мужчины, женщины и дети плотными рядами сидели на скамьях и потихоньку обсуждали свои страхи и сомнения, сжимая в руках иконки с аквилон или потрепанные молитвенники.
Экипаж «Пьеты» только что объявил о неожиданной смене курса по приказу контр-адмирала военной флотилии. Некоторые из паломников уже решили, что они вот-вот подвергнутся атаке со стороны вражеских кораблей. Патрикос находился на корабле с самого начала паломничества из Гаталамора по южной окраине Галактики к Сан Леору. Он был проводником воли Императора и духовным лидером пилигримов. Он вел их за собой в течение тринадцати долгих лет нелегкого паломничества, и люди во всем доверяли предводителю.
— Братья! — воззвал Патрикос звучным голосом проповедника.— Сестры! Не отчаивайтесь! Да, мы переживаем трудные времена, и на долю слуг Императора выпала нелегкая доля. Но ведь мы — Его люди! Он защитит нас от посягательств любого, кто захочет причинить нам вред. Ведь в наших сердцах мы несем Его благословение! Мы посвятили себя Ему! Верьте в Него, как вы верили все эти долгие годы, и в следующей жизни вы будете вознаграждены Его милостью!
Патрикос видел страх на осунувшихся от долгих странствий лицах. Паломники были собраны на корабле из десятков разных миров, а кое-кто оставался на борту с самого начала путешествия, с Гаталамора. Люди так много времени провели вместе, что достаточно было голоса одного сомневающегося, чтобы слухи и паника, словно пламя, распространились по всему кораблю.
— Но один из членов экипажа сказал мне, что поблизости находится вражеская флотилия! — выкрикнул один из паломников. — И мы теперь подчиняемся военному командованию!
Патрикос успокаивающим жестом поднял руки над трибуной:
— Все правильно. Военной флотилии понадобилось наше присутствие, но это всего лишь предосторожность. В худшем случае, если состоится атака врагов, мы сможем оказать помощь в качестве транспортного средства или госпиталя. Мы не вооружены! И мы несем в себе преданные души, как и все благочестивые мужчины и женщины, ради которых сражается наш военный флот! Они не позволят причинить нам никакого вреда. А теперь давайте молиться и благодарить Императора за храбрость и преданность наших солдат и экипажей, которые защищают нас от тьмы. Гимн Терре, стих девяносто три.
Паломники сначала нерешительно, затем все увереннее присоединили свои голоса к голосу Патрикоса и запели молитвы бессмертному Богу-Императору.
Клиновидная громада «Кузнеца преисподней», почти вдвое превосходящая размерами стандартный боевой крейсер, из глубины космоса нацелилась на самую середину «Трибунала». Она летела вперед с неимоверной скоростью. Наружные бронированные пластины на носу судна разошлись, брызнув дымящейся кровью. Обнажились белые клыки, образующие страшную режущую кромку наподобие лезвия цепного меча. Чуть ниже таранных клыков открылись широкие влажные отверстия, ведущие к набитым до отказа помещениям, где толпились абордажные команды.
На «Кузнеце преисподней» содержалось огромное количество особей из отбросов человеческого сообщества, полученных в результате отбора и мутации. Из них и состояло абордажное войско для рукопашных схваток на вражеских кораблях. Если «Трибунал» выживет после первого удара, эти головорезы через абордажные трубы хлынут на имперский корабль и затопят его палубы кровью. Такова была старая тактика — весьма разумная, если учитывать размеры и прочность «Кузнеца преисподней».
Согласно же доктринам Имперского Флота тактика таранного удара была шагом, близким к безумству. И абордажная атака мало чем от нее отличалась. Имперские капитаны попросту не знали, как защититься от стремительно несущегося на них «Кузнеца преисподней» с обнаженными для тарана клыками. Само это ужасающее зрелище повергло в шок не одного капитана корабля; многие из них теперь находились в самых глубинных отсеках корабля Уркратоса, плененные, сломленные и близкие к безумию.
«Кузнец преисподней» лег на курс атаки. Демоны корабельной рубки отлично справились со своей работой, и мощная тяга двигателей неумолимо приближала колоссальный крейсер к «Трибуналу».
Казалось, уже ничто не могло помешать атаке, как вдруг на пути «Кузнеца» возникла мирная «Пьета».
Двигатели «Пьеты» возмущенно взревели, и неуклюжий бочкообразный корабль одновременно потащило в разные стороны. Люди в огромном амфитеатре закричали: от беспорядочной смены силы искусственной гравитации их бросило на жесткие мраморные скамьи. Миссионарию Патрикосу, чтобы не упасть на ряды впереди сидящих паломников, пришлось обеими руками вцепиться в края кафедры.
— Продолжайте молиться! — воззвал он к паломникам, перекрикивая вой двигателей и панические вопли. — Продолжайте молиться! И Он вас услышит!
Нечто огромное врезалось в нижнюю часть корабля и, судя по лязгу разрываемого металла и свисту уходящего в космос воздуха, пробило нижние палубы. Внезапно корабль остановился, Патрикос упал на спину, а паломники посыпались со скамей на пол. Снизу не прекращались ужасные звуки: взрывались топливные склады, свистел вылетающий воздух, громыхали вмятые внутрь пластины брони.
Патрикос с трудом поднялся на ноги. Те из паломников, кто не потерял сознания после первого удара, с побелевшими от страха лицами продолжали бормотать священные слова.
— Он вас не слышит! — закричал Патрикос что было сил. — Вы недостаточно усердно молитесь! Воспевайте Его со всей страстью вашей веры!
Взорвался один из кормовых двигателей, и воздух наполнился тошнотворным шипением горящего топлива, захлестнувшего машинный отсек жидким пламенем.
— Продолжайте молиться! — Корабль содрогался, словно агонизирующее животное; с потолка полетели капли расплавленного металла.— Все! Молитесь усерднее! Торопитесь!
Зубастый носовой выступ «Кузнеца преисподней» вломился прямо в амфитеатр, и ряд острых клыков со скрежетом прошел по рядам сотен паломников. Остальные погибли, когда следом за клыками ворвался вакуум и заполнил разбитую «Пьету» смертельным холодом бездны.
— Будь прокляты зубы богов! — взревел Уркратос, едва последние обломки «Пьеты» слетели с носовых клыков «Кузнеца преисподней». — Эй, ты! Мы еще на курсе?
Демон-навигатор, мускулистый громила, покрытый светящимися магическими рунами, заворчал со стены, к которой был прикован дротиками из метеоритного железа:
— От столкновения наш курс изменился. Оружие пройдет мимо цели.
Уркратос взглянул на пикт-экран, изображающий еще дымящиеся обломки «Пьеты» вокруг таранных клыков. Демон был прав: «Кузнец преисподней» пройдет мимо кормы «Трибунала».
— Откорректируй направление.
Демон ухмыльнулся всеми тремя слюнявыми ртами.
— Это невозможно, — ответил он.
Уркратос выхватил из поясной кобуры болт-пистолет и влепил подряд три выстрела в демона-навигатора. Кипящая кровь забрызгала металлическую стену.
— Ты осмелился мне возражать! — кричал Уркратос. — Твоя мерзкая душа сейчас сгниет!
— У меня нет души, — ответил демон, не переставая ухмыляться обезображенным лицом. — Я не могу тебе возражать. И это не ложь. Клинок «Кузнеца преисподней» не сможет поразить сердце врага.
Уркратос плюнул в один из многих изумрудно-зеленых глаз демона. Это правда. Если бы корректировка курса была возможна, демон бы ее осуществил. «Кузнец преисподней» промахнется.
— Оружейники! — закричал Уркратос. — Отвести абордажную команду на артиллерийскую палубу! И приготовиться к стрельбе из бортовых орудий!
Будь проклят этот имперский сброд! Они не знают, как надо умирать. Теперь он подвергнет вражеский флагман жестокому обстрелу, и эта смерть будет гораздо более долгой и жестокой. Эти поклонники трупа Императора сами обрекли себя на мучения. Истребив их, Уркратос только выполнит свой священный долг.
Контр-адмирал Хорстгельд видел на пикт-экране умирающую «Пьету». Он так и не узнал, понимали ли на паломническом корабле суть его приказов. Если да, то какими бы преданными слугами Императора ни были члены экипажа «Пьеты», они могли и не решиться на такой шаг.
Но не они несли ответственность за тысячи только что погибших невинных паломников. Эта тяжесть лежала на душе Хорстгельда. Такова участь командующего — отвечать за все хорошее и плохое, что происходит с гражданами Империума, которые находятся на его попечении.
Хорстгельд проверил показания курсов, которые высвечивались на экране. «Кузнец преисподней» не попадет в «Трибунал». Он отклонился от курса совсем немного, но этого достаточно, чтобы промахнуться. «Трибунал» проживет немного дольше. И эти несколько мгновений стоили крушения «Пьеты» и гибели всех, кто был на ее борту.
— Уважаемый проповедник, — обратился Хорстгельд к Таласу, как всегда стоявшему за кафедрой корабельной рубки. — Мы согрешили. Совершите обряд покаяния, если вам не трудно.
Под мануфакториумом Ноктис, у самого основания города, где искусственно созданные пласты встречались с богатой железом корой Каэронии, среди скал имелись десятки невысоких, но обширных пустот. После добычи железа и других металлов остались бесконечные туннели. Большая их часть обвалилась, но уцелевших было достаточно, чтобы устроить под городом потайную дорогу, ведущую к древним разработкам, что лежали как раз за пределами современного мануфакториума.
Старинный транспорт «Химера», перенесший так много починок и реконструкций, что в нем почти не осталось первоначальных деталей, возглавлял небольшую боевую колонну. Она торопливо продвигалась по этой дороге к радиоактивной пепельной пустыне на окраине города. Украденная и отремонтированная техножрецами Антигона машина была самым боеспособным транспортом из всех, которыми располагали силы сопротивления, но и она выглядела так, словно вот-вот развалится на части.
— Что мы обнаружим, когда доберемся до места? — спросил Аларик, морщась от зубодробительного скрежета мотора.
Вместе со своими воинами и техножрецом Галленом, который, казалось, имел особый талант заставлять двигаться те машины, которым давно пора было ржаветь на свалке, Аларик ехал на «Химере». Галлен взглянул на юстициария единственным природным глазом.
— Самые старые шахты до сих пор заброшены,— сказал он. — Их прорыли работники, так что по туннелям можно продвигаться как пешком, так и на машинах. Туннели выведут нас к пустыне.
— А что там?
— Ничего.
Аларик был уверен, что это не так. Он отчетливо ощущал волны злобного сопротивления, которое пыталось его остановить. И алмазно-твердый стержень веры отзывался на противодействие болью.
— Я думаю, нам стоит совершить обряд раскаяния, — предложил брат Арчис. — Мы должны прийти туда с чистыми душами.
— Согласен,— ответил Аларик.— Но вести его буду не я. Арчис, ты сам прочтешь молитвы. Мне кажется, у тебя к этому больше способностей.
— Хорошо, юстициарий, — согласился Арчис. — Братья, присоединяйтесь.
Арчис начал читать, и все космодесантники во главе с Алариком, склонив головы, последовали его примеру. В ходе обряда раскаяния они признавали слабость своих душ и неспособность исполнить до конца долг перед Императором: их задачей было устранение угрозы демонов, но демоны все еще существовали и наносили вред народам Империума. А потому, пока работа Серых Рыцарей не выполнена, они молили Императора о прощении и надеялись, что Он в своем милосердии даст им силы завершить дело.
В тот день, когда они погибнут, когда будут сражаться рядом с Императором до конца времен, только тогда их обязанность будет исполнена. А до тех пор они в долгу перед Императором и отдавать свой долг будут до конца жизни.
— Ты сказал, что потерял их? — спросил коллективный разум техножрецов Каэронии.
— Только на время, — ответил Скраэкос.
Почитаемый архимагос стоял на развалинах информкрепости. Он заставил крепость полностью развернуть хрустальные стены и открыть пасмурному небу самые нижние уровни податливого хранилища информации. Ярость Скраэкоса вплавила тела погибших работников и демонов в черные хрустальные поверхности, и они навсегда остались лежать там, где упали.
Никаких следов выживших пришельцев не оказалось. Только тела их убитых воинов — пара техностражей в ржаво-красных с бронзовыми накладками мундирах ортодоксального Адептус Механикус. Никаких следов космодесантников и, возможно, направлявших их архимагосов. Скраэкос обыскал все, вплоть до мертвых слоев хранилища данных, куда не могла проникнуть ни одна технология правящих техножрецов.
