В семи случаях доказано применение психомицина. Того препарата, модифицированный вариант которого обкатывали на… на нашем общем знакомом.
Предутреннее шоссе пустовало. Кроме них, мигающих огней шлагбаума и моросящего дождика, на дороге больше никого не было.
— Но… но как психомицин попал к партизанам? Откуда он взялся у фанатиков, засевших в горах?
— Вы верите, что партизаны, хотели использовать психомицин в своих целях? — улыбнулся военный. Веселья в этой улыбке было гораздо меньше, чем в блекло-серых облаках нависших над черным асфальтом дороги, — Может быть, Вы еще решили, что эту технологию для них украл добрый и вездесущий дедушка из Саудовской Аравии? И горцы, которые, закладывая на дорогах противотанковые мины, забывают поставить их на боевой взвод, решили взять на вооружение тонкий фармакологический препарат? Технологию, требующую выверенной аппаратуры и знаний основ пси-программирования? Это так же наивно как верить в то, что неграмотного араба за несколько месяцев можно научить пилотировать «Боинг», — разведчик несколько секунд молчал, разглядывая огни шлагбаума, — Войны во все времена служили полигонами, на которых обкатывалось новое оружие. А эта… война особенно удобна. Удобна тем, что она чужая. Чужая для тех, кому понадобился полигон. Партизаны ценят деньги и оружие. С ними всегда можно договориться. Часто — очень дешево. Их лагеря — готовые полигоны… Остальное спишет война.
— Теперь понятно, зачем вам понадобился этот злосчастный лагерь… Вы искали концы? Откуда психомицин попал к партизанам?
— Для психолога, Вы подозрительно догадливы, — в глазах военного блеснула лукавая искорка.
— Так откуда он взялся?
— Вот этого я сказать не могу. Но сложить два и два можете сами.
Психолог вопросительно посмотрел на разведчика.
— Пси-программирование — сложная технология. Вы и без меня это знаете. Нужны спецы в самом широком спектре областей знания — от фармацевтики и нейрофизиологии до прикладной психологии и информационного воздействия. Для производства препарата, даже для его лабораторных испытаний нужна развитая технологическая база и… поддержка правительства. Чтобы пересчитать страны, располагающие необходимым, Вам хватит пальцев одной руки.
— Но… Но подождите… Вы же не хотите сказать, что…
— Я ничего не говорил. И не называл никаких стран, — отрезал разведчик.
Вдали показался тепловоз, волокущий за собой длинный тяжелогруженый товарняк. Они молчали, пока вагоны грохотали мимо. Психолог думал о странной неприязни своего собеседника и его коллег к именам и названиям. Их профессия имела что-то общее со старыми сказками. С теми сказками, в которых узнавший подлинное Имя человека обретал над ним власть.
Наконец, последний вагон скрылся из виду.
— Вы сказали, что ему стерли не всю память, — сменил тему разведчик, взявшись за ключ зажигания — Почему?
— Почему не всю память? — очнулся от своих мыслей Психолог. Заурчал двигатель. Джип тронулся с места, — Постараюсь объяснить. Стереть всю память не так уж и сложно. Раньше использовали варварские методы вроде лоботомии или электрошока. В наши просвещенные времена, в век фармакологии и биохимии, существуют более тонкие средства. Например, мнемодепрессанты. Или психомиметики, которые тоже используют для этих целей.
Проблема в том, что любое из этих средств либо вычищает память полностью, либо действует чересчур непредсказуемо.
Цель того, что в вашем ведомстве называют «промыванием мозгов», совсем не стирание памяти, а как можно более точная работа с ней, — военный с беспокойством покосился на Психолога, ощутив холод в его голосе. Так же холодно спокоен бывает врач, делающий вскрытие, — Чем точнее, тем лучше. Любая ошибка может свести все на нет.
Сотрите все — и вместо ходячей бомбы, получите беспомощную куклу. «Овощ». Оставьте лишний кусочек памяти о прошлом и «бомба» вместо того, чтобы покорно выполнить приказ, отнесет дипломат со взрывчаткой совсем не туда куда требуется. Со старыми средствами всегда был риск. Или-или…
Дождь прекратился, словно его уволок за собой тепловоз. Предметы вокруг обрели прежнюю четкость, хотя тучи по-прежнему висели над шоссе.
