Вернувшись, он пояснил, что звонил его сын, что его бывшей жене очень плохо и его присутствие необходимо.
Уже второй месяц подряд Хайме забывает дать мне денег для оплаты аренды, но я плачу своевременно. Я напомнила ему об этом, и он попросил немного подождать, но я знаю, что его этот вопрос уже не волнует. У меня складывается впечатление, что он проваливается в глубокую депрессию, но не хочет говорить об этом.
4 января 1999 года
Мы уже почти не занимаемся любовью. Сегодняшний день – исключение. Хайме воспользовался услугами проститутки, которую без моего разрешения привел домой.
Когда я вернулась с работы, он спокойно болтал в гостиной с сомнительного вида женщиной. Я сразу же поняла, в чем дело.
– Это подарок для тебя, любовь моя. Так как последнее время я уделял тебе мало внимания…
В этих словах звучали ирония и нежность, и, надеясь, что это вернет ему утраченное желание, соглашаюсь, чтобы женщина осталась на час.
Дня меня это оказалось сущим кошмаром. Я была потрясена, в то время как Хайме чувствовал себя как рыба в воде. Однако после ухода проститутки, которой заплатила я, он возбудился и начал приставать ко мне.
– Ну-ка, посмотрим, управлюсь ли я с тобой! – воскликнул он и закрылся в ванной, чтобы принять душ.
5 января 1999 года
Меня очень беспокоит Хайме. Его выходки с каждым днем становятся все более странными. Ему всегда нравились записные книжки, но я и не подозревала, что до такой степени. Он докупает всевозможные записные книжки, кожаные или в простых картонных обложках. Как только он заканчивает вписывать аккуратным почерком все номера телефонов в свое последнее приобретение, он меняет его на другую книжку и переписывает всю информацию заново. Какая трата времени! К тому же это не имеет никакого смысла. Все равно пытаюсь оправдать его поступки, говорю себе, что лучше пусть у Хайме будет хоть такое хобби, чем если бы он вообще ничем не интересовался. По крайней мере, это помогает ему сохранить психическое равновесие. Кто-то коллекционирует марки, а Хайме собирает записные книжки.
Сегодня я купила ему еще одну книжку, чтобы извиниться за то, что я снова уезжаю по делам фирмы. Обложка у книжки из светло-коричневой кожи, листы закреплены на кольцах. Очень красивая, современная книжка, и внутрь я незаметно вложила свою фотографию, чтобы у него поднималось настроение всякий раз, когда он будет ее открывать.
Кажется, записная книжка понравилась ему, и он с ней не расстается.
6 января 1999 года
Сегодня я нашла подаренную мной записную книжку в пакете с мусором, когда собиралась выбросить его в контейнер. Хайме открыл пакет, который уже был завязан, и выбросил записную книжку, чтобы я об этом не знала. Больно кольнуло в сердце, и я взяла и открыла ее. Там были записаны все номера телефонов, но в одном из них была сделана ошибка, и он вычеркнул его. Очевидно, эта записная книжка ему надоела. Утешает лишь то, что он, по крайней мере, вытащил мою фотографию. Наверное, положил ее в свое портмоне. Как же я его люблю!
Оказывается, часы – тоже его пристрастие. На днях он купил несколько прелестных деревянных коробочек с часами и положил их в свой шкаф. В нем хранятся все часы, которые он собрал за эти годы. Сегодня я их сосчитала. Их более двухсот. Это произвело на меня впечатление.
Мне очень плохо, как психологически, так и физически, весь день меня тошнит. В офисе ничего не заметили, поскольку у меня был сияющий вид. Думаю, что тошнота вызвана нервной обстановкой дома, ведь Хайме все еще не пришел в себя после смерти отца.
7 января 1999 года
Чувствую себя ужасно. Сегодня вызвала сантехника, потому что унитаз забился. Он уже несколько дней наполнялся водой, которая могла перелиться через край. По словам, сантехника, туалет засорился. Он провозился с ним целый час, и в конце концов на поверхность всплыли обрывки моей фотографии, которую я положила Хайме в записную книжку.
Он явно что-то скрывает. Я снова рылась в его вещах, не чувствуя себя виноватой. Я должна найти хоть что-то, чтобы понять, что с ним происходит.
