– Что ты головой трясешь? – проскрежетал Турук. – Иди умойся и отдай текст интервью верстальщику. С тебя пять тысяч знаков – не больше и не меньше.
– Яволь, майн фюрер, – тихо проговорил Глеб.
– Что?
– Хорошо, Иван Кузьмич. Сейчас же этим займусь.
В кабинете Глеб первым делом сделал себе крепкий кофе, затем развалился в крутящемся кресле, достал из сумки диктофон и нажал на кнопку «воспроизведение».
– Алина, – услышал он свой хмельной голос, – между прочим, я ваш поклонник. Нет – правда! Я восхищаюсь вашим талантом!
– Ах, мужчины, все вы так говорите, – проворковала в ответ поп-звезда.
– Вы такая чувственная, такая…
– Какая?
Послышались невнятные шорохи, и вслед за тем голос Алины прозвучал с напускным возмущением:
– Что вы делаете, Глеб?
– Вы такая…
– Глеб, я позову на помощь!.. Зачем вы положили туда руку?.. Глеб, вы… Я… Вы… О-о-о!.. Да!.. Да!..
– Классное интервью! – раздался за спиной у Глеба насмешливый голос Кати Корольковой.
Глеб поспешно выключил диктофон и нахмурился:
– Кать, я…
– Ладно, Орлуша, не оправдывайся.
Катя, девушка среднего роста, с волосами скорее каштановыми, чем русыми, с правильными, но не слишком выразительными чертами лица, уселась на краешек стола и тонко усмехнулась:
– Эта Полях не пропускает ни одного мужика. Почему ты должен был стать исключением? У тебя сигареты есть? Мои кончились.
– Да, конечно.
Глеб сунул руку в карман и с удивлением вынул из кармана странный красный лоскуток непонятного происхождения.
– Что это? – ошарашенно спросил он сам себя.
– Трусики, – спокойно ответила Катя.
Глеб поморщился и швырнул трусики в корзину для бумаг. Катя усмехнулась:
– Видимо, ты ей очень понравился, раз она подарила тебе свои стринги. Так ты дашь мне сигарету или нет?
Глеб достал из кармана пачку «Кэмэла» и протянул Кате. Затем потер ладонями виски и жалобно вздохнул:
– Ни фига не помню.
– Это твое нормальное состояние, – заметила Катя.
Глеб скривился и проговорил:
– Ха-ха.
Королькова щелкнула зажигалкой и закурила. Затем взглянула на Глеба сквозь облако дыма. Рубашка его была помята, галстук съехал в сторону, но Орлова это, похоже, нисколько не тревожило.
Лицо Глеба, всегда напоминающее Кате лицо странствующего рыцаря, было надменно приподнято, а взгляд глубоко посаженных карих глаз выражал угрюмую растерянность.
Катя хмыкнула.
– Орлуша, попытайся хоть что-нибудь вспомнить. Даже в такой дырявой голове, как твоя, что-то должно остаться.
– За «дырявую голову» ответишь, – проворчал Глеб. Он снова потер виски и попытался сосредоточиться.
С полминуты они молчали. Глеб курил, при каждой затяжке слегка откидывая назад темноволосую голову. Желтый свет настольной лампы, которую никто не позаботился отключить со вчерашнего вечера, падал на его худую щеку и нос – тонкий, с небольшой горбинкой, придававший Глебу сходство с хищной птицей.
– Помню, как пили коктейль… – стал он рассуждать вслух. – Алина сама смешивала. Потом затянул полоску кокса…
– Кокса? – вскинула брови Катя.
Глеб смущенно пояснил:
– Алина предложила. Потом снова что-то пил, а дальше… – Глеб покосился на диктофон. – А дальше все как отрезало.
Катя помахала перед лицом рукой, отгоняя дым, и тоже посмотрела на диктофон.
– Судя по записи, ваша беседа дошла до логического завершения, – констатировала она. – Кстати, Турук ждет интервью. Что будешь делать?
Глеб вздохнул и пожал плечами:
– Понятия не имею. – Он сделал брови «домиком» и жалобно посмотрел на Катю. – Слушай, Кэт, а давай что-нибудь сами накропаем? В Сети куча ее интервьюшек. Там кусок, тут кусок – с миру по нитке, голому рубашка. И потом, все равно ведь текст нужно посылать на одобрение ее пресс-менеджеру.
Катя приподняла брови и осведомилась:
– Ты хочешь, чтобы я этим занялась?
– Кать, у меня башка просто раскалывается.
Королькова вздохнула и покачала головой:
– Ох, Орлов, и наглая же ты морда. Ладно, сделаю. Но говорить с пресс-менеджером будешь ты.