— Память бывает разной… — продолжал Психолог, — Упрощенно ее можно представить в виде пирамиды из нескольких уровней. Каждый из этих уровней хранит информацию определенного сорта.
На самом нижнем и большом уровне окажутся рефлексы — жевать, моргать, глотать, плакать и смеяться. До сих пор спорят — относить ли этот уровень к памяти вообще.
Уровнем выше располагаются навыки. То, чему мы научились или умеем делать почти бессознательно. Сюда относится умение ходить, плавать, стрелять, есть ножом и вилкой, ездить на велосипеде и водить автомобиль.
Чем выше, тем сложнее становится память. На одном из уровней, может храниться информация о том, как звонить по телефону, как вызвать лифт, как пользоваться картой, как зажарить дичь. Уровнем выше будут лежать различные факты, имена, лица и телефоны знакомых, сюжет книги, которую Вы прочитали вчера, реплики из фильма, который Вы смотрели на прошлой неделе.
На самой верхушке этой пирамиды, на последнем уровне хранится самое важное — Ваше «Я». Все что касается лично Вас. Имя, фамилия, отчество. Какие бумаги лежат на Вашем столе и как зовут Вашу собаку. Личные воспоминания. Ваше прошлое. Лица бывших одноклассников. Память о первом свидании. О детстве. О родителях. О семье.
Старые технологии взрывали всю эту пирамиду, разрушая структуру памяти, а потом долго строили взамен нее свою. Что дорого, малоэффективно и слишком ненадежно. Вы можете выжечь объекту мозги направленными ультразвуковыми волнами или инъекциями нейролептиков, а потом две недели подряд внушать, ему, что он должен сделать. В результате Вы получите «зомби» с лицом дебила, походкой хронического алкоголика, умственными реакциями младенца, взглядом «в никуда» и бессвязной речью. Вашу «бомбу» задержит первый попавшийся страж порядка. Уже не говоря про охрану спецобъекта, куда ваш «зомби» должен доставить бомбу.
— Психомицин позволяет работать с памятью избирательно?
Они проехали одинокую автобусную остановку — выложенный из кирпича аккуратный навес и столбик с синей табличкой.
— Да. Что требуется от обработки ? Подавить сопротивление обрабатываемого . Идеально, если у него вообще не возникнет мысли о сопротивлении. Как этого достичь?
— Уничтожив личность? — медленно проговорил военный, пробуя на вкус услышанное, — Сопротивление может быть только сознательным. Нет имени — нет личности. Нет личности — нет сопротивления, — он сбавил скорость и, посмотрев в зеркало заднего вида, повернул на боковую дорогу.
— Правильно. Зачем разрушать всю память? Достаточно удалить верхушку пирамиды. Пусть человек забудет свое имя и свое прошлое. Больше ничего трогать не надо. Не нужно возиться с гипнозом, внушением, подпороговыми воздействиями и прочим шаманством прошлого века. Получается простая и надежная схема.
Дорога уходила глубоко в лес. Деревья здесь так разрослись, что их кроны смыкались над дорогой, превращая ее в темный и мрачноватый туннель. В какой-то момент Психологу показалось, что они не едут, а падают. Падают на дно огромного странного колодца.
— Какой-нибудь второй заместитель директора Очень Важного Стратегического Предприятия… — продолжил он, не обращая внимания на наваждение, — …в один прекрасный день просыпается в незнакомой комнате, ничего не помня о себе и о своей жизни. У его кровати сидит интеллигентного вида человек в белом халате. Который и объясняет потенциальной бомбе, что все в порядке, что все так и должно быть. Память скоро вернется. А для того, чтобы ускорить этот процесс нужно отнести вот этот определенный дипломат в определенное место.
Согласится ли он? Безусловно.
Он спокойно пронесет дипломат в здание (охрана знает его в лицо) не вызвав никаких подозрений и… Очень Важное Стратегическое Предприятие прекратит свое существование.
Психолог замолчал, поймав себя на том, что все еще пытается определить — что не так. В аккуратно заасфальтированной дороге. В пешеходной дорожке аккуратно выложенной из бетонной плитки вдоль обочины. В свежевыкрашенном бордюре. Во всем этом было что-то неправильное. Тут полагалось быть ухабистой, размокшей от дождя типичной загородной грунтовке. Да и автобусная остановка перед поворотом выглядела слишком уж ухоженно.
