Когда подошла очередь Оскара, ему вдруг припомнился сон, где Сова превращался в полостника. Поднимаясь, он неловко повернулся и чуть не упал - такой болью обожгло разорванный бок. Он еле выбрался наружу и уже через туман дурноты видел, как в ледяную могилу спустилась Сибил Таклтон, как она упала, раскинув руки, и как некоторое время спустя ее вынесли без чувств.
Колокол зазвонил размеренно - как только затихал один удар, его нагонял другой. Оскар не стал смотреть, как роботы опускают блок в могилу и заливают водой. Он подошел к священнику и тихо сказал:
- Я приехал на санях. Пусть ее отвезут и возвращаются за мной.
Я, похоже, тоже скисну к тому времени.
Через пару минут он понял, что переоценил свои силы.
- Отговаривал я тебя, - услышал Оскар голос Биди, когда очнулся.
- Хорошо повеселился?
- Как она?
- Ты имеешь в виду дочку Таклтона? Не знаю: я был в модуле у землянина, когда вас привезли. Наверное, просто обморок. А ты как?
- То же самое: просто обморок. Завтра-послезавтра вполне смогу плясать.
- Вот и хорошо. Поедешь со мной и Аттвудом в Ледовый театр.
Оскар поморщился.
- Что, компания не нравится?
- Нет... землянин, судя по всему, мужик хороший, только больно уж прямолинейный. Как ребенок, честное слово. Если на Земле все такие, то нечего нам, грешным, там делать.
- А чего же кривишься?
- Я хотел сходить посмотреть на лучевую станцию, да и в мастерской, наверное, все растаяло.
- С чего бы? А насчет станции одно скажу: скучно развлекаешься.
- А мне в городе вообще скучно, господин барон. Все дело в скорости и пространстве: во льдах я летаю, а по городу приходится ползать. Да и какие здесь развлечения? В театре я бы с удовольствием спал, да музыка мешает. В казино - те же хищные пингвины, только в другой шкуре, а в ресторане на меня смотрят так, будто я голый. До сих пор не пойму, то ли я местная знаменитость, то ли у меня ширинка расползается.
- Скорее первое. Что они, ширинок не видели?
- Нет, барон, знаменитость у нас ты. Твоя милость и в Столице не затеряется. А на меня они пялятся так же, как пялились бы на певчую сову, если бы ее кто-нибудь притащил. Так и тянет заехать бутылкой в зеркало. Другое дело на станции - тишина и красота, ручейки журчат, радуги.
- Ну, если ты так любишь ручейки, желаю тебе дотянуть до оттепели, о которой толкует Аттвуд.
- Упаси Бог.
Биди помешкал.
- Ты как, на ноги подняться можешь?
- Вполне. Ноги у меня целые.
- Тогда давай сходим в мою галерею.
- А чего я там не видел? У тебя же почти все глыбы моей работы.
- Есть кое-что новенькое. Сегодня разгрузили последнюю секцию "Голиафа", и там оказался контейнер для меня - из столичной галереи.
Честно говоря, я ждал его только со следующим караваном, но они успели к этому рейсу. Пошли, распакуем.
В галерее, прямо в проходе, стоял новый блок, укутанный в блестящую пленку. Биди срезал пломбы, осторожно распустил ремни и стянул пленку, открывая белый пластиковый куб.
- Жак, подойди! - крикнул он, и из кейсбокса у входа медленно двинулся к нему блестящий экзоскелетон. - Контейнер. Разбери, - велел Биди, когда тот наконец приблизился.
Механизм раздвинул "руки", прижался к одному из ребер куба, взялся за два других, сжал манипуляторы и отступил. Куб распался, открыв ледяной кристалл с двумя фигурами внутри. Мужчина и женщина в облегающих полосатых одеждах стояли рядом, держась за руки.
Оскар медленно обошел кристалл вокруг.
- По каталогу выписал? - спросил он губернатора.
- Да, от Дмитрича. - Биди показал на клеймо.
- Вижу. Заплатил уже?
- Еще нет. А в чем дело?
- Докатился Дмитрич, новоделы продает. - Оскар показал на внешне безупречной глыбе несколько белесых точек, изобличавших использование просветлителя.
- А ты, значит, новоделы презираешь?
- Почему же? Ты вот что пойми: творить новоделы - это одно, а покупать - совсем другое. К тому же у меня новодел новоделом и называется, а иной продает его за антик...
- Что же мне делать?
- Еще заметь: эта парочка смотрится только спереди, а сзади лед огранен под бриллиант. Уж если творишь новодел, так пусть он смотрится со всех сторон, даже с нижнего торца.
