— Перед лицом тех эпохальных кризисов, которые сотрясали наше Отечество, наверняка оказались бы бессильны все, кто слывет гениальными стратегами и управленцами все эти талейраны, наполеоны, Рузвельты — что тот, что другой, — Черчилли, дэн Сяопины, фидели кастры, Явлинские… Чего же валить всю эту… — он оглянулся и с сожалением вздохнул, — фигню на одного несчастного человека, который с достоинством доволок свой крест до самого конца и не плакался при этом, какой он гениальный и не понятый интеллигенцией. Которая в этом деле на самом деле показала себя полным и безоговорочным говном.
Он вздохнул и сел. Завлитша, беззвучно аплодируя, встала и потянулась к бутылке.
— И эта точка зрения, — несгибаемо продолжил академик, — тоже имеет право на существование и тоже поддается компьютерному моделированию. Скажу вам больше, друзья мои, моделированию и виртуальному анализу поддается вообще все! Ну… пока, во многом, теоретически, но! — Он поднял указательный палец и со значением оглядел аудиторию — не отвлекся ли кто. Все слушали. — Вот, к примеру. Возьмем вашу работу. — Он ткнул пальцем в Адама. — Зачем столько телодвижений, затрат, нервов, танков, пороха, бензина, человеческих жертв, наконец, — если все эти конфликты можно легко смоделировать. Можно учесть абсолютно все! Погоду, рельеф, международное положение — какое оно у нас, кстати? — поставки гуманитарной помощи, колебания цен на нефть, железо, мозги…
— А ты микрухи на пне распаять можешь? — лениво, с оттяжкой спросил токарь.
Академик догадывался, что заданный вопрос каким-то боком имеет отношение к теме его речи. Но чем это крыть…
— И вот представьте себе, — он слегка повысил голос, — вместо бесконечной кровавой мясорубки на каких-нибудь Балканах — авторитетная научная работа, снабженная доказательной базой, справочным аппаратом, методиками проверки…
— И подписанная хакером Васей Пупкиным, — гыгыкнул токарь.
— Каким Пупкиным? — растерялся видавший виды академик.
— Очень авторитетная личность в компьютерных кругах. Пользуется всесоюзной известностью, — любезно пояснил оппонент.
— Это вы про сто тридцать три тринадцать? — робко спросили от двери.
Наполовину спрятавшись за косяк, там стояло худенькое создание пока ещё неопределенного пола, лохматое, глазастое, слегка скуластое, в блестящем шлеме с гребнем, тунике с широченным поясом и высоких шнурованных ботинках. В опущенной руке создание держало короткий тяжелый — действительно тяжелый — меч римского легионера.
— А ты откуда знаешь? — приподнялся с места токарь.
— Ну… все-таки на одной ноде сидим, — ответило создание, немедленно обретая самоуверенность.
— Так ты у сто тридцать третьего?!
— Второй год.
— Точка?..
— Сорок один.
— Так я ж тебя знаю! — радостно завопил токарь. — Я двадцать третий!
— «Спортстер», летящий на крыльях ночи?!
— Дороти не такая девушка?!
— Дороти — не такая девушка, — подтвердило создание.
Общество онемело.
— Здесь посылают на… гкхм, — митек проглотил слово, — а Штирлиц живет этажом выше.
Он единственный врубился в этот обмен явками и паролями. К нему и обратились вопрошающие взгляды гостей.
— Ну, дык… фидошники, епрст, — развел он руками. — Им даже скидки всякие дают.
— Это что, такое тайное общество? — громким шепотом спросила жена директора водочного завода. Митек подумал и уверенно кивнул.
— Ви-та! — прищурилась на создание жена академика, прежде в общий разговор не вступавшая.
— М?
— Ви-та! Здесь взрослое общество…
— Ну что мне там делать, в том лягушатнике?.. — простонал «легионер».
— И правда, пошли перекурим, — обрадовался токарь и стал выбираться из-за стола.
— Пап, а про микрухи я тебе дома все объясню! — выпалило создание и исчезло в направлении кухни. Токарь устремился следом.
Академик почему-то посмотрел на Адама и растерянно пожал плечами. Нужно было выручать человека, и Адам с серьезной миной сказал:
— В принципе вы правы. Вся военная наука сейчас заточена на то, чтобы одерживать победу до того, как начнутся военные действия. Так что логичный следующий шаг — одерживать победу вместо военных действий. Но детали всего этого мы сейчас угадываем примерно с той же точностью, с какой сто лет назад мистер Уэллс угадывал детали лунной экспедиции.
— Это несомненно!..
