Элен Кэнди
Поцелуй по памяти

1

Темнота… Ну сколько можно? Казалось, кто-то решил пошутить и закрыл ее глаза ладонями. Но шутка затянулась… Глаза не открывались. А тьма вызывала сильное отвращение. Целая вечность в темноте. У нее больше не было сил это терпеть! Господи, помоги…
Где-то там услышали ее молитву, где-то там, высоко… И тот, кто нас незримо оберегает и тихим шепотом подсказывает правильный путь, помог ей открыть глаза…
В комнате было непривычно светло. Яркий солнечный свет заливал больничную палату, теплый летний ветерок гонял прозрачный тюль у открытого окна, донося пряный аромат цветов из сада.
– Доктор, как она? – послышалось откуда-то издали.
– Скоро придет в себя. Показатели стабильные, заметны улучшения. Теперь она просто спит. Мы уже отключили аппарат искусственного дыхания, как видите. Все будет хорошо, мадам Ланози, ваша дочь поправится. Боюсь только, некоторое время у нее будут проблемы с памятью. Впрочем, может быть, это даже к лучшему…
Чуть позже послышались удаляющиеся шаги, видимо, посетители уже заходили сюда, потом продолжили разговор в коридоре, а сейчас ушли… И слава богу, ей хотелось побыть в одиночестве.
Ветер вновь колыхнул занавески.
Девушка улыбнулась, радуясь, что темнота наконец уступила место прекрасному солнечному дню, полному красок, тонких ароматов и открытий. Открытий…
А, собственно, кто я?
Она взглянула на загипсованную ногу, на перебинтованное запястье, на капельницу, стоявшую рядом с кроватью.
Потом аккуратно повернула голову направо и, увидев на прикроватной тумбочке рамку с фотографией, взяла ее в руки. Рамка немного запылилась, и девушка медленным движением указательного и среднего пальца левой руки провела по прохладному стеклу. С фотографии на нее смотрела девушка лет двадцати. Она стояла в обнимку с мужчиной старше ее, лет тридцати-тридцати пяти.
Фотография была сделана у моря: об этом свидетельствовали южный загар у обоих, яркие купальные костюмы и золотой песок под ногами.
Она взглянула на мужчину: карие глаза, такие же, как у стоящей рядом с ним девушки; черные вьющиеся волосы и улыбка… открытая и задорная…
Девушка посмотрела на свое отражение в стекле рамки и поняла, что на фотографии запечатлена она с каким-то близким для нее человеком.
Любовник? – подумала девушка. Нет. Она не почувствовала притяжения, которое возникает между влюбленными. Друг? Лучший друг… И сердце кольнуло, подсказывая, что девушка нашла правильный ответ на свой вопрос.
Друг… Но я его не помню… А кто я? Сколько мне лет? Как, черт возьми, меня зовут? И каким образом я здесь оказалась?
Девушка поставила рамку на прикроватную тумбочку и посмотрела на букет цветов.
Большие кремовые розы… Красивые цветы, жаль, что не ее любимые. Да, она вспомнила свои любимые цветы – белые ландыши: простые, немного наивные, с упоительным ароматом. Розы… нет, она не любила розы… считала их напыщенными и банальными.
Ее порадовало, что она вспомнила хоть это. Может, еще что-нибудь всплывет в памяти?
Девушка откинулась на подушку и закрыла глаза. Опять темнота, пустота и никаких ответов.
Она напряглась, пытаясь вспомнить хоть что-то еще, но ничего так и не появилось в ее памяти. Тогда она перевернулась на правый бок и, открыв ящик тумбочки, заглянула в него – расческа и две сменных рубашки. Эти вещи не ответили на многочисленные вопросы девушки, поэтому она вновь откинулась на подушку и горестно вдохнула.
Ветер теребил занавески, пропускал солнечных зайчиков на белые стены, откидывая прозрачный тюль в сторону.
Девушка снова взяла рамку в руки и стала внимательно смотреть на фотографию.
И картинка ожила…
Небо нежно-голубого цвета; чайки, похожие на крошечные галочки, взмывают ввысь… Золотой песок греет ноги…
Затем кое-что еще вспыхнуло в ее памяти…
– Черт подери! – смеется он. – Хватит меня щипать!
Она не успокаивается.
– Я тебя ненавижу, слышишь! – сквозь зубы цедит он, улыбаясь в объектив фотоаппарата.
Но девушка только задорно смеется и продолжает пощипывать его острыми ноготками за бок. Она не обижается на его слова, потому как прекрасно знает, что он ее сильно любит… свою младшую сестру!
Да! Брат! Старший брат. Лучший друг с самого детства. Любимый старший брат!
Девушка поднесла изображение к губам и коснулась ими стекла. Потом она быстро освободила фотографию из рамки и, обрадовавшись своей находчивости, прочитала в уголке: «15.06.06. Я с Даниелем».
Его зовут Даниель! Конечно!
И вдруг она вспомнила качели в саду.
Ей не больше семи, ему уже семнадцать. На Даниеле джинсовый костюм и кеды со шнуровкой. По его лицу видно, что ему не хочется проводить воскресный вечер в компании малолетней сестры. С кислой миной он раскачивает качели и все время поглядывает на часы. Девочка заливается радостным смехом, но потом вдруг понимает, что брату все равно, он просто исполняет приказание родителей. Тогда она решает удивить его, привлечь его внимание и неожиданно соскакивает с качели. Вместо мягкого приземления на ноги она падает лицом на асфальтированную дорожку и расшибает лоб.
Даниэль в шоке. Он не знает, что ему делать, что сказать родителям, ведь они ему не поверят, что сестра сама соскочила с качелей. Девочка начинает плакать, но, взглянув в испуганные глаза брата, понимает, что виновата сама, а достанется ему. Даниель опускается на колени и поднимает сестру с асфальта. Она обвивает руками его шею и, изо всех сил сдерживая рвущиеся наружу рыдания, лишь тихо всхлипывает. Потом успокаивается. Даниель осматривает ее лоб и ласково говорит, что она набила себе большую шишку. И тогда девочка целует брата в обе щеки, говорит, что очень его любит, и обещает, что не выдаст. Он тоже прижимает ее к груди, поднимается с колен и отводит сестренку домой.
Наверное, с того дня мы стали друзьями, подумала девушка. Как мне его не хватает! Где же он сейчас? Кажется, он собирался уехать из Франции… Покинуть Марсель… Марсель… да, я живу в Марселе!
Еще! Нужно вспомнить еще что-нибудь! Но в висках заныло. Девушка от боли закрыла глаза и прижала рамку с фотографией к груди. Потом еще раз взглянула на брата и поняла, что сейчас ей необходим сон. А завтра она непременно вспомнит что-то еще. С улыбкой она натянула белую простыню до подбородка и, представив теплый золотой песок, крики чаек и ласковое море, уснула.
Проснувшись, но еще не открыв глаза, она услышала, как кто-то возится у прикроватной тумбочки. Кажется, меняет цветы в вазе: убирает в мешок для мусора старые розы и ставит свежие, освобождая их от шелестящей упаковки.
Девушка приоткрыла правый глаз и взглянула на посетителя.
Женщина лет сорока, в легкой летней рубашке с ромбами, завязанной узлом на талии и открывающей загорелый плоский живот, с помощью маникюрных ножниц аккуратно разрезает упаковку на букете кремовых роз…
Нагнувшись, чтобы поднять блестящую ленту с пола, она прозвенела массивной цепочкой на шее. На цепочке висело несколько кулонов. А на руках женщины красовалось множество колец, практически на каждом пальце. Но странно – это не выглядело вульгарно и безвкусно, наоборот, придавало ей шарма. Поправив короткую, облегающую юбку из черного хлопка, женщина отошла к окну и раздернула тюлевые занавески в разные стороны. Она вдохнула пряный аромат сада, провела рукой по длинным золотистым волосам и, обернувшись и взглянув на девушку, расплылась в улыбке.
– Мишель, я так рада, что ты пришла в себя…
Мишель? Меня зовут Мишель? Девушка снова закрыла глаза. Воспоминания, как огромная волна в бушующем море, захлестнули ее.
– Меня зовут Мишель, – представляется она и протягивает руку какой-то парочке.
– Очень приятно, – отвечают ей.
Она слегка приседает, опускает голову, кланяясь, и идет по залу. На ней длинное платье цвета морской волны, прозрачные перчатки до локтя и туфли-лодочки. В зале играет музыка. Парочки начинают кружиться. Подходит Даниель и приглашает ее на танец…
Черт подери, так это настоящий бал!
Мишель открыла глаза и взглянула на белокурую женщину, присевшую на стул, стоящий напротив ее кровати.
– Детка, ты меня помнишь? Я твоя мама… София… – Она взяла Мишель за руку.
