– Но боюсь, как бы не пришлось нам плавать еще долго-долго.
Джу
Прекрасный день. Из тех дней и ночей, когда ты самому себе кажешься добрее и лучше. На меня безотказно действует система: погода – настроение. Сегодня сияет солнце, и я сразу забыла обо всем, чего мне недоставало. Весь день и всю ночь любуюсь небом, облаками, океанским простором. Океан обрел краски, которые я особенно люблю.
Раньше я считала, что красота прямо связана с человеком, что только человеческая оценка придает ей смысл. А сейчас, видя вокруг столько невиданной и бессмысленной красоты, мне становится смешно и весело. И так как ничто другое не приходит в голову, твержу про себя: «Хорошо, что есть на свете столько таинственного и прекрасного!»
Лишь единственная мысль гложет: может ли человек с развитым чувством юмора, с крепкими нервами и хорошим мнением о себе (как это видно из вышесказанного) быть до такой степени беспомощным перед капризами погоды?! Стоит только хлынуть дождю, как меня сразу же с головы до пят окутывает облако беспредельной грусти. И тогда я даже на шутки отвечаю с достоинством и печалью. Весь мой вид как бы говорит: «Вот видите, и на моих плечах лежит часть трагедий и страданий человечества». И такое состояние длится до очередной хорошей погоды.
Дончо
Богатство воспоминаний, друзей
Могу без волнения переноситься мысленно в Софию, к Яне, к маме, к друзьям. Думы о родных и близких уже так сильно не тревожат мою душу, как раньше.
В прошлую экспедицию мы запретили себе вспоминать о доме. Воспоминания разрывали сердце, и я гнал их от себя. Или принуждал себя думать о чем-либо другом.
Сейчас я более спокоен. Думы о Яне, о родителях и друзьях – моя опора. И они требуют: «Ты должен бороться! Должен быть на высоте!»
Часто представляю себе, как мы возвращаемся домой, как спускаемся по трапу самолета, снова ступаем на родную землю, встречаемся с родными и близкими. Когда думаешь об этом на другом краю земного шара, за десятки тысяч километров от дома, мечты приобретают зримые очертания. Перед мысленным взором очень часто возникает сцена возвращения на родину. От всего сердца хочется поскорее увидеть дорогие и любимые лица. Душа истосковалась по софийским вечерам, проводимым с родными и близкими, по задушевным беседам. Сейчас, кажется, я бы многое отдал за наш обычный ужин с Иво и Митето в клубе журналистов! Или вспоминаю маму. Ее смущенную торопливость, ее нежелание понять, что ее Доде далеко уж не тот, каким был двадцать лет назад: «вечно улыбающийся, услужливый и невероятно изобретательный» мальчик. В последние месяцы она редко меня видела. И всегда лишь тогда, когда я ложился спать. Выкраивал по двадцать минут и превращал их в отдых. У меня было столько работы и я так уставал, что, как говорится, на ходу засыпал, на глазах у родных. Джу ухитрялась спать в машине. Очень часто во время обеда, когда все учреждения закрываются, я забегал к сестре и спал по полчасика.
А Яна? Нет слов, чтобы выразить неодолимую тягу к ней. Она мое любимое видение. Яна и море. Яна на яхте во время кругосветного путешествия. Яна с нами на улице, в ресторане, Яна в театре, с друзьями. Яна, милая дочурка, будь здорова и весела!
Представляю себе наши любимые улицы: Раковского, Патриарха, Русский бульвар. С ними связана моя жизнь. Они для меня – столица. Они – мой родной город. А рестораны? А цветущая и благоухающая весенняя София?!
Хочется отправиться на традиционный первомайский отдых в Созопол.
Пять лет назад мы с Джу поехали туда на мотоцикле. Было ужасно холодно. В каком-то маленьком постоялом дворе над нами сжалились, дали оберточной бумаги и помогли в нее укутаться. Мы стали похожи на колбасу. Перед Каваци мотоцикл поломался. Все хохотали над нами, когда мы в таком виде появились в Созополе на мотоцикле со сломанным рычагом сцепления и с тросиком газа в руке, потому что рукоятка улетела куда-то на одном из крутых поворотов.