— Совсем не обязательно тащить туда взрывчатку, — мрачно заметил военный, — Достаточно в определенном месте повернуть определенный вентиль, или нажать определенную кнопку. Современные технологии — чертовски уязвимая штука. Это — ночной кошмар и головная боль всех современных контрразведок. Четыре года назад хулиган-самоучка умудрился нарушить герметичность производства процессоров. С помощью найденной в подсобной мастерской дрели и позаимствованной у одной из сборщиц пудреницы… В брак пошло несколько тысяч дорогостоящих модулей наведения ракет.
И это не говоря о такой страшной штуке как модные ныне «техногенные» катастрофы. Только представьте себе — один повернутый в нужное положение в нужный момент времени переключатель…
— Или так, — согласился Психолог, — Важна суть. Человек без памяти о себе, без памяти о прошлом — беспомощен. Он сделает все, что ему скажут. С радостью. Особенно, если говорящий — умный человек и приготовил текст заранее.
Они проехали облупившийся, потрепанный временем знак «Ограничение скорости». Под знаком висела начинающая облазить табличка. Видимо с названием того места, куда вела дорога. Название Психолог не успел прочитать. Он только разобрал «Лесо…» и «…тут».
— Как же… Как же тогда он нас нашел? — разведчик даже оглянулся на своего собеседника, — Если психомицин действительно так эффективен, он должен был забыть все . В том числе и куда бежать. Получается так.
— Это и есть самая невероятная часть этой истории, — Психолог мимо воли, ощутил гордость за своего ученика, который все-таки нашел лазейку в совершенно, абсолютно безвыходной ситуации, — Сказка. Помните Соломенного Человечка?
— Сказка?.. Хотите сказать — та история, которую он нам рассказывал? — недоверчиво переспросил военный, вспомнив странную историю про Соломенного Человечка, которую человек в грязных лохмотьях камуфляжной куртки все время твердил с тех пор, как появился на блокпосту, — Эта дурацкая история про Соломенного Человечка? Какое отношение она имеет к дороге домой?
— Самое прямое, — Психолог в упор посмотрел на военного, — Неужели Вы так и не поняли?
— Что?
Машина остановилась перед массивными железными воротами. По обе стороны ворот тянулся аккуратный кирпичный забор с узорами выложенными красным и белым кирпичом. Без малейшего намека на колючую проволоку или какие-нибудь еще охранные устройства.
— Сказка — зашифрованная дорога домой. Ребус.
— Хм, — военный потер подбородок, — Что-то в этом есть… Он говорил, что выбрался только благодаря Соломенному Человечку. Но откуда взялась эта сказка?
— Он ее и сочинил. Сам. Вы вообще слышали когда-нибудь такую неряшливую сказку? Как Вы сказали? Дурацкую историю? Именно.
Ворота открывались автоматически. На стоянке перед центральным зданием не было транспорта. Но разведчик повел машину дальше.
— А как он узнал, куда бежать? — во взгляде разведчика мелькнуло неподдельное любопытство, — Он должен был знать это заранее. Чтобы правильно сочинить сказку.
Психолог пожал плечами.
— Откуда я знаю? Никто из ваших… коллег даже не потрудился объяснить, какого дьявола Ал… — военный сделал предупреждающий жест, — …какого дьявола… наш общий знакомый делал в плену у горцев.
— Очень Страшная Военная Тайна, будь она проклята, — продолжил Психолог, пытаясь все-таки держать себя в руках, — Я не знаю, почему он оказался в плену. Не знаю, где его держали. Я даже не уверен насчет того, где именно все происходило. И мне ужасно интересно, почему так получилось, что Вы держали наготове штурмовую группу? У этой истории чертовски много дырок. А Вы просите меня рассказать про его побег.
Джип проехал мимо пустующей стоянки. Обогнув, поблекшую от осенних холодов, клумбу, он направился к многоэтажным корпусам, прячущимся за главным зданием.
— Что я могу Вам ответить, обладая исключительно обширным объемом информации? — все еще ворчливо ответил Психолог, — Я терпеть не могу сочинять триллеры, высасывая факты из пальца.
