После случившейся с ним перемены она служила ему передвижным складом оборудования при поисках пусковой установки. Если в ней не было необходимости, он ездил на коне или даже ходил пешком. Так было удобнее. Теперь Хорнис думал только о Ней. С Ней говорил, Ей угрожал, о Ней молил судьбу. И делал все, чтобы подготовить себя к работе.
До места Хорнис добрался поздно к вечеру. Он остановил машину на заросшем травой холме. Трава до самого горизонта устилала ковром равнину, кое-где взрезанную пологими холмами. В низинах поблескивали голубые глаза прудов и озер. Пейзаж был почти идиллическим. Хорнис надел высокие сапоги, защищающие ноги от змей и пауков, и спрыгнул на землю. "Пожалуй, тысячу лет назад здесь было то же самое",- подумал он.
Оглушенный многочасовым ревом двигателя, Хорнис стоял, привыкая к тишине, которая властвовала над ландшафтом. Внимательный взгляд следопыта зацепился за какой-то странный переход в рельефе, едва уловимыми признаками выдававший следы человеческого вмешательства. Для постороннего наблюдателя это было почти незаметно. И только природа другим, неестественным оттенком трав выделила то, что не создала сама: Хорнис решил пока не село солнце выкупаться в кристально чистой воде ближайшего озерца. Он вернулся в машину и завел двигатель.
БТР медленно съехал по длинному пологому склону.
Хорнис доехал только до стены тростника, как вдруг скорее инстинктивно, чем сознательно ударил по тормозам. Транспортер зарылся в землю, встав почти вертикально. Хорнис резким движением сдернул висевший над головой противогаз и натянул на голову. Он открыл кран кислородного баллона и, все еще задерживая дыхание, трижды оттянул края маски, выдувая из-под нее остатки воздуха, пропитанного тонким запахом фиалок.
Когда БТР снова встал на все четыре оси и затихло дребезжание перекатывающегося по днищу снаряжения, сброшенного толчком со своего места, Хорнис дал задний ход и, выжимая из двигателя максимум возможного, взобрался на вершину холма.
Здесь, не снимая маски и не выключая двигателя, он долго сидел неподвижно, чувствуя, как в груди прыгает сердце и как кровь пульсирует в висках.
Прелесть окружающего померкла в его глазах.
После захода солнца Хорнис подвесил гамак между БТРом и вбитым в землю в двух метрах от машины колом, и развел огонь. Поужинав, забрался в гамак, прислушиваясь к ночной жизни насекомых, которым многократно увеличенная радиоактивность атмосферы нисколько не мешала проходить положенные ступени эволюционного развития. В небе разноцветными лентами и пластинами переливалось северное сияние. Он глядел на игру спектральных красок и думал о том, что именно это яркое зрелище может стать предвестником самой грозной для Земли опасности. Потревоженное тринадцать лет назад магнитное равновесие планеты так и не пришло в норму. Пока еще не появилось другой магнитной оболочки, подобной той, что миллионы лет защищала земной шар от космического излучения.
Теодор Хорнис заснул только около полуночи. Ему опять снилась "Голова Кассандры" - кошмар уцелевшего человечества, изобретенный недобитками.
Около полудня на следующий день температура воздуха почти сравнялась с эмоциональным градусом Хорниса. Здесь, в этой земле, судя по всему, скрывалась пусковая установка. Плита, перекрывавшая ствол шахты, находилась под озерцом, окаймленным тростником и высокой.
Сочно-зеленой травой. Рядом, на пригорке рос вереск, в зарослях которого Хорнис и начал копать. Саперной лопаткой он подрезал дерн и отбрасывал его в сторону, оставляя канавку шириной с лезвие лопаты и глубиной около тридцати сантиметров. До вечера он выкопал канал длиной около двухсот метров. Это помогло Хорнису определить площадь нивелировочных работ, выполненных для маскировки территории, и понять, с каким типам покрытия он имеет дело. Через неделю его первоначальные предположения подтвердились, Шахта оказалась большой, и Хорнис был почти уверен, что ее предназначали под баллистическую тактическую ракету. С такими шахтами он уже встречался и умел обезвреживать их предохранительные системы. И местность вокруг пруда теперь была похожа на археологические раскопки. Густая сеть траншей покрывала близлежащие пригорки и тонкими линиями вдавалась в холм.