Как сильно меняется человек! Забытые случаи из атлантической экспедиции сейчас придают мне силы. А может, это уже привычка? Экспедиции для меня становятся чем-то обычным, будничным. Так же, как для тысяч рыбаков не проблема – выходить на своих суденышках в море по утрам и возвращаться на закате.
Бесспорно, мне намного легче, когда я поглощен воспоминаниями. Вахты проходят быстрее, незаметнее. Мои размышления никому не во вред. И делу не помеха.
В голову приходят почему-то лишь простые и заурядные истории. Если я думаю о друге, то вспоминаю не его умные высказывания, а лишь обыкновенные житейские случаи. Оказалось, то, что я запоминаю о человеке и что у меня создает его образ, весьма и весьма отличается от того, что хотелось бы ему, вероятно, оставить в моей памяти о себе. Что, например, вспомнилось о сестре? То, как сильно она смутилась, когда однажды пригласила гостей на ужин, а мы нагрянули без предупреждения, даже не позвонили по телефону. Сейчас для меня эти мелочи дороже, чем тысячи умных мыслей и вещей, которым она меня научила.
Красота
Подул сильный ветер. Вздыбились океанские волны. С барашками и крутыми гребнями. Солнце скупо цедит желто-зеленый, цвета резеды, свет. Его лучи пронзают огромные волны. Часто в их гребнях можно видеть крупных рыб, освещаемых призрачным светом. Ощущение такое, будто рыбы висят в воздухе. Ветер подхватывает летучих рыб, и они подолгу реют над водой, описывая в воздухе плавную дугу. Может, сильный ветер помогает летучим рыбам спасаться от корифен? Все вокруг мне очень дорого и вызывает радость. Ловлю себя на том, что с удовольствием любуюсь на гигантские волны. Выбираю какую-нибудь и слежу за ней с восхищением, словно созерцаю спортивные состязания.
Мы на 128° западной долготы, и нам еще надо пройти 2°, чтобы вырваться из зоны тропических штормов. У меня такое предчувствие, что шторм нас не застигнет. Проскочим!
Спеши, лодочка! Торопись! Мысленно мы давно уж на берегу.
Гигантские волны и крепкий ветер мобилизуют меня. Я снова в форме. Пусть дует! Одолеем!
На душе спокойно и светло. Ожидаю только хорошее.
Птицы исчезли. Ушли куда-то и большие косяки рыб. С нами остались лишь акулы да корифены. Их ничуть не тяготит наша до смешного малая скорость.
Снова борьба за мачту
Сильный ветер вырвал болт скобы, которой крепится фал стакселя. Болт необычного типа, без резьбы. Удобный в деле, но легко выпадает. Таким болтом нельзя крепить важные детали. В местах больших нагрузок необходимо использовать традиционные болты с резьбой.
Парус сорвался и оглушительно захлопал. Мачта отчаянно заскрипела, лодка лихорадочно задрожала. Надо было действовать быстро и решительно, пока не рухнула и эта, «новая» мачта. Разбудил Джу. Она мгновенно, без всяких вопросов села за руль. На носу лодки меня встретил хаос. Полная темень и взбесившийся парус. Подходил к нему осторожно, потому что имел горький опыт – уже несколько раз был бит сорвавшимся парусом. Обычно он бьет по голове. Одной рукой держусь за предохраняющий от падения леер, а другой в кромешной тьме ощупью ловлю край паруса. После нескольких ощутительных ударов по рукам и очень сильного в плечо я все же его укротил.
И на этот раз мачта спасена.
До острова рукой подать
Погода прекрасная. Тихо, спокойно, солнечно, легкий ветерок и прохлада.
Вчера вечером заметили на горизонте слабый мерцающий огонек. Долго гадали, что это: планктон или звезда? Оказалось – судно. Загадочное и далекое. Движется медленно и, кажется, зигзагами. Скорее всего, рыболовное. Район богат рыбой. Пусть им выпадет хороший улов!
В пятый раз вижу тунца. Очень вкусная рыба. По-моему, нет другой, из которой можно было бы приготовить лучшие консервы. Разве что наша исчезнувшая черноморская пеламида, из того же семейства скумбриевых, что и тунец, но намного меньше размерами.
Приближаемся к Маркизским островам. Остается еще 600 миль. По сравнению с уже пройденным расстоянием это – ничто. Черное море – 600 миль.