Скраэкос рассеянно поднял с пола останки изувеченного техностража, и тут же в мыслях возник вопрос коллективного разума.
— Объясни, — прозвучал в голове голос тысячи техножрецов.
— Это участники исследовательской миссии, — сказал Скраэкос. — Они должны будут продолжать свою работу и не смогут долго ускользать от нашего внимания.
— Но пока они скрылись, — заметили техножрецы. — Объясняй дальше.
— Мы убили несколько членов их отряда, — продолжал Скраэкос.— И нам понятна их структура и техника. Мы многое узнали об их способностях. Они обладают какой-то новой технологией, при помощи которой сумели преодолеть заслоны программ-охотников. — Скраэкос презрительно взглянул на охотников, которые забились под поверхность хрусталя, свернулись в клубки и дрожали. — Я не сомневаюсь, что технология была разработана ортодоксальными Адептус Механикус уже после того, как мы имели с ними контакт.
— Твои объяснения больше похожи на извинения, почитаемый архимагос Скраэкос. Твои действия не гарантируют неизбежной поимки пришельцев. Более того, похоже, что твоя индивидуальность сделала тебя менее эффективным. А потому почитаемому архимагосу Скраэкосу надлежит вернуться в коллектив техножрецов командной башни.
Скраэкос от разочарования стиснул механоруки. Тонкие датчики, заменявшие ему пальцы, вонзились в хрусталь, и он прочел страхи и слабость программ-охотников. Они потерпели неудачу. Они. Не он. Он — величайший из архимагосов Каэронии. Величайший со дня гибели великого раскола во времена Ереси Хоруса. Скраэкос выполнил задание с абсолютной точностью и искусством. Он должен быть правителем Каэронии.
С ним говорил сам Разрушитель. В самом начале он разговаривал только с ним одним.
— Хорошо, — сказал Скраэкос. — Я вернусь к техножрецам. Я стану нами.
— За тобой будут отправлены гравиплатформы. Почитаемый архимагос Скраэкос должен подготовиться к отключению индивидуального сознания.
Связь оборвалась. Скраэкос вновь остался один в информкрепости. Ее силуэт стал похож на твердый черный хрустальный цветок, где стены представлялись гигантскими лепестками. Долина тоже преобразилась: в тех местах, где впивались пробники в поисках информации о пришельцах, отвесные обсидиановые скалы покрылись десятками дымящихся кратеров.
Некоторое время Скраэкос размышлял о существовании в мануфакториуме Ноктис какого бы то ни было активного движения сопротивления. Большую часть времени память и мыслительные способности архимагоса не принадлежали ему, а были составной частью коллективного разума. Но в тех случаях, когда Скраэкос существовал как отдельная личность, он задумывался, можно ли объяснить некоторые акты очевидного саботажа, неожиданные отключения энергии и смерти техножрецов только несчастными случаями на производстве.
Кто-то должен координировать сопротивление на Каэронии. Возможно, это техножрецы-отступники, противники власти. А может быть, остатки далекого прошлого Каэронии, каким-то образом сохранившие верность ортодоксальному Адептус Механикус, от которой планета отошла много веков назад. Успех пришельцев подтверждал догадки Скраэкоса. Сопротивление, оставаясь в тени, оказалось хитрым и изобретательным, но, помогая пришельцам скрыться, мятежники обнаружили свое существование. И это будет их последней ошибкой.
Почитаемый архимагос Скраэкос — правитель Каэронии. Он выражает истинную волю Омниссии, воплощенного в Разрушителе. И дело не в амбициях или высокомерии. Это холодный логический расчет, на девяносто девять процентов завладевший душой Скраэкоса. Он добьется гибели и пришельцев, и сопротивления.
Между шпилями башен к информкрепости плавно скользнула гравиплатформа в сопровождении нескольких боевых платформ. Они должны были доставить Скраэкоса в командную башню, что вполне устраивало почитаемого архимагоса. Это место как нельзя лучше подходит для того, чтобы он укрепил свои способности в совокупности с коллективным разумом Каэронии.
Программы-охотники потерпели неудачу. Из этого следовал единственный вывод: Скраэкос должен разобраться с пришельцами самостоятельно.
