– Эксцентричная.
Пока мама перемигивалась с Шэем, я наблюдала за ними со сладостно-горьким удивлением. Папа с мамой без ума от Шэя. Какой была бы моя жизнь, если бы я вышла за него, а не за Гарва? Моя семья восприняла бы это легче, это точно. Но кажется, Элен любит его ни чуть не больше, чем Гарва.
– Итак, ребята, – вернулся официант, чтобы объяснить нам, что к чему, в списке десертов. – Кто будет обезжиренное мороженое?
– Будешь мороженое? – тихонько спросил Шэй у меня.
Я молча покачала головой.
– В другой раз, – сказал он. Звучит, как обещание.
Вечер прошел очень мило, если не считать стычки из-за того, кто будет платить по счету. Шэй пытался заплатить за нас, папа почти что впал в депрессию, а тут еще Эмили подлила масла в огонь, настаивая, что за всех будет платить она. Мы все же достигли какого-то компромисса и после этого направились к парковке.
Сначала работники парковки пригнали машину Шэя, и тут мама пропищала:
– Мы в джипе Эмили как селедки в бочке. Не мог бы ты отвезти кого-то одного домой?
– Разумеется, – сказал Шэй и подал ей руку. – Поедемте.
– Я лучше поеду с ним. – Мама кивнула на отца. – Почему бы тебе не прихватить Мэгги?
– Нет, я… – начала было я.
– Хорошо.
Я была смущена до глубины души. А тут еще Элен возьми да и брякни во весь голос:
– Я читала в газете статью про какую-то страну, где матери торгуют своими дочерьми. Что же это за страна была? Какая-то на букву «и».
– Индия? – подсказала Анна.
– Да! Или Ирландия?
Я вся взмокла. Хотелось провалиться сквозь землю. Но тут Шэй улыбнулся мне, в его улыбке смешались сочувствие, понимание и веселье. Он прекрасно понимал, что все это значит, но, казалось, не возражал.
– Ладно, – сдалась я. – Поеду.
Когда мы ехали, я сказала:
– Извини маму.
– Ничего.
Но больше он ничего не сказал, и я спросила сама:
– Как долго ты пробудешь в Лос-Анджелесе?
– До вторника.
– Долго. Ты, должно быть, скучаешь по жене?
– Ну… – Он слегка пожал плечами. – Привыкаешь.
Я не знала, что говорить дальше, и мы ехали молча. Было не совсем комфортно. И вот он подъехал к дому Эмили, остановился, но мотор не заглушил.
– Спасибо, что подвез. – Я потянулась к дверной ручке.
– Не за что.
Я уже открыла дверь, и тут, как гром среди ясного неба, раздался голос Шэя:
– Ты меня ненавидишь?
Я была настолько шокирована, что даже нервно хихикнула.
– Нет. – Я попыталась прийти в себя. – Не ненавижу.
Я не смогла бы сказать, что я чувствую, но это точно была не ненависть.
Но раз мы уж начали задавать «главные» вопросы, то у меня тоже был один в запасе, я хотела задать его все эти годы.
– Ты когда-нибудь думал о нашем ребенке? Шэй долго молчал. Я решила, что он не будет отвечать.
– Иногда.
– Ему сейчас было бы четырнадцать.
– Да.
– Почти столько же, сколько нам, когда мы впервые встретились.
– Да. Слушай, Мэгги. – Он коротко улыбнулся. – Мне пора. Рано вставать с утра.
– Даже в субботу? Напряженный у тебя график. Он протянул мне свою визитку.
– Я остановился в отеле «Мондриан». Так что в нерабочее время, – он быстро накарябал что-то на карточке, – ты можешь найти меня по этому телефону. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи!
Я вышла из машины и какое-то время стояла, окутанная влажным ночным воздухом, благоухающим цветами. И слышала, как скрипнули колеса, когда Шэй отъехал.
42
Я набрала его номер утром, как только стало прилично звонить. Я не спала с шести утра. Рука чесалась, как ненормальная. Но я заставила себя дождаться до пяти минут десятого и только потом позвонила. Шэй ответил сонным голосом.
– Это Мэгги. Молчание.
– Гарв… Уолш, – уточнила я.
– Ой, привет, – засмеялся он. – Извини, я не успел еще выпить кофе, мозги плохо работают. Вчера вечером мы отлично повеселились.
– Да. Слушай, Шэй, – произнесла я одновременно с его словами «Слушай, Мэгги».
Мы напряженно рассмеялись, и он сказал:
– Говори ты первая.
– Хорошо. – У меня застучало в ушах, и я произнесла то, что должна была сказать: – Я тут размышляла… Могу ли я с тобой встретиться? Ну, всего на часик…
– Сегодня нет. И вечером тоже не могу.
