Андрей Бондаренко
Утренний хоббит

От автора

От компьютерных игр – до игр в реальный мир – всего один шаг.
Игроманы люди странные. А богатые игроманы, ко всему прочему, и очень опасные. Опасные – в первую очередь – для обычных людей…
Что наша жизнь? Игра! Вот только кто из нас – полноценный Игрок? А кто – обычная скучная пешка на шахматной доске, подвластная чужой воле?
И, главное, кто же – в конечном итоге – выиграет?
...Автор
Пролог

На экране монитора две тёмные фигурки приближались к конечной точке маршрута. Неторопливо так приближались, очень уверенно и целеустремлённо.
«Осталось обойти дракона, потом по тайной пещере скрыться от гоблинов, на склоне спрятаться за валуном, дождаться, когда появятся орки, застрелить их из лука…. Всё, путь открыт! Совсем скоро храбрый хоббит Фродо бросит проклятое Кольцо в огненное море Ородруина…. Ничего хитрого!», – подумал Томас. – «Да, перевелись достойные соперники! Сперва Отто Кошатник решился сменить виртуальный мир на реальный, теперь и Мари Бер последовала за ним следом. Как она тогда, в Вене, меня целовала…. Скоро, совсем скоро и я пройду тем же Путём! Увижу Арнор и Гондор, заберусь на вершину Заверти, попробую на вкус воду из Великого Андуина…».
Неожиданно на экране появилась крохотная алая капелька, за ней вторая, третья. Капли медленно стекали вниз, оставляя за собой неровные, грязно-розовые полосы-дорожки. Томас взял в руки замшевую тряпицу и попытался очистить монитор, но у него ничего не получилось.
– Это, наверное, в игре что-то произошло, – неуверенно предположил молодой человек. – А красно-алые капли – кровь…

Глава первая
Зелёная Луна и следопыт Олмер

За массивным, щедро залитым прокисшим красным вином столом, икая и раскачиваясь из стороны в сторону, горько плакал старый одноухий гоблин.
Он плакал об ушедшей навсегда молодости, о былой любви, затерявшейся где-то, об удачах, обернувшихся позором, о несбывшихся мечтах и вещих снах, оказавшихся пошлым обманом.
И, словно бы вторя старику, сочувствуя и соглашаясь с ним, по трактирному залу летела, будто бы живя собственной жизнью, грустная баллада:
Былой отваги времена
Уходят тихо прочь.
Мелеет времени река,
И на пустые берега
Пришла хозяйка-ночь…
Гоблин изредка всхлипывал и в такт песне стучал оловянной кружкой по столу, разбрызгивая пролитое вино во все стороны.
«Сюрреализм какой-то! Антураж компьютерной игры, данный нам в реальных ощущениях…», – подумал Томас. – «Язык совершенно незнакомый, а я почему-то всё понимаю. И слова, определённо, уже где-то слышанные…. Гёте? Шиллер?».
Он больно ущипнул себя за ляжку, но странное видение не пропало. Вот же он, гоблин, нестерпимо воняющий чесноком, жадно слизывает со стола винную лужицу. Слизывает и глумливо скалится, многозначительно подмигивая фиолетово-аметистовым глазом…
Томас обернулся по сторонам и от досады прикусил губу: и остальные посетители трактира оказались необычными. Какие-то смуглые и низкорослые личности, похожие на японцев, но с собачьими ушами и приплюснутыми чёрными кожаными носами, пировали за соседним квадратным столом. Около тёмно-серой стены о чём-то жарко спорила парочка бородатых гномов – в железных кольчугах, с бронзовыми шлемами на головах. У барной стойки – на высоких стульях – расположились ещё какие-то, невиданные досель, мрачные и печальные.
Да и сам кабачок выглядел до нельзя странно. Крохотные овальные окошки, затянутые полупрозрачными пластинами слюды, таинственный полумрак, редкие свечи на столах, массивные топоры и мечи, развешенные по стенам. Над холодным оружием размещались головы диких кабанов, медведей и ещё каких-то незнакомых клыкастых существ – свирепых и несимпатичных. Приоткрытые пасти лохматых голов скалились в многообещающих кривых оскалах, стеклянные глаза блестели откровенно недобро и плотоядно.
– Классические декорации к сериалу про мрачное средневековье, – пробормотал себе под нос Томас. – Мракобесие и вселенская тоска, намекающая на кровавые ужасы и медленное сумасшествие…
Молоденькая особа – симпатичная даже, если бы не большие круглые уши жёлто-лимонного цвета, густо обросшие рыжей шёрсткой – небрежно касалась кончиками пальцев клавиш старенького рояля и, томно прикрыв глаза, самозабвенно выводила:
И никого со мной в ночи.
