Да, и если вам жить не надоело - то замаскируйтесь так, чтобы с моря вас было не разглядеть, послезавтра выйду на ледоколе - проверю лично!
– ПГостите, Всеволод ФедоГович, а если КамимуГа не придет?
– Тогда, граф, вы у меня на этих сопках построите дом, заведете хозяйство и будете там жить! От телеграфа и барышень подальше… Кру-гом! В порт за дальномерами шагом, нет, БЕГОМ, МАРШ!
Закрыв таким образом первый пункт повестки дня, контр-адмирал Руднев успел в порт как раз к началу встречи офицеров. Изложив господам офицерам свои идеи о грядущем обстреле Камимурой Владивостока, Руднев, как обычно, нарвался стену недоверия. Больше всех злобствовал начальник порта Греве, ведь большинство работ по ломке льда и беспрецедентному доселе минированию обледенелого залива Анны предстояло именно ему.
– Всеволод Федорович! Ну нельзя же так! Я понимаю, только с моря, еще не остыли, везде японцы мерещатся… Но кто же мне разрешит весь запас мин вываливать в море? Да еще и в залив Анны, куда японцы скорее всего вообще до конца войны не сунутся! И притом, вам подай именно крепостное заграждение2, да у меня в порту столько проводов не найдется!!! Я уже молчу, сколько людей и лошадей мне надо послать пилить лед, под две сотни мин надо соответственно две сотни полыней, тянуть провода, аккуратно опускать под лед мины… Короче - свободных людей у меня тоже сейчас нет. Может, вы после вашей одиссеи слишком сильно боитесь Камимуры, но…
Неожиданно энергичная и эмоциональная речь начальника была прервана разлетевшимися во все стороны осколками блюдца. Глаза всех собравшиеся метнулись от вошедшего в полемистический раж Греве во главу стола, где сидел Руднев. Вернее, уже стоял, раскрасневшийся и злой. Под его кулаком, которым он секунду назад попытавшись картинно грохнуть по столу, хрустели окровавленные осколки китайского фарфора. Теперь от боли он разозлился по настоящему.
– Я. Никого. Не боюсь. Я точно знаю, что Камимура придет обстрелять Владивосток, иначе ему нельзя - он потеряет лицо, а для японца, самурая, это хуже смерти. Единственное место, откуда он сможет обстрелять Владивосток, не подставившись под ответный огонь - это залив Анны. Поэтому завтра приказываю переставить "Россию", "Громобоя" и "Богатыря" так, чтобы они могли вести перекидной огонь по этому самому заливу. Корректировать его будет дальномерный пост под командованием лейтенанта Нирода, который его как раз сейчас организовывает. Это даст нам преимущество перед Камимурой, который будет стрелять вслепую. Я вижу, господин Трусов хочет что-то сказать.
– Я тут прикинул, но ведь получается, что нам стрелять кабельтовых на сорок пять придется, так? - и дождавшись утвердительного кивка Руднева, продолжил, - Тогда мой крейсер вне игры, просто физически не добьем-с3. Да и "России" с "Громобоем" не рекомендовал бы развлекаться таким образом - никто на такое расстояние не стрелял, как поведут себя орудия, неизвестно, да и попасть куда-либо проблематично.
– Интересная у вас логика, Евгений Александрович, а если мы в море встретим Камимуру, и он нас будет гвоздить с этих самых сорока пяти кабельтовых, что нам тогда делать? Спускать флаг, ибо мы "никогда не стреляли так далеко" и делать этого не умеем? Или проще сразу сбежать с поля боя, потому что у нас у половины орудий подъемные дуги поломаются от отдачи, ибо подкрепления слабые? Вот чтобы этого не случилось, послезавтра проведем пробные стрельбы, заодно и посмотрим, добьет ваша артиллерия или нет. Хотя тут вы, наверное, правы - для ваших пушек далековато, зато трофеи могут с гарантией, так что отправьте, пожалуйста, половину ваших канониров на "Кореец" с "Сунгари", сделайте одолжение? Да. Остальным командирам - всех от противоминной артиллерии туда же. Пока еще к ним команды с Балтики и Черного моря пришлют.
– Но если мы будем стрелять главным калибром прямо из гавани, в городе побьет кучу стекол! Градоначальник будет недоволен. - Подал голос командир "Богатыря" Александр Федорович Стемман.
