– Это не мы будем кричать, а вы, – пояснил Стас. – Наверное. Да точно...
– Зачем мне кричать? – ненатурально удивился продюсер. – Если вам самим хочется, то мне не жалко, кричите сколько угодно. А мне незачем.
– Вот и чудненько, – улыбнулся я продюсеру, а Стасу сказал: – Смотри за ним лучше.
Смежных помещений было несколько – кухня, туалет, ванная, гримерная, спальня... Я перевернул их все, но ничего подходящего не нашел. Разве что миксер? Когда я вернулся, с деловитостью инквизитора закрепляя на агрегате самую страшную насадку, Перескоков наивным голосом обратился ко мне:
– Странно, что вам не нравится Леокадия. – Он выключил звук телевизора. – Превосходный, по-моему, проект.
Я молча воткнул миксер в розетку. Неотрывно глядя на него, Перескоков вдруг выкрикнул фальцетом:
– А вам она, собственно, по какому делу?!
Я дважды нажал на кнопочку, отчего кухонный прибор издал действительно угрожающий звук. Как бензопила, только какая-то портативная и оттого еще более жуткая.
– Пожалуйста, не надо, – вновь кардинально сменил интонацию продюсер. – Право же, не стоит. Если я в чем-то и виноват, то я исправлюсь. Честное слово, исправлюсь.
– Где Леокадия, сволочь? – спросил Стас, а я еще раз поддал газку: «Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!!!», а затем отпустил кнопку.
Воцарилась тишина. Перескоков запахнулся, нахохлился, став похожим на воробья, и так, как если бы он спешил в туалет, а кто-то не вовремя задал ему сложный метафизический вопрос, нервно выпалил:
– Не знаю! Не помню!
Тогда я снова нажал на кнопку и, уже не отпуская, медленно двинулся на продюсера. Перескоков с воплем соскочил с кресла и упал на диван, закрыв руками голову. Ну не мог же я по правде месить человека миксером. Я постоял над ним минуту, потом отпустил кнопку и тихо сказал:
– Вспомнил?
– Да, – ответил он глухо.
Ну, слава богу.
Не веря своей удаче, я приказал:
– Вставай и рассказывай.
Он резко сел и, приняв прежнюю зажатую позу, тяжело вздохнул с видом человека, готового признаваться во всех грехах.
– А можно, я закурю? – попросил он.
– Курение вредит здоровью, – заметил Стас.
– Вы правы, правы, молодой человек. Да, конечно, вы правы, – согласился Перескоков. – Я бы и сам не смог.
– Веня, – сказал я дружелюбно, – хватит уже юлить. Если вы не расскажете нам то, что мы спрашиваем, вполне возможно, через минуту вы умрете. И, кстати, в муках.
Его взгляд скользнул по миксеру и ушел страдать куда-то в неопределенность.
– Так как нам найти Леокадию? – медленно, как гипнотизер, повторил я. – И кто за ней стоит?
И тут он заплакал. Навзрыд, одновременно с этим чихая:
– А-а-апчхи! Честное слово! Честное слово! А-а-апчхи!..
Мне стало его по-настоящему жалко. Быстрее бы он, что ли, раскололся, да и шел бы с миром.
– Сосредоточьтесь, – сказал я голосом доброго наставника. – Ну же. Сосредоточьтесь на Леокадии, певичке, которую вы ведете.
– А вот и неправда! – всхлипнул он. – Чушь вы порете! Вовсе я ее не веду. Я ее и в глаза не видел, только, как и все, мечтаю об этом! То, что я наплел Хемингуэеву и остальным, то да, наверное, это было нехорошо, зато сильно подняло мой рейтинг. И все-таки это ведь не повод для того, чтобы убивать человека, правда?
Я еще не совсем поверил ему.
– Ну а если не вы, тогда кто же? – спросил я так, как если бы пожурил за какую-то глупость.
– Не знаю. Клянусь мамой, не знаю! Я целое состояние потратил, чтобы узнать, но так ничего и не узнал. Тогда я и решил говорить, что это я. Все равно никто этого опровергнуть не сможет.
– Так вон оно что! – воскликнул Стас. – А зачем тогда вы запирались столько времени?
Услышав, что ему поверили, Перескоков вмиг перестал реветь.
– Ха-ха, – нервно хохотнул он. – Да у меня же весь бизнес сейчас на этом держится. Да если мои партнеры узнают, что она не моя, я же все потеряю! – Он смахнул слезу рукавом халата. – Итак, теперь, когда вы все знаете, а я ввергнут в пучину нечеловеческого унижения, я прошу оставить меня одного. – Он упал на диван, спрятал лицо в сложенные перед собой руки и стал хныкать, подергивая плечами. – Я старый больной человек. Я нуждаюсь в покое. Оставьте меня.
