Понятия ему, видите ли, бабу не позволяют ударить. А иногда так хочется, как у нормальных людей, по роже получить... Вроде – обидно, но свои же люди. Так нет, не бьет...
– Я тебя знаю, – продолжал Яша, выходя на улицу. – Опять наберешься у Пашининых и начнешь по «голубой воде» языком мести! Оторву, блин, когда-нибудь этот язык!
Мариша знала, что не оторвет. Любит.
Мужик с кобелем стоял у крыльца клиники и курил. Яше это понравилось. Он не любил, когда люди махали на него рукой и уходили прочь, не закончив разговор. Собака уже успокоилась.
– Ну, спасибо, брат! – сказал, подходя, Шебанин. – Эти лекари еще полчаса смотрели бы, как меня черепаха пожирает, а потом вызвали бы «Скорую». Или труповозку. Слушай, у меня сегодня небольшие посиделки. Я тебя приглашаю, а?
Мужчина усмехнулся:
– Недосуг. Слушай, где такую кровожадную черепашку взял?
– А!.. – Яша хотел в ярости махнуть, но, вспомнив, что обе руки заняты, дернулся мощным телом. – Прикинь, хотел дома какую-нибудь несчастную зверушку приютить, чисто из человеческого сострадания...
Мариша улыбнулась и икнула, после чего Шебанин поторопился закончить рассказ:
– Короче, хотел собачку купить, но потом про мебель новую вспомнил. А тут черт какой-то подвернулся и говорит – «купи, блин, черепаху». Ты знаешь, она такая несчастная была, типа обиженная на несправедливость. Лапками шевелит, смотрит жалобно... Я и купил. За полста баксов. Сейчас бы мне этого пидорка с рынка увидеть, я бы... Ну, ничего, мне его быстро разыщут. Пойдем, посидим в кабачке?
Мужчина опять качнул головой:
– Не думаю, что это пойдет на пользу твоему реноме.
– Мент, что ли? – спросил Яша. – А мне это фиолетово. Ты мне жизнь спас.
– Нет, не мусор. Ты извини, я на самом деле занят. Я почему остался-то? Не для того, чтобы ты меня отблагодарил. Псу подышать нужно да кусты проинспектировать. И потом, если бы я в беду попал, ты что, не помог бы? А если бы у меня при этом денег на кабак не было? Одним словом, забыли.
Но Яков Шебанин был неумолим. Долги он помнил как чужие, так и свои. И привык их возвращать, чувствуя ответственность, либо забирать, ощущая полную правоту.
– Я тебя все равно найду, – немного расстроившись, что с ним не идут на контакт, заявил он. – И отблагодарю.
В его устах эта фраза прозвучала, как: «Я тебя хоть из-под земли достану и горло перережу».
Хозяин овчарки помедлил и отбросил в сторону сигарету.
– Береги руку, друг. – Щелкнув пальцами, он повернулся к псу: – Рольф, домой.

Глава 4

Первым посетителем в кабинете Струге утром следующего дня был не гражданин с жалобой, а Левенец Павел Максимович. Антон немного потеплел лицом – сегодня молодой отправитель правосудия был в сером костюме спокойного, ненасыщенного оттенка, серой, скромной рубашке и галстуке в полоску. Однако уступать своего он не собирался, поэтому весь гардероб по стоимости не был скромнее, чем все предыдущие.
Алиса, понимая, что намечается разговор, понятливо засобиралась по своим делам – канцелярия, папки, повестки...
– Павел Максимович, вы мзду, часом, не берете?
– Как так?.. – изумился молодой судья.
Антон устало улыбнулся:
– Я вас вижу два месяца. За это время вы предъявили для всеобщего обозрения четыре костюма, за суммарную стоимость которых можно приобрести подержанный «Мерседес». Вот я и спрашиваю.
«Вот нуда...» – прошипел про себя Левенец и выдал еще более глупую фразу:
– Я взяток не беру, Антон Павлович. У меня папа в министерстве работает.
Хохот Струге был подтверждением того, что с объяснениями он поторопился.
– А папа-то откуда деньги берет?! – не унимался Антон. – У него же зарплата такая же, как и у вас! Ну, ладно... Я пошутил. Раз папа в министерстве, значит, все объяснимо. Вы меня о чем-то спросить хотели?
Левенец отметил, что каждый разговор со Струге начинается с его унижения, а вместо обиды, которая по всем законам логики должна ослепить его разум, появляется лишь смущение.
– Я все по тому же делу. Делу Решетухи. Я так и не сходил в тот адрес. Посчитал тогда за нарушение общепринятых правил. Вот так.
– Ваше право. А вопрос в чем состоит?
Левенец посчитал возможным сесть рядом и расстегнуть пиджак.
– Я никак не могу понять одной вещи. Почему из квартиры Михаила Решетухи была вынесена лишь часть ценностей. На видном месте остались золотые часы с гравировкой, например. Потом Решетуха заядлый нумизмат. У него огромная коллекция монет. Она также осталась лежать в тумбочке у телевизора, из которой были похищены деньги. А в мебельной «стенке» оказался нетронутым газовый пистолет. Такое впечатление, что с Решетухой поделились, а не обокрали.
Струге пожал плечами:
– Это говорит лишь о том, что у преступника все в порядке с головой и он профессионал своего дела. Все, что вы сейчас перечислили, либо номерное, либо уникальное. «Палево», одним словом. Как только ты появишься в месте сбыта похищенного с именными «котлами» или коллекцией монет, от тебя сразу пойдут такие «блики», что у окружающих начнет рябить в глазах.
– А от золотой цепи весом в сто пятьдесят граммов с подвеской в виде иконы Богородицы «Неупиваемая чаша» блики не пойдут? – справился Левенец.
– «Неупиваемая чаша»? – Струге на мгновение растерялся. – Решетуха алкоголик, что ли?
Настал черед теряться Павлу Максимовичу. Похлопав ресницами, он спросил:
– Он вообще-то стоял на учете в наркологическом диспансере, если верить ответу на запрос следователя. Но с учета снят более пяти лет назад. А... А вы откуда знаете?
– Считается, что икона Божьей Матери «Неупиваемая чаша» излечивает от пьянства. – Антон задумался. – А что еще заявил Решетуха в качестве ущерба?
– Пять тысяч долларов, перстень, двадцать тысяч рублей. Да! Еще он сказал, что у него черепаху украли.
– Чего?! – Антон Павлович покривился так, словно вместо свежего, только что купленного молока ему в стакан из пакета вывалилась простокваша. – Черепаху?
– Да. Каймановую. Знаете, страшная такая.
– А вы ее видели?
– Нет...
– Тогда почему утверждаете, что она страшная?
– Каймановая. Значит, на крокодила похожа, – блистая логикой мышления, заявил Левенец.
– Интересно... Это очень интересно. – Антон закурил сигарету и посмотрел куда-то в сторону. – Только дам вам напоследок, Павел Максимович, еще один бесплатный совет. Если будете заниматься одним лишь делом, вылетите в отставку, как пробка из бутылки. У вас есть дело по обвинению некоего Андрушевича в разбое в отношении гражданина Решетухи. Вы приняли дело к производству?
– Да, но...
– Так рассматривайте его так быстро, как вам позволят участники процесса. И выносите приговор. И пусть он будет законным. А вечерком зайдите, мы с вами поболтаем на одну тему. Значит, каймановая, говорите?
Едва за Левенцом закрылась дверь, Антон снял с телефона трубку. Это был штатный звонок. С прокурором Терновской транспортной прокуратуры Вадимом Пащенко Струге дружил с детства. Так уж получилось, что в эту тесную мужскую дружбу они никого не допускали.
– А я только с совещания вернулся, – сказал Пащенко. – Ты мне не звонил?
Уже почти закончив разговор, когда были перемыты кости всех имеющихся на повестке дня тем, Антон Павлович наконец спросил:
– Послушай, Вадик, у тебя много дел по контрабанде экзотических животных?
– Есть несколько. У Пермякова как раз два сейчас в производстве. А почему интересуешься?
Пермяков – институтский друг обоих собеседников. Вместе учились, вместе работали в транспортной прокуратуре. Восемь лет назад пути-дороги трех однокашников разошлись. Струге оказался в суде, Пащенко занял место прокурора, а Сашка Пермяков остался «важнячить» под его началом.
– И кого непутевые, бессердечные, одержимые бесовщиной иноземцы перевозили в тайниках?
– А-а-а... – Чувствовалось, что Пащенко морщится, как от зубной боли. – Там каждой твари по паре. Змеи в основном. Из Туркмении. Да пара скунсов. Пермяков по незнанию, когда осматривал этих омерзительных дристунов, приблизился и... Короче, неделю потом себя с ног до головы обнюхивал. Говорили же контрабандисты – не лезь, не уточняй их пол, поверь на слово... Пермяков не поверил.
– А черепахи есть?
Нет, черепах не было. Пащенко это помнил точно, потому что еще полгода назад он разыскивал одну из них на Терновском птичьем рынке для племянника. Пащенко там очень хорошо знали в лицо, поэтому все попрятали, а племянник довольствовался синим резиновым мячиком.
– Они, негодяи, торгуют там незаконно! – пояснил Вадим. – Везут зверье вагонами, без прививок, без осмотра, содержат в таких условиях, что эсэсовцы рядом не стояли. Но черепах, тем более каймановых, я не видел. – Подумав, добавил: – Я их вообще в жизни не видел. Саламандру, которую Пермяков оформлял в зоопарк, видел. А каймановую черепаху... Она красивая, Струге? Может, племяшу подыскать?
– Он тебе что, дорогу перешел? Или денег занял, да не отдал?
Пришлось объяснить.
– Так ты говоришь, данные того покусанного «братка» в журнале ветеринарной клиники остались? – вкрадчиво поинтересовался Пащенко, дослушав рассказ друга до конца.
– Я сам видел, как его оформляли. Как жертву. Он, кстати, найти меня пообещал.
– Обещал, значит, найдет, – уверенно заявил прокурор.
Так оно и вышло. В конце рабочего дня, около четырех часов, когда Алиса, почувствовав скорую свободу, стала рассовывать пачки дел в сейф, дверь в кабинет Струге отворилась, и в проеме показалось огромное тело. Яша Шебанин напоминал боксера-тяжеловеса, которому Майк Тайсон прокусил перчатку. Его рука покоилась на груди, подвешенная к шее на пестрой косынке.
– Это... Разрешите? В смысле, войти можно? Можно ненадолго оторвать вас от дел?
Было очевидно, что терновский авторитет давал себе отчет, к кому пришел в гости и с кем разговаривал.
Струге качнул головой:
– Вы три раза спросили об одном и том же. Хотя могли и не спрашивать. По японской философии я теперь отвечаю за всю оставшуюся вашу жизнь.
Довольный радушным, без официоза, приемом, Шебанин вошел в кабинет и присел на стул. Впрочем, выражение «присел» в данном случае было вряд ли уместно. По привычке садиться так, как бог на душу положит, Яша занял два стула из пяти, стоящих у стены.
– Это как? – спросил он, крайне заинтересованный японской философией.
– Мыслители Страны восходящего солнца утверждают, что, единожды спасши чужую жизнь, человек взял на себя обязательство беречь ее до конца. До конца своей или той, спасенной.
– Вы же говорили – японцы? – уточнил Яша. – Какого же солнца?
– Правильно. Корея – Страна утренней свежести. Китай – Поднебесная. Голландия – Страна тюльпанов. А Япония – Страна восходящего солнца.
– Клево, – признал Шебанин. – А у нашей страны какое в мире погоняло?
– Российская Федерация, Яков Семенович, Российская Федерация...
Шебанин на секунду замер.
– А откуда вы мое имя знаете?
– Его ваша спутница назвала, когда вы в клинике пытались рептилию с пальца стряхнуть. Вы же на приеме были, а такие моменты мимо пера медиков не проходят.
Яша покорно вздохнул. Об этом он как-то не подумал. Нужно будет сегодня же поехать в ветеринарную клинику и выдрать из их журнала лист со своими данными. Негоже, когда среди побывавших на осмотре и лечении Пушков, Шариков и Хавроний будет значиться – «Шебанин».
– Я че приехал-то... Типа, чисто отблагодарить хочу. По человеческим понятиям.
– Бросьте. – Струге подошел к окну, распахнул форточку и выложил на стол сигареты. Все в суде знали, что, несмотря на запрет, Антон Павлович в кабинете покуривает. Знал это и Николаев. И смирялся всякий раз, едва, проходя мимо кабинета Струге, улавливал своим тонким нюхом сигаретный дымок. – Это лишнее. Я оценил вашу благодарность еще вчера. Так что на этом и закончим.
– Не, это будет не по-человечески. – Яша боднул головой, как телок-однолеток. – Я долги привык отдавать.
– Я вас в них не вгонял. – Струге усмехнулся.
– Короче... – Шебанин легко, несмотря на свой вес, поднялся и подошел к столу. – Она у подъезда вашего дома стоит. Чтобы, типа, косяков не было, я сразу на вас оформил.
Антон уперся в столешницу руками и устремил взгляд на пачку документов и лежащую на них маленькую связку ключей с эмблемой «Ауди».