– Господи, спаси и сохрани нас, неразумных! Идет третья неделя войны. Мы уже потеряли минзаг, крейсер, канлодку, подорваны и не боеспособны два броненосца и крейсер. У нас на носу набег японцев, которые будут обстреливать город, вот уж где стекла-то полетят, кстати… А тут капитан первого ранга Стемман больше беспокоится не о том, как лучше организовать огонь и минные постановки, а что подумает градоначальник! Начинайте думать о войне, и только о войне, господа! Не о карьере, не о градоначальнике, не о внешнем виде кораблей и не о сбережении угля - только о войне и противнике. Посылайте всех недовольных к черту! Или ко мне, что в принципе одно и то же.
Переждав смешки, Руднев продолжил уже спокойнее.
– Я бы попросил всех командиров крейсеров отрядить всех ваших минеров, минных офицеров и свободных от вахты для содействия в проведении минной постановки. Заодно сдайте с кораблей все мины заграждения, убьем двух зайцев одним выстрелом - разгрузим корабли от взрывоопасной гадости и пополним береговые арсеналы в преддверии постановки. Я тут набросал примерно, где, по моему мнению, надо ставить мины, и откуда японцы планируют нас обстреливать4. Высказывайтесь господа, какие предложения?
На следующее утро город был разбужен грохотом орудий крейсеров, бивших поверх сопок по льду Уссурийского залива. Наблюдавшие за падением снарядов с оборудованого на сопке дальномерного пункта командиры крейсеров были удивлены тем фактом, что из четырех падающих на лед русских снарядов взрывался дай бог один. Английские же снаряды "Корейца" и "Сунгари" взрывались почти все, даже те, что падали в воду, а не на лед. Однако Руднев не только воспринимал это как должное, но и зловеще предрек - "Погодите, господа, вот вернетесь по кораблям, тогда по настоящему расстроитесь".
Пробная стрельба "Рюрика" и правда прошла не на ура. Нет, его восьмидюймовые снаряды в принципе долетали до района предполагаемого маневрирования японцев. Но вот для того, чтобы предсказать, куда именно этот снаряд соблаговолит упасть, надо было быть не артиллеристом, а скорее астрологом. Рассеивание снарядов, выпущенных из устаревших короткоствольных восьмидюймовых пушек, было на такой дистанции слишком велико даже для стрельбы по площадям. Та же ситуация была и с береговой артиллерией, также вооруженной пушками с длиной ствола тридцать пять калибров. По результатам стрельб Руднев предложил иметь на каждом корабле копию карты, разбитой на заранее пронумерованные квадраты. Тогда с дальномерных постов достаточно было передавать только номер квадрата, в котором находились японские корабли, не заморачиваясь с передачей дистанции и азимута. Предложение было настолько очевидно, что господам офицерам осталось только развести руками, почему до Руднева никто до этого не додумался.
Насчет расстройства по прибытию на корабли - так и вышло. Пока команды минеров, используя проломы от снарядов, ставили мины, соединяли их реквизированными на телеграфе проводами, командиры "России" и "Громобоя" столкнулись с новой бедой - половина шестидюймовых орудий, выпустивших всего-то по пять снарядов на ствол, пришла в негодность. Они беспомощно уставились в небеса, и не было никакой возможности их опустить - подъемные дуги были переломаны отдачей при выстрелах на больших углах возвышения. На возмущение офицеров, что теперь крейсера наполовину потеряли боеспособность, Руднев хладнокровно отвечал, - "лучше сейчас, а не в бою". И приказал за три дня не только заменить поломанные дуги, но и дополнительно подкрепить орудия. Возмущение Греве, который сетовал по поводу непредвиденного расхода металла и отвлечения рабочих от "более срочных задач", и вопрошал, "откуда господину контр-адмиралу известно, что виноваты именно фундаменты орудий", было привычно проигнорировано. В общем, весь Владивосток стараниями Рудева напоминал разворошенный палкой пчелиный рой. Команды номерных миноносцев и крейсеров срочно перебирали машины, готовясь к выходу для добивания поврежденных на минах японцев.