– А завтра? Завтра вечером?
– Ладно, давай завтра вечером. Приходи где-нибудь в семь.
– Увидимся. Спасибо. А что ты хотел сказать мне?
– Ничего. Это не имеет значения.
Мое беспокойство улеглось. Завтра мы увидимся.
Когда проснулась Эмили, мы отправились в супермаркет за покупками (в основном за вином). Как обычно, бомжеватый мужик торчал на парковке. Когда мы спустились на веревке из джипа Эмили, он проорал:
– Комната. Ночь. Джилл вынимает коробку из-под кровати и открывает ее. Камера задерживается на содержимом коробки. Это пистолет!
– Господи. Мэгги, – Эмили схватила меня за плечо. – Ты только послушай его!
– Что?
– Неужели ты не слышишь?
– Чего?
– Он же делает презентацию. Презентацию сценария, – Эмили пошла к нему, а я поспешила за ней.
– Эмили О'Киффи. – Она протянула бродяге руку.
– Рэймонд Джэнсон. – Он тоже протянул свою грязную руку с длинными черными ногтями и крепко пожал худенькую ручку моей подруги. Даже за метр я чувствовала, как от него воняет.
– Вы ведь пересказываете сценарий фильма?
– Да. «Звездная, звездная ночь». – Его глаза на перепачканном лице просияли.
– Кто-нибудь купил этот сценарий?
– Да. «Парамаунт», но продюсера уволили, потом «Юниверсал», но студия закрыла весь отдел, который занимался сценарием, тогда за дело взялась английская киностудия «УоркингТайтл», но они не смогли найти денег на съемки. – Он вовсе не казался таким безумным, пока не сказал: – Но у меня назначены кое-какие встречи, так что скоро я заключу новый контракт.
– Удачи, – сказала Эмили, беря меня за руку и уводя прочь.
– Господи, – пробормотала она. Слезы навернулись не ее глаза и потекли по щекам. – Это ужасный город. Со мной произойдет то же самое? Сойти с ума от разочарования и выкрикивать фразы из своего сценария под открытым небом? Бедняга! Несчастный, несчастный человек.
Она все плакала, пока мы шли между рядов с овощами и фруктами, мимо полок с овсяными хлопьями, выпечкой, макаронами. Пока не добрались до острых закусок.
Мы вернулись домой и распаковывали покупки (в основном вино), когда зазвонил телефон.
Я на автомате дернулась ответить на звонок. Дальнейшее напомнило отрывок фильма, когда малыша вот-вот задавит машина, а герой бросается наперерез в замедленном движении, и эхом звучит крик «Не-е-е-е-е-е-е-т!». Эмили рванула через комнату с воплем:
– Не-е-ет! Не поднимай трубку! Я жду, что сейчас наступит час расплаты и позвонит Ларри, а я хочу отдохнуть на этих выходных!
Но на том конце провода снова повесили трубку.
– Это точно поклонник-маньяк. Теперь я уже настоящая жительница Лос-Анджелеса, – весело сказала Эмили.
* * *
– Мы просто засохли от этой жары, – с трудом пропыхтела мама, падая на диван Эмили и обмахиваясь ладонью.
Анна, Элен и папа стадом вошли за ней. За время пятиминутной прогулки от отеля их лица стали красными.
– Очень душно, – согласилась Эмили. – Думаю, может быть гроза.
– Дождь? – встревожилась мама. – Господи, только не это!
– Иногда в Лос-Анджелесе бывают грозы без дождей, – встряла Элен.
– Точно? – спросила мама.
– Нет.
На повестке дня стояли поход по магазинам в торговом центре «Беверли».
– Идемте. – Эмили позвенела ключами от джипа.
– Я практиковалась красиво подписываться, – сообщила Элен, вытягивая руки. – Чтобы расписаться на всех чеках по кредитной карте.
– Эй ты, поосторожнее! – рявкнул папа. – И так в долгу, как в шелку.
– Я не понимаю, зачем ты идешь с нами за покупками, – сказала мама отцу. – Тебе ужасно не понравится таскаться по магазинам.
– Вовсе нет.
– Да-да-да, – пообещала Элен. – Знаете, о чем я думаю? – спросила она мечтательно. – О белье. Много эротичного кружевного белья. Лифчики с большим вырезом и тонга…
– Отец не знает, что такое тонга, – сообщила мама и призналась: – Если честно, то и я тоже.
– Давайте объясню, – сказала Элен и с жаром принялась объяснять. – Это такие трусики, которые не видно через одежду, и хотя некоторые говорят, что это веревка в заднице…
– Ах, эти, – кисло отозвалась мама. – Да я стирала гору таких трусов. А когда они перестали называться стрингами?