Волнует меня лишь одно: неужели Маркизские острова встретят нас дождем? Тогда сложно будет точно определить свои координаты и мы можем налететь на какую-нибудь скалу. На Маркизских островах всего один маяк, который виден лишь в 3 милях от берега.
Джу
И сегодня хороший день. Только ветер слабее, и мы не сможем одолеть даже один градус. К вчерашнему вечеру мы прошли 3800 миль. Посвятили день сну и чтению. Лично я сплю в любое свободное от вахты время. Дончо тоже пытается, но ему не всегда это удается. Впервые я его «переспала». В рубке жара – плюс 43° по Цельсию. Какая температура на солнце – не знаю. В полдень мне привиделась земля, сердце так и подпрыгнуло. Но я ничего не сказала Дончо. Мне казалось невероятным, чтобы мы так рано достигли суши. К тому же боялась, что приняла за берег облака. Так оно и оказалось на самом деле. Немного погодя заметила, что Дончо с озадаченной физиономией вглядывается в том же направлении. Я успокоила его, заверив, что это облака. И все-таки я ничего не имела бы против, если бы мы ошиблись и это были бы Маркизские острова. На следующей неделе мы были бы там.
Вчера снова в меня ударился кальмар, причем крупный. Пришлось схватить его и, пока еще жив, выбросить в океан. Он уставился на меня одним круглым глазом, а его «руки» слегка шевелились. Кальмары и летучие рыбы извели меня. Все подобные переживания почему-то выпадают на мою долю. Если повесим фонарь, представляю, сколько живых тварей будет биться в него. До сих пор мы идем без световых сигналов, словно призрак. Но ведь в этих краях никаких судов и не бывает. А теперь пора уже и сигнальные фонари вешать.
Дончо
Северянин
Лодка обрастает быстро и обильно. Неделю назад я соскоблил водоросли с ватерлинии. И вот уже снова на ней длинная борода: зеленая, мягкая и липкая, похожая на болотную тину. Появляется она, как правило, у левого борта. Там обычно тень. Мы находимся в Южном полушарии, а солнце проходит по северной части небосвода. Для человека, который 35 лет твердо знает, что если он повернется лицом на запад, то солнце будет у него слева, а тень справа, – это мучительно. Здесь ничто не согласуется с нашими северными привычками. Здесь все наоборот.
Одним из верных доказательств того, что древние египтяне добрались до мыса Доброй Надежды и обогнули Африку, служит сохранившийся до наших дней папирус, в котором описывается их плавание. В папирусе упоминается, что египтяне видели солнце в северной части неба. Пытаюсь себе представить, как это странное солнце изумило первых европейских мореплавателей. Ведет оно себя по-разному и неуравновешенно. Утром поднимается быстро, потом десять часов мешкает, почти не движется и вдруг ныряет в океан. В 5 часов после полудня солнце стоит так же высоко, как на наших широтах в половине второго. Как правило, оно скрывается в маленьких нахальных кучевых облаках. Они наши ярые враги. Собираются эти облачка как будто специально к закату солнца и не дают мне произвести простейшую обсервацию.
Для меня остается загадкой: почему при ясной погоде именно к заходу солнца горизонт быстро заполняется облаками и это повторяется много дней подряд? Так было в Атлантике, так происходит и здесь. Мы движемся вперед и, казалось бы, должны попасть под облака. Но этого не случается. Происходит нечто похожее на толкование слова «горизонт» в энциклопедии: он удаляется от тебя настолько, насколько ты к нему приближаешься!
Послужит ли планктон человечеству?
Планктон – понятие собирательное. Он включает в себя тысячи растительных и животных видов. Его состав в Перуанском течении один, в Экваториальном – другой. Велика разница и в количественном отношении. Даже во вкусе. Ко всему прочему существуют ядовитые виды планктона (преимущественно фитопланктона). Для нас они самые опасные. Тем более что единственно известный мне случай долгого потребления планктона человеком – это наша атлантическая экспедиция. Как уберечься от ядовитого планктона? Очень просто. Мы не забываем, что путешествуем на спасательной лодке, на которой нет специальных приборов для исследования, и всегда помним, что мы не биологи. Поэтому полагаемся лишь на то, что цвет ядовитого планктона резко меняется: от обычного бурого до красного или красного с желтым. Только дальтоник не справился бы с подобной проблемой. По-другому выглядит тогда и пойманный планктон в чашке, и даже поверхность моря становится иной. И запах другой. Кроме того, ядовитый планктон, как правило, появляется в прибрежных водах, течениях или в загрязненных водах. В открытом же океане вероятность встретить его куда меньше. Однако, несмотря на все эти явные отличительные признаки ядовитого планктона, мы все же опасаемся возможной ошибки, но утешаем себя историей с грибами. Всем известно, что грибы бывают ядовитые, даже смертельно опасные, но, невзирая на бесчисленное множество поучительных примеров неосторожного обращения с ними, люди продолжают собирать грибы и есть их.