– «А4», – добродушно пояснил Яша. – Черная, как «воронок». Как раз для суда.
Струге понял, что этот разговор нужно заканчивать сразу и по возможности мягко.
– У меня просьба другого характера. Обещаете, что вместо предложенного дадите мне то, что я попрошу?
Яша секунду подумал. Если мужик отмахивается от тачки, которая стоит сорок тысяч долларов, то что он попросит, от нее отказавшись? Однако Шебанину не хотелось, чтобы слух пошел о нем как о человеке, не способном отблагодарить за спасение жизни. Пусть это будет стоить даже сотню тонн баксов, он эту просьбу выполнит. В конце концов, потом с этим рефери можно будет решать любые вопросы.
– Конечно, конечно. Я обещаю.
– Хорошо. – Судья улыбнулся. – Расскажите, как выглядел тот продавец черепашки. У меня сестра каймановыми черепахами бредит. Может, вам это будет неприятно слышать, но я хочу такую купить.
– Купить сестре?!!
– Она зоолог, поэтому пальцы совать ей в рот не будет.
Яша вздохнул:
– Как выглядел? Маленький, конопатый, пегий какой-то. Глазенки такие быстрые, как цветомузыка... В куртке кожаной, китайской, кроссовках. Хотя зачем я вам это рассказываю? До завтрашнего утра мои пацаны этого зоолога найдут, и я вам позвоню. Заодно и рассчитаемся. Он вам и подарит черепашек. Всех, кому не хватит места для присоса на его теле.
– Вот это уже другой разговор. – Антон развел руками. – Я очень хочу поговорить с этим... Как вы его назвали в нашу первую встречу?
Яша, в свойственной ему манере отвечать за базар и взвешивать каждое слово, опять задумался. Однако вспомнил.
– Пидорком.
– Да, я очень хочу встретиться с этим молодым человеком. С живым.
– А «аудеха» что же?
– Мы же договорились. Угоните машину от моего подъезда, пока ее другие правильные пацаны не угнали.
Шебанин кряхтя поднялся.
– Да как другие угонят, если мои сторожат?..
Выходя из кабинета судьи, Яша вспомнил, что, помимо ветеринарной клиники, нужно будет посетить еще и горбольницу, где ему делали перевязку. Слухами земля полнится, и будет неприятно, если до авторитетных людей дойдет информация, что на уважаемого в городе Якова Шебанина напала и искусала тридцатисантиметровая черепашка. Там никто разбираться не будет – ниндзя эта черепашка или не ниндзя. Скажут, Яша братьев меньших боится.

Глава 5

Разговор со Струге Павла Максимовича немного успокоил. Левенец уже давно отметил, что Антон Павлович имеет четкий ответ на все возникающие вопросы и может все резонно обосновать.
«У Струге все просто. Однако другим давать советы легче, нежели решать свои дела. Вот и у него, говорят, с личным – «привет». Несмотря на все обаяние Антона Павловича, его жену на крючок брали? Брали. И не побоялись. Значит, не всегда так уж правильно поступает этот человек. Ну а стрельба в городе по движущимся целям? Кстати, не мешало бы выяснить, что это за передряга была...»
Левенец был из тех людей, которые, принимая важное решение, не находят себе места до тех пор, пока не познакомятся со всеми деталями дела. Но у него не было опыта, он не имел представления ни о способах совершения преступлений, ни о мотивации поступков уголовников. Перед ним по одну сторону стола находилось уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, по другую – человек, судьбу которого он в течение ближайшего времени должен был определить. Сначала это казалось простым и нормальным. Мало ли судей, которые пришли в суд и стали рассматривать уголовные дела, не имея в этой области никаких практических знаний? Есть законодательство, а его Левенец знал очень хорошо. Однако вскоре он убедился в том, что для принятия верного решения и вынесения законного и справедливого приговора одного знания закона недостаточно. До прихода в суд он имел твердое убеждение в том, что судья не обязан ни перед кем отчитываться за принятое им решение. И никто не вправе укорить его за приговор, если другим приговором не установлено, что Левенец объявил заведомо неправосудный приговор.
Но вскоре он попал в затруднение и здесь. Его на самом деле никто не корил. Однако он потерял сон, аппетит и доброе расположение духа. Оказывается, есть тот, кто может тебя постоянно терзать и спрашивать – «Мил человек, ты за что так парня угрел?». Это было наваждением. Левенец боролся с самим собой и с тем обвинителем, что сидел внутри его.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''


1 2 3 4 5 6