- Я тебя спрашиваю, что мне делать?
- Можешь оставить у себя. Кроме нас с тобой, никто этого не заметит. Разве что шерифов сынок, он лед прямо чувствует, даром что сопляк еще. А лучше - заплати караванщикам, и пусть они везут его назад, а Дмитричу напиши, что собираешь, мол, только антики, а если вдруг понадобится новодел, то Оскар Пербрайт сделает и быстрее, и дешевле, и лучше.
- Это уж точно. Они у тебя как живые.
- А если они и впрямь живые?
- Брось бредить. Вредно тебе ходить на похороны.
- Это ты прав... насчет похорон.
Оскар продремал почти все представление. Зато землянин не отрывал взгляда от плавно изогнутых террас сцены.
Особенно увлек его танец, изображающий схватку с хищными пингвинами. Человек в прозрачном плаще выписывал на ледяной террасе причудливые траектории, но это можно было наблюдать и на Земле, а вот танец актеров, одетых в шкуры пингвинов, был совершенно необычен. Быстрее молнии метались они по сцене, искусно прыгая с одной террасы на другую, уворачивались от резких выпадов и сияющих радуг двух серебряных мечей. Больше всего землянина удивило, что на ногах артистов не было ни коньков, ни полозьев, ни обуви.
- На чем они катаются?
- На собственной коже, - очнувшись, ответил Оскар. - Она у них вроде протекторов у каравана, разве что рисунок другой. А пингвины у них здорово получились: именно так, стрелой, они и кидаются, но в любой момент могут увернуться, гады.
В финале человек упал на туши "пингвинов" в одиноком луче синего прожектора, раскинув руки с мечами. Потом лед просцениума подсветился шахматными клетками, и по аппарелям, обтекающим террасы сцены, на нее бесшумно скользнули большие ледяные кристаллы. Оба раскрылись, и тут Оскар проснулся окончательно - в одном из них стояла, закрыв глаза, Сибил Таклтон. В другом кристалле находился молодой человек хрупкого телосложения. С первыми тягучими нотами их глаза медленно раскрылись, и они, словно сомнамбулы, сошли со своих ледяных пьедесталов. Из ложи ближнего яруса Оскар хорошо видел, что глаза у Сибил мутны и невыразительны, как после долгого сна. В музыку вплелся гулкий шепот, эхо повторяло каждую фразу, словно в огромной пещере. Глаза Сибил и ее партнера прояснились, артисты повернули головы сначала в одну сторону, потом в противоположную, наконец встретились взглядами и двинулись друг другу навстречу. Их рукам не хватило пары дюймов, чтобы соединиться. Музыка набирала темп, ожили лучи прожекторов, шепот перешел в пение, но танцоры все не могли встретиться. Их движения стали быстрыми, потом стремительными, траектории невообразимо усложнились, но встретиться на маленьком пространстве шахматной доски им, видимо, было не суждено. Все чаще они застывали поодаль друг от друга.
Оскар обернулся и увидел глаза Биди, в которых горел живой интерес.
- Живая она лучше, чем в ледяном кристалле, - тихо сказал Оскар ему на ухо, и Биди вздрогнул, словно Пербрайт прочел его потаенные мысли.
Музыка тем временем засыпала, тела артистов все чаще сводили резкие судороги, и теперь только два желтых луча сопровождали их перемещения по площадке. Бледнели шахматные квадраты у них под ногами. Наконец Сибил застыла на краю просцениума, упала на бок, опрокинулась навзничь и соскользнула в неглубокую чашу бассейна, на мгновение озарившуюся ослепительной голубой вспышкой. Потом, упав ничком, соскользнул следом и ее партнер. Снова вспышка, мгновенная тьма, потом бассейн осветился голубым светом, словно эти двое наконец встретились в ледяном кристалле. В прозрачную чашу со всех сторон полетели цветы, покрыв воду сплошным пестрым ковром.
Оскар поднялся и шепнул Биди, что должен встретиться с актрисой.
Тот подмигнул ему и вытащил из наполненной ледяной водой выемки посреди ложи "гербовые" ирисы - красные с белыми середками.
- Не стоит. У меня невеселый повод, - сказал Оскар и показал ему черный пакет с завещанием Совы Таклтона.
...Когда они отъезжали, Аттвуда снова поразил игольчатый разноцветный кристалл Ледового театра.
- Кто его строил?
- Бортовой компьютер "Ириса", - ответил Биди. - Если хотите, могу познакомить.
- Холодно тут у вас, - поежился Аттвуд.
Оскар расхохотался, будто ему рассказали свежий анекдот.