Насчет "Рюрика" же, подумав, решили, что его шесть шестидюймовок и пара старых, но мощных орудий будут весьма не лишними. На самом деле, в бортовом залпе всех крейсеров без "Рюрика" было всего одиннадцать орудий от восьми дюймов. С "Рюриком" - тринадцать. Добавка составляла почти пятнадцать процентов, а учитывая, что шанс на пробитие брони на такой дистанции был только у крупных снарядов, стариком решили не пренебрегать. Его развернули у стенки так, чтобы он мог бить обоими восьмидюймовыми и всеми шестидюймовками орудиями правого борта. А для оптимизации углов возвышения орудий ему затопили коридоры левого борта, что дало кораблю крен в три градуса, и соответственно, повысило углы возвышения орудий.
Отряженные с "Рюрика" и других крейсеров канониры пытались освоить стрельбу из незнакомых им орудий системы Армстронга, при этом расходовать ограниченный запас снарядов Руднев им запретил, мотивируя это тем, что через пару дней они вволю настреляются по живому неприятелю. Команды минеров аккуратно топили мины в битом льду. На предупреждение, что до четверти мин не сработает из-за того, что провода будут порваны льдами, Руднев хладнокровно ответил приказом установить не две сотни, а двести пятьдесят мин, ровно на четверть больше, чем наконец-то привел начальника порта в молчание. Тянули километры проводной паутины, чем придется изолировали их соединения (когда лейтенант-минер пожаловался Греве, что треть мин при использовании на морозе такой изоляции может не сработать, тот приказал ему ни в коем случае не говорить об этом Рудневу). В последний день успели оборудовать на сопке подле дальномерного поста хранилище аккумуляторных батарей для питания минного заграждения. Работающие в три смены матросы, солдаты и офицеры не могли понять одного - почему контр-адмирал так уверен, что все работы обязаны быть завершены именно к 22-му февраля?
22-го февраля 1904 года японских крейсеров в окрестностях Владивостока замечено не было. Так же, как и 23-го и 24-го.
Вечером 24-го, после очередного дня, проведенного в полной готовности к отражению несостоявшийся атаки японцев, Владивосток засыпал. В номере гостиницы, за закрытыми дверями слегка пьяный контр-адмирал Руднев изливал душу лейтенанту Балку.
– Ну как, как я мог ошибиться? Это же одна из основных дат Русско Японской войны! 22-го февраля по старому стилю, набег Камимуры на Владивосток. Ну и где эта скотина? У меня сегодня весь день ощущение, что на меня все пальцем показывают, вот мол, тот самый контр-выскочка, который заставил весь город четыре дня вкалывать без сна зазря! Вася, мне же теперь никто не поверит в этом городе!
– Петрович, погоди. Ты что, кому-то обещал, что японцы придут именно 22-го?
– Не помню… Кажется, нет, но что это меняет? Я весь город гнал, как лошадь, чтобы поставить мины и быть готовыми стрелять именно 22-го! Где этот Камимура?
– Чего ты психуешь? У Камимуры сейчас по сравнению с нашим миром проблем добавилось, а крейсеров стало на один меньше. Может, он бункеруется, может, ему надо больше времени, чтобы собрать корабли. Ведь если его крейсера посылали ловить "Варяга", а больше посылать некого, то они были в разгоне по одному-два. Небось, пока все собрались в Сасебо, забункеровались, пока дойдут сюда - вот тебе и денька два-три задержки. А может, вообще операцию отменили, или наоборот - усилят его парой броненосцев и попробуют утопить "Гарибальдей" прямо в гавани. Это будет тебе урок, Петрович.
– На какую тему урок? - не въехал Петрович.
– Не полагайся больше на свои знания той истории войны. Ты ее уже переписал. Непонятно только, в какую сторону… Думай головой, теперь тут все точно пойдет не так, как у нас. Так что все даты по ходу боевых действий можешь смело забыть. Ты мне лучше скажи, почему у меня на телеграфе отказались принять телеграмму в Питер Вадику, сослались на твой приказ? Это ты из-за прикола нашего дражайшего графа Нирода?
– Не. Это уже замяли. Телеграммы ни у кого не принимают. Я запретил отправлять все, что не имеет моей визы. В городе полно японских шпионов, кроме как по телеграфу, они о минной постановке никак сообщить не успеют. Так чем думать - кто и каким кодом чего передает, я решил, что проще заблокировать всю связь на пару дней. Потерпят.