Кругом – лишь сизый дым….
И в мире больше нет причин
Остаться молодым…
Томас сосредоточился и попытался мысленно проанализировать сложившуюся ситуацию. Впрочем, это абсолютно ничего не прояснило. Более того, он с ужасом осознал, что болен, а болезнь эта называется – раздвоение личности.
«Если смотреть правде в глаза, то я, кажется, сошёл с ума», – честно признался сам себе молодой человек.
С одной стороны, он осознавал себя Томасом Моргенштерном, студентом первого курса Университета австрийского городка Клагенфурта. С другой же стороны, являлся обыкновенным хоббитом Томасом Утренником, родом из заштатного посёлка Землеройска. Совпадало только одно: в обоих случаях ему было восемнадцать лет с крохотным хвостиком. Причём, он почему-то был твёрдо уверен, что это «восемнадцать с хвостиком» имеет самое прямое отношение к происходящему.
Звуки баллады стихли, и незнакомый грубый голос поинтересовался:
– Утренний хоббит, не желаешь ли выпить? Эй, я к тебе обращаюсь, недомерок!
Только когда по затылку хорошенько прилетело яблочным огрызком, Томас сообразил, что голос обращался именно к нему. А ещё он понял, что прямо-таки умирает от жестокой и колючей жажды, да и в голове что-то громко стучит и звенит.
Он вылез из-за стола, аккуратно отодвинул в сторону тяжёлую дубовую табуретку и, неуклюже косолапя, прошёл к высокой барной стойке.
«Что это такое с моими ногами?», – подумалось. – «Такое впечатление, что они стали гораздо короче. Куда, кстати, подевались кроссовки? С каких таких пирожков подгоревших я разгуливаю босиком? И этот звон-стук в голове…».
За барной стойкой располагался человек, что уже радовало. Здоровенный такой мужик, широкоплечий, светловолосый, кареглазый, с недельной щетиной на щеках и подбородке.
– Что, уважаемый Утренник, пить хочешь? – насмешливо поинтересовался здоровяк.
– Очень! – честно признался Томас.
– Меня зовут Самуэль Фергюс, я хозяин «Тёмной таверны», – сообщил мужик, выставляя на серо-жёлтую столешницу большую глиняную кружку, до краёв наполненную каким-то пенным напитком. – Глотни, толстячок, сидра! Тебе понравится…
«Что-то определённо знакомое – «Тёмная таверна». Это же…», – подумал Томас, осторожно касаясь губами края кружки. – «Кажется, так назывался сайт, который я, Томас Моргенштерн, и создал когда-то…».
Напиток оказался волшебно-вкусным, с приятной лёгкой горчинкой, холодным и слабо-газированным. С каждым глотком грохот-звон в голове постепенно затихал, организм наполнялся бодростью, по спине – вдоль позвоночника – пробежала горячая, очень приятная волна.
«Какой ещё – Моргенштерн? Что за – Клагенфурт?» – искренне удивился про себя Томас.
– Зеркало висит в правом углу, возле окна, – любезно сообщил Самуэль Фергюс.
Томас поставил опустевшую кружку на столешницу барной стойки, благодарно кивнул головой и уверенно, безо всякой косолапости, прошёл к слюдяному окошку.
Зеркало – старинное и непривычно тусклое – висело на закопчённой стене, между оконной рамой и посудным шкафом. Томас, помедлив с минуту, боязливо заглянул в него. Из таинственных зеркальных глубин робко и насторожённо выглядывал хоббит: светленький такой, щекастый, ростом не выше полутора метра.
– Конечно же, хоббит, – пробормотал Томас. – Было бы странно, если бы в зеркале отразился кто-нибудь другой. Тролль, к примеру, или же, наоборот, гном. А так-то всё нормально: хоббит смотрит в зеркало и видит там хоббита…. Я – Томас Утренник, родился восемнадцать с небольшим лет тому назад в Землеройске, там у меня родственников – без счёта. Конкретно сейчас – нахожусь в старинном посёлке Пригорье, что расположился на Западном Тракте, восточнее Брендидуимского моста. А, если быть скрупулезно точным, то в старинном трактирчике «Тёмная таверна». Ничего себе кабачок, заслуживающий уважение, с очень хорошей кухней…. Ростом не выше полутора метров? А вот это, как раз, и не факт. Может, так просто кажется – на фоне низкой и приземистой мебели?