Я нашла уведомление о получении чеков, которые выписал Хайме, чтобы заплатить за мебель, мы ее купили вскоре после нашего переезда. Еще я обнаружила тщательно припрятанные среди остальных бумаг телефонные счета, которые он оплачивает. Суммы огромные, а последние счета он не оплатил. Там же лежали письма от телефонной компании с требованиями об оплате. К ним приложены распечатки, в которых указаны все телефонные номера, в частности один, мадридский, повторяется каждый день, кроме выходных, когда Хайме находится там. Я решила позвонить по этому номеру. Я должна наконец выяснить, что происходит. Знала: то, что я намереваюсь сделать, – нехорошо, но я не собиралась отступать.
Мне ответил приятный молодой женский голос, и без тени смущения я спросила, могу ли я поговорить с Хайме Рихасом.
– Его не будет в течение недели, но он приедет и пятницу. Кто говорит?
– Его подруга, – отвечаю я, не задумываясь.
Женщина замолчала. Но потом заявила:
– Послушайте, я не знаю, кто вы. Но я Каролина, его девушка.
Она произнесла эти слова очень спокойно, и я даже немного опешила. Должно быть, она решила, что ее разыгрывают. А возможно, она также подозревает, что Хайме ведет двойную жизнь, поэтому не слишком удивилась моим словам. Каролина и я понимаем друг друга с первого слова. Она, очевидно, умный человек, поэтому не злится, как другие женщины, из-за того, что делит с кем-то одного мужчину.
– Каролина, мне очень неприятно это говорить, но я тоже девушка Хайме, живу в Барселоне, и мы с ним вместе уже несколько месяцев. Меня зовут Вал.
Звучит как розыгрыш, и я боюсь, что Каролина не воспримет меня всерьез.
Вдруг мне становится плохо, все плывет перед глазами, и чувствую, что сейчас упаду в обморок. Опять эта проклятая тошнота! Нужно повесить трубку и немного отдохнуть.
Через час мне становится гораздо лучше. Я вновь набираю номер Каролины.
– Извините. Я плохо себя почувствовала и должна была прервать разговор. Мне жаль, что я вот так вошла в вашу жизнь. Я ничего не добиваюсь, но Хайме такой странный, и я хотела узнать, что происходит. Теперь понимаю. Сожалею.
Кажется, Каролина не сердится на меня и даже пытается успокоить.
– Не волнуйся, – говорит она, переходя на «ты». – У Хайме всегда было много проблем. Но, по правде говоря, не думала, что он так поступит.
Ее искренность меня поражает. Каролина продолжает:
– Мы видимся с Хайме только в выходные, потому что в Барселоне у него дела. Не знала, что он живет с другой женщиной.
Я даю ей свой номер телефона, и мы прощаемся. Она попросила меня ничего не говорить Хайме, мы решили отомстить по-своему – устроить внезапную встречу втроем. Каролина объяснила, что Хайме собирается провести День святого Валентина в Мадриде, – как он может так поступить со мной? – и я, если хочу, могу приехать и собственными глазами увидеть то, что он постоянно от меня скрывал.
Должна сказать, что Каролина все это время говорила со мной вежливо. Мы не ругались. Она не упрекала меня. В конце концов, мы с ней «в одной лодке». Единственный, кто виноват в этой ситуации, это Хайме, а мы – просто две несчастные жертвы, по уши влюбленные в одного мужчину. Я намереваюсь скрывать от Хайме свою осведомленность до условленного дня, хотя это и нелегко.
Я все чаще испытываю тошноту по утрам и начинаю опасаться самого худшего.
Контракт
8 января 1999 года
Хайме изводит меня все сильнее. Наверное, он что-то заподозрил. Сегодня вечером он ужинает со своим партнером и потенциальным клиентом и настаивает, чтобы я его сопровождала и оделась очень сексуально.
– На деловой ужин?
– Да. Это особенный клиент, и я прошу тебя помочь мне хотя бы раз.
– Как я могу помочь?
– Будь любезна с ним, ладно? Я что, так много прошу? Окажи мне услугу.
Он вновь сердится, и я решаю пойти на ужин, чтобы избежать стычки с ним. По дороге, в машине, он рассказывает мне про клиента.
– Уже много лет я пытаюсь заполучить его, а он всегда ускользает. Согласие поужинать с нами означает возможность подписать с ним контракт.
Сначала Хайме и Хоакин заглянули в бар, чтобы обсудить, что они скажут клиенту и какой должен быть сценарий ужина, чтобы удалось убедить клиента подписать контракт на три миллиона песет.
Бар очень необычный, совсем маленький. Открыв дверь, по узкой лестнице мы спускаемся в небольшое помещение, где барная стойка из красного дерева занимает половину всего пространства. В баре сидит много народу, почти нет свободных мест. Я чувствую себя здесь неуютно и думаю, что Хайме замечает мое беспокойство, так как не один раз просит улыбаться.