– Ну вот. Это я и называю - думать своей головой! Ведь можешь же! Только мою телеграмму завизируй, да? Я хочу, чтобы Вадик мне из Питера кое-что подогнал. И еще, если у нас задержка на пару дней, я, наверное, успею еще один сюрприз Камимурушке устроить - выдели мне, пожалуйста, с полсотни гильз от шестидюймовых выстрелов с бездымным порохом, и столько же картузов с бурым.
Утром 26-го февраля Камимура все же появился на траверзе Владивостока. Балк в принципе угадал верно. Задержка была вызвана необходимостью собрать разосланные за "Варягом" броненосные крейсера в кучу и добавить к ним пару наиболее быстроходных броненосцев Того. Сейчас к Владику подошли не только броненосные крейсера "Идзумо", "Иватэ", "Якумо", "Адзума", но и броненосцы - "Сикисима" со своим систершипом "Хатсусе". Последняя парочка входила в число сильнейших броненосцев мира, и пока она была в море и сохраняла боеспособность, выход из порта крейсеров Владивостокского отряда был равноценен самоубийству. Сопровождали их бронепалубные крейсера "Касаги" и "Иосино".
Как и предполагалось, японцы, справедливо опасаясь довоенных русских минных полей, о координатах которых им было примерно известно, не рискнули войти в Уссурийский залив. Вместо этого они направились в Амурский залив, и пройдя по недавно разбитому ледоколами льду, любезно вышли прямо на недавно установленное минное поле. Огонь по гавани был открыт японцами с расстояния примерно пять с половиной миль. Руднев успел к этому моменту прибыть на дальномерный пункт, с которого он планировал осуществлять общее руководство боем. Подождав для верности еще пяток минут, чтобы на минное поле втянулась вся японская кильватерная колонна, он приказал замкнуть цепь заграждения и открыть огонь. Японцы кидали снаряды практически без корректировки. Нет, теоретически оставшиеся в виду гавани легкие крейсера должны были давать информацию о местонахождении русских кораблей и падении снарядов, затем они там и болтались. Но на практике из этой затеи ничего не вышло - расстояние было слишком далеко, и с "Иосино" с "Кассаги" было ни черта не разобрать. А подходить ближе - значило подставиться под береговые пушки, что этим безбронным крейсерам было категорически противопоказано. Для закрепления подобной точки зрения артиллеристы береговых батарей дали пару залпов в их сторону. Долететь снаряды не могли физически, но рощица шестидюймовых всплесков выросла примерно в миле от кораблей. Для командиров японских корректировщиков она послужила хорошим напоминанием о возможных последствиях опрометчивых шагов. Поэтому японские снаряды глушили рыбу в гавани, крушили портовые постройки на берегу, но от кораблей пока падали на солидном расстоянии.
Ответный русский огонь был организован не в пример лучше. Определив местоположение японской эскадры, Нирод отсемофорил на корабли всего три цифры - номер квадрата, в котором та находилась. Артиллеристы на крейсерах сами определили дистанцию и курсовой угол. Конечно, такая стрельба не могла быть столь же эффективной, как по непосредственно наблюдаемой с корабля цели. Но первый же залп русских очень неприятно удивил Камимуру - снаряды легли вокруг его трех головных крейсеров, и их было много. Он не ожидал, что русские откроют ответный огонь так скоро, он не ожидал, что в залпе могут поучаствовать с десяток крупнокалиберных орудий и два десятка шестидюймовок. И уж точно он не мог предположить, что первый же залп ляжет столь близко от его кораблей. Это не соответствовало известным принципам организации стрельбы корабельной артиллерии в начале века. Второй и третий залпы русских показали, что удачное падение первых снарядов было не случайно.
Неожиданно заголосил сигнальщик на мостике флагманского "Идзумо":
– Наблюдаю залп береговой батареи, шесть орудий, третья сопка с востока, примерно на две трети от вершины!!!
"Береговые орудия в зоне прямой видимости - это смертельная опасность для кораблей!" - мгновенно пронеслось в голове Камимуры, который тоже, перебежав на край мостика, стал высматривать в бинокль, где именно расположились орудия русских. Точно, вот свежеповаленный лес, бревенчатые брустверы практически не замаскированы, видать, строили в спешке, ага! Вот и залп, точно, шесть орудий. Судя по факелам выстрелов - шестидюймовки, порох бездымный, значит, 6''/45 Канэ. Это плохо - никакой информации об этой батарее нет. Ну да японцы сюда и пришли, чтобы заодно выявить систему обороны Владивостока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– ПГостите, Всеволод ФедоГович, а если КамимуГа не придет?
