имеют приемник за всю историю человечества были сотни тысяч. Всякий, выделяющийся умом из серой массы, делает это не только и не столько по своей инициативе, голову готов дать на отсечение.
"И мы с вами?" спросил я его. "Вполне возможно, ответил Евражкин, такой возможности я не могу исключить".
Стернфилд замолчал. Каюсь, мне хотелось рассмеяться над тем, что он мне рассказал как над остроумной шуткой старого знакомого, но хотя бы улыбнуться я не смог. А можно было ли принять за шутку слова Стернфилда? кажется, такая мысль даже не пришла мне тогда в голову. Пришла противоположная - о помешательстве самого Евражкина; в данной ситуации: бар аэропорта Хитроу, спустя два часа после конференции, над которой буквально витала непостижимая смерть ученого, - она казалась мне вполне правдоподобной.
- Но как же тогда?...
- А вы послушайте дальше. Евражкин пообещал, что докажет свои слова делом! Вы представляете?
- Признаюсь, с трудом. Я понимаю, что он согласился взвалить на себя еще один груз.
- То-то и оно. Помимо всего прочего, но не в ущерб своей работе. Да, жаль, вы его не знали, если уж он заведется....
Официантка принесла ему заказ и забрала нетронутую чашку. Все это время Стернфилд выразительно молчал, хотя девушка явно не была настроена подслушивать его речи: сделав свое дело, она незамедлительно отправилась к соседнему столику.
- Я только одного не понял, Сай, - я не знал, как лучше выразиться, все сказанное Стернфилдом сбило меня с толку окончательно. - Если Евражкин утверждает, что... скажем, каждый миллионный житель Земли имеет в теле приемное устройство, так почему же до сих пор его никто не обнаружил? И как, если не секрет, умудряются распространять свои приемники высшие силы? - через операцию, после похищения?
- Да нет же, нет, - Стернфилд отбросил прежнюю скованность совершенно, теперь мне предстал человек, с которым доводилось общаться в прежние годы: энергичный, уверенный в себе, не лезущий за словом в карман. - Все гораздо проще. Этот приемник, чем бы он ни был и где бы ни находился, органического происхождения: некое образование, преобразующее некие сигналы, из космоса ли, с самой Земли, в образы, например зрительные, слуховые или какие-то еще, в то, что мы называет галлюцинациями, но особого рода - в привычном нам понимании, то есть, сны.
Абстрактное мышление - Берендеев Кирилл => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Абстрактное мышление автора Берендеев Кирилл дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Абстрактное мышление у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Абстрактное мышление своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Берендеев Кирилл - Абстрактное мышление.
Если после завершения чтения книги Абстрактное мышление вы захотите почитать и другие книги Берендеев Кирилл, тогда зайдите на страницу писателя Берендеев Кирилл - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Абстрактное мышление, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Берендеев Кирилл, написавшего книгу Абстрактное мышление, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Абстрактное мышление; Берендеев Кирилл, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн