Мне кажется, что поля должны быть чуточку более изогнутыми. Иди-ка в мастерскую и выпей кофе, пока я тут кое-что исправлю, хорошо?
После четырех чашек кофе Розина расплатилась наконец за шляпу и ушла. Пришла хозяйка второго заказа, оплатила его и сразу удалилась, за что Фрэнки была ей бесконечно признательна. Еще две покупательницы зашли в магазин, и после нескончаемых раздумий одна из них купила шляпку из индийской набивной ткани.
Когда и они тоже ушли, Фрэнки отправилась в туалет, где ополоснула лицо холодной водой, основательно расчесала щеткой спутанные волосы и заново наложила макияж. Будто сейчас не все равно, как она выглядит, раз Эрик уже ушел!
Она вернулась в мастерскую, начала обрабатывать паром неподдающуюся тулью одной шляпы и только тут заметила сложенный листок бумаги. Развернула и с волнением прочла две короткие фразы, написанные крупным четким почерком:
Предъявитель сего имеет право на прогулку вдоль реки при луне и на гамбургер в одном укромном местечке. Можно заехать за вами сегодня в семь? Э.
– Проклятье! – Фрэнки скомкала записку и изо всей силы запустила ею в стену, а потом разразилась сочной бранью.
И надо же ему быть таким привлекательным, таким неотразимым, таким внимательным, таким настойчивым… таким кладезем мужских добродетелей, которые ей сейчас-то и ни к чему! Вот если бы он явился, когда ей будет… ну, скажем, сорок один. Когда ее дело наберет полную силу, когда у нее будет свободное время.
И потом, стоит ли так расстраиваться из-за этого? Эмансипированная женщина, живущая в девяностые годы, определенно в состоянии справиться с небольшим романом в своей жизни. Да и вообще с этим справится сильная и самостоятельная женщина любой эпохи.
Что бы сказала в этом случае милая старушка Мигз? Как бы она поступила? Разве она не говорила, что вполне можно совместить карьеру и любовную связь? И что несовместимо с этим лишь замужество?
Можно не сомневаться: Мигз сказала бы, чтобы Фрэнки обязательно завела роман. Когда она умерла – а ей тогда было далеко за семьдесят, – у нее самой еще бывали неафишируемые любовные связи. Мигз верила, что мужчинам и женщинам дано жить на этой земле для того, чтобы доставлять наслаждение друг другу, и часто говорила, что не видит причины, почему нужно все осложнять юридическими бумажками.
Спасибо тебе, Мигз! Фрэнки послала ей воздушный поцелуй, потом подобрала записку Эрика и горячим утюгом разгладила ее.
Нет ничего дурного в том, чтобы завести непродолжительный роман с Эриком. Чем больше она об этом думала, тем больше ее привлекала такая перспектива. Она даже сама найдет способ предложить ему это. И чем скорее, тем лучше.
Может быть, сегодня вечером?
Да, сегодня вечером.
ГЛАВА ПЯТАЯ
– Ну, и где же это укромное местечко с гамбургерами, куда вы собираетесь повести меня ужинать, сэр?
Они прогуливались по берегу Миссисипи недалеко от Лаклидовой пристани, и Фрэнки подумала, что он, возможно, собирается пригласить ее в один из старомодных ресторанчиков, которыми славился район. Прогулка продолжалась уже час, и он своими рассказами из футбольной жизни заставил ее так хохотать, что у нее заболели мышцы живота.
– Если я скажу вам, куда мы идем, то сюрприза не получится, верно?
Дождь, не прекращавшийся последние несколько дней, внезапно перестал, и сумерки спускались так медленно, словно на дворе стояло лето, а не ранняя весна. По воде клубился легкий туман, и колесные пароходы, пришвартованные поблизости, поднимались из него наподобие каких-то странных доисторических монолитов. Фрэнки было слышно, как на одном из пароходов настраивают инструменты музыканты диксиленд-оркестра, готовясь к вечернему круизу с ужином. Посадка должна была вот-вот начаться.
– Проголодались? – Эрик крепко сжал ее руку. Фрэнки кивнула.
– Как волк. – Она совсем по-детски подпрыгнула и засмеялась, подняв к нему лицо с блестящими глазами.
– Тогда давайте вернемся к машине. Ехать совсем недалеко.