Однако в торговом центре «Беверли» мы вышли из лифта не рядом с отделом нижнего белья, а около магазинчика получше – купальников! Всей толпой мы побежали туда. Элен впереди. А папа неохотно замыкал шествие.
Там было классно. Продавались не только купальники, но и всякие накидки, парео, рубашки, панамки, сумки, сандалии, солнечные очки… Недешево, конечно. Бикини стоили дороже, чем поездка на море, ради которой их приобретали. Примерочные были больше моей спальни, а продавщицы вцеплялись в вас мертвой хваткой, словно терьеры, – от таких не отвяжешься, буркнув: «Я просто смотрю». Услышав такое, они, не задумываясь, откликались: «Что смотрите? Слитные купальники? У нас есть замечательные модели, как у пловчихи Лизы Брюс. Они отлично будут смотреться на вашей фигуре». Вы ахнуть не успеете, как вас уже запихнут в примерочную и притащат шестнадцать вешалок с шестнадцатью разными купальниками. Эти девушки были из особой породы продавцов, которые протискиваются в примерочную, чтобы лицезреть вас. Заманивая вас в ловушку, они сначала говорят, что такой-то из купальников вам не идет (и вы думаете, что они действительно так считают), но только для того, чтобы сообщить, что второй сидит чудесно. И если они видят, что не совсем убедили вас, то призовут на помощь еще пять-шесть тощих, как спички, коллег, чтобы промыть вам мозги.
Я испытала это на своей шкуре. Есть в Дублине один бутик, в котором мне пришлось купить дорогущую шифоновую юбку, которую я так ни разу и не надела, только чтобы выйти оттуда. Все было бы не так страшно, но ведь я зашла туда лишь потому, что начался дождь. У меня не было зонта/капюшона/шляпы/отличных волос, которые выглядят еще лучше, если слегка вымокнут под дождем. Лучше бы я пошла в маленькую аптеку по соседству и купила бы себе гель от молочницы или что-то еще, о чем можно задать массу вопросов и потянуть время.
Однако, несмотря ни на что, я испытала выброс адреналина, когда мы зашли в этот магазин купальников. Все было так красиво. Элен, Анна, Эмили, мама и я разделились и разбрелись по залу. Мы застряли у своих любимых расцветок, как пчелки на цветах. Только папа топтался у входа, глядя себе под ноги.
Через пару секунд я уже собиралась уговорить себя на комплект из купальника и парео, но тут мое внимание было приковано к примерочной, оформленной как хижина. Несколько продавщиц метались туда-сюда, куча бикини была уже отбракована. Очевидно, внутри была привередливая покупательница.
– Марла, – окликнула кого-то за соломенной дверью продавщица, нагруженная ворохом купальников. – Купальник от DKNY вам подошел?
– Просто отлично, – ответил бесплотный голос неведомой Марлы. – Но у меня все еще слишком высокая грудь.
Слишком высокая? Мы все начали обмениваться непонимающими взглядами. Что она имела в виду? Что грудь слишком большая?
Мы все, включая папу, сгрудились в центре зала, а Элен пошла к кабинке посмотреть, что же там такое.
– Слишком высокая, – подтвердила она, вернувшись. – Настолько поднята, что соски почти что на плечах. Ее единственная надежда – воротник-хомутик.
– Хм, – пробормотал папа, посматривая куда-то на пол, мимо своих ботинок. – Думаю, пойду в паб, выпью кружечку и почитаю газетку.
– Тут нет пабов, – сказала Эмили. – Только стрип-клубы.
– Не давай девушкам садиться с тобой, – посоветовала Анна. – А то придется за это платить.
– Нет уж, – твердо сказала мама. – Найди себе кофейню, и хватит с тебя.
– Сегодня субботний вечер. Мне хотелось бы отхватить кусок роскошной жизни, – вздохнула мама. – Куда можно пойти?
– В «Бильдерберг-Рум», – с сомнением сказала Эмили, но я покачала головой. Я знала, куда отвести мамулю. Я поняла, что это место для нее, в первый же раз (он же последний), как пришла туда. «Четыре сезона» в Беверли-Хиллз.
Папа пойти отказался.
– Я сыт этим по горло. Устал я тут везде шататься. Хочу посмотреть спортивную программу и поесть арахиса.
– Ну и сиди тогда дома, нам плевать.
* * *
Мне понадобился воск для укладки лошадиной гривы, чтобы закрепить свою челку перед походом в «Четыре сезона», и я отправилась в спальную Эмили, скорее напоминавшую театр военных действий.
– Воск на туалетном столике, – сказала она. Там было полно всего, и когда я взяла баночку с воском, то задела пачку фотографий, которые рассыпались по полу.
– Извини.