Могу, например, предположить, что он был в лагере довольно долго и продумал побег заранее. Поэтому он знал, куда надо бежать, — Психолог жестом остановил, открывшего было рот военного, — Хотите спросить, почему он не смог сбежать до того как ему не стерли память? Зачем все эти ребусы?
Вам виднее. Вы знаете об этом больше меня. Или он просто не успел, или он знал, что реальный шанс сбежать появится только после стирания памяти.
— Вряд ли его собирались сразу, — продолжил Психолог, — использовать как бомбу-смертника. Он был подопытной морской свинкой. То есть его сначала должны были обследовать и прогнать через кучу тестов, чтобы лучше разобраться в действии психомицина. Это занимает время. Он знал или догадывался, что после обработки психомицином охрану ослабят… Или вообще перестанут его охранять. Куда бежать человеку, который не помнит даже своего имени? Вы ведь сами сказали, что его даже не искали после побега.
Военный восхищенно покачал головой, останавливая машину у высотного здания, крыша которого ощетинилась не менее чем десятком разнокалиберных антенн.
— Знаете, он … еще тогда, когда был собой , всегда говорил, что Вы — лучший из лучших. За исключением деталей, все — точно… Мы приехали.
Психолог вышел из машины. Оглядел горизонт, где уже брезжил хмурый свет утренних сумерек.
— Не похоже, чтобы это место принадлежало вашему ведомству, — заметил он.
— Оно и не принадлежит нам, — ответил военный, хлопнув дверцей, — Оно принадлежит вполне респектабельному и уважаемому Лесотехническому НИИ. За исключением этого корпуса, и еще пары помещений, — запирая машину, он кивнул на несколько больших, грибообразных вентиляционных шахт, торчавших из-под земли, — Вы ожидали мрачных застенков? С часовыми, караульными собаками, казенной мебелью, колючей проволокой и пыточными камерами?
— Вы забыли про вышки с прожекторами и пулеметами по периметру, — ответил Психолог, невольно улыбнувшись. Разведчик плохо вписывался в собирательный образ своих коллег по службе, столь любимый масс-медиа в последнее время.
— Но почему он не забыл сказку после стирания памяти? — спросил разведчик, поднимаясь вместе с Психологом по ступенькам, ведущим в вестибюль.
Они задержались у стеклянного турникета, пока военный скармливал карточки с опознавательными чипами автомату.
— А разве сказка относится к прошлому или к личности? Она хранится на другом уровне памяти. Где-нибудь вместе с содержанием прочитанных книг, выученных наизусть стихов и услышанных историй. Вспомните — вы сами удивлялись, что он не забыл, как работать с картой. Он знал все заранее. Он не зря заканчивал мой факультет. Ему стерли память о нем самом, но остальное не тронули. В том числе и сказку. Сказка уцелела.
— А как он ее запомнил? Она ведь длинная, — автомат турникета щелкнул и мигнул зеленой лампочкой, — Я слышал ее от него раза четыре. Он ни разу не сбился, хотя, конечно каждый раз пересказывал ее своими словами.
Скучавший на исходе длинной ночной смены, дежурный без тени любопытства посмотрел на двух посетителей невесть откуда взявшихся на проходной в этот до отвращения ранний час.
— В этом — вся прелесть решения. Попросите десять человек пересказать вам Кэрролла. Каждый непременно сделает это своими словами. Но Алиса все равно останется Алисой, Зазеркалье — Зазеркальем, а, побежав за Белым Кроликом, Вы попадете в нору. Сказка о Соломенном Человечке — это набор ключей, намеков, связанных в одно целое. И необязательно помнить это дословно…
Они по диагонали пересекли мраморно-стеклянный вестибюль.
— Мне не дает покоя другое, — сказал Психолог, останавливаясь у лифта, — Совсем другое.
— Что именно? — спросил разведчик, нажимая кнопку.
— Как он смог понять , что это — ребус, а не просто сказка? Вот это действительно загадка. Наверняка уцелела не только эта сказка, но и остальные сказки и истории, которые он когда-то слышал или читал.
Он выбрал именно эту, неправильную, неказистую, нелогичную сказку из всех остальных.
Почему?
* * *
— У нас примерно, — разведчик посмотрел на часы, — два с половиной часа. До начала… работы, — он потянулся к выключателю.
— Тут достаточно светло, — покачал головой Психолог. За эту ночь он успел устать от яркого света. Разведчик пожал плечами.
1 2 3