Хитрец! Но мы-то ведь не добренькие.
– Мы не оставим вас в покое, пока вы не поможете нам ее разыскать, – сказал я таким ровным голосом, каким произносят окончательные решения, и «газанул» миксером.
– Не оставите? – удивился он и вдруг решительно сказал: – Как хотите. Тогда можете меня убивать.
– Нет, – отрезал Стас. – Ты пойдешь с нами и поможешь нам ее найти.
Перескоков замер. Почему-то слова брата произвели на него особенно сильное впечатление. Он будто бы перемолол их в себе и наконец решился.
– Да, конечно, я пойду с вами, – сказал он очень спокойным голосом смирившегося с судьбой человека. Он встал с дивана и, медленно ступая по ковру, принялся метаться взглядом по комнате. – Та-ак, – сказал он, – мои кроссовки и походный рюкзачок...
Он решительно отворил шкаф-купе, выдернул оттуда пару модных красно-белых тапочек и уселся обратно на диван обуваться. Причем надевал он их на босу ногу и шнуровал так тщательно, словно собирался идти в горы. Мы с удивлением за ним наблюдали.
Потопав и попрыгав, продюсер убедился, что обут как следует, и вернулся к шкафу. На этот раз он достал оттуда средних размеров рюкзак и принялся напяливать его себе на спину, нервно напевая под нос: «Все выше и выше, и выше – стремим мы полет наших птиц!..»
Очередными его действиями было буквально следующее. Он схватил с полки премию «Золотой миелофон», взвесил ее в руке и запустил прямо в окно, полностью занимавшее одну стену. Массивная статуэтка пробила в окне дыру диаметром с велосипедное колесо, а все остальное стекло покрылось мелкой сеточкой трещин. Затем продюсер в распахнутом халате взял разбег от шкафа, запрыгнул на стол, пробежался по нему и, как ныряльщик, выпорхнул в пробоину.
Мы со Стасом остолбенели. Едва придя в себя, мы бросились к стеклу и увидели через дыру, как этот тип, сверкая малиновыми трусами, парит над Москвой на маленьком управляемом парашютике.
Экстремал хренов! Провел-таки нас! И впрямь кремень, не человек!

Глава вторая.
Бег по крыше и блистательные перспективы

– Во дает! – восхитился Стас, глядя, как ловко Перескоков маневрирует между домами соседнего квартала, снижаясь. Но только он это сказал, как беглец, что-то не рассчитав, влетел в стеклянную крышу большого магазина возле метро и пробил ее насквозь. Звон стекла мы не услышали, но увидели, как вслед за продюсером в дыру втянулся его парашют. Но не до конца – частично он застрял в искореженной раме.
– Он там висит, он зацепился! – радостно воскликнул Стас и бросился к выходу. – Бегом за ним, пока не смылся!
Вот так и становятся поэтами. Но радость его была преждевременной. Мы оказались запертыми.
– Что делать, кто нас отопрет?! Ведь не успеем, ведь уйдет! – простонал Стас, ища на двери хотя бы намек на ручку или замок.
– Слушай, хватит уже стихами разговаривать! – прикрикнул я. – Без тебя тошно. Надо быстрее выбираться отсюда и ловить урода. Он явно что-то знает.
– Почему ты так решил? – спросил Стас, вытряхивая барахло из шкафов в поисках чего-нибудь длинного и увесистого, подходящего для того, чтобы выломать дверь.
– Раз он знает, что добреют люди от песенок Леокадии, значит, он скорее всего знает и кто это все заварил, – пояснил я.
В этот момент Стас выудил из шкафа длинный и увесистый резиновый фаллос, почему-то зеленого цвета, повертел его в руках, примериваясь, можно ли им подцепить створку, согнул туда-сюда и разочарованно бросил на пол.
– Хоть бы что-нибудь у него тут полезное было, – проворчал он и продолжил обыск. – Не уверен я, что он что-то знает, ему просто выгодно, чтобы все так думали. Но может быть, может быть...
Тут он выдернул с полки черную кожаную плетку, взмахнул и щелкнул ею, как бичом.
– О! – воскликнул он. – Вот этим его можно пытать, если все-таки поймаем!
– Не думаю, – возразил я. – Боюсь, ему только понравится, раз это у него тут хранится.
– Да? – нахмурился Стас, глянул на плеть внимательнее, брезгливо поморщился и тоже отшвырнул ее.
– Думай лучше, как нам отсюда выбраться, – заметил я. – Давай-ка проверим окна, может, через них можно куда-то вылезти.