Весь день сегодня, как только она решила завести роман с Эриком, у нее было приподнятое настроение. Она продала еще две шляпы и приняла заказы на три, и это значило, что день с коммерческой точки зрения прошел весьма успешно. Закрыв магазин, она сразу заторопилась домой, чтобы успеть принять горячую ванну и как следует подготовиться к встрече с Эриком.
Упоминание о гамбургерах означало неофициальный характер ужина, поэтому она натянула свои любимые выцветшие джинсы поверх облегающей пикантной кружевной камизоли кофейного цвета. Сверху облачилась в старинную шелковую пиратскую рубашку, которую нашла в магазине театральных костюмов, на оттенок темнее камизоли. Верхние пуговицы она оставила расстегнутыми, чтобы из-под рубашки виднелось кружево, и надела гобеленовый жилет. На ноги натянула коричневые кожаные сапоги. И завершила наряд парой серег в виде большущих золотых колец. Затем щеткой она до блеска расчесала волосы, забрала их наверх и стянула коричневым шотландским шарфом так, чтобы они волной спадали ей на спину.
Усилия Фрэнки не пропали даром. Когда Эрик ровно в семь подъехал к ее двери, его глаза расширились от изумления при виде ее.
– Ты прекрасна, Забавная Мордашка. – Он ничего больше не добавил, но от его вдруг охрипшего голоса у нее по рукам побежали мурашки.
– Как можно быть прекрасной и иметь забавную мордашку в одно и то же время? – поддразнила она его, хотя прозвище ужасно ей понравилось.
– Если я скажу тебе, какая ты красивая на самом деле, то голова у тебя распухнет от зазнайства так, что ни одна из твоих шляпок не налезет.
– Ладно, демон-искуситель с медоточивым языком. Поехали отсюда, пока мы оба не захлебнулись в потоках лести.
Сегодня все получится идеально!
Во время поездки любопытство мучило ее все больше и больше, но Эрик не говорил, куда они едут. Они направлялись в сторону университета, но она никак не могла догадаться, куда именно он ее везет. Наконец он свернул на кольцевую подъездную дорожку какого-то старого каменного дома в районе резиденций, остановил машину и, обойдя вокруг капота, открыл дверцу с ее стороны.
– Эрик, мы с кем-то встречаемся? Чей это дом?
Она была разочарована и обеспокоена. В мыслях ей представлялось, что они будут только вдвоем, наедине. Сегодня ей совершенно не хотелось производить вежливый светский шум.
– Это мой дом, и я живу в нем один. Пошли же.
Ей даже в голову не приходило, что у него может быть такой дом. Квартира – это да, или даже городской дом с черными атласными простынями и джакузи. Но чтобы холостяк захотел жить в таком вот семейном особняке…
Ей пришла на ум тревожная мысль.
– Ты был прежде женат, Эрик? Этот дом…
Он поднялся впереди нее по ступеням, отпер дверь, втянул ее в парадный вестибюль, и его смех отдался эхом под высокими потолками.
– Нет, я никогда не был женат, честное слово. А дом я купил несколько лет назад. Пришлось немало всего заменить – в старых домах ужасная электропроводка, негодные трубы и сантехника. Но сейчас почти все уже работает как надо. Давай мне свою куртку и проходи в кухню – я сейчас займусь едой.
– Значит, ты ремонтируешь дом, чтобы продать его?
– Боже упаси! Я бы никогда не стал возиться с ремонтом только для того, чтобы продать дом кому-то другому. Нет, мне всегда хотелось, что называется, пустить корни, иметь свой собственный кров, и как только я увидел этот дом, то сразу же понял, что нашел то, что искал.
Она шла за ним словно в забытьи. Да, пространства здесь было хоть отбавляй. В нескольких местах стены еще хранили следы восстановительных работ – в зияющих дырах с неровными краями виднелись провода или трубы.
Мебель не представляла собой ничего особенного, у нее был вид просто давно находящейся в употреблении и удобной. Фотографии встречались нечасто, и на всех были засняты футбольные команды, а на каминной полке в гостиной стояло несколько серебряных призовых кубков.
Комнаты еще нуждались в покраске, но, когда они дошли до кухни, Фрэнки сразу поняла, на что он обратил главное внимание. Все здесь сверкало чистотой и новизной, стены были оклеены светлыми обоями с рисунком из огромных желтых подсолнухов.