И общий застольный разговор с облегчением возобновился и потек в обычном русле, а ещё двое нашедших друг друга вскоре отбыли на кухню покурить и продолжить обмен мнениями.
Минут через двадцать к ним присоединились митек с Леночкой и Коля с завлитшей.
— Нет, Зин-Санна, — устало говорил Коля, — не знаю, как там у вас на театре, особенно если с точки зрения Станиславского и вот так вот искоса и с прищуром, а издавать можно любую фигню легко и непринужденно — ничего в предмете не понимая, не веря, не думая — никак, в общем. Взять ту же «Лампаду-пресс» — ну, знаете: «С Иисусом по жизни», «Бог, Любовь и мы с тобой», «Сто самых знаменитых исповедей»…
— И что?
— Я с их главным вот так знаком. — Коля сделал жест, словно небрежно слепил снежок. — Представьте себе, он уверен, что Христа осудил царь Соломон.
— То есть вы ставите себя на одну доску с этим невежественным типом?
Коля терпеливо выдохнул.
— Мы стебемся над современной мифологией. Которая нелепа и смешна сама по себе. Вот и все.
— Но для миллионов людей то, что вы считаете мифологией, — основа жизни… символ веры, если хотите. Они-то читают ваши книги с надеждой!.. А вы глумитесь над этой надеж… надеж… ой!
Она икнула и стала лиловой вся.
— Зиночка, Зиночка! — Возникшая ниоткуда бабка Калерия подхватила завлитшу под локоть и быстро увлекла за собой.
— Значит, Коля, ты уверен, что вся эта летающая посуда — всего лишь современная мифология? — немедленно развернулся академик к издателю.
— Натюрлих. — Тот сложил руки перед грудью и коротко поклонился.
— И что, никакие факты?..
— Ты меня удивляешь, Максим, — сокрушенно вздохнул Коля. — Ты мне ещё про спектральный анализ Туринской Плащаницы расскажи. Или про железную колонну в Дели. Хочешь, я тебе сейчас на месте двадцать доказательных версий её инопланетного происхождения выдам? Потерянный ключ от стартера летающей тарелки, любимое животное кремнийорганического шеф-повара альдебаранского посла, аленький цветочек для зеленого человечка с голубыми глазками… Еще надо?
— Знаешь, Николай, — обиженно сказал академик, — я не приемлю такой стиль в научной полемике.
— Макс, тормоз ты наш ласковый, ну какая, к хренам, может быть полемика за четверть часа до Нового года?
— Да, действительно, —удивился академик. — Я и забыл…
— …Они, гады, эти доллары печатают, как талоны на сахар, — рядом со спорщиками, нисколько не интересуясь разговорами о возвышенном, просвещал Леночку митек. — На них всю эту Америку можно пятьдесят раз скупить, и ещё останется, поняла? Он же, бакс этот поганый, дешевле стоит, чем бумага, на которой его напечатали. Даже по их свинским законам они за него платить не обязаны, не обеспечен он ничем, поняла? Он же даже горит плохо! А мы, придурки, эту бумагу коллекционируем. А когда вся эта Америка рухнет, как МММ, — тут-то мы и останемся с этой коллекцией. Поняла?
— А если только новые купюры брать? — нашла выход Леночка.
— Ой, блин!.. Ну ты, сестра… На экономическом, говоришь, учишься? Может, тебе в Америку распределиться? Там в баксах платят!
Леночка обиделась:
— В Москве тоже в баксах платят! И побольше, чем в Америке!
— Так за то, чтобы в этом гадюшнике люди жить могли, им вообще должны молоко бесплатно давать! И водку! И… и… в общем, чтоб шайба у них треснула! Об ихний бордюр.
— Поребрик, — автоматически поправила Леночка.
— Дык! Рубишь, сестра! А теперь слушай ещё раз про баксы…
Вплетаясь в общее жужжание и сизоватый дым, крутился на кухне и ещё один важный разговор.
— Да это игруха на все времена! — размахивал руками токарь-фидошник. «Легионер» внимательно слушал его, забравшись на подоконник с ногами. — Где сейчас «Дум»? Где «Дьябло»? Где «Дюна»? Там же, где «Диггер»! В верхнем регистре! А «Герои» — это вещь! Ты прикинь, вот ты отстраиваешь город, затариваешься драконами и идешь на его столицу. А эта падла дожидается, пока я отойду, и ломит к пустому городу, у меня там две горгульи просто так сидят, потому что денег не хватило, когда они вылупились. И все! Он уже думает, что выиграл! Хренушки! У меня артефакт есть такой — он же не знает! — типа сандаликов с крылышками, и я через горы, прямиком, ему на голову — хрясь! Двести драконов! Это вам не хрен собачий! Правда, когда я об его десять тысяч скелетов зведанулся — тоже мало не показалось… Но круто! Стратегия чисто по маршалу Жукову. Копишь все, что есть, а потом ломишь паровым катком, фиг с ними, с потерями. Одних побьют — новых нарожаем. Были б деньги. Гениальная игрушка! Подожди, а ты разве не играла?