Хоакин уже сидит в углу, возле стойки, и оживленно болтает с двумя знойными сеньоритами. При появлении Хайме обе женщины по-дружески приветствуют его, словно они знакомы всю жизнь, а затем презрительно смотрят на меня и, видимо, решают полностью игнорировать, как будто меня и не существует. Из-за нехватки места и из-за робости перед этими женщинами сажусь позади Хайме, поэтому не принимаю участия в разговоре. Замечаю заговорщические улыбки и взгляды, которые Хоакин бросает на Хайме. Не понимаю, почему Хайме так дружелюбно настроен по отношению к Хоакину, если тот использовал его в качестве банковского гаранта и подставил его. Кажется, этот случай не испортил их дружбы. Мне не нравится Хоакин. Он с нашей первой встречи казался мне неприятным человеком. Высокий, седой, всегда носит галстуки ярких тонов и большие очки с коричневыми стеклами в стиле Онассиса. Вид у него зловещий! Запах от его трубки ощущается за километр, не важно, курит он ее или нет. Хоакин принадлежит к верхушке с трудом выживающей каталонской буржуазии, он живет в пригороде Барселоны в шикарном доме своей супруги. Уже несколько месяцев он ведет ночную жизнь, а сегодня нагло кокетничает с двумя женщинами возле стойки бара. Вдруг он поворачивается ко мне и, заметив мое плохое настроение, бросает:
– Ты еще слишком молода, чтобы понимать некоторые вещи. Тебе еще многому нужно научиться.
Не имеет смысла отвечать ему. Но начинаю сильно ненавидеть Хайме за то, что не защитил меня от нападок Хоакина и не поставил его на место.
Пропустив в баре по стаканчику, направляемся в ресторан, где нас уже ожидает клиент. Хайме отводит меня в сторону и говорит:
– Хоакин уже пьян, так что будет больше молчать. Заключать сделку будем ты и я. Поняла?
– Я?
– Да. Ты мне поможешь. Ты умнее, чем сама думаешь, вот увидишь.
Что он хочет этим сказать? Клиент уже ждет за столиком на четыре персоны, в углу зала, и курит сигарету. Мы приветствуем друг друга, и Хайме представляет меня как сотрудницу своей фирмы. Не поправляю его, так как предполагаю, что являюсь частью придуманного Хайме плана. Он усаживает меня рядом с клиентом, чтобы тот не подумал, что у нас с Хайме личные отношения.
За ужином разворачивается серьезная дискуссия, в которой я не осмеливаюсь принять участие, а клиент, маленький и слюнявый мужчина, все время пьет и пялится на мои ноги. Чувствую себя оскорбленной, потому что Хайме заметил, что происходит, но ничего не говорит по этому поводу. Он всегда был ревнив, но сейчас и рта не открывает, поскольку на кону контракт на три миллиона песет.
Когда подали десерт, клиент начинает под столом гладить мои ноги и в то же время продолжает болтать с Хайме. Я поражена. Наблюдаю за Хоакином, который, кажется, равнодушен ко всему, кроме своей трубки. Не могу поверить в то, что происходит: Хайме смотрит на меня и одобряюще кивает головой. У меня непроизвольно сжимаются все мышцы, и когда рука клиента начинает скользить у меня между бедер, я сразу же поднимаюсь и резко бросаю салфетку на стол. Не могу больше выдерживать равнодушие Хайме.
– По-твоему, я стою всего лишь три миллиона песет? – резко говорю ему, и все посетители ресторана поворачиваются в мою сторону.
Хайме притворяется удивленным.
– Что с тобой?
– Ты так ничего и не предпримешь, чтобы этот хам убрал от меня руки?
Хайме смотрит на клиента, отдернувшего руки.
– Прикуси язык! – бросает он мне и я прихожу в ярость.
– Что?! – возмущенно восклицаю я.
– Я сказал: прикуси язык! – приказывает мне Хайме. – Ты только что все испортила.
Не знаю, что больше причиняет мне боль: хамство клиента или поступок Хайме. Возмущенная, покидаю зал ресторана, прошу у официанта свое пальто и выбегаю на улицу. Хайме готов был уложить меня в постель к незнакомцу! Меня тошнит от них.
Возвращаюсь в нашу квартиру со слезами на глазах. Хайме является домой около пяти утра. Он спокоен, будто ничего не произошло. Теперь я отчетливо понимаю, что Хайме не любит меня и на самом деле никогда не любил.