Над кухонным столом висели на крюках кастрюли и сковороды с медными донышками. Рядом находились кухонные приспособления, какие только можно себе представить. Фрэнки увидела здесь три разных плиты, посудомоечную машину, несколько соковыжималок, измельчителей и сбивалок и целую полку кулинарных книг. А такой набор приправ и пряностей Фрэнки видела впервые за пределами кухни своей матери.
Ей показалось, что еще немного – и у нее выступит аллергическая сыпь.
За свою жизнь она успела насмотреться на то, как женщины у них в семье доводили себя постоянной стряпней до полного изнеможения, и давно уже поклялась, что не станет учиться ничему, кроме самых элементарных вещей – например, как заваривать чай. И не стала, чем вызвала у матери непреходящее чувство обиды.
Эрик наблюдал за ней, ожидая, видимо, как она отреагирует на все это изобилие. Ну, ей нет смысла создавать у него какие-то иллюзии. Она сморщила нос и покачала головой с сокрушенной улыбкой.
– Вижу, ты тут немало поработал, но должна тебе прямо сказать, что ненавижу и презираю кухни, – заявила она. – И готовить я не умею. В лучшем случае могу поджарить хлеб в тостере. Я не классическая итальянка.
Это совершенно его не смутило.
– Ну а я здесь хорошо управляюсь. Это мое хобби, так что проблем нет, не так ли? – Он открыл шкаф, вынул бутылку и налил немного красного вина в бокал. – Вот, попробуй это и поброди по дому, пока я занимаюсь гамбургерами.
Она так и сделала.
Дом был огромный, и чем дальше, тем большее чувство дискомфорта он в ней вызывал. Каждая комната, куда она заглядывала, все, на что бы она ни посмотрела, делали яснее ясного смысл того беззвучного сигнала, который посылал ей дом Эрика.
Это семейное жилище, молча трубил он. Иначе зачем бы холостяку иметь пять спален, три ванны полного размера и два туалета, огромную игровую комнату и бассейн – сейчас он без воды – на просторном огороженном заднем дворе? Не говоря уже о большущей террасе и специально оборудованном месте для барбекю, где можно зажарить на вертеле полслона.
Здесь было отчего испугаться. У него нет никаких родственников, но она явственно ощущала, что он привез ее к себе, чтобы познакомить с домом.
Единственное, что ей понравилось, так это спальня Эрика – большая, обращенная окнами на юг комната на верхнем этаже. Он обшил одну длинную стену кедровыми досками, что создавало впечатление бревенчатой хижины.
На громадной кровати с водяным матрасом лежало пуховое одеяло, очень похожее на ее собственное, только цвет был другой, более строгий – коричневый с черным.
Возле изголовья кровати стояла стереосистема. Пол с коричневым шерстяным покрытием устилали большие пушистые ковры. На спинке стула висел небрежно брошенный белый махровый халат. На ночном столике лежала биография какого-то спортсмена.
Ей не потребовалось больших усилий, чтобы вообразить себя лежащей вместе с Эриком на этом упруго колеблющемся матрасе и представить себе, как он раздевает ее – неторопливо и сосредоточенно. Потом она вообразила, как сама раздевается донага, закутывается в его халат, забирается в постель и прячется там, пока он не придет искать ее, и к черту ужин!
Неплохая идея, да только она не сможет заставить себя поступить так нахально.
Она мельком увидела свое отражение в зеркале и опустила уголки губ так, чтобы получилась гримаса сожаления. Она все еще была хорошо воспитанной итальянской дочерью и потому не могла вести себя так разнузданно, но мысль об этом заставила ее сердце заколотиться.
Фрэнки все еще не решила, как ей заговорить с Эриком на тему романа, и даже думать об этом было страшновато. Однако она тут же с усмешкой отмела эти страхи. Мужчины, которых она знала до Эрика, буквально заваливали ее такими предложениями, и большая часть времени уходила у нее на то, чтобы придумать мягкую формулу отказа. Ей и во сне не снилось, что наступит такой момент, когда предложение будет исходить от нее самой.
Времена действительно меняются.
Она уже снова спустилась на первый этаж и, смакуя вино в бокале, смотрела из широких окон гостиной на открывавшийся оттуда вид, когда за ней пришел Эрик.
– Еда готова, – сказал он, кладя руку ей на плечи, и повел ее в столовую, где уже накрыл деревянный стол плетеными подставками, расставил тарелки и разложил приборы. В стакане стояла роза.
Как выяснилось, этот мужчина действительно умел готовить.