В воскресенье Хорнис, как обычно, позволил себе передохнуть, а с понедельника принялся откачивать воду из пруда. Это заняло десять последующих дней. В течение этих дней он очень мало ел и спал урывками. Монотонное тарахтение насоса стихло в следующую среду в полдень.
Хорнис спустился на самую середку еще мокрого дна пруда и увидел, что природный ил кончается в трех метрах от берега. Дальше шли глинистые отложения, совершенно не соответствующие почвенному строению местности. В самом низком месте Хорнис обнаружил выходное отверстие керамической трубы. Из нее все еще лениво вытекала вода, поступающая, скорее всего из одного из ближайших прудов. Хорнис сгреб ногой побольше глины и заткнул ею трубу. Закрыл глаза и долго стоял неподвижно, чувствуя, как все тело пронизывает ощущение близости цели. Перед внутренним взором прокручивалась пленка с записью всего накопленного за последние тринадцать лет опыта. Он всегда верил в себя и сейчас доверял своему накопленному знанию.
Последняя стадия длилась три дня. В четырех точках, определенных с помощью теодолита, он вбил на глубину ровно пяти метров заготовленные еще на базе стальные распорки, оставив на поверхности только метровые головки. Завершить работу он решил на следующий день. Сложил и упаковал инструмент, который больше не понадобится. Проверил исправность канатного подъемника и систему дистанционного управления.
Этой ночью Хорнис в первый раз заснул спокойно.
Нервы, до той минуты отказывавшие ему в повиновении, стали вдруг послушны, как у охотника перед решающим выстрелом. Хорнису ничего не снилось. Утром он неторопливо позавтракал и вымыл посуду. Переоделся в чистый комбинезон. Застегнул пояс с карманами для инструментов собственной конструкции. Повесил на грудь универсальный электронно-измерительный прибор с кварцевым генератором. На плечо - противогаз. Затем открыл доселе неиспользуемый контейнер и снял покрытие. Пробежался взглядом по клавиатуре радиокомпьютера и терминальному монитору, вставил пусковой ключик в генератор.
Подсоединился к управляющей системе пусковой установки и начал процесс симуляции радиокоманды, открывающей систему безопасности шахты. Хорнис долго разглядывал на экране сотни вариантов, шаг за шагом тестируя всю систему шахты. Под конец на экране монитора засветился тот верный, единственный и неповторимый сигнальный ключ. Хорнис включил передачу сигнала и через плечо бросил взгляд на дно осушенного пруда. Грунт дрогнул и полукругом, по границе прибрежного тростника, осела земля, открывая черный провал. Сваи, вбитые с другой стороны маленькой лощины, не дали крышке шахты открыться больше и тем самым предотвратили начало предстартового отсчета. Но и закрыться снова Хорнис ей не дал, поставив под нее гидравлические стойки-распорки. Сдерживая эмоциональную дрожь, он подогнал БТР к краю расщелины. Установил блочный подъемник, уселся в сиденье, надел противогаз и, держа в руке пульт управления, стал не спеша опускаться вглубь.
Первую остановку сделал всего в двух метрах от перекрытия. Машинально протер стекла маски и замер.
Бетонная шахта диаметром около двадцати метров и глубиной в тридцать была пуста. Два вертикальных ряда красных огоньков освещали тусклым светом влажную, унылую бетонную поверхность и ничего, кроме нее. Дикий вопль разочарования, вырвавшийся из глотки висевшего на тросе человека, многократным эхом отразился от бетонных стен шахтного колодца.
Пурпурный закат застал Хорниса стоящим лицом в направлении, которое его предки называли севером. На лице и густой бороде видны были следы слез. Слез унижения и разочарования.
Хорнис вытер перчаткой лицо и вымазал его маслом, которым был смазан трос подъемника.
- Нас немного осталось, это правда,- прошептал он еле слышно,- но я не отдам тебе даже этого.
Я найду тебя, хотя бы ты пряталась на сто метров под водой или землей.
Ему ответил шум трав, который неустанно длился от сотворения мира.

1 2