Планктон мы потребляем в небольших количествах, самое малое через 7–8 часов. И невелика беда, если даже проглотим при этом какое-то количество и ядовитого. Вероятно, потребление его в малых дозах для человека не смертельно. Если возникнут боли или расстройство желудка, мы тут же прекратим «дегустацию». Для нас страшнее вторая часть исследований. Необходимо установить не только то, каким образом избежать ядовитого планктона, но и то, как на организме человека отразится длительное потребление обычного планктона. Не даст ли это нежелательные последствия? Не накапливаются ли в организме человека вещества, которые, возможно, нанесут ущерб его здоровью спустя многие месяцы? На все поставленные вопросы, вероятно, существуют теоретические ответы. Но, согласитесь, теоретические рассуждения – это одно, и совершенно другое – проверка результатов на практике: эксперимент на живом организме, на собственной персоне и на собственной жене.
Читал, что немцы изобрели пластмассу с некими чудесными свойствами. Стали делать из нее автомобильные номера. Получалось и дешево, и красиво. Пластмассовые номера были настолько хороши, что понравились даже собакам. И они начали грызть эти отличительные знаки. Стоит ли объяснять, что подобного никто не ожидал. Вот такая же неожиданность может произойти и с планктоном, как это случалось уже и с новыми лекарствами, пищевыми продуктами, самолетами и т. д.
И все-таки, верим ли мы сами в то, что планктон станет пищей человечества, что он поможет искоренить голод на земном шаре? Я не могу утверждать, что через 100 лет человечество будет принимать в пищу исключительно переработанный планктон или мясо животных, откормленных планктоном. Но если он удовлетворит нужды рода человеческого хотя бы на несколько процентов, то и тогда наши сегодняшние усилия имеют смысл.
Мы не можем себе представить, как будут выглядеть сооружения по добыче планктона. Да мы и не специалисты в этой области. Возможно, через какое-то время будет выявлен самый перспективный вид планктона и его будут искусственно выращивать, быть может, даже изменять его генетику. Тридцать лет назад, например, никто и не подозревал, что криль приобретет столь важное, промышленное значение и что его будут добывать больше, чем рыбы.
В наше время рентабельная добыча планктона (за исключением криля) невозможна. Вероятно, в будущем положение изменится. Возможно, человек научится использовать аквакультуры. Ясно одно: никто не может отрицать, что если человек последует примеру анчоусов, то будет располагать в десятки раз большим количеством калорий. И об этом стоит и думать, и мечтать, даже рискуя навлечь на себя ненависть оппонентов.
Странное забытье
Во время ночных вахт я стал впадать в какое-то забытье. Не могу определить, что со мной: то ли я бодрствую, то ли сплю. Часто утверждаю, будто глаз не сомкнул. А Джу уверяет, что выходила из рубки, но я этого не заметил. Даже храпел. Джу спит, как ребенок: тихо, спокойно, кротко улыбаясь. Иногда лишь чуть приоткрытые глаза поблескивают из-под ресниц.
По-моему, не существует четкой грани между сном и глубоким раздумьем. Очень редко вижу сны. Во время же экспедиций – никогда. Джу уверяет, что сны видит.
Когда я очень усталый заступаю на вахту, то вскоре погружаюсь в некое странное состояние между сном и явью. Мысли текут свободно, но какими-то зигзагами. Различие между реальной действительностью и воображением стирается, и возникают необычные ассоциации и умозаключения. Создается такое ощущение, будто раскрывается, освобождается подсознательная сфера.
