- Мало того, что в Совинцентре работает три тысячи человек, там еще в
гостиницах проживает столько же гостей. А до Совинцентра Тарасов работал
в системе Министерства среднего машиностроения, причем работал много лет
и на разных должностях. Что это за убийство? Хвост с предыдущей работы,
или он за четыре дня своей деятельности в протокольном отделе успел ко-
му-то на мозоль наступить? Ох, Ася, сил моих нет, скорей бы на пенсию.
Кстати, там, в отделе у Тарасова, твоя однокурсница работает. Ты же в
1982-м юрфак закончила?
- Да.
- Вот и она тоже. Королева Ирина. Помнишь такую?
- Иришку? Помню, конечно. Погоди, а кем она там работает? Начальником
отдела?
- Разбежалась, - фыркнул Коротков. - Консультантом второй категории.
- Да что ты? - изумилась Настя. - Она же была такая способная. Неуже-
ли карьеру не сделала? Надо же, как жалко. А она меня помнит?
- Я не спрашивал.
- Перестраховываешься?
- Ну, мало ли что, - неопределенно пожал плечами Юра. - Вдруг с ней
что-нибудь не так, а она побежит к тебе за помощью и советом. Между про-
чим, это она обнаружила мертвого Тарасова. И, между прочим, свидетелей
при этом не было.
- Между прочим, между прочим, - передразнила его Настя. - Между про-
чим, шила в мешке не утаишь. Если с ней что-то не так, то она поднимет
все свои университетские знакомства, чтобы найти кого-нибудь на Петров-
ке, и так или иначе на меня выйдет. Чего зря темнить-то? Ладно, расска-
зывай, что там стряслось. Еще кофе налить?
- Чуть попозже. Значит, так. Твоя подруга Королева, с ее слов, пришла
утром на работу, было это без пяти девять, и страшно удивилась, что
дверь уже открыта. Обычно первой приходила Светлана Науменко и никак не
раньше четверти десятого. Королева тоже хронически опаздывает и приходит
где-то в девять тридцать. К десяти часам подтягиваются начальники. Точ-
нее, так было раньше, до того, как пришел Тарасов. Юрий Ефимович - чело-
век дисциплинированный и устроил женщинам выволочку за опоздания. Мол,
официальное учреждение должно работать с того часа, какой указан в спра-
вочных документах. Написано, что с 9 до 18 - и будьте любезны находиться
на месте, иначе иностранцы нас за серьезных людей считать не будут. Да-
мы, естественно, заныли, что в силу природной несобранности не могут га-
рантированно приходить каждый день ровно к девяти. Демократичный Тарасов
пошел на уступку и разрешил им опаздывать через день. Он, мол, не тиран,
но в девять офис должен быть открыт для посетителей, поэтому один день
можно опаздывать Королевой, другой - Науменко. Пусть сами договаривают-
ся. На начальников это правило, конечно же, не распространяется, потому
что начальники все равно не могут решить те вопросы, с которыми приходят
посетители, для этого и существуют консультанты, которые все знают и все
умеют. А начальники только ими руководят. Сегодня Королева должна была
прийти первой, к девяти часам. Поэтому она никак не ожидала, что на ра-
боте уже кто-то есть. Вошла - тишина, никого не видно. Открыла шкаф,
увидела пальто Тарасова, позвала его. Ответа нет. Разделась, прошла на
кухню, чтобы включить чайник, а там - покойник. Вот, собственно, и все.
В девять десять об этом узнала служба безопасности Совинцентра, а в де-
вять тринадцать дежурная часть ГУВД. Дежурная группа прибыла туда в де-
вять сорок. Сейчас труп повезли к Айрумяну на вскрытие, но на глазок
видно, что причина смерти - удушение.
- Весело, - задумчиво протянула Настя. - Ирка вряд ли его задушила,
если она до сих пор такая, какой была раньше. Невысокая и худенькая, у
нее силенок не хватило бы. Как ты думаешь, на нас это убийство повесят,
или Центральный округ своими силами обойдется?
- Уже повесили, - хмуро откликнулся Коротков. - Ой, не нравится мне
это убийство, Аська, ой не нравится.
- Ладно, не причитай, тебе всегда не нравится. Нормальная реакция.
- Почему нормальная?
- Потому что нормальному человеку убийство и не должно нравиться.
- Я же не в этом смысле...
- Я знаю, в каком смысле. Ты сейчас пойдешь отсыпаться?