– Само собой.
Глеб, морщась, поднялся с кресла и попытался обнять Катю:
– Ты моя спасительница!
Катя отстранилась:
– Убери грабли. И, кстати, почисть зубы. От тебя несет дешевым пивбаром.
Когда дверь за Корольковой закрылась, Глеб откинулся на спинку вертящегося кресла и усмехнулся. Как все-таки здорово, что под рукой всегда есть Катька.
Он устало прикрыл глаза и подумал о том, как хорошо было бы сейчас выпить бутылочку холодного пива. От приятных мыслей его отвлекла скрипнувшая дверь. Глеб открыл глаза и увидел перед собой длинного чернявого типа с тощей кадыкастой шеей. Тип был угрюм и мрачен. Это был светский хроникер Яша Фендель.
– Здорово, Фендель! – поприветствовал его Глеб.
– Привет, Орлуша.
Яков взял со стола чашку Глеба и, запрокинув голову, сделал несколько больших глотков. Кадык на его жилистой шее ритмично дернулся.
– Ты откуда? – спросил Глеб.
Яша Фендель поставил чашку на стол и взглянул на коллегу хмурым, замученным взглядом.
– С вечерины, посвященной учреждению премии имени Козьмы Пруткова, – ответил он с ироничной усмешкой. – Вручается за вклад в искусство.
– Хорошая была вечеринка?
– Угу. Черная икра, французское шампанское. И все сидят и жрут. Как свиньи у корыта. А рядом я – с диктофоном.
Орлов тихо засмеялся, но смех больно бултыхнул в затылке и висках, как вода в чугунном сосуде, и смех угас сам собой.
– И что с премией? – спросил Глеб, поморщившись. – Уже определился лидер?
– Угу.
– И кто он?
– Один психолог, написавший глубокое исследование, посвященное транснациональным корпорациям. И охота кому-то писать об этом дерьме.
– Говорят, что за транснациональными корпорациями будущее, – заметил Глеб.
– Точно, – кивнул Яша. – Я всегда утверждал, что будущее – за концлагерями, в которых люди сведены до уровня функций, ими выполняемых. Кстати, встретил там Вадика Комарова. Он теперь горбатится в журнале «Эго-номист». Если не врет, у них гонорар раза в два больше нашего.
– Вау! – утрированно отозвался Глеб. – А, собственно, чего ты хочешь? Они позиционируют себя как журнал для истеблишмента общества. Для самых продвинутых его слоев.
Яша Фендель угрюмо поморщился:
– Ой, вот только не надо. Меня сейчас стошнит. Какой, на фиг, «истеблишмент»? Очертили аудиторию, обозвали ее «истеблишментом» и показали рекламодателю, чтобы он знал, за что платит деньги.
Глеб тихо засмеялся.
– Ну, тебя и проняло, Яков Михалыч. А я думал, ты придешь возвышенным и просветленным. Все-таки пообщался с художниками.
– Художники! – брезгливо оттопырил губу Фендель. – Художник – это человек, который при слове «масло» вспоминает о холсте, а не о бутерброде. Вот брошу все и уйду в пиар, – мрачно пообещал Яша. – Там люди хоть деньги зарабатывают. Ладно, пойду.
– Ты куда сейчас?
– На презентацию новой коллекции Биккембергса. Опять придется жрать эту чертову икру и запивать шампанью.
– Мне бы твои проблемы.
– А мне бы твои. – Фендель прищурился. – Говорят, минувшей ночью ты оприходовал Алину Полях?
– Это еще вопрос, кто кого «оприходовал».
– И как там она?
Глеб нахмурился и вздохнул:
– Не помню.
Яша Фендель усмехнулся кривоватой усмешечкой бывалого «ходока».
– Жаль. Я бы не забыл. Ну, все, я ушел.
И он, ссутулившись, побрел к двери.
Едва за Фенделем закрылась дверь, как зазвонил телефон. Глеб нехотя снял трубку:
– Алле.
– Орлов, зайди ко мне! – прорычал из трубки вечно недовольный голос редактора Турука.
– А что случилось? – невозмутимо осведомился Глеб.
– Случилось то, что тебя вызывает к себе начальник. Я думаю, это достаточно веская причина, чтобы оторвать зад от кресла?
– Иван Кузьмич, ну какой же вы начальник?
– Что-о?
– Вы не начальник, вы – отец родной.
– Был бы я твоим отцом, Орлов, я бы снял ремень…
– Не стоит, Иван Кузьмич. У вас беременная секретарша. Если она увидит вас без штанов, она родит прямо в приемной. Конечно, у этого события может быть и положительная сторона. Например, мальчика могут назвать вашим именем. Хотя я не уверен, что «Иван Кузьмич» – подходящее имя для младенца.