Когда океан спокоен, я лежа управляю лодкой и разглядываю звезды. Это самое лучшее, самое приятное для меня время. В такие моменты исчезают границы реального. На душе спокойно, и охватывает чувство полного слияния с небом, которое не давит на тебя, а наоборот, щедро дарит свой огромный, необъятный простор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Джу
Прекрасный день. Из тех дней и ночей, когда ты самому себе кажешься добрее и лучше. На меня безотказно действует система: погода – настроение. Сегодня сияет солнце, и я сразу забыла обо всем, чего мне недоставало. Весь день и всю ночь любуюсь небом, облаками, океанским простором. Океан обрел краски, которые я особенно люблю.
Раньше я считала, что красота прямо связана с человеком, что только человеческая оценка придает ей смысл. А сейчас, видя вокруг столько невиданной и бессмысленной красоты, мне становится смешно и весело. И так как ничто другое не приходит в голову, твержу про себя: «Хорошо, что есть на свете столько таинственного и прекрасного!»
Лишь единственная мысль гложет: может ли человек с развитым чувством юмора, с крепкими нервами и хорошим мнением о себе (как это видно из вышесказанного) быть до такой степени беспомощным перед капризами погоды?! Стоит только хлынуть дождю, как меня сразу же с головы до пят окутывает облако беспредельной грусти. И тогда я даже на шутки отвечаю с достоинством и печалью. Весь мой вид как бы говорит: «Вот видите, и на моих плечах лежит часть трагедий и страданий человечества». И такое состояние длится до очередной хорошей погоды.
Дончо
Богатство воспоминаний, друзей
Могу без волнения переноситься мысленно в Софию, к Яне, к маме, к друзьям. Думы о родных и близких уже так сильно не тревожат мою душу, как раньше.
В прошлую экспедицию мы запретили себе вспоминать о доме. Воспоминания разрывали сердце, и я гнал их от себя. Или принуждал себя думать о чем-либо другом.
Сейчас я более спокоен. Думы о Яне, о родителях и друзьях – моя опора. И они требуют: «Ты должен бороться! Должен быть на высоте!»
Часто представляю себе, как мы возвращаемся домой, как спускаемся по трапу самолета, снова ступаем на родную землю, встречаемся с родными и близкими. Когда думаешь об этом на другом краю земного шара, за десятки тысяч километров от дома, мечты приобретают зримые очертания. Перед мысленным взором очень часто возникает сцена возвращения на родину. От всего сердца хочется поскорее увидеть дорогие и любимые лица. Душа истосковалась по софийским вечерам, проводимым с родными и близкими, по задушевным беседам. Сейчас, кажется, я бы многое отдал за наш обычный ужин с Иво и Митето в клубе журналистов! Или вспоминаю маму. Ее смущенную торопливость, ее нежелание понять, что ее Доде далеко уж не тот, каким был двадцать лет назад: «вечно улыбающийся, услужливый и невероятно изобретательный» мальчик. В последние месяцы она редко меня видела. И всегда лишь тогда, когда я ложился спать. Выкраивал по двадцать минут и превращал их в отдых. У меня было столько работы и я так уставал, что, как говорится, на ходу засыпал, на глазах у родных. Джу ухитрялась спать в машине. Очень часто во время обеда, когда все учреждения закрываются, я забегал к сестре и спал по полчасика.
А Яна? Нет слов, чтобы выразить неодолимую тягу к ней. Она мое любимое видение. Яна и море. Яна на яхте во время кругосветного путешествия. Яна с нами на улице, в ресторане, Яна в театре, с друзьями. Яна, милая дочурка, будь здорова и весела!
Представляю себе наши любимые улицы: Раковского, Патриарха, Русский бульвар. С ними связана моя жизнь. Они для меня – столица. Они – мой родной город. А рестораны? А цветущая и благоухающая весенняя София?!
Хочется отправиться на традиционный первомайский отдых в Созопол.
Пять лет назад мы с Джу поехали туда на мотоцикле. Было ужасно холодно. В каком-то маленьком постоялом дворе над нами сжалились, дали оберточной бумаги и помогли в нее укутаться. Мы стали похожи на колбасу. Перед Каваци мотоцикл поломался. Все хохотали над нами, когда мы в таком виде появились в Созополе на мотоцикле со сломанным рычагом сцепления и с тросиком газа в руке, потому что рукоятка улетела куда-то на одном из крутых поворотов.
Как сильно меняется человек! Забытые случаи из атлантической экспедиции сейчас придают мне силы. А может, это уже привычка? Экспедиции для меня становятся чем-то обычным, будничным. Так же, как для тысяч рыбаков не проблема – выходить на своих суденышках в море по утрам и возвращаться на закате.