Я притворяюсь, что сплю, и, прежде чем лечь рядом, он произносит вполголоса:
– Ты еще очень молода. Тебе многому нужно будет научиться.
Чувствую, что меня по-настоящему тошнит от того, что он лежит рядом. Я больше не смогу этого вынести.
Худшее еще впереди
9 января 1999 года
В аптеке полно народу, и я сажусь на стул возле прилавка. У меня задержка уже неделю, и, даже не сделав тест, знаю, что беременна, хотя пытаюсь убедить себя, что это не так. В области правого яичника как будто ощущаю сердцебиение, и, несмотря на возражения Сони, которая твердит, что так рано невозможно это почувствовать, знаю, что внутри меня что-то растет. Я ничего не сказала Хайме – боюсь его реакции, хотя очевидно, что это могло случиться, поскольку некоторое время мы не предохранялись. К тому же однажды он сказал, что ему хотелось бы опять стать отцом и это должно произойти сейчас или никогда, потому как он не хочет быть отцом-дедушкой. Разумеется, он попал в точку. Мне не пришлось ждать ни минуты, чтобы индикатор поменял цвет. Как только я помочилась на палочку, он показал позитивный результат. Я даже очень беременна.
Вечером сообщаю эту новость Хайме, а он смотрит на меня, словно на привидение. Ожидаю какой-нибудь реакции: радости или ярости, но никак не могла предположить, что он скажет: «Это невозможно!»
– Как это невозможно? Вот тест на беременность.
Даю ему тест, который я держала в упаковке из фольги.
– Повторяю тебе: это невозможно! – заявляет он, не обращая внимания на доказательство. Его язвительный тон меня пугает. – Я не сомневаюсь, что ты беременна. Я сомневаюсь, что от меня.
Я едва не набросилась на него. Наверняка он ожидает подобной реакции. Я спокойно продолжаю сидеть, а сердце готово выскочить из груди.
– Хайме, как ты можешь так говорить? Ты единственный, с кем я спала после нашего знакомства.
– Сомневаюсь. – Внезапно он стал серьезным и уже начинает сердиться.
– Но как ты можешь так говорить?
– А вот почему: дело в том, что я стерилен.
Мне часто было нелегко с Хайме. Иногда я ненавидела его, чувствовала себя взбешенной и бессильной, но сегодня я уже не выдерживаю. Очередной фарс. Другого объяснения я не нахожу. Меня тошнит, и я бегу в туалетную комнату и там, сидя на полу, наклонившись над унитазом, пытаюсь разобраться с мыслями. Внезапно он подходит сзади и продолжает свою речь:
– Я стерильный уже много лет. Это счастье, что мне удалось зачать двоих детей, но больше я на это не способен. Так что кончай притворяться и признавайся, с кем ты еще спала!
Я не в состоянии отвечать ему. На моих глазах он только что превратился в монстра, и я не хочу с ним больше разговаривать.
– Я бы не удивился, что ты спишь со своим шефом, а теперь хочешь взвалить ответственность на меня.
Каждое его слово как удар в челюсть. Меня снова тошнит.
– И я бы также не удивился, что ты путалась с моим партнером. О, теперь я понимаю, почему Хоакин частенько к нам захаживал. Не следовало доверять тебе!
Хочу возразить, но мне настолько противно, что я начинаю кричать.
– Истеричка! Впрочем, я знаю, чем ты занимаешься, когда по выходным я уезжаю в Мадрид.
Я могла бы напомнить ему о Каролине, сказать о том, что я раскрыла его двойную игру, но не могу вымолвить ни слова. Я словно окаменела, и это делает его беспощадным.
– Молчание – знак согласия. Меня тошнит от тебя!
С этими словами он уходит из дому.
Мой подарок ко дню святого Валентина
14 февраля 1999 года
Я сделала аборт. Сама, никому не говоря ни слова, приняла такое решение, несмотря на то что я хотела ребенка больше всего на свете. В тот день, когда я сообщила Хайме о беременности, после того как он ушел из дому, я нашла среди его бумаг психиатрическое заключение с рядом вопросов, на которые Хайме ответил. В одном из его ответов говорилось, что прожить целую неделю с Каролиной – это для него счастье, но она уже терпеть его не может, и он снова подсел на кокаин. О других ответах предпочитаю не вспоминать, они очень резкие. Однако я обратила внимание на то, что он думает о женщинах: он заявил, что ненавидит их всех, кроме своей матери. В заключении психиатра сказано, что у Хайме шизофрения, он страдает синдромом раздвоения личности, поскольку его нейроны повреждены кокаином, который он употребляет в больших количествах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Уже второй месяц подряд Хайме забывает дать мне денег для оплаты аренды, но я плачу своевременно. Я напомнила ему об этом, и он попросил немного подождать, но я знаю, что его этот вопрос уже не волнует. У меня складывается впечатление, что он проваливается в глубокую депрессию, но не хочет говорить об этом.
