Черные крылья
Раскаты грома и копья молний,
Рваные тучи, взбесившийся ветер.
Взлети же, почувствуй себя свободным
На черных крыльях своей мечты...
Я прикоснулся к стеклу. За окном хлестал ливень, сверкали молнии,
раскачивались деревья. В единый рев стихии сплетались рев ветра,
хлесткие звуки, которые издавали тополя, ломая ветки о стену, гром и
грохот дождя, то стихавший, то нараставший с порывами ветра.
Да, вот это погодка! На такую замечательно смотреть, находясь за
стеклом, ну, или, в крайнем случае - под хорошим навесом. Снаружи вся
романтика пропадает, тебя сминает дождем и ветром в тугой холодный
комок - не поможет ни зонт, ни непромокаемый плащ.
Невдалеке полыхнуло голубым - я отшатнулся от окна и зажмурился.
Перед глазами стоял математически точный силуэт разряда. Как только я
открыл глаза, грохнуло так, что едва не лопнули стекла. Каково же
кому-нибудь там, в ночи! Надеюсь, мало таких "счастливчиков"... Даже в
машине сидеть - удовольствия мало - за окнами не видно ничего, ведь
если включишь фары, увидишь лишь дождь.
Но я благодарил внезапную грозу - может быть, благодаря ей я
напишу сегодня что-то мощное, энергичное - как гроза. А потом пойдут
бесконечные репетиции, валящиеся с ног музыканты... И - концерт. Где-
нибудь в клубе на отшибе, или в какой-нибудь бурсе, куда со всего
города потянутся тоненькими струйками длинноволосые ребята...
Послушать, потрясти хаерами. Это приятно - когда то, что ты делаешь,
кому-то нужно. Но никто не хочет нас записывать - ныне металл не в
моде у "большинства"...
Я сел на диван, взял гитару и задумался, всматриваясь за окно, в
грозу. Я не гитарист, мне не хватает техники - и это еще очень мягко
сказано. Максимум, что я могу - подыграть на басе... Или, после долгих
тренировок, лепить какой-то ритм. Но я знаю, как это звучит, могу
брать аккорды - могу творить музыку, пусть даже не в силах сыграть ее
на гитаре.
Да... Здесь будет вступление - акустика, перебором по басовым
струнам в быстром темпе. Это будет ветер, ветер, который приходит не
сразу - и интенсивность перебора будет нарастать, и стихать, как
стихает ветер. Потом вступит вторая гитара - тоже перебор, но по
высоким - это первые капли дождя, они звенят в пыли, сбивая ее в
комочки...
И, наконец - первый удар грома, раскаты быстрых септаккордов в
бешеном темпе, начинающиеся с мощного удара... На их фоне - ливень,
другая гитара, несколько более высокая... Все. Вступление есть, пора
переходить и к самой вещи.
Во рту пересохло. Я отложил гитару, прошел на кухню, ухватил с
плиты чайник, и побрел обратно, сжимая в зубах алюминиевый носик и
глотая воду с каким-то горьковатым привкусом. Захлопнул дверь,
привычно выдернув ногу из ее хищной пасти.
Внезапно вместо дивана передо мной возникла бело-голубая стена, в
которой я увидел свое отражение - бледный, с запрокинутым чайником и
растрепанными волосами - и все это почему-то в красных тонах. Я по
инерции сделал еще шаг вперед, и тут стена раскололась - вместе со
мной.
Нырни в копье, в поток огня,
И плыви в сверкающем море,
И вынырни там, где нет ничего -
Лишь ты один в бесконечном просторе.
Передо мной, по серебристому перевернутому морю, плыл на боку
обычный алюминиевый чайник. Он был совершенно неуместен здесь, в мире
бесконечной серебряной пустоты - мире ртутного моря и сверкающего неба
без светил. Он был неуместен, и это бесило меня - но я ничего не мог
поделать с этим, мне нечем было даже дотянуться до обыденного
предмета, нарушавшего спокойствие.
Море из жидкого серебра пропало. Я увидел перед собой ковер, на
котором лежал все тот же проклятый чайник. Во рту был вкус крови, а в
воздухе пахло гарью и озоном. Что за черт?
И тут я вспомнил стену, выросшую передо мной, когда я подходил к
дивану, додумывая на ходу тему. Какую тему?.. Все вылетело из
головы... Так... Была гроза, и ее уже нет. Была ночь, но свет сейчас
дневной, а не электрический. Была бело-голубая стена, которая
раскололась, открыв мне сверкающее море.
Я встал, и поднял с пола чайник. Там еще оставалось немного воды,
и я жадно приложился к ней, пока не выпил всю. Потом оглядел комнату.
Ну и разгром!