Комната освещалась огнем, который Эрик развел в камине гостиной, и мягким светом лампы в углу. Фрэнки остро ощущала присутствие Эрика, удобно расположившегося в кресле на расстоянии нескольких футов от дивана, где после ужина полулежала она.
– Соус к гамбургерам был просто потрясающий, Эрик. Я так наелась, что у меня болит живот, – простонала она. – И где только ты научился готовить такой творожный пудинг?
– У одной леди по имени Эстель. Это мать моего лучшего друга. Его зовут Дэнвилл Тейлор, он играет за «Соколов».
– О, вот как. – Хорошо бы еще знать, кто такие эти «Соколы», подумала она, но промолчала.
– Это делается так. Берешь банку сладкого сгущенного молока и пачку мягкого творога, который смешиваешь с лимонным соком. Потом…
Фрэнки с трудом удержалась, чтобы не заорать на него. Ей совсем не нужен был рецепт творожного пудинга, и она все больше раздражалась с каждой секундой. Когда же наконец этот мужчина начнет атаку, хотела бы она знать!
Она тут умирает от желания, чтобы он обнял и поцеловал ее, а он сидит себе как истинный джентльмен, рассуждая о рецепте творожного пудинга, который дала ему чья-то мать. И каждый раз, когда их глаза встречаются, у нее такое ощущение, будто он прикасается к ней.
Эрик знал: если он прикоснется к ней, то в два счета потеряет контроль над собой. С той минуты, когда он заехал за ней, его желание бушевало подобно пожару, и ему приходилось так часто подавлять и тушить этот огонь, что он чувствовал себя совершенно измотанным – словно сыграл без замены весь матч против «Чикагских медведей».
Проклятье! Он не хотел, чтобы она думала, будто он привез ее сюда, к себе домой, с одной целью – уложить в постель. Но когда он смотрел на нее в мерцающем свете огня и видел эту прикрытую кусочком кружева соблазнительную ложбинку и туго обтянутые джинсами бедра и ягодицы, его желание становилось почти непереносимым.
– Как насчет того, чтобы поставить музыку? – Он поднялся на ноги в отчаянной попытке отвлечься на что-нибудь другое.
– Эрик. – Ее хрипловатый голос звучал завлекающе. – Конечно, обязательно поставь музыку, но потом иди и садись рядом со мной, хорошо, Эрик?
Так она в конце концов оказалась у него в объятиях и удовлетворенно вздохнула, когда их губы встретились. Но этот вздох превратился почти во вскрик, когда он завладел ее ртом с бурной, неудержимой страстью, побудившей ее собственное желание выплеснуться из сокровенных глубин навстречу его неистовому поцелую.
Крутые холмы его мышц дрожали под ее прикосновением, и она провела руками по его плечам, потом вниз по груди, ощущая под пальцами бешеный стук его сердца. Его ладони, распластанные у нее по спине, притянули ее еще ближе к нему, он оторвал ноги от пола и вытянулся на диване, а она оказалась лежащей на нем, ее ноги между его ногами, и только грубая ткань джинсов отделяла их тела друг от друга.
– Фрэнки… – Он едва слышно выдохнул ее имя пересохшим от страсти горлом. – Если ты хочешь прекратить это, то лучше скажи прямо сейчас, потому что еще несколько минут, и…
Его затвердевшая плоть пульсировала у нее под бедрами, и желание обдавало ее волнами жара. Она пошевелилась, будучи не в силах сдержать волнение, и он пробормотал какое-то проклятье.
– Фрэнки? – Вопрос прозвучал резко, отчаянно. Его дыхание стало быстрым и коротким, но он держал себя в руках. – Ты этого хочешь?
Он давал ей возможность принять окончательное решение, и теперь, когда момент для этого наступил, ее охватила радость. Ведь действия гораздо эффективнее слов. И ей теперь не придется придумывать, как предложить ему завести с ней роман. Она может просто начать его – прямо здесь и сейчас.
У нее был какой-то миг страшного сомнения, но она напомнила себе о принятом решении. Это ведь то, что ей нужно, то, что она мысленно себе представляла и чего хотела, разве не так? Еще ничто и никогда не создавало у нее ощущения такой неизбежности, как это.
Очутиться у него в объятиях было все равно что вернуться домой после долгого и трудного путешествия. И помимо страсти она ощущала удивительное чувство полной защищенности.
Постепенно она заставила себя расслабиться.