– Тогда, граф, вы у меня на этих сопках построите дом, заведете хозяйство и будете там жить! От телеграфа и барышень подальше… Кру-гом! В порт за дальномерами шагом, нет, БЕГОМ, МАРШ!
Закрыв таким образом первый пункт повестки дня, контр-адмирал Руднев успел в порт как раз к началу встречи офицеров. Изложив господам офицерам свои идеи о грядущем обстреле Камимурой Владивостока, Руднев, как обычно, нарвался стену недоверия. Больше всех злобствовал начальник порта Греве, ведь большинство работ по ломке льда и беспрецедентному доселе минированию обледенелого залива Анны предстояло именно ему.
– Всеволод Федорович! Ну нельзя же так! Я понимаю, только с моря, еще не остыли, везде японцы мерещатся… Но кто же мне разрешит весь запас мин вываливать в море? Да еще и в залив Анны, куда японцы скорее всего вообще до конца войны не сунутся! И притом, вам подай именно крепостное заграждение2, да у меня в порту столько проводов не найдется!!! Я уже молчу, сколько людей и лошадей мне надо послать пилить лед, под две сотни мин надо соответственно две сотни полыней, тянуть провода, аккуратно опускать под лед мины… Короче - свободных людей у меня тоже сейчас нет. Может, вы после вашей одиссеи слишком сильно боитесь Камимуры, но…
Неожиданно энергичная и эмоциональная речь начальника была прервана разлетевшимися во все стороны осколками блюдца. Глаза всех собравшиеся метнулись от вошедшего в полемистический раж Греве во главу стола, где сидел Руднев. Вернее, уже стоял, раскрасневшийся и злой. Под его кулаком, которым он секунду назад попытавшись картинно грохнуть по столу, хрустели окровавленные осколки китайского фарфора. Теперь от боли он разозлился по настоящему.
– Я. Никого. Не боюсь. Я точно знаю, что Камимура придет обстрелять Владивосток, иначе ему нельзя - он потеряет лицо, а для японца, самурая, это хуже смерти. Единственное место, откуда он сможет обстрелять Владивосток, не подставившись под ответный огонь - это залив Анны. Поэтому завтра приказываю переставить "Россию", "Громобоя" и "Богатыря" так, чтобы они могли вести перекидной огонь по этому самому заливу. Корректировать его будет дальномерный пост под командованием лейтенанта Нирода, который его как раз сейчас организовывает. Это даст нам преимущество перед Камимурой, который будет стрелять вслепую. Я вижу, господин Трусов хочет что-то сказать.
– Я тут прикинул, но ведь получается, что нам стрелять кабельтовых на сорок пять придется, так? - и дождавшись утвердительного кивка Руднева, продолжил, - Тогда мой крейсер вне игры, просто физически не добьем-с3. Да и "России" с "Громобоем" не рекомендовал бы развлекаться таким образом - никто на такое расстояние не стрелял, как поведут себя орудия, неизвестно, да и попасть куда-либо проблематично.
– Интересная у вас логика, Евгений Александрович, а если мы в море встретим Камимуру, и он нас будет гвоздить с этих самых сорока пяти кабельтовых, что нам тогда делать? Спускать флаг, ибо мы "никогда не стреляли так далеко" и делать этого не умеем? Или проще сразу сбежать с поля боя, потому что у нас у половины орудий подъемные дуги поломаются от отдачи, ибо подкрепления слабые? Вот чтобы этого не случилось, послезавтра проведем пробные стрельбы, заодно и посмотрим, добьет ваша артиллерия или нет. Хотя тут вы, наверное, правы - для ваших пушек далековато, зато трофеи могут с гарантией, так что отправьте, пожалуйста, половину ваших канониров на "Кореец" с "Сунгари", сделайте одолжение? Да. Остальным командирам - всех от противоминной артиллерии туда же. Пока еще к ним команды с Балтики и Черного моря пришлют.
– Но если мы будем стрелять главным калибром прямо из гавани, в городе побьет кучу стекол! Градоначальник будет недоволен. - Подал голос командир "Богатыря" Александр Федорович Стемман.