— У меня не пошла, оперативки не хватило.
— А у тебя мозгов сколько?
— Шестнадцать, — смутилась Вита.
— Плохо тебе, — посочувствовал токарь. — Надо добить. Чтоб не мучилась. Тебе кто машину собирал?
— Да просто в магазине купили.
Токарь лишился дара членораздельной речи:
— Да вы… да на хрена… та епть… лишние, да? В магазине! Ну бли-ин…
— А что, по-твоему, — обиделась Вита, — у меня свои? Папа сказал, чтобы только на гарантии! Если грохнется — ты будешь чинить?
— А хотя бы и я! У тебя мать какая? Родная?
— А я знаю?
Академик отвлекся от летающих тарелок и напрягся.
— Придется смотреть. К тебе когда лучше подъехать? — Токарь полез за блокнотом. — Хрена ль нам эта гарантия… Что-нибудь подберем. Наверняка там внутри распальцованных железяк до черта, сделаем встречный апгрейд. И мы с тобой по сеточке, по сеточке…
— Вита, — вежливо сказал академик, — можно тебя на минуточку?
«Легионер» захлопал глазами:
— Пап, ты чего?
— Макс, — вмешался издатель, — не хочу тебя огорчать в преддверии нового тысячелетия…
— Опять торможу? — догадался академик.
— Натюрлих! Особенно кайфово это звучит на фоне твоей теории о компьютерном будущем…
Адам не выдержал и закашлялся.
— Молодой человек, а вы почему все время молчите? Я же с вами собирался поговорить, а не с этими крокодилами. Я им всю жизнь пытаюсь втолковать элементарные истины — вы думаете, есть какой-то эффект? Ошибаетесь! Моя последняя надежда — на эту юную особу. Кстати, вы познакомились? Это моя дочь. Эви…
— Папа!!! — возопил «легионер».
— Вита. Конечно, Вита.
— Очень приятно, — щелкнул «каблуками» Адам. — Адам Липовецкий, капитан морской пехоты, мастер спорта по метанию томагавков, к вашим услугам.
— Чингачгук Вахтангович Рабинович? — мрачно поинтересовался «легионер».
— Вита, как тебе не стыдно?
— А я что? Я этого анекдота все равно не знаю… А как правильно —Адам или Адам? — «Легионер» быстренько сменил тему.
— Вообще-то, конечно, Адам… но на службе этого никто запомнить не в состоянии. Душераздирающее зрелище…
— Я запомню.
В глазах «легионера» действительно мелькнуло понимание. Адам хотел что-то спросить, но тут оказалось, что посреди кухни уже давно призывно размахивает руками хозяйка дома.
— За стол, за стол, за стол! — командовала она. — Уже без десяти конец света! Все пропустим!
И действительно — чуть не пропустили. Пока толкались в коридоре, пока расселись — хорошо еще, что Адам догадался захватить из кухни табуретку для Виты, — пока открыли шампанское, пока вытерли всех, кто сидел рядом с открывавшим шампанское Колей, пока разлили то, что осталось… Начали бить куранты — у соседей. В доме Людмилы Михайловны телевизор принципиально не включали: мало ли кто вылезет с поздравлениями…
— Пора! — объявил директор водочного завода, назначенный ответственным за точное время как обладатель швейцарских часов «Тиссо». — Встали и пьем!
Все.перечокались, перецеловались, покричали всякую праздничную ерунду, выпили… И ощутили странную пустоту. Все подсознательно ожидали чего-то такого, тысячелетнего. А — ничего…
Медленно и неуверенно зазвякали бокалы — о стол, о края тарелок, о вилки. Зашаркали ножками придвигаемые стулья. Заскрипели сиденья. Несмело зашевелились ложки в салатницах…
— А чего молчим-то? — радостно спросил Коля. — Пронесло ведь! Ничего не упало. Все живы. А мне — вон того салата, с омарчиками, можно?
И, как в детской игре после команды, «отомри», все разом задвигались и заговорили.
— …передайте, пожалуйста…
— …мясо жарится до хруста, а потом — грецкие орехи и сырая свекла… — отчетливо выделился голос Катерины.