4 января 1999 года
Мы уже почти не занимаемся любовью. Сегодняшний день – исключение. Хайме воспользовался услугами проститутки, которую без моего разрешения привел домой.
Когда я вернулась с работы, он спокойно болтал в гостиной с сомнительного вида женщиной. Я сразу же поняла, в чем дело.
– Это подарок для тебя, любовь моя. Так как последнее время я уделял тебе мало внимания…
В этих словах звучали ирония и нежность, и, надеясь, что это вернет ему утраченное желание, соглашаюсь, чтобы женщина осталась на час.
Дня меня это оказалось сущим кошмаром. Я была потрясена, в то время как Хайме чувствовал себя как рыба в воде. Однако после ухода проститутки, которой заплатила я, он возбудился и начал приставать ко мне.
– Ну-ка, посмотрим, управлюсь ли я с тобой! – воскликнул он и закрылся в ванной, чтобы принять душ.
5 января 1999 года
Меня очень беспокоит Хайме. Его выходки с каждым днем становятся все более странными. Ему всегда нравились записные книжки, но я и не подозревала, что до такой степени. Он докупает всевозможные записные книжки, кожаные или в простых картонных обложках. Как только он заканчивает вписывать аккуратным почерком все номера телефонов в свое последнее приобретение, он меняет его на другую книжку и переписывает всю информацию заново. Какая трата времени! К тому же это не имеет никакого смысла. Все равно пытаюсь оправдать его поступки, говорю себе, что лучше пусть у Хайме будет хоть такое хобби, чем если бы он вообще ничем не интересовался. По крайней мере, это помогает ему сохранить психическое равновесие. Кто-то коллекционирует марки, а Хайме собирает записные книжки.
Сегодня я купила ему еще одну книжку, чтобы извиниться за то, что я снова уезжаю по делам фирмы. Обложка у книжки из светло-коричневой кожи, листы закреплены на кольцах. Очень красивая, современная книжка, и внутрь я незаметно вложила свою фотографию, чтобы у него поднималось настроение всякий раз, когда он будет ее открывать.
Кажется, записная книжка понравилась ему, и он с ней не расстается.
6 января 1999 года
Сегодня я нашла подаренную мной записную книжку в пакете с мусором, когда собиралась выбросить его в контейнер. Хайме открыл пакет, который уже был завязан, и выбросил записную книжку, чтобы я об этом не знала. Больно кольнуло в сердце, и я взяла и открыла ее. Там были записаны все номера телефонов, но в одном из них была сделана ошибка, и он вычеркнул его. Очевидно, эта записная книжка ему надоела. Утешает лишь то, что он, по крайней мере, вытащил мою фотографию. Наверное, положил ее в свое портмоне. Как же я его люблю!
Оказывается, часы – тоже его пристрастие. На днях он купил несколько прелестных деревянных коробочек с часами и положил их в свой шкаф. В нем хранятся все часы, которые он собрал за эти годы. Сегодня я их сосчитала. Их более двухсот. Это произвело на меня впечатление.
Мне очень плохо, как психологически, так и физически, весь день меня тошнит. В офисе ничего не заметили, поскольку у меня был сияющий вид. Думаю, что тошнота вызвана нервной обстановкой дома, ведь Хайме все еще не пришел в себя после смерти отца.
7 января 1999 года
Чувствую себя ужасно. Сегодня вызвала сантехника, потому что унитаз забился. Он уже несколько дней наполнялся водой, которая могла перелиться через край. По словам, сантехника, туалет засорился. Он провозился с ним целый час, и в конце концов на поверхность всплыли обрывки моей фотографии, которую я положила Хайме в записную книжку.
Он явно что-то скрывает. Я снова рылась в его вещах, не чувствуя себя виноватой. Я должна найти хоть что-то, чтобы понять, что с ним происходит.
Я нашла уведомление о получении чеков, которые выписал Хайме, чтобы заплатить за мебель, мы ее купили вскоре после нашего переезда. Еще я обнаружила тщательно припрятанные среди остальных бумаг телефонные счета, которые он оплачивает. Суммы огромные, а последние счета он не оплатил. Там же лежали письма от телефонной компании с требованиями об оплате. К ним приложены распечатки, в которых указаны все телефонные номера, в частности один, мадридский, повторяется каждый день, кроме выходных, когда Хайме находится там. Я решила позвонить по этому номеру. Я должна наконец выяснить, что происходит. Знала: то, что я намереваюсь сделать, – нехорошо, но я не собиралась отступать.