– Господи, спаси и сохрани нас, неразумных! Идет третья неделя войны. Мы уже потеряли минзаг, крейсер, канлодку, подорваны и не боеспособны два броненосца и крейсер. У нас на носу набег японцев, которые будут обстреливать город, вот уж где стекла-то полетят, кстати… А тут капитан первого ранга Стемман больше беспокоится не о том, как лучше организовать огонь и минные постановки, а что подумает градоначальник! Начинайте думать о войне, и только о войне, господа! Не о карьере, не о градоначальнике, не о внешнем виде кораблей и не о сбережении угля - только о войне и противнике. Посылайте всех недовольных к черту! Или ко мне, что в принципе одно и то же.
Переждав смешки, Руднев продолжил уже спокойнее.
– Я бы попросил всех командиров крейсеров отрядить всех ваших минеров, минных офицеров и свободных от вахты для содействия в проведении минной постановки. Заодно сдайте с кораблей все мины заграждения, убьем двух зайцев одним выстрелом - разгрузим корабли от взрывоопасной гадости и пополним береговые арсеналы в преддверии постановки. Я тут набросал примерно, где, по моему мнению, надо ставить мины, и откуда японцы планируют нас обстреливать4. Высказывайтесь господа, какие предложения?
На следующее утро город был разбужен грохотом орудий крейсеров, бивших поверх сопок по льду Уссурийского залива. Наблюдавшие за падением снарядов с оборудованого на сопке дальномерного пункта командиры крейсеров были удивлены тем фактом, что из четырех падающих на лед русских снарядов взрывался дай бог один. Английские же снаряды "Корейца" и "Сунгари" взрывались почти все, даже те, что падали в воду, а не на лед. Однако Руднев не только воспринимал это как должное, но и зловеще предрек - "Погодите, господа, вот вернетесь по кораблям, тогда по настоящему расстроитесь".
Пробная стрельба "Рюрика" и правда прошла не на ура. Нет, его восьмидюймовые снаряды в принципе долетали до района предполагаемого маневрирования японцев. Но вот для того, чтобы предсказать, куда именно этот снаряд соблаговолит упасть, надо было быть не артиллеристом, а скорее астрологом. Рассеивание снарядов, выпущенных из устаревших короткоствольных восьмидюймовых пушек, было на такой дистанции слишком велико даже для стрельбы по площадям. Та же ситуация была и с береговой артиллерией, также вооруженной пушками с длиной ствола тридцать пять калибров. По результатам стрельб Руднев предложил иметь на каждом корабле копию карты, разбитой на заранее пронумерованные квадраты. Тогда с дальномерных постов достаточно было передавать только номер квадрата, в котором находились японские корабли, не заморачиваясь с передачей дистанции и азимута. Предложение было настолько очевидно, что господам офицерам осталось только развести руками, почему до Руднева никто до этого не додумался.
Насчет расстройства по прибытию на корабли - так и вышло. Пока команды минеров, используя проломы от снарядов, ставили мины, соединяли их реквизированными на телеграфе проводами, командиры "России" и "Громобоя" столкнулись с новой бедой - половина шестидюймовых орудий, выпустивших всего-то по пять снарядов на ствол, пришла в негодность. Они беспомощно уставились в небеса, и не было никакой возможности их опустить - подъемные дуги были переломаны отдачей при выстрелах на больших углах возвышения. На возмущение офицеров, что теперь крейсера наполовину потеряли боеспособность, Руднев хладнокровно отвечал, - "лучше сейчас, а не в бою". И приказал за три дня не только заменить поломанные дуги, но и дополнительно подкрепить орудия. Возмущение Греве, который сетовал по поводу непредвиденного расхода металла и отвлечения рабочих от "более срочных задач", и вопрошал, "откуда господину контр-адмиралу известно, что виноваты именно фундаменты орудий", было привычно проигнорировано. В общем, весь Владивосток стараниями Рудева напоминал разворошенный палкой пчелиный рой. Команды номерных миноносцев и крейсеров срочно перебирали машины, готовясь к выходу для добивания поврежденных на минах японцев.