Нам повезло даже больше, чем мы могли надеяться. В гримерке мы обнаружили дверь, ведущую на огромный балкон. Точнее – на террасу. Здесь был небольшой бассейн, два шезлонга и два плетеных кресла, а в горшках стояли здоровенные пальмы. Решение было очевидным. Мы подтащили самую большую пальму к стене и смогли забраться на крышу.
Крыша была плоская, залитая гудроном, еще не остывшая от дневной жары и оттого пахучая. Ища спуск, мы побежали между вентиляционными трубами и тарелками спутниковых антенн. Тут и там мы натыкались на какие-то каморки с желтыми черепами и костями на дверях. Мы пытались открыть их, но все они были заперты.
Время от времени мы подползали к краю крыши в надежде найти балкон, куда можно было бы спрыгнуть. Но только на другом конце дома мы, наконец, увидели точно такую же, как у Перескокова, террасу, на которой под мощные звуки музыки колбасилось человек двадцать молодых людей. Мы тут же спрыгнули туда и вбежали внутрь. Никто не обратил на нас ни малейшего внимания.
Это опять была тусовка поп-звезд и прочего бомонда, и мы быстро поняли, что на самом деле вернулись в квартиру Перескокова, так как она, похоже, занимала весь верхний этаж. Пытаясь найти выход, мы бегали из комнаты в комнату, но это был самый настоящий лабиринт, битком набитый гламурным столичным сбродом.
В центральном зале было неожиданно тихо, уже не мигали разноцветные прожектора, а один мощный софит выхватывал из темноты небольшую сценку, где на стуле сидел с гитарой старый рокер и эстет с козлиной бородкой – Расческин. Стас притормозил и уставился на него влюбленными глазами. Он всегда обожал Расческина. А тот, перебирая струны, тихонько блеял трагическим голосом:
...Жила была на свете младая стрекоза,
Под градом Таганрогом порхала, как коза.
Но вдруг однажды в бубен ударила гроза,
И хлынул дождь, в который и псам гулять нельзя...
— Стас! – зашипел я брату в ухо. – Пошли отсюда скорее! Сбежит продюсер!
– Тише! – так же шепотом взмолился тот. – Дай дослушать! Повисит еще чуть-чуть, не облезет!
Слава богу, как раз тут Расческин закончил свое невеселое повествование:
...Ах, вымокли до ниточки крыла у нашей деточки,
Висят они, как тряпочки, сидит она на веточке.
— Все, – сказал Стас. – Побежали.
Интересно только, куда... И тут же я придумал, что нужно делать дальше.
– Тихо! – заорал я не своим голосом в возникшей тишине. Расческин уронил гитару и на четвереньках убежал за диван. Гости испуганно посмотрели на меня. – Внимание всем! Слушать мою команду! Пятнадцать минут назад известный вам продюсер Вениамин Перескоков опустился на парашюте в магазин рядом с метро. Его необходимо поймать. Все – на поимку Перескокова!
Я замолчал и оглядел опешившую тусню. Вдруг вскочил носатый блондин и закричал хриплым фальцетом:
– Ловим Веничку! Какая прелесть! Все ловим Веничку!
– Ур-ра! – закричали словно только что вышедшие с экранов телевизора Грелкины, Пятницкие, Расческины, Клавдии Самогудовы и множество других менее известных нам тусовщиков. Из-за шторы выскочил почему-то прятавшийся доселе там плотный щетинистый очкарик, солист группы «ДТП», и, сжав кулаки, прорычал:
– Бей фонограмщика! – но тут же виновато захихикал и забормотал: – Это я так шучу... Щекоти его!
Толкаясь и радостно вопя, толпа бросились к лестнице, увлекая за собой всех встреченных на пути. Мы поспешили следом. У парадного подъезда, там, где мы их и оставили, стояли наши «Сигвеи».
– Отлично! – воскликнул Стас. – Поехали?
– Костя! – крикнул мне Стас, когда по пути мы обогнали нескольких отставших поп-звезд. – Как ты думаешь, почему все-таки они все свихнулись, а мы – нет?
– Про нас не знаю, – честно признался я. – А вот про них... Может, они всегда такими были?
– Да ты что! – не поверил Стас. – Такая патология несовместима с жизнью!
Когда мы добрались до места, там уже творилось черт знает что. Перескоков болтался на двадцатиметровой высоте, с двух сторон от него, на верхних ярусах галереи столпились его бывшие гости и, хохоча, пытались дотянуться до него лыжными палками, взятыми в отделе спортивных товаров, и гардинами из хозяйственного. Кучка поп-весельчаков рассекала под ним по битому стеклу на трофейных роликах и велосипедах.