Орудия «Исхода» оставили глубокие мерцающие царапины на защитном поле «Образцового».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Экипаж «Пьеты» только что объявил о неожиданной смене курса по приказу контр-адмирала военной флотилии. Некоторые из паломников уже решили, что они вот-вот подвергнутся атаке со стороны вражеских кораблей. Патрикос находился на корабле с самого начала паломничества из Гаталамора по южной окраине Галактики к Сан Леору. Он был проводником воли Императора и духовным лидером пилигримов. Он вел их за собой в течение тринадцати долгих лет нелегкого паломничества, и люди во всем доверяли предводителю.
— Братья! — воззвал Патрикос звучным голосом проповедника.— Сестры! Не отчаивайтесь! Да, мы переживаем трудные времена, и на долю слуг Императора выпала нелегкая доля. Но ведь мы — Его люди! Он защитит нас от посягательств любого, кто захочет причинить нам вред. Ведь в наших сердцах мы несем Его благословение! Мы посвятили себя Ему! Верьте в Него, как вы верили все эти долгие годы, и в следующей жизни вы будете вознаграждены Его милостью!
Патрикос видел страх на осунувшихся от долгих странствий лицах. Паломники были собраны на корабле из десятков разных миров, а кое-кто оставался на борту с самого начала путешествия, с Гаталамора. Люди так много времени провели вместе, что достаточно было голоса одного сомневающегося, чтобы слухи и паника, словно пламя, распространились по всему кораблю.
— Но один из членов экипажа сказал мне, что поблизости находится вражеская флотилия! — выкрикнул один из паломников. — И мы теперь подчиняемся военному командованию!
Патрикос успокаивающим жестом поднял руки над трибуной:
— Все правильно. Военной флотилии понадобилось наше присутствие, но это всего лишь предосторожность. В худшем случае, если состоится атака врагов, мы сможем оказать помощь в качестве транспортного средства или госпиталя. Мы не вооружены! И мы несем в себе преданные души, как и все благочестивые мужчины и женщины, ради которых сражается наш военный флот! Они не позволят причинить нам никакого вреда. А теперь давайте молиться и благодарить Императора за храбрость и преданность наших солдат и экипажей, которые защищают нас от тьмы. Гимн Терре, стих девяносто три.
Паломники сначала нерешительно, затем все увереннее присоединили свои голоса к голосу Патрикоса и запели молитвы бессмертному Богу-Императору.
Клиновидная громада «Кузнеца преисподней», почти вдвое превосходящая размерами стандартный боевой крейсер, из глубины космоса нацелилась на самую середину «Трибунала». Она летела вперед с неимоверной скоростью. Наружные бронированные пластины на носу судна разошлись, брызнув дымящейся кровью. Обнажились белые клыки, образующие страшную режущую кромку наподобие лезвия цепного меча. Чуть ниже таранных клыков открылись широкие влажные отверстия, ведущие к набитым до отказа помещениям, где толпились абордажные команды.
На «Кузнеце преисподней» содержалось огромное количество особей из отбросов человеческого сообщества, полученных в результате отбора и мутации. Из них и состояло абордажное войско для рукопашных схваток на вражеских кораблях. Если «Трибунал» выживет после первого удара, эти головорезы через абордажные трубы хлынут на имперский корабль и затопят его палубы кровью. Такова была старая тактика — весьма разумная, если учитывать размеры и прочность «Кузнеца преисподней».
Согласно же доктринам Имперского Флота тактика таранного удара была шагом, близким к безумству. И абордажная атака мало чем от нее отличалась. Имперские капитаны попросту не знали, как защититься от стремительно несущегося на них «Кузнеца преисподней» с обнаженными для тарана клыками. Само это ужасающее зрелище повергло в шок не одного капитана корабля; многие из них теперь находились в самых глубинных отсеках корабля Уркратоса, плененные, сломленные и близкие к безумию.
«Кузнец преисподней» лег на курс атаки. Демоны корабельной рубки отлично справились со своей работой, и мощная тяга двигателей неумолимо приближала колоссальный крейсер к «Трибуналу».
Казалось, уже ничто не могло помешать атаке, как вдруг на пути «Кузнеца» возникла мирная «Пьета».