Бесспорно, мне намного легче, когда я поглощен воспоминаниями. Вахты проходят быстрее, незаметнее. Мои размышления никому не во вред. И делу не помеха.
В голову приходят почему-то лишь простые и заурядные истории. Если я думаю о друге, то вспоминаю не его умные высказывания, а лишь обыкновенные житейские случаи. Оказалось, то, что я запоминаю о человеке и что у меня создает его образ, весьма и весьма отличается от того, что хотелось бы ему, вероятно, оставить в моей памяти о себе. Что, например, вспомнилось о сестре? То, как сильно она смутилась, когда однажды пригласила гостей на ужин, а мы нагрянули без предупреждения, даже не позвонили по телефону. Сейчас для меня эти мелочи дороже, чем тысячи умных мыслей и вещей, которым она меня научила.
Красота
Подул сильный ветер. Вздыбились океанские волны. С барашками и крутыми гребнями. Солнце скупо цедит желто-зеленый, цвета резеды, свет. Его лучи пронзают огромные волны. Часто в их гребнях можно видеть крупных рыб, освещаемых призрачным светом. Ощущение такое, будто рыбы висят в воздухе. Ветер подхватывает летучих рыб, и они подолгу реют над водой, описывая в воздухе плавную дугу. Может, сильный ветер помогает летучим рыбам спасаться от корифен? Все вокруг мне очень дорого и вызывает радость. Ловлю себя на том, что с удовольствием любуюсь на гигантские волны. Выбираю какую-нибудь и слежу за ней с восхищением, словно созерцаю спортивные состязания.
Мы на 128° западной долготы, и нам еще надо пройти 2°, чтобы вырваться из зоны тропических штормов. У меня такое предчувствие, что шторм нас не застигнет. Проскочим!
Спеши, лодочка! Торопись! Мысленно мы давно уж на берегу.
Гигантские волны и крепкий ветер мобилизуют меня. Я снова в форме. Пусть дует! Одолеем!
На душе спокойно и светло. Ожидаю только хорошее.
Птицы исчезли. Ушли куда-то и большие косяки рыб. С нами остались лишь акулы да корифены. Их ничуть не тяготит наша до смешного малая скорость.
Снова борьба за мачту
Сильный ветер вырвал болт скобы, которой крепится фал стакселя. Болт необычного типа, без резьбы. Удобный в деле, но легко выпадает. Таким болтом нельзя крепить важные детали. В местах больших нагрузок необходимо использовать традиционные болты с резьбой.
Парус сорвался и оглушительно захлопал. Мачта отчаянно заскрипела, лодка лихорадочно задрожала. Надо было действовать быстро и решительно, пока не рухнула и эта, «новая» мачта. Разбудил Джу. Она мгновенно, без всяких вопросов села за руль. На носу лодки меня встретил хаос. Полная темень и взбесившийся парус. Подходил к нему осторожно, потому что имел горький опыт – уже несколько раз был бит сорвавшимся парусом. Обычно он бьет по голове. Одной рукой держусь за предохраняющий от падения леер, а другой в кромешной тьме ощупью ловлю край паруса. После нескольких ощутительных ударов по рукам и очень сильного в плечо я все же его укротил.
И на этот раз мачта спасена.
До острова рукой подать
Погода прекрасная. Тихо, спокойно, солнечно, легкий ветерок и прохлада.
Вчера вечером заметили на горизонте слабый мерцающий огонек. Долго гадали, что это: планктон или звезда? Оказалось – судно. Загадочное и далекое. Движется медленно и, кажется, зигзагами. Скорее всего, рыболовное. Район богат рыбой. Пусть им выпадет хороший улов!
В пятый раз вижу тунца. Очень вкусная рыба. По-моему, нет другой, из которой можно было бы приготовить лучшие консервы. Разве что наша исчезнувшая черноморская пеламида, из того же семейства скумбриевых, что и тунец, но намного меньше размерами.
Приближаемся к Маркизским островам. Остается еще 600 миль. По сравнению с уже пройденным расстоянием это – ничто. Черное море – 600 миль.
Волнует меня лишь одно: неужели Маркизские острова встретят нас дождем? Тогда сложно будет точно определить свои координаты и мы можем налететь на какую-нибудь скалу. На Маркизских островах всего один маяк, который виден лишь в 3 милях от берега.