– Все сказал?
– Да.
– Быстро ко мне!
– Яволь, майн фюрер!
Глеб грохнул трубку на рычаг и утомленно откинулся на спинку кресла.
В кабинете главного редактора он появился только через пять минут. Турук сверкнул на него гневным взглядом:
– Почему так долго?
Глеб потупил взгляд и смиренно пролопотал:
– Иван Кузьмич, вы так грозно со мной разговаривали, что я, извините, захотел в туалет. А там – очередь из беременных секретарш.
– Все остришь? Когда-нибудь переостришь сам себя.
Глеб добродушно улыбнулся:
– Звучит как угроза. А вы сами нас учили, что настоящий журналист не должен бояться угроз.
Турук повернулся к седовласому человеку, сидевшему в красном кожаном кресле, предназначенном для важных гостей, и сказал:
– Вот, Костя: сам видишь, с кем приходится работать.
Седовласый мужчина сдержанно и вежливо улыбнулся.
– Глеб, познакомься – это Константин Евгеньевич Земцов, – представил гостя Турук. – Он профессор-археолог. Когда-то мы с ним сидели за одной партой и мечтали, что когда-нибудь потрясем мир!
– Лично меня вы потрясаете каждый день, – заметил Глеб.
Пожав седовласому мужчине руку, Глеб рухнул в кресло и закинул ногу на ногу. Профессор Земцов был невысок, полноват, седовлас и опрятен. Одет он был в темно-серый костюм и белую шелковую рубашку с расстегнутой верхней пуговкой. Верхнюю губу и узкий подбородок профессора украшали темные усики и черная бородка клинышком.
– Итак? – развязно поинтересовался Глеб. – О чем будем беседовать?
Турук побагровел и сжал кулаки, но сказать ничего не успел, поскольку «друг детства» опередил его.
– Глеб, – вежливо обратился он к Орлову, – вы что-нибудь слышали про аномальную зону под названием Лес мертвецов?
Глеб тряхнул головой:
– Нет. А такая есть?
– Есть. Недалеко от Вятки. В этом месте законы природы дают сбои. Несколько раз в Лесу мертвецов пропадали туристы. В Долине смерти, неподалеку от озера, – целое кладбище скелетов животных. Счетчик Гейгера щебечет, как соловей. Кроме того, часы начинают вести себя странно – то у всех отстают на пятнадцать минут, то, наоборот, убегают вперед. Но и это еще не все. Местные жители утверждают, что через каждые полвека здесь происходят непонятные явления. Говорят, в частности, что вблизи Пепельного озера появляются волки с женскими головами. Там же, на берегу, живут якобы страшные колдуньи, которые заманивают запоздалых путников в зазеркальный мир.
– Повезло вятичам, – сказал Глеб и достал из кармана сигареты.
– Орлов! – предостерегающе окликнул Турук.
– Простите. – Глеб вздохнул и снова убрал сигареты в карман. – И что дальше?
– Две недели назад, – продолжил профессор Земцов, – мои студенты ездили в окрестности Леса мертвецов.
– Не самое лучшее место для пикника, – заметил Глеб.
– Мы занимались раскопками, – пояснил Константин Евгеньевич. – И в органогенном культурном слое обнаружили нечто удивительное. Сейчас я вам покажу.
Профессор Земцов наклонился к портфелю, стоявшему у стола, расстегнул его, вынул какой-то сверток и положил его на стол.
– Вот, – сказал он, слегка побагровев от усилий и волнения. – Сейчас вы увидите!
Он бережно, словно обращался со спеленутым ребенком, развернул тряпицу и пододвинул предмет к Глебу. Глеб протянул руку, чтобы взять, но Земцов предостерегающе поднял ладони и торопливо проговорил:
– Нет-нет, не стоит трогать руками! Вещь очень хрупкая.
Глеб пожал плечами и убрал руку. На столе перед ним лежала разрисованная глиняная дощечка. Взглянув внимательнее, он увидел, что это портрет девушки – симпатичной юной блондинки с тонкими чертами лица и огромными ярко-синими глазищами. Карие глаза Глеба мягко замерцали, словно у голодного кота, который увидел кусок мяса.
– Это что, картина? – поинтересовался он.
Профессор кивнул:
– Да.
– Симпатичная девушка. А что в ней необычного?
Профессор и Турук переглянулись, как два преподавателя, вынужденных принимать экзамен у студента-двоечника.