Мне ответил приятный молодой женский голос, и без тени смущения я спросила, могу ли я поговорить с Хайме Рихасом.
– Его не будет в течение недели, но он приедет и пятницу. Кто говорит?
– Его подруга, – отвечаю я, не задумываясь.
Женщина замолчала. Но потом заявила:
– Послушайте, я не знаю, кто вы. Но я Каролина, его девушка.
Она произнесла эти слова очень спокойно, и я даже немного опешила. Должно быть, она решила, что ее разыгрывают. А возможно, она также подозревает, что Хайме ведет двойную жизнь, поэтому не слишком удивилась моим словам. Каролина и я понимаем друг друга с первого слова. Она, очевидно, умный человек, поэтому не злится, как другие женщины, из-за того, что делит с кем-то одного мужчину.
– Каролина, мне очень неприятно это говорить, но я тоже девушка Хайме, живу в Барселоне, и мы с ним вместе уже несколько месяцев. Меня зовут Вал.
Звучит как розыгрыш, и я боюсь, что Каролина не воспримет меня всерьез.
Вдруг мне становится плохо, все плывет перед глазами, и чувствую, что сейчас упаду в обморок. Опять эта проклятая тошнота! Нужно повесить трубку и немного отдохнуть.
Через час мне становится гораздо лучше. Я вновь набираю номер Каролины.
– Извините. Я плохо себя почувствовала и должна была прервать разговор. Мне жаль, что я вот так вошла в вашу жизнь. Я ничего не добиваюсь, но Хайме такой странный, и я хотела узнать, что происходит. Теперь понимаю. Сожалею.
Кажется, Каролина не сердится на меня и даже пытается успокоить.
– Не волнуйся, – говорит она, переходя на «ты». – У Хайме всегда было много проблем. Но, по правде говоря, не думала, что он так поступит.
Ее искренность меня поражает. Каролина продолжает:
– Мы видимся с Хайме только в выходные, потому что в Барселоне у него дела. Не знала, что он живет с другой женщиной.
Я даю ей свой номер телефона, и мы прощаемся. Она попросила меня ничего не говорить Хайме, мы решили отомстить по-своему – устроить внезапную встречу втроем. Каролина объяснила, что Хайме собирается провести День святого Валентина в Мадриде, – как он может так поступить со мной? – и я, если хочу, могу приехать и собственными глазами увидеть то, что он постоянно от меня скрывал.
Должна сказать, что Каролина все это время говорила со мной вежливо. Мы не ругались. Она не упрекала меня. В конце концов, мы с ней «в одной лодке». Единственный, кто виноват в этой ситуации, это Хайме, а мы – просто две несчастные жертвы, по уши влюбленные в одного мужчину. Я намереваюсь скрывать от Хайме свою осведомленность до условленного дня, хотя это и нелегко.
Я все чаще испытываю тошноту по утрам и начинаю опасаться самого худшего.
Контракт
8 января 1999 года
Хайме изводит меня все сильнее. Наверное, он что-то заподозрил. Сегодня вечером он ужинает со своим партнером и потенциальным клиентом и настаивает, чтобы я его сопровождала и оделась очень сексуально.
– На деловой ужин?
– Да. Это особенный клиент, и я прошу тебя помочь мне хотя бы раз.
– Как я могу помочь?
– Будь любезна с ним, ладно? Я что, так много прошу? Окажи мне услугу.
Он вновь сердится, и я решаю пойти на ужин, чтобы избежать стычки с ним. По дороге, в машине, он рассказывает мне про клиента.
– Уже много лет я пытаюсь заполучить его, а он всегда ускользает. Согласие поужинать с нами означает возможность подписать с ним контракт.
Сначала Хайме и Хоакин заглянули в бар, чтобы обсудить, что они скажут клиенту и какой должен быть сценарий ужина, чтобы удалось убедить клиента подписать контракт на три миллиона песет.
Бар очень необычный, совсем маленький. Открыв дверь, по узкой лестнице мы спускаемся в небольшое помещение, где барная стойка из красного дерева занимает половину всего пространства. В баре сидит много народу, почти нет свободных мест. Я чувствую себя здесь неуютно и думаю, что Хайме замечает мое беспокойство, так как не один раз просит улыбаться.