Джу
И сегодня хороший день. Только ветер слабее, и мы не сможем одолеть даже один градус. К вчерашнему вечеру мы прошли 3800 миль. Посвятили день сну и чтению. Лично я сплю в любое свободное от вахты время. Дончо тоже пытается, но ему не всегда это удается. Впервые я его «переспала». В рубке жара – плюс 43° по Цельсию. Какая температура на солнце – не знаю. В полдень мне привиделась земля, сердце так и подпрыгнуло. Но я ничего не сказала Дончо. Мне казалось невероятным, чтобы мы так рано достигли суши. К тому же боялась, что приняла за берег облака. Так оно и оказалось на самом деле. Немного погодя заметила, что Дончо с озадаченной физиономией вглядывается в том же направлении. Я успокоила его, заверив, что это облака. И все-таки я ничего не имела бы против, если бы мы ошиблись и это были бы Маркизские острова. На следующей неделе мы были бы там.
Вчера снова в меня ударился кальмар, причем крупный. Пришлось схватить его и, пока еще жив, выбросить в океан. Он уставился на меня одним круглым глазом, а его «руки» слегка шевелились. Кальмары и летучие рыбы извели меня. Все подобные переживания почему-то выпадают на мою долю. Если повесим фонарь, представляю, сколько живых тварей будет биться в него. До сих пор мы идем без световых сигналов, словно призрак. Но ведь в этих краях никаких судов и не бывает. А теперь пора уже и сигнальные фонари вешать.
Дончо
Северянин
Лодка обрастает быстро и обильно. Неделю назад я соскоблил водоросли с ватерлинии. И вот уже снова на ней длинная борода: зеленая, мягкая и липкая, похожая на болотную тину. Появляется она, как правило, у левого борта. Там обычно тень. Мы находимся в Южном полушарии, а солнце проходит по северной части небосвода. Для человека, который 35 лет твердо знает, что если он повернется лицом на запад, то солнце будет у него слева, а тень справа, – это мучительно. Здесь ничто не согласуется с нашими северными привычками. Здесь все наоборот.
Одним из верных доказательств того, что древние египтяне добрались до мыса Доброй Надежды и обогнули Африку, служит сохранившийся до наших дней папирус, в котором описывается их плавание. В папирусе упоминается, что египтяне видели солнце в северной части неба. Пытаюсь себе представить, как это странное солнце изумило первых европейских мореплавателей. Ведет оно себя по-разному и неуравновешенно. Утром поднимается быстро, потом десять часов мешкает, почти не движется и вдруг ныряет в океан. В 5 часов после полудня солнце стоит так же высоко, как на наших широтах в половине второго. Как правило, оно скрывается в маленьких нахальных кучевых облаках. Они наши ярые враги. Собираются эти облачка как будто специально к закату солнца и не дают мне произвести простейшую обсервацию.
Для меня остается загадкой: почему при ясной погоде именно к заходу солнца горизонт быстро заполняется облаками и это повторяется много дней подряд? Так было в Атлантике, так происходит и здесь. Мы движемся вперед и, казалось бы, должны попасть под облака. Но этого не случается. Происходит нечто похожее на толкование слова «горизонт» в энциклопедии: он удаляется от тебя настолько, насколько ты к нему приближаешься!
Послужит ли планктон человечеству?
Планктон – понятие собирательное. Он включает в себя тысячи растительных и животных видов. Его состав в Перуанском течении один, в Экваториальном – другой. Велика разница и в количественном отношении. Даже во вкусе. Ко всему прочему существуют ядовитые виды планктона (преимущественно фитопланктона). Для нас они самые опасные. Тем более что единственно известный мне случай долгого потребления планктона человеком – это наша атлантическая экспедиция. Как уберечься от ядовитого планктона? Очень просто. Мы не забываем, что путешествуем на спасательной лодке, на которой нет специальных приборов для исследования, и всегда помним, что мы не биологи. Поэтому полагаемся лишь на то, что цвет ядовитого планктона резко меняется: от обычного бурого до красного или красного с желтым. Только дальтоник не справился бы с подобной проблемой. По-другому выглядит тогда и пойманный планктон в чашке, и даже поверхность моря становится иной. И запах другой. Кроме того, ядовитый планктон, как правило, появляется в прибрежных водах, течениях или в загрязненных водах. В открытом же океане вероятность встретить его куда меньше. Однако, несмотря на все эти явные отличительные признаки ядовитого планктона, мы все же опасаемся возможной ошибки, но утешаем себя историей с грибами. Всем известно, что грибы бывают ядовитые, даже смертельно опасные, но, невзирая на бесчисленное множество поучительных примеров неосторожного обращения с ними, люди продолжают собирать грибы и есть их.