Насчет "Рюрика" же, подумав, решили, что его шесть шестидюймовок и пара старых, но мощных орудий будут весьма не лишними. На самом деле, в бортовом залпе всех крейсеров без "Рюрика" было всего одиннадцать орудий от восьми дюймов. С "Рюриком" - тринадцать. Добавка составляла почти пятнадцать процентов, а учитывая, что шанс на пробитие брони на такой дистанции был только у крупных снарядов, стариком решили не пренебрегать. Его развернули у стенки так, чтобы он мог бить обоими восьмидюймовыми и всеми шестидюймовками орудиями правого борта. А для оптимизации углов возвышения орудий ему затопили коридоры левого борта, что дало кораблю крен в три градуса, и соответственно, повысило углы возвышения орудий.
Отряженные с "Рюрика" и других крейсеров канониры пытались освоить стрельбу из незнакомых им орудий системы Армстронга, при этом расходовать ограниченный запас снарядов Руднев им запретил, мотивируя это тем, что через пару дней они вволю настреляются по живому неприятелю. Команды минеров аккуратно топили мины в битом льду. На предупреждение, что до четверти мин не сработает из-за того, что провода будут порваны льдами, Руднев хладнокровно ответил приказом установить не две сотни, а двести пятьдесят мин, ровно на четверть больше, чем наконец-то привел начальника порта в молчание. Тянули километры проводной паутины, чем придется изолировали их соединения (когда лейтенант-минер пожаловался Греве, что треть мин при использовании на морозе такой изоляции может не сработать, тот приказал ему ни в коем случае не говорить об этом Рудневу). В последний день успели оборудовать на сопке подле дальномерного поста хранилище аккумуляторных батарей для питания минного заграждения. Работающие в три смены матросы, солдаты и офицеры не могли понять одного - почему контр-адмирал так уверен, что все работы обязаны быть завершены именно к 22-му февраля?
22-го февраля 1904 года японских крейсеров в окрестностях Владивостока замечено не было. Так же, как и 23-го и 24-го.
Вечером 24-го, после очередного дня, проведенного в полной готовности к отражению несостоявшийся атаки японцев, Владивосток засыпал. В номере гостиницы, за закрытыми дверями слегка пьяный контр-адмирал Руднев изливал душу лейтенанту Балку.
– Ну как, как я мог ошибиться? Это же одна из основных дат Русско Японской войны! 22-го февраля по старому стилю, набег Камимуры на Владивосток. Ну и где эта скотина? У меня сегодня весь день ощущение, что на меня все пальцем показывают, вот мол, тот самый контр-выскочка, который заставил весь город четыре дня вкалывать без сна зазря! Вася, мне же теперь никто не поверит в этом городе!
– Петрович, погоди. Ты что, кому-то обещал, что японцы придут именно 22-го?
– Не помню… Кажется, нет, но что это меняет? Я весь город гнал, как лошадь, чтобы поставить мины и быть готовыми стрелять именно 22-го! Где этот Камимура?
– Чего ты психуешь? У Камимуры сейчас по сравнению с нашим миром проблем добавилось, а крейсеров стало на один меньше. Может, он бункеруется, может, ему надо больше времени, чтобы собрать корабли. Ведь если его крейсера посылали ловить "Варяга", а больше посылать некого, то они были в разгоне по одному-два. Небось, пока все собрались в Сасебо, забункеровались, пока дойдут сюда - вот тебе и денька два-три задержки. А может, вообще операцию отменили, или наоборот - усилят его парой броненосцев и попробуют утопить "Гарибальдей" прямо в гавани. Это будет тебе урок, Петрович.
– На какую тему урок? - не въехал Петрович.
– Не полагайся больше на свои знания той истории войны. Ты ее уже переписал. Непонятно только, в какую сторону… Думай головой, теперь тут все точно пойдет не так, как у нас. Так что все даты по ходу боевых действий можешь смело забыть. Ты мне лучше скажи, почему у меня на телеграфе отказались принять телеграмму в Питер Вадику, сослались на твой приказ? Это ты из-за прикола нашего дражайшего графа Нирода?
– Не. Это уже замяли. Телеграммы ни у кого не принимают. Я запретил отправлять все, что не имеет моей визы. В городе полно японских шпионов, кроме как по телеграфу, они о минной постановке никак сообщить не успеют. Так чем думать - кто и каким кодом чего передает, я решил, что проще заблокировать всю связь на пару дней. Потерпят.