Двигатели «Пьеты» возмущенно взревели, и неуклюжий бочкообразный корабль одновременно потащило в разные стороны. Люди в огромном амфитеатре закричали: от беспорядочной смены силы искусственной гравитации их бросило на жесткие мраморные скамьи. Миссионарию Патрикосу, чтобы не упасть на ряды впереди сидящих паломников, пришлось обеими руками вцепиться в края кафедры.
— Продолжайте молиться! — воззвал он к паломникам, перекрикивая вой двигателей и панические вопли. — Продолжайте молиться! И Он вас услышит!
Нечто огромное врезалось в нижнюю часть корабля и, судя по лязгу разрываемого металла и свисту уходящего в космос воздуха, пробило нижние палубы. Внезапно корабль остановился, Патрикос упал на спину, а паломники посыпались со скамей на пол. Снизу не прекращались ужасные звуки: взрывались топливные склады, свистел вылетающий воздух, громыхали вмятые внутрь пластины брони.
Патрикос с трудом поднялся на ноги. Те из паломников, кто не потерял сознания после первого удара, с побелевшими от страха лицами продолжали бормотать священные слова.
— Он вас не слышит! — закричал Патрикос что было сил. — Вы недостаточно усердно молитесь! Воспевайте Его со всей страстью вашей веры!
Взорвался один из кормовых двигателей, и воздух наполнился тошнотворным шипением горящего топлива, захлестнувшего машинный отсек жидким пламенем.
— Продолжайте молиться! — Корабль содрогался, словно агонизирующее животное; с потолка полетели капли расплавленного металла.— Все! Молитесь усерднее! Торопитесь!
Зубастый носовой выступ «Кузнеца преисподней» вломился прямо в амфитеатр, и ряд острых клыков со скрежетом прошел по рядам сотен паломников. Остальные погибли, когда следом за клыками ворвался вакуум и заполнил разбитую «Пьету» смертельным холодом бездны.
— Будь прокляты зубы богов! — взревел Уркратос, едва последние обломки «Пьеты» слетели с носовых клыков «Кузнеца преисподней». — Эй, ты! Мы еще на курсе?
Демон-навигатор, мускулистый громила, покрытый светящимися магическими рунами, заворчал со стены, к которой был прикован дротиками из метеоритного железа:
— От столкновения наш курс изменился. Оружие пройдет мимо цели.
Уркратос взглянул на пикт-экран, изображающий еще дымящиеся обломки «Пьеты» вокруг таранных клыков. Демон был прав: «Кузнец преисподней» пройдет мимо кормы «Трибунала».
— Откорректируй направление.
Демон ухмыльнулся всеми тремя слюнявыми ртами.
— Это невозможно, — ответил он.
Уркратос выхватил из поясной кобуры болт-пистолет и влепил подряд три выстрела в демона-навигатора. Кипящая кровь забрызгала металлическую стену.
— Ты осмелился мне возражать! — кричал Уркратос. — Твоя мерзкая душа сейчас сгниет!
— У меня нет души, — ответил демон, не переставая ухмыляться обезображенным лицом. — Я не могу тебе возражать. И это не ложь. Клинок «Кузнеца преисподней» не сможет поразить сердце врага.
Уркратос плюнул в один из многих изумрудно-зеленых глаз демона. Это правда. Если бы корректировка курса была возможна, демон бы ее осуществил. «Кузнец преисподней» промахнется.
— Оружейники! — закричал Уркратос. — Отвести абордажную команду на артиллерийскую палубу! И приготовиться к стрельбе из бортовых орудий!
Будь проклят этот имперский сброд! Они не знают, как надо умирать. Теперь он подвергнет вражеский флагман жестокому обстрелу, и эта смерть будет гораздо более долгой и жестокой. Эти поклонники трупа Императора сами обрекли себя на мучения. Истребив их, Уркратос только выполнит свой священный долг.
Контр-адмирал Хорстгельд видел на пикт-экране умирающую «Пьету». Он так и не узнал, понимали ли на паломническом корабле суть его приказов. Если да, то какими бы преданными слугами Императора ни были члены экипажа «Пьеты», они могли и не решиться на такой шаг.
Но не они несли ответственность за тысячи только что погибших невинных паломников. Эта тяжесть лежала на душе Хорстгельда. Такова участь командующего — отвечать за все хорошее и плохое, что происходит с гражданами Империума, которые находятся на его попечении.