Хоакин уже сидит в углу, возле стойки, и оживленно болтает с двумя знойными сеньоритами. При появлении Хайме обе женщины по-дружески приветствуют его, словно они знакомы всю жизнь, а затем презрительно смотрят на меня и, видимо, решают полностью игнорировать, как будто меня и не существует. Из-за нехватки места и из-за робости перед этими женщинами сажусь позади Хайме, поэтому не принимаю участия в разговоре. Замечаю заговорщические улыбки и взгляды, которые Хоакин бросает на Хайме. Не понимаю, почему Хайме так дружелюбно настроен по отношению к Хоакину, если тот использовал его в качестве банковского гаранта и подставил его. Кажется, этот случай не испортил их дружбы. Мне не нравится Хоакин. Он с нашей первой встречи казался мне неприятным человеком. Высокий, седой, всегда носит галстуки ярких тонов и большие очки с коричневыми стеклами в стиле Онассиса. Вид у него зловещий! Запах от его трубки ощущается за километр, не важно, курит он ее или нет. Хоакин принадлежит к верхушке с трудом выживающей каталонской буржуазии, он живет в пригороде Барселоны в шикарном доме своей супруги. Уже несколько месяцев он ведет ночную жизнь, а сегодня нагло кокетничает с двумя женщинами возле стойки бара. Вдруг он поворачивается ко мне и, заметив мое плохое настроение, бросает:
– Ты еще слишком молода, чтобы понимать некоторые вещи. Тебе еще многому нужно научиться.
Не имеет смысла отвечать ему. Но начинаю сильно ненавидеть Хайме за то, что не защитил меня от нападок Хоакина и не поставил его на место.
Пропустив в баре по стаканчику, направляемся в ресторан, где нас уже ожидает клиент. Хайме отводит меня в сторону и говорит:
– Хоакин уже пьян, так что будет больше молчать. Заключать сделку будем ты и я. Поняла?
– Я?
– Да. Ты мне поможешь. Ты умнее, чем сама думаешь, вот увидишь.
Что он хочет этим сказать? Клиент уже ждет за столиком на четыре персоны, в углу зала, и курит сигарету. Мы приветствуем друг друга, и Хайме представляет меня как сотрудницу своей фирмы. Не поправляю его, так как предполагаю, что являюсь частью придуманного Хайме плана. Он усаживает меня рядом с клиентом, чтобы тот не подумал, что у нас с Хайме личные отношения.
За ужином разворачивается серьезная дискуссия, в которой я не осмеливаюсь принять участие, а клиент, маленький и слюнявый мужчина, все время пьет и пялится на мои ноги. Чувствую себя оскорбленной, потому что Хайме заметил, что происходит, но ничего не говорит по этому поводу. Он всегда был ревнив, но сейчас и рта не открывает, поскольку на кону контракт на три миллиона песет.
Когда подали десерт, клиент начинает под столом гладить мои ноги и в то же время продолжает болтать с Хайме. Я поражена. Наблюдаю за Хоакином, который, кажется, равнодушен ко всему, кроме своей трубки. Не могу поверить в то, что происходит: Хайме смотрит на меня и одобряюще кивает головой. У меня непроизвольно сжимаются все мышцы, и когда рука клиента начинает скользить у меня между бедер, я сразу же поднимаюсь и резко бросаю салфетку на стол. Не могу больше выдерживать равнодушие Хайме.
– По-твоему, я стою всего лишь три миллиона песет? – резко говорю ему, и все посетители ресторана поворачиваются в мою сторону.
Хайме притворяется удивленным.
– Что с тобой?
– Ты так ничего и не предпримешь, чтобы этот хам убрал от меня руки?
Хайме смотрит на клиента, отдернувшего руки.
– Прикуси язык! – бросает он мне и я прихожу в ярость.
– Что?! – возмущенно восклицаю я.
– Я сказал: прикуси язык! – приказывает мне Хайме. – Ты только что все испортила.
Не знаю, что больше причиняет мне боль: хамство клиента или поступок Хайме. Возмущенная, покидаю зал ресторана, прошу у официанта свое пальто и выбегаю на улицу. Хайме готов был уложить меня в постель к незнакомцу! Меня тошнит от них.
Возвращаюсь в нашу квартиру со слезами на глазах. Хайме является домой около пяти утра. Он спокоен, будто ничего не произошло. Теперь я отчетливо понимаю, что Хайме не любит меня и на самом деле никогда не любил.