- Зато не протухнем, - сказал он, отсмеявшись. - Впрочем, могу подтопить. Это вам обойдется... - Он посмотрел вокруг. - Тысяч в пятнадцать.
- Потерплю, - ответил Аттвуд, и теперь рассмеялись уже все.
- Значит, платить в конечном счете придется мне, - заключил Биди.
Землянин старательно отворачивался от приготовленного для огранки блока, в котором сквозь мутную еще поверхность просматривался застывший абориген. Пристального его внимания удостоился ажурный ледяной стеллаж, где стояли призы, полученные Оскаром по молодости лет за победы в буерных регатах.
Оскар как заведенный ходил вокруг блока, иногда вымеривая его пальцами, мычал что-то себе под нос.
Биди отвел Аттвуда в дальний угол мастерской, включил там свет.
- Вот он, полостник, точнее, судя по контурам, полостница. У вашего Шекспира - "пузыри земли", а у нас - ледяные пузыри.
- И точно так же никто не знает, откуда они берутся.
- Хоть не пророчествуют, и на том спасибо.
- Мне интересно не столько их происхождение, сколько ваше отношение к ним.
- Отношение простое: тщательно маскируемый страх. Помню, когда Оскар привез первого, я спросил у него, как он это делает; никак не мог поверить, что такое возможно. Лет через двести о них сложится целая мифология, а пока мы смотрим на них и боимся даже предполагать, что они такое.
- Лет через двести у вас сложится новый миф о ковчеге. Кстати, могу подарить свежую гипотезу...
- Потом. Не при ней, - ответил Биди и выключил подсветку.
Оскар по-прежнему расхаживал вокруг ледяного блока, только теперь в другую сторону. Время от времени он опускал палец в баночку с оранжевой краской и ставил на блоке метки, понятные лишь ему одному.
- Линзу будешь делать? - приглядевшись, спросил Биди.
- Нет. Этому, - он постучал по блоку, - никакая линза не поможет.
Биди недоуменно поднял брови.
- Это ребенок, совсем маленький, - сказал Оскар. - Я часто вспоминаю, как просто было работать для твоего отца: не надо было ни гранить, ни высветлять. Старый барон был ученым, - пояснил он землянину, - и искал в них не эстетику, а научную ценность...
- Я давно собирался поговорить с тобой о его коллекции, - подхватил Биди. - Если бы ты взялся огранить кое-что из нее как следует, я бы заплатил как за новые находки. И рана бы твоя тем временем зажила.
Оскар надел экзоскелетон, насколько раз присел в нем, немилосердно скрипя сочленениями, и подошел к блоку.
- Заманчиво, - ответил он наконец. - Но тогда мне придется все время торчать в мастерской, некогда будет выбираться во льды, а у меня заявки истекают.
- "Во льды"! Куда тебе с разорванным боком!
- Первый раз, что ли? Возьму побольше "липучки" и не помру. Надо только найти помощника.
- А Шамир?
- У этого идиота начался брачный период, во льды его теперь не вытащишь. Так что от предложения твоего я не отказываюсь, но давай пока отложим.
- А что у тебя на заявленных участках? - поинтересовался Биди.
Оскар раздвинул стену, открыв огромный металлический диск, выдвинул из него четыре толстые штанги, подошел к блоку, ловко поднял его, укрепил в фиксаторах, крутанул и только тогда ответил:
- Судя по сканированию - несколько аборигенов, собравшихся в кружок. Пикник у них был, наверное.
Он включил двигатель своего огромного станка, и блок бесшумно завертелся. Оскар снял экзоскелетон, отослал его в бокс и достал инструменты из шкафа-нагревателя. Вскоре под его руками передняя сторона блока высветлилась, сделалась стеклянно-прозрачной.
Внутри был мальчик в одежде с неразборчивым узором. В руках он держал какой-то металлический предмет, видимо, игрушку. Биди подошел, вгляделся в детское лицо и разочарованно вздохнул.
- Вот именно, - сказал Оскар.
Лицо ребенка было искажено гримасой ужаса или боли. Оскар поймал себя на том, что и сам бессознательно поморщился так же, как и маленький абориген.
- Не шедевр, - вынес вердикт Биди.
- Все претензии - его родителям, - ответил Оскар, убирая инструменты.
- Забракуешь?
- Подумаю. Может, новодел получится.
- А куда вы деваете забракованных? - подал голос Аттвуд.
- Увозим. Милях в двадцати от города есть глубокая ложбина, вот туда и опускаем. Назвали Могильником и вспоминать о нем не любим, - ответил за Оскара Биди.