Обои выглядели так, будто по ним прошлись автогеном, а потом
попытались оттереть тряпочкой. Бархат подлокотников дивана из темно-
коричневого стал черным, да и вообще перестал быть бархатом. Гитара,
валяющаяся на диване, потемнела, а на ковре единственным уцелевшим
местом был след тапочка. Моего тапочка, то место, где я шагнул вперед
- на бело-голубую стену. Я осмотрел себя. Рубашка носила явные следы
попыток вещего Олега предать ее пожарам вместе с неразумными хазарами,
джинсы выглядели чуть лучше. Что удивительно, что руки - да и весь я,
судя по ощущениям, вовсе не были обожженными, как все остальное в
комнате. Даже волосы были на месте, хотя за них я опасался больше
всего.
Я повернулся к окну. Вот это номер! Стекол не было, не было даже
осколков, торчащих в раме или рассыпанных вокруг. А за окном было
небо, небо с перистыми облаками вдалеке. Не было даже тополей, обычно
высящихся перед окном, шелестя на утеху природе - не было ничего,
кроме неба и облаков. Я высунулся в окно - не было и горизонта. Небо
уходило вверх и вниз, во все стороны было лишь небо. И карниза под
окном не было - на его месте был закругленный срез бетона.
Я уже был уверен, что в мой дом ударила молния.... Но - молния
украла у меня землю? Или - меня? Я подскочил к двери комнаты, и
толкнул ее. За дверью было небо... Точнее, было около метра коридора
с полочкой для обуви и зеркалом, а потом - как будто срезано все по
дуге невероятно острым ножом. Даже старый ботинок, которым я подпирал
дверь, лишился задника и каблука.
А за срезом было все то же небо. Точнее - вид сбоку. Ну да какая
разница - небо не меняется, с какой стороны ни смотри. Я закрыл дверь,
и сел на диван, закрыв руками лицо. Что это? Продолжение бреда про
чайник, сон, или - реальность? Бывает ведь, когда во сне
"просыпаешься" от другого сна... И я решил поспать. Утро вечера
мудренее, хотя кто знает - что сейчас за время суток. Будильник
остался на украденной кухне, а комп, похоже, умер совсем.
И я завалился на диван, проваливаясь в бредовые сны про чайники,
скачущие ботинки, и огненные стены...
Найди здесь ключ, что в сердце мира,
Открой им дверь, что ведет в неизвестность.
Нырни туда, не зная, что будет,
И падай - падай целую вечность.
Я проснулся, все еще помня странный сон, в котором я с комнатой
оказался в глубине бесконечного неба. Поднялся, и чуть не взвыл, когда
убедился, что бред вовсе и не собирался уходить - все так же синело за
окном небо, только перистые облака потеряли свой фрактальный порядок,
и стали просто бесформенными тонкими облаками, стекол не было, и
комната все так же была похожа на прошедшую сквозь очищение огнем.
Зачем-то начал приводить все в порядок. Взял газету, и стал
стряхивать на нее пепел с подлокотников дивана - я знал, что это уже
не имеет смысла, что без воды и пищи я все равно жить здесь не смогу -
но продолжал заниматься уборкой, жалея, что уже нет веника. Или есть?
Я приоткрыл дверь и убедился, что кухню мне никто возвращать не
собирается. Так и выбросил пепел за дверь - вместе с газетой. Газета
сначала поплыла от двери, затем стала сползать вниз, и, в конце
концов, исчезла где-то подо мной, затянутая под мой маленький мир
неведомыми силами - ветра не было.
Я размахнулся, и бросил вперед половину ботинка. Она полетела,
кувыркаясь, как и положено уважающему себя ботинку с его чудными
аэродинамическими свойствами, вниз по дуге. А где-то, метра на два
ниже пола, ботинок решил, что он - бумеранг, и, все так же кувыркаясь,
полетел обратно. И тоже исчез где-то подо мной, свернув немного в
сторону, как и давешняя газета.
Я вернулся в комнату, не закрывая дверь, и попытался включить
комп. Угу. Неизвестные силы не позаботились о том, чтобы оставить в
розетках хоть намек на электричество. Хотя - комп наверняка вылетел к
чертовой бабушке при том чудовищном разряде, электроника - штука
хрупкая.
А зря. У меня там было много хороших песен, которые я никому еще
не показывал. А кому их здесь показывать? Здесь ведь даже птиц нет, в
этой синеве без конца и края. Но - песни жалко. Поэтому я выдвинул
ящик шкафа, извлек оттуда толстую тетрадь с ручкой, и попытался
записать все по памяти.
Не знаю, сколько времени прошло - мне уже хотелось и пить, и есть,
но я вспомнил все, что вспомнилось. По поводу других вещей - утешил
себя, что они немногого стоят, раз уж сам автор не удосужился их
запомнить. Сел на диван и взял гитару - подумать над своим положением.