Я притворяюсь, что сплю, и, прежде чем лечь рядом, он произносит вполголоса:
– Ты еще очень молода. Тебе многому нужно будет научиться.
Чувствую, что меня по-настоящему тошнит от того, что он лежит рядом. Я больше не смогу этого вынести.
Худшее еще впереди
9 января 1999 года
В аптеке полно народу, и я сажусь на стул возле прилавка. У меня задержка уже неделю, и, даже не сделав тест, знаю, что беременна, хотя пытаюсь убедить себя, что это не так. В области правого яичника как будто ощущаю сердцебиение, и, несмотря на возражения Сони, которая твердит, что так рано невозможно это почувствовать, знаю, что внутри меня что-то растет. Я ничего не сказала Хайме – боюсь его реакции, хотя очевидно, что это могло случиться, поскольку некоторое время мы не предохранялись. К тому же однажды он сказал, что ему хотелось бы опять стать отцом и это должно произойти сейчас или никогда, потому как он не хочет быть отцом-дедушкой. Разумеется, он попал в точку. Мне не пришлось ждать ни минуты, чтобы индикатор поменял цвет. Как только я помочилась на палочку, он показал позитивный результат. Я даже очень беременна.
Вечером сообщаю эту новость Хайме, а он смотрит на меня, словно на привидение. Ожидаю какой-нибудь реакции: радости или ярости, но никак не могла предположить, что он скажет: «Это невозможно!»
– Как это невозможно? Вот тест на беременность.
Даю ему тест, который я держала в упаковке из фольги.
– Повторяю тебе: это невозможно! – заявляет он, не обращая внимания на доказательство. Его язвительный тон меня пугает. – Я не сомневаюсь, что ты беременна. Я сомневаюсь, что от меня.
Я едва не набросилась на него. Наверняка он ожидает подобной реакции. Я спокойно продолжаю сидеть, а сердце готово выскочить из груди.
– Хайме, как ты можешь так говорить? Ты единственный, с кем я спала после нашего знакомства.
– Сомневаюсь. – Внезапно он стал серьезным и уже начинает сердиться.
– Но как ты можешь так говорить?
– А вот почему: дело в том, что я стерилен.
Мне часто было нелегко с Хайме. Иногда я ненавидела его, чувствовала себя взбешенной и бессильной, но сегодня я уже не выдерживаю. Очередной фарс. Другого объяснения я не нахожу. Меня тошнит, и я бегу в туалетную комнату и там, сидя на полу, наклонившись над унитазом, пытаюсь разобраться с мыслями. Внезапно он подходит сзади и продолжает свою речь:
– Я стерильный уже много лет. Это счастье, что мне удалось зачать двоих детей, но больше я на это не способен. Так что кончай притворяться и признавайся, с кем ты еще спала!
Я не в состоянии отвечать ему. На моих глазах он только что превратился в монстра, и я не хочу с ним больше разговаривать.
– Я бы не удивился, что ты спишь со своим шефом, а теперь хочешь взвалить ответственность на меня.
Каждое его слово как удар в челюсть. Меня снова тошнит.
– И я бы также не удивился, что ты путалась с моим партнером. О, теперь я понимаю, почему Хоакин частенько к нам захаживал. Не следовало доверять тебе!
Хочу возразить, но мне настолько противно, что я начинаю кричать.
– Истеричка! Впрочем, я знаю, чем ты занимаешься, когда по выходным я уезжаю в Мадрид.
Я могла бы напомнить ему о Каролине, сказать о том, что я раскрыла его двойную игру, но не могу вымолвить ни слова. Я словно окаменела, и это делает его беспощадным.
– Молчание – знак согласия. Меня тошнит от тебя!
С этими словами он уходит из дому.
Мой подарок ко дню святого Валентина
14 февраля 1999 года
Я сделала аборт. Сама, никому не говоря ни слова, приняла такое решение, несмотря на то что я хотела ребенка больше всего на свете. В тот день, когда я сообщила Хайме о беременности, после того как он ушел из дому, я нашла среди его бумаг психиатрическое заключение с рядом вопросов, на которые Хайме ответил. В одном из его ответов говорилось, что прожить целую неделю с Каролиной – это для него счастье, но она уже терпеть его не может, и он снова подсел на кокаин. О других ответах предпочитаю не вспоминать, они очень резкие. Однако я обратила внимание на то, что он думает о женщинах: он заявил, что ненавидит их всех, кроме своей матери. В заключении психиатра сказано, что у Хайме шизофрения, он страдает синдромом раздвоения личности, поскольку его нейроны повреждены кокаином, который он употребляет в больших количествах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25