- Да куда мне! - Коротков безнадежно махнул рукой. - Дома пацан, как
раз уже из школы придет через часок, в одной комнате теща, в другой он
возится. Разве тут выспишься? Буду до ночи терпеть. Может, чего полезно-
го еще сделаю. Ты мне кофе обещала, если я правильно понял.
Настя снова включила кипятильник и принялась расчищать письменный
стол. Сдвинув в сторону папки и бумаги, она разложила на столе несколько
чистых листов. Через некоторое время листы эти покроются одной ей понят-
ными словами, кружочками, закорючками и стрелками. На каждом листе поя-
вится группа версий, которые нужно будет проработать, чтобы попытаться
понять, кто и почему убил Юрия Ефимовича Тарасова.
Он ехал в автобусе, устремив невидящий взгляд куда-то за окно. Сегод-
ня утром, придя на работу и первым делом, как обычно, просмотрев сводку,
он узнал об убийстве Тарасова. Глядел на отпечатанные на принтере строч-
ки и никак не мог взять в толк, что речь идет не об однофамильце Юрия
Ефимовича, а о нем самом. Известие ошеломило его. Он не хотел в это ве-
рить, поэтому тут же кинулся проверять, позвонил Тарасову домой. Но все
оказалось правдой. Он не стал разговаривать с женой, потому что был уве-
рен, что она уже получила от работников милиции указание фиксировать все
звонки: кто позвонил, когда и зачем. Ему было достаточно услышать ее го-
лос, чтобы понять: беда случилась с ним, с Юрием Ефимовичем.
"А как же я?" - подумал Платонов и тут же устыдился своей мысли. Ну
при чем тут его трудности и проблемы, когда нет больше Тарасова? Нет
Юрия Ефимовича, нет человека, на которого Платонов мог положиться, кото-
рому мог доверять безгранично. И без чьей помощи не мог обойтись. Вот
опять он пришел к тому же самому: как же он теперь будет обходиться без
Тарасова?
Когда прошел первый приступ отчаяния, нахлынула волна жалости. И
только в третью очередь в голову Дмитрию Платонову пришел вопрос: КТО?
КТО ЕГО УБИЛ И ПОЧЕМУ?
Тяжесть давила на сердце все сильнее, и после работы Платонов поехал
не домой, а к Лене. Возле нее он отдыхал, расслаблялся, становился мяг-
ким как воск. Лену он знал много лет, еще с тех пор, когда она бегала в
школу с портфелем и с огромным бантом в волосах и была для него не Ле-
ной, а просто младшей сестренкой друга и коллеги Сергея Русанова. Плато-
нов женился, заводил бесчисленные, большей частью кратковременные рома-
ны, а потом вдруг увидел не сестренку, а прелестную девушку Елену Руса-
нову. Так случается часто и со многими, ничего необычного в этом не бы-
ло. Правда, отношения с Сергеем из-за этого чуть не испортились.
- Не морочь девочке голову! - кричал Русанов. - Ты все равно на ней
не женишься, а она так и прождет тебя, пока не постареет.
Конечно, Русанов был прав, для того, чтобы жениться на Лене, Платоно-
ву надо было развестись. А на это у него моральных сил не хватало, о чем
прекрасно знал и он сам, и его друг. Легкий в общении, контактный, обла-
дающий настоящей мужской привлекательностью, Дмитрий Платонов вел себя с
женой так же, как и в первые месяцы после свадьбы, свято веря в то, что
умирание влюбленности не делает людей врагами, и даже если ты не трепе-
щешь от восторга и страсти при виде собственной жены, это вовсе не озна-
чает, что не нужно быть с ней ласковым, не нужно делать ей подарки и
оказывать другие знаки внимания. Его вполне устраивала жена, точно так
же как вполне устраивали его те женщины, с которыми он ложился в пос-
тель, с кем - на несколько часов, с кем - на неделю, а с некоторыми даже
на несколько месяцев. И он не мог себе представить, как можно, почти
ежедневно занимаясь любовью с женой Валентиной, вдруг ни с того ни с се-
го заявить ей о своем желании развестись. Правда, с Леной все было
по-другому. Лену он любил. Но все-таки не настолько сильно, чтобы ре-
шиться причинить боль жене.
- Я люблю ее, Сережа, - очень серьезно говорил Платонов. - Я ничего
не могу с этим поделать. И она меня любит. Ну, убей меня, если тебе от
этого станет легче. Но если мы с Леной расстанемся, то оба будем стра-
дать. Ты же не хочешь, чтобы твоя сестра страдала, правда?
- Ты подонок, - кипятился Сергей. - Зачем ты вообще все это начал,
если знал, что не будешь разводиться? Она что, шлюха, девочка на одну
ночь? Как ты мог?