Гитара строила на удивление хорошо - я опасался, что молния ее
могла повредить или расстроить. Но, несмотря на потемнение лака,
звучала она даже лучше прежнего.
Так... Сидение здесь мне явно ничем не поможет - разве что откуда-
то снизу вынырнет Мефистофель, распространяя запах серы, и предложит
подписать контракт на должность сочинителя адских гимнов. В свете
последних событий эта перспектива была не такой уж нереальной. Во
всяком случае, все ж лучше, чем тут умереть от жажды.
Значит, надо идти. Куда? Ведь кругом - только синева, а летать я с
детства научился только сверху вниз, повинуясь неумолимому закону
всяческого тяготения. Парашют сделать не из чего, да и, судя по
поведению ботинка и газеты, он вряд ли поможет. Телефон не работает -
ну еще бы, вряд ли тут есть АТС.
Я решился - шагну за дверь, а там посмотрим. Это ожидание грузит
куда похуже неизвестности. Встал и добыл из шкафа чистую зеленую
рубашку вместо того рубища, в которое был облачен. Переоделся, натянул
серые носки и серо-зеленые слаксы. Порылся на пороге бесконечности, и
одел черные туфли. Подумал, и сунул за пазуху тетрадь с песнями.
В последний раз осмотрел комнату, решил не брать гитару, и с
разбегу нырнул в синеву.
Вернись туда, откуда ты вышел,
Вернись - но помни, с тобою крылья.
Играй же с ветром в высоком небе
На черных крыльях своей судьбы.
Передо мной проплыл шарообразный кусок, искусно вырезанный
безымянными умельцами из дома, в котором я жил. Потом - небо. Опять -
шар кирпича и бетона, откуда я выпрыгнул. Шар висел посередине серой
нити, натянутой между небом и... И небом. И меня тянуло к основанию
этого шара, туда, где из него выходила бесконечная нить, скрывающаяся
"внизу".
Небо, голубизна которого так и не изменилась - здесь нет светил.
Нагромождение кирпича и бетона посередине неба, так же неуместное
здесь, как чайник в море бесконечного серебра.
Нить, странная нить, соединяющая непонятно что с непонятно чем -
этакая вселенская пуповина, как на обложке диска Iron Maiden.
Неизменное небо.
Кусок моего бывшего дома, все приближающийся.
Бесконечная нить.
Небо. Шар. Нить.
Нить мелькнула прямо передо мной - не нить даже, а полуметровой
толщины поток, напоминающий струю воды, или торнадо без воронки.
Мелькнула снова, остановилась.
Я кружился лицом к этому столбу, подпирающему единственную
материальную часть этого мира. Кружился, раскинув руки, медленно
приближаясь к бесшумному потоку. Выброшенных мной накануне ботинка и
газеты нигде не было видно.
Я закрыл глаза, наслаждаясь невесомостью. Я был голоден, что,
несомненно, сыграло немаловажную роль - а то мне было бы не до
наслаждения. А так - мне еще оставалолсь чем наслаждаться, прежде чем
этот поток схватит меня и потащит к невидимому концу. И я так и
кружился, думая о бесконечном движении и покое.
Я почувствовал рывок, и сразу же услышал рев ветра. Открыл глаза,
и увидел, что никакого потока больше нет, а я стремительно несусь вниз
- туда, где валялись вповалку сломанные тополя-карандаши, стояли
черные развалины и вокруг развалин суетились маленькие люди и машины.
Я не хотел туда падать. Когда я прыгал в синеву, я вовсе не ожидал,
что все закончится так банально - кровавым пятном на мокром асфальте.
И я вырвался из оцепенения. Хватит! Сделал шаг, сделай и другой.
Я полетел, полетел на черных крыльях, которые вовсе не казались здесь
чем-то неуместным.
Люди суетились вокруг дома, середина которого была вдребезги
разбита ударом молнии. Никто не мог понять, как же молния могла так
изувечить крепкий кирпичный дом, да никто и не хотел понимать.
Вытащили уже шестерых, которым уже ничем нельзя помочь, так и не
досчитавшись седьмого - то ли он уехал куда накануне грозы, то ли его
уже не найти среди оплавленного камня...
А с неба падала черная точка. Она все росла, становясь запятой,
потом раскинула большие крылья и спланировала, сделав круг над домом.
-- Смотри, какая здоровенная птица! - дернул соседа за рукав
пожарник, глядя в небо.
-- Ага, - вяло отозвался тот, едва глянув вверх. - Орел прямо...
Ты б лучше помог, нехрен ворон считать.
-- Да итить твою! - возмутился первый. - Ты где это таких орлов
видел? К тому же, все уже разгребли.
Люди сидели на поваленных тополях, хмуро глядя на то, что было их
домом.
-- Не всех... - возразил второй пожарник. - Один еще остался.
Большая черная птица продолжала кружить над останками дома.

1