Я стала собирать снимки и поняла, что они были сделаны полтора года назад на вечеринке, когда Эмили была дома, в Ирландии. Мне стало интересно, я всегда любила смотреть фотки, и начала перебирать снимки, где была запечатлена Эмили с друзьями во всяких беспорядочных позах. Вот Эмили подмигивает, а вот мы с ней посылаем воздушный поцелуй фотоаппарату.
– Глянь на нас. – Я протянула ей фотографию. – А ведь мы думали, что мы великолепны.
Эмили и Донна, Эмили и Шинед. И снова я. размахиваю бутылкой коктейля «Smirnoff ice», мое розовое блестящее лицо и красные, как у чертенка, глаза сияют от счастья и беззаботности. Еще раз я, чуть потрезвее. А дальше фото Эмили с суперкрасивым мужиком. У него замечательные скулы, на лоб падают черные блестящие волосы, он озорно улыбается, глядя в объектив.
– Господи, а это кто? – спросила я в восторге. – Он такой душка!
– Ха-ха-ха! – С каменным лицом произнесла Эмили.
Но не успела она закончить, как я узнала этого мужчину. Разумеется узнала. Меня аж затрясло. Эмили внимательно посмотрела на меня.
– Ты, правда, не узнала, кто это? Или пошутила?
– Пошутила. Конечно, я знаю, кто это. Это был Гарв.
Я почти боялась смотреть на следующий снимок, поскольку подозревала, что там будет. Так и есть. Мы с Гарвом. Голова к голове, мы вместе и счастливы. И на секунду я вспомнила, что чувствовала тогда.
– Ладно, – сказала я, мой пульс приходил в норму. – Уложи мне волосы.
Маме в «Четырех сезонах» понравилось. Она потрогала занавески и сказала с уважением:
– Я бы сказала, что они обошлись недешево. Следующим предметом восхищения стал диван.
– Разве не прекрасный оттенок?
Потом она спросила:
– Как вы думаете, это античные статуи?
– Довольно старые, – ответила Элен. – Ну, не такие старые, как ты, но достаточно старые, и красивые.
Когда подошел официант, Эмили, Элен, Анна и я заказали составной мартини и уговаривали маму тоже попробовать.
– Да? – В маминых глазах засияла отвага. – Ладно! Господи помоги!
Тут ее внимание привлекла пара огромных грудей на детском тельце, которая прошла мимо нашего столика.
– Какая развитая девушка!
Может, из-за того, что был субботний вечер, но девушки с силиконовыми сиськами сновали тут и там.
– Тут не хуже, чем в кабаре, – сказала мама, когда мимо продефилировала еще одна дама с ненормально большой грудью. – Хорошо, что отец не пошел с нами, а то вывернул бы снова шею.
– Вы только посмотрите на нее, – прошептала Эмили, показав на женщину в огромных солнечных очках.
Кто это? Какая-то знаменитость?
– Нет, сейчас большие очки в стиле Джекки-О не в моде. Просто эта дама сделала себе операцию на веках. Каждый раз, когда видите кого-то в таких очках в помещении, знайте, что они всего лишь сделали подтяжку кожи век. Выпьем еще?
И только мы пригубили второй составной мартини, как я увидела на другом конце зала человека, которого сразу узнала.
– О, господи!
– Что? Кто? – спросила Эмили.
– Смотри! – Я толкнула ее локтем. На соседнем диване, всего метрах в трех от нас, уселся Морт Рассел. Он был один, нарочито внимательно читал сценарий, чтобы все окружающие видели, что он – крутая шишка в кинематографическом бизнесе. Скотина. Даже не заметил нас.
– Кто это? – всполошились мама, Элен и Анна. Может, нам и не следовало ничего объяснять, но, как я уже сказала, наши языки развязались под воздействием полутора бокалов коктейля из мартини. Так что мы с Эмили рассказали все, от и до: как мы ездили на презентацию, с каким энтузиазмом нас принял Морт и его приспешники, весь его треп про Кэмерон Диас и Джулию Робертс, про возможность показа фильма сразу на трех тысячах экранов Америки, и как это окончилось ничем.
– Но почему?
– Не знаю. Должно быть, он с самого начала был настроен именно на отказ.
– А может, он просто жестокая тварь. Обманул вас, как… – высказала свое мнение Элен, задумчиво прищурив глаза.
– Так себя вести нельзя, – проворчала мама. – Да еще и твоя бедная мама приобрела себе темно-синее платье с блестками, надеясь на то, чему не суждено было случиться. А стоило оно, как крыло от самолета, хотя…
– …и было с сорокапроцентной скидкой, – закончили мы за нее.
Все попытки объяснить, что Морт Рассел не имеет никакого отношения к покупке миссис О'Киффи и что тогда вина лежала на директоре совершенно другой студии, которая к Морту никак не относится, были бесплодны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46