Оскар выкатил из стенного шкафа подставку на колесах-шарах, подвел ее под блок и отпустил фиксаторы. Ледяная глыба тяжело встала на тележку, и Оскар покатил ее прочь.
- Ради Бога, поверните его лицом к стене, - взмолился Аттвуд.
5
На огромной арке ветроэнергостанции горели оранжевые огни штормового предупреждения. Истерически подвывал саунд-маяк.
- Плевать... - буркнул под нос Оскар, покосившись на табло, где высветились скорость и направление ветра.
У выездной арки стояли, словно в карауле, вооруженные силы Ириса - пара аэросаней с пулеметами. Оскар высунулся из люка, чтобы спросить, по какому случаю парад, но вовремя понял, что ветер ему не перекричать, и задвинул люк, успев заметить чуть в стороне белый буер помощника шерифа с не отцепленным еще моторным толкателем.
"Ясно. Чуть поутихнет - тронутся заявки проверять, - подумал Оскар. Мне-то что, пусть Браконьер беспокоится".
Оскар вдавил педаль до упора, моторы за спиной засвистели от натуги, и тяжелый вездеход-платформа пулей вылетел на ледяной простор. Посмотрев на приборный щиток, Оскар поставил руль на стопор, включил таймер и повернулся к термосам с фруктовыми и цветочными отварами. Следовало подкрепиться: когда вездеход подойдет к Лабиринту, придется самому браться за руль и ползти на самых малых оборотах. Пербрайт в очередной раз проклял Старую Трещину.
Напарника он так и не нашел, поэтому приходилось полагаться на бортовую автоматику. Высосав первый термос, он натянул теплый парик и маску, снял стопор руля и высунулся из люка. Над горизонтом только что взошла Полумаска - вечный спутник Льдины, слабо отражающий далекий свет Ледяной звезды. Отыскав позади созвездие Крыла, он вслепую пошевелил рулем и снова застопорил его. Хорошенько задраив люк, Оскар пристегнулся к креслу широкими лентами бандажа, включил ближний локатор и заснул.
Локатор будил его дважды: первый раз - ни с того ни с сего, а во второй он успел увидеть, как шарахнулась от ультразвукового веера шальная певчая сова. Оскар вяло ругнул ее, посмотрел на часы и решил, что доспит в другой раз: вскоре предстояло три часа кряду лавировать на самом малом ходу между сталагмитами Лабиринта.
В свете фар причудливые ледяные столбы вспыхивали и радужно переливались. Их называли сталагмитами, поскольку ни на что другое они не походили, разве что на невысокий, но густой ледяной лес. Но как их ни называй, все равно без проклятий не обойдешься. Этим Оскар и занимался три часа кряду, а выбравшись на чистый лед, совсем зашелся: ветер донес издалека серию громких хлопков и надсадный треск.
- Какая сволочь рвет лед на моем участке? - спросил он экран радара. А полиция отдыхает на ветростанции!
Он включил рацию, вызвал шерифа, но так и не дождался ответа.
- Ладно, будем разбираться сами, - решил Оскар и дал пропеллерам полный ход.
Когда он подъехал к участку, стало ясно, что заявку можно аннулировать: кто-то испоганил ему весь лед. Тщательно разработанный на макете план выемки пошел псу под хвост - одна-единственная неумелая, ломовая шахта дала веер трещин вокруг. Злоумышленник добыл одного аборигена и загубил остальных. Даже без сканирования было видно, что трещины идут до самой почвы и что остальные тела буквально разорваны ими. Сделал это, конечно, Браконьер, больше некому.
- Ну, гад!.. - прошипел Оскар, разворачивая вездеход.
Нечего было и думать догнать мерзавца: приехал он на буере, об этом говорили три еще не затянувшиеся царапины на льду, а при таком ветре буер должен лететь, как дым от вентилятора. Тут же валялась ледяная балластина. Очевидно, Браконьер приспособил вместо нее блок с аборигеном. И все же Оскар решил ехать по следу сукина сына: авось черт подставит тому подножку.
Такой уж выдался день: туда ехал - ругался, обратно - тоже, только еще чернее. В запале Оскар два раза терял след буера, и приходилось рыскать по долине широким зигзагом. Наконец он понял, куда держит курс Браконьер: шел он, ясно, не к Старой Трещине - нечего было и думать перепрыгнуть ее с балластом, - и не к Лабиринту, где буер можно тащить только на веревке, а мимо Свечки.
Скорее всего, мерзавец собирался уйти от преследования между Свечкой и Болотом, через самое непредсказуемое место в окрестностях.
1 2 3 4 5