Хорстгельд проверил показания курсов, которые высвечивались на экране. «Кузнец преисподней» не попадет в «Трибунал». Он отклонился от курса совсем немного, но этого достаточно, чтобы промахнуться. «Трибунал» проживет немного дольше. И эти несколько мгновений стоили крушения «Пьеты» и гибели всех, кто был на ее борту.
— Уважаемый проповедник, — обратился Хорстгельд к Таласу, как всегда стоявшему за кафедрой корабельной рубки. — Мы согрешили. Совершите обряд покаяния, если вам не трудно.
Под мануфакториумом Ноктис, у самого основания города, где искусственно созданные пласты встречались с богатой железом корой Каэронии, среди скал имелись десятки невысоких, но обширных пустот. После добычи железа и других металлов остались бесконечные туннели. Большая их часть обвалилась, но уцелевших было достаточно, чтобы устроить под городом потайную дорогу, ведущую к древним разработкам, что лежали как раз за пределами современного мануфакториума.
Старинный транспорт «Химера», перенесший так много починок и реконструкций, что в нем почти не осталось первоначальных деталей, возглавлял небольшую боевую колонну. Она торопливо продвигалась по этой дороге к радиоактивной пепельной пустыне на окраине города. Украденная и отремонтированная техножрецами Антигона машина была самым боеспособным транспортом из всех, которыми располагали силы сопротивления, но и она выглядела так, словно вот-вот развалится на части.
— Что мы обнаружим, когда доберемся до места? — спросил Аларик, морщась от зубодробительного скрежета мотора.
Вместе со своими воинами и техножрецом Галленом, который, казалось, имел особый талант заставлять двигаться те машины, которым давно пора было ржаветь на свалке, Аларик ехал на «Химере». Галлен взглянул на юстициария единственным природным глазом.
— Самые старые шахты до сих пор заброшены,— сказал он. — Их прорыли работники, так что по туннелям можно продвигаться как пешком, так и на машинах. Туннели выведут нас к пустыне.
— А что там?
— Ничего.
Аларик был уверен, что это не так. Он отчетливо ощущал волны злобного сопротивления, которое пыталось его остановить. И алмазно-твердый стержень веры отзывался на противодействие болью.
— Я думаю, нам стоит совершить обряд раскаяния, — предложил брат Арчис. — Мы должны прийти туда с чистыми душами.
— Согласен,— ответил Аларик.— Но вести его буду не я. Арчис, ты сам прочтешь молитвы. Мне кажется, у тебя к этому больше способностей.
— Хорошо, юстициарий, — согласился Арчис. — Братья, присоединяйтесь.
Арчис начал читать, и все космодесантники во главе с Алариком, склонив головы, последовали его примеру. В ходе обряда раскаяния они признавали слабость своих душ и неспособность исполнить до конца долг перед Императором: их задачей было устранение угрозы демонов, но демоны все еще существовали и наносили вред народам Империума. А потому, пока работа Серых Рыцарей не выполнена, они молили Императора о прощении и надеялись, что Он в своем милосердии даст им силы завершить дело.
В тот день, когда они погибнут, когда будут сражаться рядом с Императором до конца времен, только тогда их обязанность будет исполнена. А до тех пор они в долгу перед Императором и отдавать свой долг будут до конца жизни.
— Ты сказал, что потерял их? — спросил коллективный разум техножрецов Каэронии.
— Только на время, — ответил Скраэкос.
Почитаемый архимагос стоял на развалинах информкрепости. Он заставил крепость полностью развернуть хрустальные стены и открыть пасмурному небу самые нижние уровни податливого хранилища информации. Ярость Скраэкоса вплавила тела погибших работников и демонов в черные хрустальные поверхности, и они навсегда остались лежать там, где упали.
Никаких следов выживших пришельцев не оказалось. Только тела их убитых воинов — пара техностражей в ржаво-красных с бронзовыми накладками мундирах ортодоксального Адептус Механикус. Никаких следов космодесантников и, возможно, направлявших их архимагосов. Скраэкос обыскал все, вплоть до мертвых слоев хранилища данных, куда не могла проникнуть ни одна технология правящих техножрецов.