– Да, Эрик. Да, – прошептала она возле самого его уха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
После четырех чашек кофе Розина расплатилась наконец за шляпу и ушла. Пришла хозяйка второго заказа, оплатила его и сразу удалилась, за что Фрэнки была ей бесконечно признательна. Еще две покупательницы зашли в магазин, и после нескончаемых раздумий одна из них купила шляпку из индийской набивной ткани.
Когда и они тоже ушли, Фрэнки отправилась в туалет, где ополоснула лицо холодной водой, основательно расчесала щеткой спутанные волосы и заново наложила макияж. Будто сейчас не все равно, как она выглядит, раз Эрик уже ушел!
Она вернулась в мастерскую, начала обрабатывать паром неподдающуюся тулью одной шляпы и только тут заметила сложенный листок бумаги. Развернула и с волнением прочла две короткие фразы, написанные крупным четким почерком:
Предъявитель сего имеет право на прогулку вдоль реки при луне и на гамбургер в одном укромном местечке. Можно заехать за вами сегодня в семь? Э.
– Проклятье! – Фрэнки скомкала записку и изо всей силы запустила ею в стену, а потом разразилась сочной бранью.
И надо же ему быть таким привлекательным, таким неотразимым, таким внимательным, таким настойчивым… таким кладезем мужских добродетелей, которые ей сейчас-то и ни к чему! Вот если бы он явился, когда ей будет… ну, скажем, сорок один. Когда ее дело наберет полную силу, когда у нее будет свободное время.
И потом, стоит ли так расстраиваться из-за этого? Эмансипированная женщина, живущая в девяностые годы, определенно в состоянии справиться с небольшим романом в своей жизни. Да и вообще с этим справится сильная и самостоятельная женщина любой эпохи.
Что бы сказала в этом случае милая старушка Мигз? Как бы она поступила? Разве она не говорила, что вполне можно совместить карьеру и любовную связь? И что несовместимо с этим лишь замужество?
Можно не сомневаться: Мигз сказала бы, чтобы Фрэнки обязательно завела роман. Когда она умерла – а ей тогда было далеко за семьдесят, – у нее самой еще бывали неафишируемые любовные связи. Мигз верила, что мужчинам и женщинам дано жить на этой земле для того, чтобы доставлять наслаждение друг другу, и часто говорила, что не видит причины, почему нужно все осложнять юридическими бумажками.
Спасибо тебе, Мигз! Фрэнки послала ей воздушный поцелуй, потом подобрала записку Эрика и горячим утюгом разгладила ее.
Нет ничего дурного в том, чтобы завести непродолжительный роман с Эриком. Чем больше она об этом думала, тем больше ее привлекала такая перспектива. Она даже сама найдет способ предложить ему это. И чем скорее, тем лучше.
Может быть, сегодня вечером?
Да, сегодня вечером.
ГЛАВА ПЯТАЯ
– Ну, и где же это укромное местечко с гамбургерами, куда вы собираетесь повести меня ужинать, сэр?
Они прогуливались по берегу Миссисипи недалеко от Лаклидовой пристани, и Фрэнки подумала, что он, возможно, собирается пригласить ее в один из старомодных ресторанчиков, которыми славился район. Прогулка продолжалась уже час, и он своими рассказами из футбольной жизни заставил ее так хохотать, что у нее заболели мышцы живота.
– Если я скажу вам, куда мы идем, то сюрприза не получится, верно?
Дождь, не прекращавшийся последние несколько дней, внезапно перестал, и сумерки спускались так медленно, словно на дворе стояло лето, а не ранняя весна. По воде клубился легкий туман, и колесные пароходы, пришвартованные поблизости, поднимались из него наподобие каких-то странных доисторических монолитов. Фрэнки было слышно, как на одном из пароходов настраивают инструменты музыканты диксиленд-оркестра, готовясь к вечернему круизу с ужином. Посадка должна была вот-вот начаться.
– Проголодались? – Эрик крепко сжал ее руку. Фрэнки кивнула.
– Как волк. – Она совсем по-детски подпрыгнула и засмеялась, подняв к нему лицо с блестящими глазами.
– Тогда давайте вернемся к машине. Ехать совсем недалеко.
Весь день сегодня, как только она решила завести роман с Эриком, у нее было приподнятое настроение. Она продала еще две шляпы и приняла заказы на три, и это значило, что день с коммерческой точки зрения прошел весьма успешно. Закрыв магазин, она сразу заторопилась домой, чтобы успеть принять горячую ванну и как следует подготовиться к встрече с Эриком.