Лена плакала и умоляла их не ссориться. Она любила обоих, любила
по-разному, но одинаково сильно.
- Я не хочу замуж, - уверяла она брата, - меня все устраивает. Я
просто хочу любить Диму, понимаешь? Я без него жить не смогу.
Сергей уходил, хлопая дверьми, неделями не разговаривал ни с сестрой,
ни с Платоновым. Потом все как-то утряслось, ситуация стала привычной,
Русанов к ней притерпелся. Главное, чтобы Лена была счастлива.
Платонов открыл дверь своим ключом и сразу услышал быстрые легкие ша-
ги. Лена выскочила в прихожую и повисла у него на шее.
- Димка! Миленький! Как хорошо, что ты пришел.
Обнимая ее и вдыхая знакомый запах ее кожи и духов, Платонов подумал,
что, пожалуй, напрасно пришел сегодня сюда. Она так радуется его прихо-
ду, она соскучилась по нему, а он совсем не расположен к разговорам,
настроение у него хуже некуда. И себе не поможет, и ей вечер испортит.
- Ты надолго? - спросила Лена, заглядывая ему в глаза, и Платонов по-
думал, что еще не поздно отступить. Взять и сказать сейчас: "На минутку.
Очень много работы. Оказался в этом районе, не мог не забежать. Налей
мне чаю быстренько, сделай какой-нибудь бутерброд, и я побегу". Он гово-
рил так множество раз, когда действительно оказывался возле ее дома слу-
чайно и должен был лететь дальше по своим сыщицким делам, так что Лена
не удивилась бы и не обиделась. Но мысль о том, что со своей тяжестью на
душе ему придется сейчас остаться одному и бродить по холодным темным
улицам, показалась Платонову столь пугающей, что он (в который раз в
своей жизни!) смалодушничал.
- Если у тебя нет других планов, - сказал он, кляня себя в душе, - я
останусь до завтра.
Лена удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала. Если Плато-
нов оставался у нее на ночь, это означало, что его жена Валентина ку-
да-то уехала из Москвы, в командировку, в отпуск или просто к друзьям на
дачу. О таких поездках Дмитрий сразу же ставил Лену в известность, и они
сообща радостно планировали, как проведут неожиданно выпавшие им вечера
и ночи вдвоем. В этот раз он ничего не говорил о предполагаемом отъезде
жены, так откуда же возможность ночевать вне дома?
Платонов сел в глубокое мягкое кресло и закрыл глаза. Он слушал шаги
Лены и пытался по ним представить себе, что она в данный момент делает.
Из комнаты - в кухню. Остановилась, хлопнула дверцей холодильника, чирк-
нула спичкой. Чуть слышно что-то звякнуло. Он безошибочно определил, что
Лена достала из холодильника кастрюлю и поставила ее на огонь, потом
сняла крышку и на всякий случай проверила содержимое. У нее было шесть
совершенно одинаковых маленьких кастрюль, красных в белый горошек, кото-
рые ей ужасно нравились, поэтому Лена складывала в них все, что только
возможно. Несколько раз поначалу случалось, что она ставила на огонь вы-
нутую из холодильника кастрюлю с супом, а через несколько минут оказыва-
лось, что вместо супа греется квашеная капуста. Теперь Лена всегда про-
веряла кастрюли, но почему-то не сразу, а после того, как поставит их на
огонь. Логику ее действий Платонов понять не мог, но считал эту стран-
ность несущественной.
Скрипнула дверца духовки, что-то громыхнуло - Лена достала сковороду.
Снова дверца холодильника, звяканье приборов в резко открытом выдвижном
ящике рабочего стола, потом многообещающее шипенье. Платонов понял, что
из холодильника достали масло, а из ящика - нож, и сейчас Лена пожарит
ему какое-нибудь необыкновенно вкусное мясо. Он с закрытыми глазами
представлял себе ее пухленькую фигурку в свободном свитере, снующую от
плиты к столу, ее сосредоточенно наморщенный носик, длинные темно-шоко-
ладные волосы, перехваченные простенькой ленточкой. Слух у Платонова был
превосходный, и такого рода "подслушивание" доставляло ему огромное удо-
вольствие, потому что заставляло работать и логическое мышление, и па-
мять, и фантазию.
Прислушиваясь к доносящимся из кухни звукам, он почувствовал, что его
немного отпустило. Боль от мысли о смерти Тарасова была по-прежнему
сильной, но ощущение безысходности притупилось.
После ужина Лена свернулась калачиком на полу, положив голову Плато-
нову на колени.