— …никакого коннекта, что ты ему ни выставляй. То бизи, то свист…
— …нет, рождаются они не голые, вот в чем беда, так что теперь она сидит и ждет, когда же её кот облысеет. Шутка дело? Штука баксов — псу под хвост. Тьфу, коту!
— …это разве тиражи?..
— …а тебя будут сбрасывать с парашютом? Ой, правда?..
— …двадцать один год! И — никаких девушек! Все ночи напролет, как вурдалак, сидит под компьютером и пялится, и пялится…
Прямо напротив окна грохнул фейерверк, стекла задрожали.
— С неба звездочка упала… — пьяно проворковала завлитша.
Леночка хихикнула. Мужчины заржали.
Под обильную выпивку и голубцы в виноградных листьях общий разговор снова стал разваливаться на отдельные разговорчики и расползаться по углам. Издатель Коля принялся рассказывать «легионеру» Вите о Пунических войнах, демонстрируя с помощью ножа и вилки приемы обращения с мечом и трезубцем. Академик Макс некоторое время прислушивался, потом удовлетворенно вздохнул, отложил прибор и наконец-то без опаски вцепился в Адама.
— Так что вы говорили о войнах в Интернете, молодой человек?.. Простите, Адам.
— Я? — искренне удивился тот,
— Ну да, — поощрил академик. — Вы сказали, что победа достижима и без процесса собственно военных действий, я вас правильно понял? А значит, мы переносим конфликт целиком в информационное пространство…
Затосковавший токарь уловил знакомое сочетание слов.
— …замусоренное картиночками, баннерами, рюшечками, плюшечками, ссылочками… — подхватил он. — Только эта дрянь в Интернете и водится. Ненавижу!
— Вы просто не в состоянии осознать глобальный переворот, который произвел в массовом сознании Интернет! — размахивая вилкой, возвестил митек, спьяну перешедший на «вы». — Вы придираетесь к частностям, каковые, возможно, на данный момент и имеют место быть. Да, не грузится! Но надо же смотреть в корень событий, в их, мать, так сказать, перспективу!
— Так туда или туда? — на рефлексе переспросила завлитша.
— Не важно! — Митька было не остановить такими пустячками, как здравый смысл. — Да, коммерциили… али?.. зируется. Не важно! Зато это — обретение человечеством собственной всеобщей, памяти, это установление гиперсвязей между каждым и каждым, а значит — создание общего мыслительного поля, где достигается общая полная личная свобода и…
— И мать порядка, — пробурчал Адам.
— И в этом новом котле, где бурлит и пузырится живая человеческая мысль, рождаются и будут рождаться новые идеи, которые при других обстоятельствах так бы и померли в тине… втуне… да… Елы-палы, — добавил он, подумав.
— Ага, Батхед умнее, зато Бивис симпатичнее, — саркастически сказал токарь. — Ты же не статью диктуешь, старичок, ты же с друзьями базаришь. Ну, будут идеи, Которых иначе ни при каких. А если так разобраться, то и хрен бы с ними, с теми идеями. Потому что рождаются они от совокупления — мозгов, которые ни при каких иных обстоятельствах никаких идей родить не смогли бы. Понимаешь, да? Уж очень привлекательная игрушка, эта глобальная сеть… да только для дебилов она, потому как не трэба много ума, чтобы мышкой пимпочку ткнуть и тюрьку прожеванную ссосать…
— Да много ты понимаешь, фидошник недокачанный!.. — протрезвел от обиды митек.
И спорщики удалились на кухню — с помощью армреслинга выяснить наконец, что лучше для человечества.
В ожидании результата поговорили о коллективном бессознательном Юнга и примитивной сексуальности Фрейда (разговор о Пунических войнах мгновенно подох, поскольку Коля остался без собеседника), а заодно о хепенинге и саспенсе как феноменах переживания и о покосившемся парнике на дачном участке Людмилы Михайловны…
Минут через пять токарь вернулся и, воздев над головой тельняшку, провозгласил:
— Интернет мертв!
И все дружно выпили. Леночка побежала утешать побежденного. Адам с облегчением вздохнул.
— Ну, ты меня успокоил… — сказал Коля токарю. — Интернет мертв, и слава Богу… Это не значит почти ничего, кроме того, что, возможно… мы полетим к звездам.
Он произнес это смеясь, но сквозь шутливый тон Адам уловил странную нотку.
— А какая связь между Интернетом и звездами? — спросил он в лоб.
— Видите ли… Макс, сядь! — Коля положил лапу на плечо академика. — Мои одноклассники поголовно хотели быть космонавтами.
1 2 3 4 5 6