Упоминание о гамбургерах означало неофициальный характер ужина, поэтому она натянула свои любимые выцветшие джинсы поверх облегающей пикантной кружевной камизоли кофейного цвета. Сверху облачилась в старинную шелковую пиратскую рубашку, которую нашла в магазине театральных костюмов, на оттенок темнее камизоли. Верхние пуговицы она оставила расстегнутыми, чтобы из-под рубашки виднелось кружево, и надела гобеленовый жилет. На ноги натянула коричневые кожаные сапоги. И завершила наряд парой серег в виде большущих золотых колец. Затем щеткой она до блеска расчесала волосы, забрала их наверх и стянула коричневым шотландским шарфом так, чтобы они волной спадали ей на спину.
Усилия Фрэнки не пропали даром. Когда Эрик ровно в семь подъехал к ее двери, его глаза расширились от изумления при виде ее.
– Ты прекрасна, Забавная Мордашка. – Он ничего больше не добавил, но от его вдруг охрипшего голоса у нее по рукам побежали мурашки.
– Как можно быть прекрасной и иметь забавную мордашку в одно и то же время? – поддразнила она его, хотя прозвище ужасно ей понравилось.
– Если я скажу тебе, какая ты красивая на самом деле, то голова у тебя распухнет от зазнайства так, что ни одна из твоих шляпок не налезет.
– Ладно, демон-искуситель с медоточивым языком. Поехали отсюда, пока мы оба не захлебнулись в потоках лести.
Сегодня все получится идеально!
Во время поездки любопытство мучило ее все больше и больше, но Эрик не говорил, куда они едут. Они направлялись в сторону университета, но она никак не могла догадаться, куда именно он ее везет. Наконец он свернул на кольцевую подъездную дорожку какого-то старого каменного дома в районе резиденций, остановил машину и, обойдя вокруг капота, открыл дверцу с ее стороны.
– Эрик, мы с кем-то встречаемся? Чей это дом?
Она была разочарована и обеспокоена. В мыслях ей представлялось, что они будут только вдвоем, наедине. Сегодня ей совершенно не хотелось производить вежливый светский шум.
– Это мой дом, и я живу в нем один. Пошли же.
Ей даже в голову не приходило, что у него может быть такой дом. Квартира – это да, или даже городской дом с черными атласными простынями и джакузи. Но чтобы холостяк захотел жить в таком вот семейном особняке…
Ей пришла на ум тревожная мысль.
– Ты был прежде женат, Эрик? Этот дом…
Он поднялся впереди нее по ступеням, отпер дверь, втянул ее в парадный вестибюль, и его смех отдался эхом под высокими потолками.
– Нет, я никогда не был женат, честное слово. А дом я купил несколько лет назад. Пришлось немало всего заменить – в старых домах ужасная электропроводка, негодные трубы и сантехника. Но сейчас почти все уже работает как надо. Давай мне свою куртку и проходи в кухню – я сейчас займусь едой.
– Значит, ты ремонтируешь дом, чтобы продать его?
– Боже упаси! Я бы никогда не стал возиться с ремонтом только для того, чтобы продать дом кому-то другому. Нет, мне всегда хотелось, что называется, пустить корни, иметь свой собственный кров, и как только я увидел этот дом, то сразу же понял, что нашел то, что искал.
Она шла за ним словно в забытьи. Да, пространства здесь было хоть отбавляй. В нескольких местах стены еще хранили следы восстановительных работ – в зияющих дырах с неровными краями виднелись провода или трубы.
Мебель не представляла собой ничего особенного, у нее был вид просто давно находящейся в употреблении и удобной. Фотографии встречались нечасто, и на всех были засняты футбольные команды, а на каминной полке в гостиной стояло несколько серебряных призовых кубков.
Комнаты еще нуждались в покраске, но, когда они дошли до кухни, Фрэнки сразу поняла, на что он обратил главное внимание. Все здесь сверкало чистотой и новизной, стены были оклеены светлыми обоями с рисунком из огромных желтых подсолнухов.
Над кухонным столом висели на крюках кастрюли и сковороды с медными донышками. Рядом находились кухонные приспособления, какие только можно себе представить. Фрэнки увидела здесь три разных плиты, посудомоечную машину, несколько соковыжималок, измельчителей и сбивалок и целую полку кулинарных книг. А такой набор приправ и пряностей Фрэнки видела впервые за пределами кухни своей матери.