- Я же вижу, у тебя неприятности, - тихонько произнесла она. - Почему
ты мне никогда ничего не рассказываешь? Ты по-прежнему считаешь меня ре-
бенком, да?
- Не в этом дело, Аленушка, - ласково ответил он, пропуская сквозь
пальцы ее длинные шелковистые волосы. - Просто тебе незачем это знать.
- Но почему?
- Мы с тобой тысячу раз это обсуждали, - терпеливо сказал Дмитрий. -
Я работаю в Главном управлении по борьбе с организованной преступностью.
Ты представляешь себе, что такое организованная преступность? Книжки чи-
таешь?
- И газеты тоже, - усмехнулась Лена. - Ты меня стращать собрался?
- Собрался, - подтвердил он. - И не стращать, а объяснять, что это на
самом деле все очень непросто и очень опасно. А у тебя вообще положение
сложное вдвойне. О наших с тобой отношениях знает, по-моему, вся Москва,
за исключением моей жены. Стало быть, захотев оказать на меня воз-
действие, в первую очередь схватятся за тебя. А у тебя, помимо меня, ду-
рака никчемного, еще и брат любимый, который тоже работает не абы где, а
в Главном управлении по борьбе с экономическими преступлениями. Соот-
ветственно, если он кому-то понадобится, то опять-таки возьмутся за те-
бя. Ты живешь одна, справиться с тобой - проще пареной репы.
- Логики не вижу. Допустим, ты меня убедил, что моя жизнь в опаснос-
ти. Но это никак не объясняет твоего нежелания делиться со мной своими
неприятностями.
- Но ты согласна, что благодаря Сергею и мне над тобой висит постоян-
ная угроза?
- Допустим.
- Так не пойдет. Согласна или нет?
- Ну, согласна.
- А теперь подумай вот над чем. Если над тобой, человеком вполне мир-
ным и занимающимся музыкой, висит постоянная опасность, то в какой обс-
тановке существуем мы с твоим братом? Мы двадцать четыре часа в сутки
ходим по лезвию бритвы и, добираясь поздно вечером домой, тихонько бла-
годарим судьбу за еще один прожитый день. Но мы с Серегой - мужики
сильные, опытные, битые. Мы свои силы оцениваем реально и опасность не
преуменьшаем, но и не преувеличиваем. А если мы с ним будем про все свои
проблемы докладывать тебе, то представь, во что превратится твоя жизнь.
Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Не очень.
- Тогда маленький пример. Мама ведет ребенка удалять зуб. "Я совсем
не боюсь, - говорит ей малыш. - Это же, наверное, не больно". А мама
идет ни жива ни мертва. И хотя ей в детстве тоже удаляли молочные зубки
и она прекрасно помнит, что это абсолютно не больно, ей кажется, что ее
малыш садится не в зубоврачебное кресло, а прямо на электрический стул.
Ей кажется, что ему причинят непереносимые страдания. Короче, маме эта
процедура стоит в сто раз больше здоровья и нервных клеток, чем ребенку.
Теперь понятно?
- Теперь понятно, - кивнула Лена. Голова ее по-прежнему лежала у него
на коленях, поэтому кивок был обозначен тем, что девушка потерлась щекой
о его брюки. - Несмотря на то, что ты старше меня на пятнадцать лет, ты
боишься, что я буду воспринимать тебя с точки зрения матери. Ты не пере-
дергиваешь, Платонов?
- А женщины всегда нас так воспринимают, - усмехнулся он. - Об этом
много написано, особенно в прозе XIX века. Да и сейчас нет-нет, да и
мелькнет. Вот хоть у Эдуарда Тополя, например.
- Ты что, Тополя читаешь? - возмутилась Лена. Она резко откинулась
назад и теперь сидела на ковре, сверкая негодующим взглядом.
- А в чем дело? - весело поинтересовался Дмитрий. Конечно, он прек-
расно знал, в чем дело, но ему нравилось дразнить Алену. У нее был неве-
роятно строгий вкус и высокие требования ко всему, что касалось ис-
кусства, будь то музыка или литература, кино или живопись.
- Ты еще спрашиваешь, в чем дело! Я же запретила тебе читать его кни-
ги. Это дешевка, это конъюнктурная чернуха-порнуха, это...
Она задохнулась от возмущения и не смогла найти нужных слов, только
яростно сверкала темными большими глазами.
Дмитрий смотрел на нее и умилялся. Она все еще полагает, что один че-
ловек может что-то запретить другому и этот запрет будет эффективным.
1 2 3 4 5