– Новенький! Утренний хоббит! – напомнил о себе грубый голос трактирщика. – Сам с собой разговариваешь? Нехорошо это…. Заканчивай! Лучше подкрепись немного.
Томас, лукаво подмигнув на прощание собственному зеркальному отражению, вернулся к столу. Одноухий гоблин – вместе с винными лужицами – куда-то исчез, а Самуэль Фергюс как раз заканчивал расставлять на чистейшей светло-серой скатерти разномастные миски, горшочки и ёмкости для напитков.
– Эй, бездельник! – повернув голову в сторону, прогудел густым басом трактирщик. – Уснул там, что ли? Вино тащи для нашего гостя! И яблочного сока прихвати.
Распахнулась низенькая дверь, ведущая, очевидно, в кладовую, и оттуда показался…. Кто, собственно, показался? Да, непростой такой вопрос! Туловище, явно, человеческое, по комплекции – подростковое, или юношеское. Облачённое, опять же, в самые обычные человеческие одежды: ярко-салатная рубаха, бежевая жилетка, серые брюки, заправленные в низкие замшевые сапоги. А вот, голова…. Голова принадлежала коту: светло-серая шёрстка, розовый нос, характерные треугольные уши, длинные усы, тёмно-зелёные глаза.
Странное существо, приветливо кивнув кошачьей головой, выставило на стол две высокие стеклянные бутылки – тёмно-синюю и светло-розовую – после чего развернулось и удалилось, гордо продемонстрировав окружающим пышный, светло-рыжий хвост.
– Угощайся, Утренник! – любезно предложил Фергюс. – Оголодал, наверное, в дороге. Твоего пони уже расседлали, вещи отнесли в комнату. Отдыхай, подкрепись! Господин Олмер прибудет ближе к полуночи, просил обязательно его дождаться.
Томас был очень голоден, поэтому не стал донимать кабатчика глупыми вопросами, мол: – «А кто он такой, этот господин Олмер? И что ему, собственно, надо от бедного хоббита?», а лишь благодарно кивнул головой и принялся за еду.
Но смутные сомнения его не покидали. Всё, вроде, вокруг было знакомым и привычным, но каким-то очень уж неудобным, честное слово. Не родным, выражаясь проще.
Вот Томас плеснул в оловянную кружку вина из светло-розовой бутылки, и тут же поймал себя на мысли, что оловянные кружки предназначаются для яблочного сока и пива, а вино надо пить из стеклянных бокалов. Принято тут так, и точка. Он пригубил вина, поморщился: вкус был странным, с заметной кислинкой.
«Вот в Клагенфурте – молодое красное вино! Не чета этому пойлу…», – шустрой мышкой пробежала в голове странная и отрывочная мысль.
С едой наблюдалась та же история. Бульон, заливное мясо, овощи, тушенные с грибами, ветчина, сыр, хлеб – всё это было непривычным на вкус, пресным и абсолютно несолёным. Он поискал на столе склянки со специями – посолить, поперчить – но ничего похожего не обнаружил.
– Что-то потерял, милейший Утренник? – поинтересовался бас.
Томас обернулся, за его спиной стоял широко улыбающийся Самуэль Фергюс с глиняной кружкой в руках. А вот глаза трактирщика были очень внимательными и слегка напряжёнными.
– Вино и пиво нынче – так себе, – непринуждённо заявил Фергюс. – А вот грушевый сидр – высший класс! Пей, Утренник, я угощаю! Собственный авторский рецепт.
Отпив из предложенной кружки треть, Томас подумал: – «Какая такая – соль? Какой ещё – перец? Нет в Хоббитании, да и во всём Средиземье ничего подобного! Да и не было никогда…. И, вообще, пора прогуляться немного, вдохнуть свежего воздуха. Душно здесь…».
Он поднялся из-за стола, достал из кожаного кисета, висящего на поясе, старенькую вересковую трубку, не торопясь, набил её табаком и направился к низкой входной двери.
– Эй, Утренник! – окликнул хозяин таверны, – Погулять собрался? Не отходи только далеко, а то господин Олмер волноваться будет.
«Олмер? Конечно же, Олмер!», – вспомнил Томас. – «Следопыт местный, хорошо известный в Хоббитании. Знаменитая личность, даже легендарная. А грушевый сидр у Фергюса знатный, просто замечательно восстанавливает память…».
Он вышел на крыльцо, аккуратно прикрыл за собой дверь и спустился по каменным ступеням во двор. Вокруг было тепло, безветренно и бесконечно уютно. В траве успокаивающе щёлкали сверчки, громко стрекотали цикады. Приближалась ночь, солнце уже скрылось в тёмных облаках, висевших на западном краю неба. На востоке показался зеленоватый серп.