– Ну вот. Это я и называю - думать своей головой! Ведь можешь же! Только мою телеграмму завизируй, да? Я хочу, чтобы Вадик мне из Питера кое-что подогнал. И еще, если у нас задержка на пару дней, я, наверное, успею еще один сюрприз Камимурушке устроить - выдели мне, пожалуйста, с полсотни гильз от шестидюймовых выстрелов с бездымным порохом, и столько же картузов с бурым.
Утром 26-го февраля Камимура все же появился на траверзе Владивостока. Балк в принципе угадал верно. Задержка была вызвана необходимостью собрать разосланные за "Варягом" броненосные крейсера в кучу и добавить к ним пару наиболее быстроходных броненосцев Того. Сейчас к Владику подошли не только броненосные крейсера "Идзумо", "Иватэ", "Якумо", "Адзума", но и броненосцы - "Сикисима" со своим систершипом "Хатсусе". Последняя парочка входила в число сильнейших броненосцев мира, и пока она была в море и сохраняла боеспособность, выход из порта крейсеров Владивостокского отряда был равноценен самоубийству. Сопровождали их бронепалубные крейсера "Касаги" и "Иосино".
Как и предполагалось, японцы, справедливо опасаясь довоенных русских минных полей, о координатах которых им было примерно известно, не рискнули войти в Уссурийский залив. Вместо этого они направились в Амурский залив, и пройдя по недавно разбитому ледоколами льду, любезно вышли прямо на недавно установленное минное поле. Огонь по гавани был открыт японцами с расстояния примерно пять с половиной миль. Руднев успел к этому моменту прибыть на дальномерный пункт, с которого он планировал осуществлять общее руководство боем. Подождав для верности еще пяток минут, чтобы на минное поле втянулась вся японская кильватерная колонна, он приказал замкнуть цепь заграждения и открыть огонь. Японцы кидали снаряды практически без корректировки. Нет, теоретически оставшиеся в виду гавани легкие крейсера должны были давать информацию о местонахождении русских кораблей и падении снарядов, затем они там и болтались. Но на практике из этой затеи ничего не вышло - расстояние было слишком далеко, и с "Иосино" с "Кассаги" было ни черта не разобрать. А подходить ближе - значило подставиться под береговые пушки, что этим безбронным крейсерам было категорически противопоказано. Для закрепления подобной точки зрения артиллеристы береговых батарей дали пару залпов в их сторону. Долететь снаряды не могли физически, но рощица шестидюймовых всплесков выросла примерно в миле от кораблей. Для командиров японских корректировщиков она послужила хорошим напоминанием о возможных последствиях опрометчивых шагов. Поэтому японские снаряды глушили рыбу в гавани, крушили портовые постройки на берегу, но от кораблей пока падали на солидном расстоянии.
Ответный русский огонь был организован не в пример лучше. Определив местоположение японской эскадры, Нирод отсемофорил на корабли всего три цифры - номер квадрата, в котором та находилась. Артиллеристы на крейсерах сами определили дистанцию и курсовой угол. Конечно, такая стрельба не могла быть столь же эффективной, как по непосредственно наблюдаемой с корабля цели. Но первый же залп русских очень неприятно удивил Камимуру - снаряды легли вокруг его трех головных крейсеров, и их было много. Он не ожидал, что русские откроют ответный огонь так скоро, он не ожидал, что в залпе могут поучаствовать с десяток крупнокалиберных орудий и два десятка шестидюймовок. И уж точно он не мог предположить, что первый же залп ляжет столь близко от его кораблей. Это не соответствовало известным принципам организации стрельбы корабельной артиллерии в начале века. Второй и третий залпы русских показали, что удачное падение первых снарядов было не случайно.
Неожиданно заголосил сигнальщик на мостике флагманского "Идзумо":
– Наблюдаю залп береговой батареи, шесть орудий, третья сопка с востока, примерно на две трети от вершины!!!
"Береговые орудия в зоне прямой видимости - это смертельная опасность для кораблей!" - мгновенно пронеслось в голове Камимуры, который тоже, перебежав на край мостика, стал высматривать в бинокль, где именно расположились орудия русских. Точно, вот свежеповаленный лес, бревенчатые брустверы практически не замаскированы, видать, строили в спешке, ага! Вот и залп, точно, шесть орудий. Судя по факелам выстрелов - шестидюймовки, порох бездымный, значит, 6''/45 Канэ. Это плохо - никакой информации об этой батарее нет. Ну да японцы сюда и пришли, чтобы заодно выявить систему обороны Владивостока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37