Скраэкос рассеянно поднял с пола останки изувеченного техностража, и тут же в мыслях возник вопрос коллективного разума.
— Объясни, — прозвучал в голове голос тысячи техножрецов.
— Это участники исследовательской миссии, — сказал Скраэкос. — Они должны будут продолжать свою работу и не смогут долго ускользать от нашего внимания.
— Но пока они скрылись, — заметили техножрецы. — Объясняй дальше.
— Мы убили несколько членов их отряда, — продолжал Скраэкос.— И нам понятна их структура и техника. Мы многое узнали об их способностях. Они обладают какой-то новой технологией, при помощи которой сумели преодолеть заслоны программ-охотников. — Скраэкос презрительно взглянул на охотников, которые забились под поверхность хрусталя, свернулись в клубки и дрожали. — Я не сомневаюсь, что технология была разработана ортодоксальными Адептус Механикус уже после того, как мы имели с ними контакт.
— Твои объяснения больше похожи на извинения, почитаемый архимагос Скраэкос. Твои действия не гарантируют неизбежной поимки пришельцев. Более того, похоже, что твоя индивидуальность сделала тебя менее эффективным. А потому почитаемому архимагосу Скраэкосу надлежит вернуться в коллектив техножрецов командной башни.
Скраэкос от разочарования стиснул механоруки. Тонкие датчики, заменявшие ему пальцы, вонзились в хрусталь, и он прочел страхи и слабость программ-охотников. Они потерпели неудачу. Они. Не он. Он — величайший из архимагосов Каэронии. Величайший со дня гибели великого раскола во времена Ереси Хоруса. Скраэкос выполнил задание с абсолютной точностью и искусством. Он должен быть правителем Каэронии.
С ним говорил сам Разрушитель. В самом начале он разговаривал только с ним одним.
— Хорошо, — сказал Скраэкос. — Я вернусь к техножрецам. Я стану нами.
— За тобой будут отправлены гравиплатформы. Почитаемый архимагос Скраэкос должен подготовиться к отключению индивидуального сознания.
Связь оборвалась. Скраэкос вновь остался один в информкрепости. Ее силуэт стал похож на твердый черный хрустальный цветок, где стены представлялись гигантскими лепестками. Долина тоже преобразилась: в тех местах, где впивались пробники в поисках информации о пришельцах, отвесные обсидиановые скалы покрылись десятками дымящихся кратеров.
Некоторое время Скраэкос размышлял о существовании в мануфакториуме Ноктис какого бы то ни было активного движения сопротивления. Большую часть времени память и мыслительные способности архимагоса не принадлежали ему, а были составной частью коллективного разума. Но в тех случаях, когда Скраэкос существовал как отдельная личность, он задумывался, можно ли объяснить некоторые акты очевидного саботажа, неожиданные отключения энергии и смерти техножрецов только несчастными случаями на производстве.
Кто-то должен координировать сопротивление на Каэронии. Возможно, это техножрецы-отступники, противники власти. А может быть, остатки далекого прошлого Каэронии, каким-то образом сохранившие верность ортодоксальному Адептус Механикус, от которой планета отошла много веков назад. Успех пришельцев подтверждал догадки Скраэкоса. Сопротивление, оставаясь в тени, оказалось хитрым и изобретательным, но, помогая пришельцам скрыться, мятежники обнаружили свое существование. И это будет их последней ошибкой.
Почитаемый архимагос Скраэкос — правитель Каэронии. Он выражает истинную волю Омниссии, воплощенного в Разрушителе. И дело не в амбициях или высокомерии. Это холодный логический расчет, на девяносто девять процентов завладевший душой Скраэкоса. Он добьется гибели и пришельцев, и сопротивления.
Между шпилями башен к информкрепости плавно скользнула гравиплатформа в сопровождении нескольких боевых платформ. Они должны были доставить Скраэкоса в командную башню, что вполне устраивало почитаемого архимагоса. Это место как нельзя лучше подходит для того, чтобы он укрепил свои способности в совокупности с коллективным разумом Каэронии.
Программы-охотники потерпели неудачу. Из этого следовал единственный вывод: Скраэкос должен разобраться с пришельцами самостоятельно.
Орудия «Исхода» оставили глубокие мерцающие царапины на защитном поле «Образцового».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36