Ей показалось, что еще немного – и у нее выступит аллергическая сыпь.
За свою жизнь она успела насмотреться на то, как женщины у них в семье доводили себя постоянной стряпней до полного изнеможения, и давно уже поклялась, что не станет учиться ничему, кроме самых элементарных вещей – например, как заваривать чай. И не стала, чем вызвала у матери непреходящее чувство обиды.
Эрик наблюдал за ней, ожидая, видимо, как она отреагирует на все это изобилие. Ну, ей нет смысла создавать у него какие-то иллюзии. Она сморщила нос и покачала головой с сокрушенной улыбкой.
– Вижу, ты тут немало поработал, но должна тебе прямо сказать, что ненавижу и презираю кухни, – заявила она. – И готовить я не умею. В лучшем случае могу поджарить хлеб в тостере. Я не классическая итальянка.
Это совершенно его не смутило.
– Ну а я здесь хорошо управляюсь. Это мое хобби, так что проблем нет, не так ли? – Он открыл шкаф, вынул бутылку и налил немного красного вина в бокал. – Вот, попробуй это и поброди по дому, пока я занимаюсь гамбургерами.
Она так и сделала.
Дом был огромный, и чем дальше, тем большее чувство дискомфорта он в ней вызывал. Каждая комната, куда она заглядывала, все, на что бы она ни посмотрела, делали яснее ясного смысл того беззвучного сигнала, который посылал ей дом Эрика.
Это семейное жилище, молча трубил он. Иначе зачем бы холостяку иметь пять спален, три ванны полного размера и два туалета, огромную игровую комнату и бассейн – сейчас он без воды – на просторном огороженном заднем дворе? Не говоря уже о большущей террасе и специально оборудованном месте для барбекю, где можно зажарить на вертеле полслона.
Здесь было отчего испугаться. У него нет никаких родственников, но она явственно ощущала, что он привез ее к себе, чтобы познакомить с домом.
Единственное, что ей понравилось, так это спальня Эрика – большая, обращенная окнами на юг комната на верхнем этаже. Он обшил одну длинную стену кедровыми досками, что создавало впечатление бревенчатой хижины.
На громадной кровати с водяным матрасом лежало пуховое одеяло, очень похожее на ее собственное, только цвет был другой, более строгий – коричневый с черным.
Возле изголовья кровати стояла стереосистема. Пол с коричневым шерстяным покрытием устилали большие пушистые ковры. На спинке стула висел небрежно брошенный белый махровый халат. На ночном столике лежала биография какого-то спортсмена.
Ей не потребовалось больших усилий, чтобы вообразить себя лежащей вместе с Эриком на этом упруго колеблющемся матрасе и представить себе, как он раздевает ее – неторопливо и сосредоточенно. Потом она вообразила, как сама раздевается донага, закутывается в его халат, забирается в постель и прячется там, пока он не придет искать ее, и к черту ужин!
Неплохая идея, да только она не сможет заставить себя поступить так нахально.
Она мельком увидела свое отражение в зеркале и опустила уголки губ так, чтобы получилась гримаса сожаления. Она все еще была хорошо воспитанной итальянской дочерью и потому не могла вести себя так разнузданно, но мысль об этом заставила ее сердце заколотиться.
Фрэнки все еще не решила, как ей заговорить с Эриком на тему романа, и даже думать об этом было страшновато. Однако она тут же с усмешкой отмела эти страхи. Мужчины, которых она знала до Эрика, буквально заваливали ее такими предложениями, и большая часть времени уходила у нее на то, чтобы придумать мягкую формулу отказа. Ей и во сне не снилось, что наступит такой момент, когда предложение будет исходить от нее самой.
Времена действительно меняются.
Она уже снова спустилась на первый этаж и, смакуя вино в бокале, смотрела из широких окон гостиной на открывавшийся оттуда вид, когда за ней пришел Эрик.
– Еда готова, – сказал он, кладя руку ей на плечи, и повел ее в столовую, где уже накрыл деревянный стол плетеными подставками, расставил тарелки и разложил приборы. В стакане стояла роза.
Как выяснилось, этот мужчина действительно умел готовить.