Планктон мы потребляем в небольших количествах, самое малое через 7–8 часов. И невелика беда, если даже проглотим при этом какое-то количество и ядовитого. Вероятно, потребление его в малых дозах для человека не смертельно. Если возникнут боли или расстройство желудка, мы тут же прекратим «дегустацию». Для нас страшнее вторая часть исследований. Необходимо установить не только то, каким образом избежать ядовитого планктона, но и то, как на организме человека отразится длительное потребление обычного планктона. Не даст ли это нежелательные последствия? Не накапливаются ли в организме человека вещества, которые, возможно, нанесут ущерб его здоровью спустя многие месяцы? На все поставленные вопросы, вероятно, существуют теоретические ответы. Но, согласитесь, теоретические рассуждения – это одно, и совершенно другое – проверка результатов на практике: эксперимент на живом организме, на собственной персоне и на собственной жене.
Читал, что немцы изобрели пластмассу с некими чудесными свойствами. Стали делать из нее автомобильные номера. Получалось и дешево, и красиво. Пластмассовые номера были настолько хороши, что понравились даже собакам. И они начали грызть эти отличительные знаки. Стоит ли объяснять, что подобного никто не ожидал. Вот такая же неожиданность может произойти и с планктоном, как это случалось уже и с новыми лекарствами, пищевыми продуктами, самолетами и т. д.
И все-таки, верим ли мы сами в то, что планктон станет пищей человечества, что он поможет искоренить голод на земном шаре? Я не могу утверждать, что через 100 лет человечество будет принимать в пищу исключительно переработанный планктон или мясо животных, откормленных планктоном. Но если он удовлетворит нужды рода человеческого хотя бы на несколько процентов, то и тогда наши сегодняшние усилия имеют смысл.
Мы не можем себе представить, как будут выглядеть сооружения по добыче планктона. Да мы и не специалисты в этой области. Возможно, через какое-то время будет выявлен самый перспективный вид планктона и его будут искусственно выращивать, быть может, даже изменять его генетику. Тридцать лет назад, например, никто и не подозревал, что криль приобретет столь важное, промышленное значение и что его будут добывать больше, чем рыбы.
В наше время рентабельная добыча планктона (за исключением криля) невозможна. Вероятно, в будущем положение изменится. Возможно, человек научится использовать аквакультуры. Ясно одно: никто не может отрицать, что если человек последует примеру анчоусов, то будет располагать в десятки раз большим количеством калорий. И об этом стоит и думать, и мечтать, даже рискуя навлечь на себя ненависть оппонентов.
Странное забытье
Во время ночных вахт я стал впадать в какое-то забытье. Не могу определить, что со мной: то ли я бодрствую, то ли сплю. Часто утверждаю, будто глаз не сомкнул. А Джу уверяет, что выходила из рубки, но я этого не заметил. Даже храпел. Джу спит, как ребенок: тихо, спокойно, кротко улыбаясь. Иногда лишь чуть приоткрытые глаза поблескивают из-под ресниц.
По-моему, не существует четкой грани между сном и глубоким раздумьем. Очень редко вижу сны. Во время же экспедиций – никогда. Джу уверяет, что сны видит.
Когда я очень усталый заступаю на вахту, то вскоре погружаюсь в некое странное состояние между сном и явью. Мысли текут свободно, но какими-то зигзагами. Различие между реальной действительностью и воображением стирается, и возникают необычные ассоциации и умозаключения. Создается такое ощущение, будто раскрывается, освобождается подсознательная сфера.
Когда океан спокоен, я лежа управляю лодкой и разглядываю звезды. Это самое лучшее, самое приятное для меня время. В такие моменты исчезают границы реального. На душе спокойно, и охватывает чувство полного слияния с небом, которое не давит на тебя, а наоборот, щедро дарит свой огромный, необъятный простор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42