– Это старинная парсуна, написанная на терракотовой черепице, – объяснил профессор Земцов с такой гордостью, словно сам ее и написал. Затем добавил с придыханием: – Она пролежала в земле много столетий! Возможно, ей больше тысячи лет!
Глеб покосился на портрет девушки и изрек:
– Для старушки выглядит неплохо.
– Да, она замечательно сохранилась, – улыбнулся Константин Евгеньевич. – Глеб, вы не замечаете в парсуне ничего странного?
Глеб снова посмотрел на глиняную дощечку и пожал плечами.
– Да нет, – сказал он. – А что я должен заметить?
– Обратите внимание на брошь, приколотую к платью девушки.
Глеб обратил. Брови его стремительно взлетели вверх. Он поднял взгляд на профессора и недоверчиво спросил:
– Это то, о чем я подумал?
– Именно, – кивнул Земцов. – Брошь сильно напоминает циферблат часов, не правда ли?
Глеб тряхнул головой, словно прогонял наваждение, и поморщился от гулкой похмельной волны, ударившейся в затылок.
– Ну, это чепуха, – сказал он. – Просто немного похоже.
Профессор Земцов просиял.
– Это еще не все! Она так хорошо сохранилась, поскольку была завернута в полиэтиленовый пакет!
– Ах, вот оно что! – Глеб облегченно улыбнулся. – Профессор, вы меня, конечно, извините, но думаю, кто-то из ваших студентов решил вас разыграть.
– Орлов! – сурово осадил его Турук.
Глеб посмотрел на редактора невинным взглядом.
– Иван Кузьмич, я просто называю вещи своими именами. Не будете же вы утверждать, что тысячу лет назад люди носили на руке «Ролекс», а в магазин ходили с полиэтиленовыми пакетами?
– В мире есть множество подобных случаев, – взволнованно затараторил седовласый профессор. – В польском местечке Грабове во время добычи известняка рабочие обнаружили прекрасно сохранившийся железный меч, изготовленный примерно в четырехсотом году до нашей эры. Спектрографический анализ металлической инкрустации дал совершенно необычные показатели – она на восемьдесят процентов состояла из алюминия! А ведь принято считать, что алюминий впервые был изготовлен человечеством лишь в начале девятнадцатого века!
Глебу было глубоко плевать на алюминий, поэтому он не выразил бурного восхищения или удивления, а просто пожал плечами. Профессора это, похоже, расстроило.
– Вижу, вы не удивлены, – констатировал он, немного сникнув. – Хорошо. А как вам такой пример: на острове Пасхи, в одном из торфяных болот, был найден средневековый рыцарь в полной амуниции и на коне!
– И что?
– А то, что монеты, найденные у него в кошеле, были отпечатаны за несколько веков до даты открытия острова! Что скажете?
– Чудеса в решете, – ответил Глеб.
– Вы не верите в чудеса? Но время от времени они происходят!
– Только не со мной, – возразил Глеб. – Правда, один раз я видел чудо. Это когда ваш бывший однокашник Иван Кузьмич Турук выписал мне премию.
– Это было не чудо, – возразил Турук. – Это была бухгалтерская ошибка. Тебе начислили деньги вместо Димы Рогова.
Глеб вздохнул:
– В том-то и дело. Выходит, чудес совсем не бывает. И все эти аномальные зоны – такая же выдумка, как летающие драконы, волки-оборотни и шестикрылые серафимы.
Турук хмыкнул, повернулся к приятелю и сказал:
– Вот видишь, Костя, именно об этом я тебе и говорил.
– Да, – кивнул тот. – По-моему, он подходит идеально.
– Не знаю. На мой взгляд, он слишком легкомыслен.
– Есть немного, – снова согласился профессор. – Но во всем виновата молодость.
Глеб, который во время этого маленького диалога переводил взгляд с одного старика на другого, обиженно нахмурился:
– Господа, я все еще здесь!
Турук взглянул на Глеба так, словно увидел его впервые.
– А я думал, ты опять убежал в туалет, – неуклюже сострил он. – Ладно, Орлов, давай к делу. Я хочу, чтобы ты отправился в Лес мертвецов. Пообщаешься с местным населением, осмотришься на месте… Ну, и сделаешь мне хороший репортаж.
Глеб смотрел на редактора удивленно и недоверчиво.
– Зачем это вам? – поинтересовался он.
– Затем, что я его попросил, – снова заговорил профессор Земцов. – Возможно, эта статья поможет обратить внимание на проблему аномальных зон.
Глеб взглянул на редактора с насмешливым упреком.
– Иван Кузьмич, у нас, журналистов, это называется «джинса».
1 2 3 4 5