Комната освещалась огнем, который Эрик развел в камине гостиной, и мягким светом лампы в углу. Фрэнки остро ощущала присутствие Эрика, удобно расположившегося в кресле на расстоянии нескольких футов от дивана, где после ужина полулежала она.
– Соус к гамбургерам был просто потрясающий, Эрик. Я так наелась, что у меня болит живот, – простонала она. – И где только ты научился готовить такой творожный пудинг?
– У одной леди по имени Эстель. Это мать моего лучшего друга. Его зовут Дэнвилл Тейлор, он играет за «Соколов».
– О, вот как. – Хорошо бы еще знать, кто такие эти «Соколы», подумала она, но промолчала.
– Это делается так. Берешь банку сладкого сгущенного молока и пачку мягкого творога, который смешиваешь с лимонным соком. Потом…
Фрэнки с трудом удержалась, чтобы не заорать на него. Ей совсем не нужен был рецепт творожного пудинга, и она все больше раздражалась с каждой секундой. Когда же наконец этот мужчина начнет атаку, хотела бы она знать!
Она тут умирает от желания, чтобы он обнял и поцеловал ее, а он сидит себе как истинный джентльмен, рассуждая о рецепте творожного пудинга, который дала ему чья-то мать. И каждый раз, когда их глаза встречаются, у нее такое ощущение, будто он прикасается к ней.
Эрик знал: если он прикоснется к ней, то в два счета потеряет контроль над собой. С той минуты, когда он заехал за ней, его желание бушевало подобно пожару, и ему приходилось так часто подавлять и тушить этот огонь, что он чувствовал себя совершенно измотанным – словно сыграл без замены весь матч против «Чикагских медведей».
Проклятье! Он не хотел, чтобы она думала, будто он привез ее сюда, к себе домой, с одной целью – уложить в постель. Но когда он смотрел на нее в мерцающем свете огня и видел эту прикрытую кусочком кружева соблазнительную ложбинку и туго обтянутые джинсами бедра и ягодицы, его желание становилось почти непереносимым.
– Как насчет того, чтобы поставить музыку? – Он поднялся на ноги в отчаянной попытке отвлечься на что-нибудь другое.
– Эрик. – Ее хрипловатый голос звучал завлекающе. – Конечно, обязательно поставь музыку, но потом иди и садись рядом со мной, хорошо, Эрик?
Так она в конце концов оказалась у него в объятиях и удовлетворенно вздохнула, когда их губы встретились. Но этот вздох превратился почти во вскрик, когда он завладел ее ртом с бурной, неудержимой страстью, побудившей ее собственное желание выплеснуться из сокровенных глубин навстречу его неистовому поцелую.
Крутые холмы его мышц дрожали под ее прикосновением, и она провела руками по его плечам, потом вниз по груди, ощущая под пальцами бешеный стук его сердца. Его ладони, распластанные у нее по спине, притянули ее еще ближе к нему, он оторвал ноги от пола и вытянулся на диване, а она оказалась лежащей на нем, ее ноги между его ногами, и только грубая ткань джинсов отделяла их тела друг от друга.
– Фрэнки… – Он едва слышно выдохнул ее имя пересохшим от страсти горлом. – Если ты хочешь прекратить это, то лучше скажи прямо сейчас, потому что еще несколько минут, и…
Его затвердевшая плоть пульсировала у нее под бедрами, и желание обдавало ее волнами жара. Она пошевелилась, будучи не в силах сдержать волнение, и он пробормотал какое-то проклятье.
– Фрэнки? – Вопрос прозвучал резко, отчаянно. Его дыхание стало быстрым и коротким, но он держал себя в руках. – Ты этого хочешь?
Он давал ей возможность принять окончательное решение, и теперь, когда момент для этого наступил, ее охватила радость. Ведь действия гораздо эффективнее слов. И ей теперь не придется придумывать, как предложить ему завести с ней роман. Она может просто начать его – прямо здесь и сейчас.
У нее был какой-то миг страшного сомнения, но она напомнила себе о принятом решении. Это ведь то, что ей нужно, то, что она мысленно себе представляла и чего хотела, разве не так? Еще ничто и никогда не создавало у нее ощущения такой неизбежности, как это.
Очутиться у него в объятиях было все равно что вернуться домой после долгого и трудного путешествия. И помимо страсти она ощущала удивительное чувство полной защищенности.
Постепенно она заставила себя расслабиться.
– Да, Эрик. Да, – прошептала она возле самого его уха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11