Мама… да, она моя мать… В этом Мишель не сомневалась. Но материнской любви в ней столько же, сколько снега ранней осенью на юге Франции, подумала девушка. Казалось, что София пришла сюда по чьему-то требованию. Была бы ее воля, она бы провела день в салоне красоты. Да, и в этом Мишель не сомневалась.
Воспоминания стали меняться, как картинки в проекторе…
Закрытая дверь перед глазами. Мишель знает, что за ней мать. Девочка стучит и зовет ее, но та и не думает впускать дочь в комнату…
Бассейн, возле которого ее мать нежится на солнышке, попивая экзотические коктейли, и холодным тоном велит Мишель идти заниматься уроками.
Мишель вспомнила: материнская ласка и тепло были высшей мерой поощрения. Это случалось настолько редко и ненадолго, что малышка Мишель старалась сохранить в памяти минуты, проведенные в объятиях собственной матери.
– Детка, я так по тебе соскучилась! – София поцеловала дочку в лоб.
Соскучилась? – Мишель мысленно усмехнулась. Ладно, пусть думает, что я совершенно ничего не помню.
– Я тоже, мамочка! – Мишель выдавила улыбку. – Только я почти ничего не помню…
– О, детка, ты поправишься! Доктор предупредил, что ты можешь временно потерять память. Он рекомендовал просматривать старые фотографии, бывать в местах, где ты раньше проводила время, и память непременно вернется. Я принесла фотоальбом. Твой любимый! Помнишь, как мы вместе его украшали? – Она достала из объемной цветной сумки розовый альбом и протянула его дочери.
На лицевой части альбома переливались стразы, выложенные в форме сердца со стрелой, а в середине сердца блестели инициалы «М.Л.» – Мишель Ланози.
Девушка открыла альбом. На первой фотографии она увидела голенькую малышку, лежащую на животе и таращившую глазенки в объектив.
На следующей фотографии подросшая малышка уже сидела и улыбалась, демонстрируя недавно появившиеся молочные зубики.
– Правда, прелесть? – спросила София дрожащим голосом.
О боже! – Мишель подняла на мать глаза. Неужели она сама не чувствует, что переигрывает?
– Да, мама… – согласилась она и подумала, что если эта женщина будет и дальше изображать идеальную мамочку, то она выскажет ей все, что о ней думает.
Перевернув страницу, Мишель увидела себя, стоящую рядом с Даниелем.
Брату чуть больше двенадцати, ей – года два. Даниель в маскарадном костюме принца, с золоченой короной на голове; Мишель же в наряде маленькой феи. За ее спиной трепещут прозрачные крылышки, в руке – «волшебная палочка».
– Вы всегда были дружны с Даниелем. Ты считала его лучшим другом! Ты помнишь своего брата? – София кивнула на фотографию, стоящую на прикроватной тумбочке.
– Да, я помню Даниеля! – ответила Мишель.
– Помнишь?
– Я вспомнила его еще вчера! – Мишель улыбнулась. – Он не уехал из Франции?
– Нет, он остался в Марселе помогать отцу в бизнесе. Очень многое изменилось… – София потупила взор. – Но тебе пока не нужно знать об этом! Ты должна заботиться только о своем здоровье!
Мишель кивнула и открыла следующую страницу.
– Ты только скажи – у нас все хорошо? – спросила она, глядя на глянцевую фотографию.
– Да, все наладилось! – София успокаивающе похлопала дочь по руке.
– Мам, можно еще вопрос? – Мишель прикрыла фотоальбом и посмотрела на мать.
– Да, конечно! – София приготовилась внимательно слушать.
– Что со мной случилось? Почему я потеряла память?
Нижняя губа Софии затряслась. Женщина постаралась взять себя в руки.
– Детка, доктор посоветовал пока не затрагивать подробности трагедии. Это может вызвать шок и осложнения…
– Трагедия? – Мишель немного испугалась.
– Потом… я все расскажу тебе потом, когда ты окрепнешь! Сейчас плохие воспоминания неуместны!
Мишель вяло улыбнулась. Она прекрасно знала, что допрашивать мать – то же самое, что стучаться в закрытую дверь. Пустая трата времени и сил!
– На днях я заберу тебя домой! – София улыбнулась, провела рукой по щеке дочери, убирая непослушную прядь черных волос, и встала со стула, показывая, что ей пора уходить.
– Буду ждать! – равнодушно произнесла Мишель.