– Это что же – Луна? – вслух удивился Томас. – Но почему же она зелёная, чёрт меня побери?!
Луна никак не отреагировала на его эмоциональный вопрос, так и не поменяв цвета, а вот серебристый девичий голосок лукаво поинтересовался:
– Какая же ещё? Конечно, зелёная!
– Луна, она жёлтая, – хмуро сообщил Томас.
– С каких это ещё грибов раздольских – жёлтая? – возмутился голосок. – Зелёная! Это знает любой карапуз…. Ты, Утренний хоббит, наверное, дальтоник. Мне один знакомый маг рассказывал, мол, бывают такие – люди, хоббиты, тролли, орки, да и гномы – которые жёлтого цвета не могут отличить от зелёного.
Томас прикурил, пощёлкав кремниевым кресалом, вересковую трубку, выпустил в небо струю ароматного дыма, и только после этого повернулся на девяносто градусов.
Жёлто-малиновые отблески костра отражались от водной поверхности прямоугольного пруда, обложенного по периметру диким камнем. Пруд был густо покрыт изысканными узорами тёмно-зелёных водорослей и бело-розовыми розетками кувшинок. Что ещё? Ах, да! Две тени – то, сжимаясь, то, снова вырастая – приплясывали между кувшинками.
У костра…. Не было никакого костра! Возле пузатой стеклянной банки, наполовину заполненной жёлто-малиновыми светлячками, на дубовых трактирных табуретах сидели, э-э-э…, две уже знакомые личности.
Во-первых, та девушка, певшая в таверне печальную балладу. Длинное платье – всё в оборочках и рюшечках, выпуклые щёчки, задорные голубые глаза. Ну, и круглые лимонно-жёлтые уши, щедро покрытые толстыми и кучерявыми волосками. Симпатичными такими, цвета благородного янтаря…
«Где-то, определённо, я уже её видел! Причём, не в трактире», – решил Томас. – «Только вот, где конкретно? Когда? Не вспомнить…».
Во-вторых, существо с кошачьей головой, являвшееся, очевидно, трактирным служкой.
Томас постучал погасшей трубкой, выбивая не до конца догоревший табак, о собственную правую пятку и решил, что твёрдые хоббитанские пятки – вещи сугубо полезные.
«А если такой каменной штуковиной вмазать – обычной мавашей-гири – в лоб подлого врага?», – тут же подумалось. – «Да, искренне не завидую получившему…».
Он запихал курительную трубку обратно в кисет, задёрнул шнурок, подошёл вплотную к банке со светлячками и, приподняв над головой круглую хоббитанскую шляпу, вежливо представился:
– Томас Утренник. Он же – Утренний хоббит. К вашим услугам, высокородные господа и дамы!
– Кот, – охотно отозвалось существо с кошачьей головой. – Просто – Кот. Ничего другого не могу сказать о себе. То есть, объяснить…. Так вот получилось. Сам не в курсе. Но рода я, определённо, мужского.
– Мари! – приветливо улыбнулась девушка. – Мари Медвежатница. В том смысле, что родилась на Медвежьих Холмах. Семнадцати лет от роду. Природная хоббитанка, – помявшись пять-семь секунд, едва слышно добавила: – Невеста, то бишь, будущая жена хоббита по имени Томас Утренник.
– Это как? То есть…
– То есть, это мне так предсказал знаменитый Серый маг. Давно уже, недели полторы назад…. Собственно, я и не настаиваю. Предсказали…
Кот, недовольно помотав ушастой мордочкой, возмутился:
– Что значит – «не настаиваю»? Предсказания Серого мага – это вам не балаганные шутки! Они всегда сбываются!
– Так уж и всегда, – недоверчиво усмехнулась Мари. – Вот, Серый маг уверял прилюдно, что, мол, Синего Дракона непременно убьют к Празднику Яблок…. И что же? Дракон жив до сих пор! Говорят, что недавно сжёг в Раздоле ещё одну деревню.
– Что из того? – не сдавался Кот. – Серый маг не предсказывал же, мол: – «Синего Дракона убьют к этому конкретному Празднику Яблок!». Может, он следующий имел в виду?
– Ненавижу казуистику!
– Прекращай бросаться умными словами! Ты же не эльфийская принцесса, а обычная хоббитанская деревенщина.
– Что из того? Всё равно не люблю, когда начинают передёргивать карты и вилять из стороны в сторону.
– Кто это передёргивает?
– Ты и передёргиваешь, кошачья морда…
– Вы только не подеритесь!
1 2 3 4 5 6