Очевидно, все эти добренькие придурки воспринимали происходящее как забавную и совершенно безобидную игру. Кроме самого извивающегося над пропастью Перескокова. Бедняга вопил и корчился, но от этого веселья только прибавлялось.
– Они его угробят, – сказал я брату. – Разобьется к чертовой матери!
– Надо растянуть под ним большое полотно, как делают на пожарах, – предложил Стас.
Среди унитазов и ванн нам удалось отыскать целую выставку громадных рулонов. Минут пять мы провозились, отрезая подходящий кусок голубого в розовый цветочек сукна. Свернув его и захватив с собой огромный тесак, мы побежали обратно.
Организовав человек десять держать натянутый батут под Перескоковым, сами мы помчались на балкон, на уровне которого он болтался. «Ве-ня! Ве-ня!» – радостно скандировали внизу. Мы примотали тесак к бильярдному кию скотчем и получилось что-то вроде копья. Этим самым копьем мы со Стасом и принялись по очереди перепиливать стропы парашюта. Натянуты они были не все, но по мере того как одни лопались и Перескоков, повизгивая, опускался чуть ниже, натягивались другие.
«Пем-м!» – лопалась стропа.
– Ой! – как ужаленный Винни Пух вскрикнул продюсер и тихим доверительным тоном покаялся: – Ребята, я все осознал... Не надо этого делать.
«Пем-м!» – лопнула следующая.
– Ай! – провалился он чуть ниже. – Признаюсь, я был в корне неправ. Прекратите пилить, я же упаду.
«Пем-м-м!»
– Ой-ой! Может статься, я вам еще пригожусь. Хотите славы и денег?
Стас замешкался. «Ве-ня! Ве-ня!» – продолжали скандировать снизу.
– Деньги нам не нужны, – сказал я деловым тоном. – И слава тоже. Все что нам нужно – найти Леокадию.
– Без проблем, – сказал Перескоков, уверенно мотнув головой, и тут же добавил: – Но у вас не получится. Потому что даже у меня не вышло...
– Стас, пили, – приказал я.
«Пем-м!»
– Ой! Тихо-тихо! Зачем же так спешить? – возмущенно спросил Перескоков у Стаса и вновь обратился ко мне: – Но, похоже, я знаю способ.
– Врешь! – не поверил я.
– К сожалению, нет, – шмыгнул носом продюсер. – Я и сбежал-то, чтобы не расколоться. Потому что понял, как ее найти.
– Говори! – приказал я. – Ну?!
Тот закатил глаза кверху, немного помедлил и заявил:
– Если не можешь выйти на Леокадию, нужно заставить ее саму на тебя выйти.
– Это пословица? – саркастически спросил я. – Стас, режь!
– Тихо, тихо! Я ведь знаю, как ее заставить!
– И как?
– Очень просто. В шоу-бизнесе ничто так не бесит, как наступающие тебе на пятки конкуренты. Если я сделаю из вас суперзвезд и обеспечу вам первые места в хит-парадах, то те, кто ее ведет, попытаются или переманить вас к себе, или заставить вас замолчать. В любом случае они себя выдадут.
Стас посмотрел на меня большими глазами, повернулся обратно к продюсеру и воскликнул:
– А ты умен, Перескоков!
– Мне часто это говорят, – признался польщенный шоумен и скромно улыбнулся.
– Но это же долго! – возразил я.
– Не так уж и долго, если мы ему поможем! – крикнула снизу Клавдия Самогудова. – Вы мне сразу понравились. Веселые ребятки!
– Я, например, про вас статью напишу, – сказал Пятницкий. – Только на обложку придется голыми сняться.
– А я вас в рокерской тусне продвину! – прорычал очкарик. – Только режьте быстрее. Очень хочется посмотреть, как эта собака падать будет... Но вообще-то я добрый, – тут же пояснил он с виноватой улыбочкой. – Ну сколько ж ему, бедняге, еще висеть? А собаки – очень милые животные, против собак я ничего не имею... Режьте!
– Вот его как раз слушать не надо! – поспешно заявил Перескоков.
– А как вы нас будете раскручивать, если и дальше будете тут висеть? – резонно заметил Стас и перерезал предпоследнюю веревку: «Пем-м!»
– Я вполне могу руководить процессом прямо отсюда! – очень серьезным голосом заверил продюсер.
«Пем-м-м!» – особенно звонко пропела последняя стропа.
– Так я и знал, – грустно промямлил Перескоков, поджал ноги и, кувыркаясь, полетел вниз. Когда с глухим ударом он шмякнулся на наше полотно, все, кто его держал, не устояв, кучей повалились на продюсера сверху.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''


1 2 3 4 5 6