Собственно, какая разница: дома она или в больнице? Тут хоть мать приходит к ней и уделяет ей время, а дома она сразу же забудет о существовании дочери! Даниель… Любимый брат. Как я соскучилась! – подумала Мишель.
– Я очень скучаю по Даниелю! – призналась она. – Пусть он меня заберет из больницы!
– Хорошо! – София накинула ручку сумки на плечо и отправилась к выходу. – Целую, детка. Буду скучать!
Мишель ничего не ответила и откинулась на мягкую подушку.
Держу пари, матери уже надоело навещать меня в больнице! – Девушка усмехнулась. Интересно, я давно здесь?
Сразу же после ухода матери к Мишель зашел доктор – симпатичный добродушный старичок. От него она узнала гораздо больше, чем от любящей мамы, которой явно не терпелось заняться своими делами. Доктор, успокаивающе похлопывая девушку по руке мягкой теплой ладонью, сказал, что она пострадала в автомобильной аварии, но, слава богу, все обошлось. Правда, она пробыла в коме довольно долго… Очень долго… Если быть точным, то два месяца. Но это даже хорошо. Зато за это время зажили все синячки, зарубцевалась рана на голове, срослась сломанная нога, и теперь наша Спящая красавица может отправляться сразу на бал… Да, она уже раньше приходила в себя, но никого не узнала и ничего не вспомнила. А теперь – вот умница какая – вспомнила брата, и дальше все пойдет лучше и лучше. Скоро память вернется к ней полностью. Но обо всех горестях все равно лучше забыть. Такая красивая и молодая девушка должна только радоваться…
Старенький доктор, значительно поднявший Мишель настроение и прояснивший ситуацию, ушел, и девушка снова задремала.
После полуденного сна к Мишель зашла медсестра. Она спросила, чувствует ли пациентка боль в ноге. Мишель отрицательно покачала головой. И уже через минуту с помощью острых ножниц медсестра освободила загипсованную ногу от жесткого футляра. Потом она протерла ее мягкой губкой, смоченной в какой-то жидкости, пахнувшей эфирными маслами, и перемотала эластичными бинтами.
– Ну вот, все прекрасно! Вы так много времени провели в неподвижности, теперь вам необходимы прогулки, чтобы разминать ногу! Давайте я помогу вам выйти в сад.
Голова кружилась, от слабости ее пошатывало, но силы возвращались, казалось, с каждой минутой. Сначала она передвигалась только с помощью крепенькой и серьезной пожилой медсестры, но уже на второй день ей разрешили прогуляться одной.
С помощью трости Мишель прошлась по саду и остановилась у клумбы с тигровыми лилиями. Девушка дотронулась до цветка и запачкала указательный палец в темно-коричневой пыльце. Она попыталась сдуть цветочный порошок с подушечки пальца, но пыльца только размазалась и теперь напоминала пятно от йода.
Мишель улыбнулась и подняла голову к прозрачному небу. В высоте летала парочка птиц, то парящая вместе, то разлетающаяся в разные стороны.
И сердце Мишель сжалось. Ведь где-то есть и ее любимый человек! Она была в этом уверена. Мишель закрыла глаза и вспомнила нежные прикосновения его рук, крепкие объятия… Вспомнила его поцелуи, вкус его губ… Да, он есть! Он существует! Только где он? Почему не приходит к ней?
Размышления Мишель прервал доктор. Она слышала его шаги, но стояла неподвижно, не оборачиваясь, погруженная в свои мысли и ощущения… воспоминания об ощущениях…
– Вам лучше? – спросил доктор, и Мишель открыла глаза.
– Да, спасибо.
– Как нога? Не беспокоит? – Пожилой доктор наклонился и прощупал коленку Мишель.
– Нет, все хорошо! Доктор, мне хочется узнать подробности происшествия. Вы не могли бы мне рассказать? Так странно ничего не помнить… – Мишель надеялась, что добродушный доктор раскроет ей тайну. А тайна была – она чувствовалась в странном поведении матери, уклончивых словах доктора, в ее собственных неясных ощущениях и отрывочных воспоминаниях…
– Дорогая моя, я бы не советовал вам сейчас вспоминать что-то негативное, это может плохо повлиять на процесс выздоровления. Вам сейчас нужны только приятные впечатления! – Доктор улыбнулся и перевел разговор на другую тему, которая, по его мнению, могла заинтересовать пациентку: – Кстати, не исключено, что вы можете помнить что-то, не относящееся к вашей личной жизни. Вот, к примеру, вы помните, что наш президент, Николя Саркози, женился?
1 2 3