Телефон звонил, он не слышал, телефон брала бывшая знакомая и из вредности говорила Маше, что С.С. занят, подойти не может. Сколько длилось это, С.С. не помнил, когда он пошел отлить, он заметил в холле Машу, которая с хмурым лицом пила чай и смотрела на него бешеными глазами. Она, оказывается, наблюдала за ним и этой сукой, но подойти не желала. Он что-то объяснял ей, говорил, что эта баба ему никто, но голова его работала не очень. Он вернулся к столу, чтобы рассчитаться, но как-то завяз за столом, телефон звонил, тварь опять говорила Маше неприятные слова, все шло не так. В конце концов Маша подошла к столу, взяла С.С. за рукав и стала уводить его в номер. В номере он заснул по пьяной привычке, и когда проснулся в два часа ночи, он увидел Машу, которая пила вино и плакала. Он не любил плачущих женщин и начал орать на нее, что она дура, что та тварь ему никто, что он любит ее и ее подозрения глупы и если она не понимает его души, то пусть валит откуда пришла. Маша быстро собрала вещи и пошла к двери на выход, С.С. не удерживал ее. Она ушла, он лег спать, а когда проснулся, с ужасом понял, что он сделал, стал звонить, телефон не отвечал. Той же ночью С.С. покинул пустой номер и вернулся домой с подарками, купленными по дороге из гостиницы. Заперся у себя в кабинете и звонил, звонил, но абонент был недоступен. Весь день телефон Маши молчал, и только вечером раздался звонок, и родной голос сказал: «Это я»; С.С. стал говорить срывающимся голосом, что он мудак, что все не так, что он скучает и готов приехать к ней хоть сейчас. Что-то растаяло в воздухе, и погода в их совместном мире не ладилась, как бывает только после грозы или страшного ливня. Она тоже ругала себя за несдержанность, но это было уже не важно. Они перезванивались ежечасно, шептали друг другу слова на птичьем языке, понятном только им, строили планы новогодних праздников. С.С. сдуру пообещал Маше поехать с ней в горы на лыжах, которые он не признавал, а уехать не смог, дома его бы не поняли. Обещать было, конечно, глупо. Он с трудом объяснил, что поехать не может, а придумает что-нибудь потом на Старый Новый год. Маша решила планов не менять – поехать с подругой на неделю в горы, а потом уже по программе, нарисованной С.С. Перед Новым годом в аэропорту Шереметьево он подарил ей подарки и стал ждать ее возвращения. Она позвонила ему по прилете, как провела день, целовала его в трубку. На следующий день была какая-то суета, дел не было, играл в автоматы, выпил, поехал домой и позвонил Маше. Что-то в ее голосе ему сильно не понравилось, это была Маша, но не наша. Разговор был коротким и очень скованным, как бы под контролем. Он позвонил еще раз и стал говорить, требуя объяснений. То, что он услышал, убило его. Маша зомбированным металлическим голосом сказала ему, что больше они не встречаются, она встретила человека, он предложил ей выйти за него замуж, уехать в Италию, и это будет хороший выход для всех. С.С., не веря своим ушам, стал орать, что она тварь, что она не может с ним так поступать, что это невыносимо, но голос на той стороне был холодным и непробиваемым. Водитель, который вез С.С., вцепившись в баранку, решил утешить С.С. и сказал, что «все они бляди». Они приехали к дому, С.С. был растерян, черная туча была в его голове, он все звонил, орал, выбирал самые отвратительные и мерзкие слова, плакал. Они договорились, что она выключит телефон, и он, пожелав ей счастья, пошел домой. Жены дома не было, она была на даче. С.С. выпил с ходу бутылку любимого «Русского стандарта» без пива, без закуски и сидел молча за столом и набирал, набирал Машин номер, абонент был недоступен. Он попытался объяснить себе, почему все так круто изменилось, почему его любимая девочка так с ним поступила, но никаких разумных объяснений не было. Мир для него потерял цвет, он не спал уже сутки, уезжал из дома, играл, ходил в притон, где девушка, которая должна была своей любовью вылечить его от боли, слушала его бред про дрянь, которая бросила его, зачеркнула его жизнь, убила его. Приезжая домой под утро, он опять пил, звонил, звонил, звонил. Разговаривал о своем горе он со всеми – дилерами, барменами, официантами, нищими, старыми любовницами, они звонили ей со своих телефонов, посылали ей сообщения – телефон молчал. На третьи сутки он решил найти отель, где она должна была жить, где конкретно, он не знал, ночью он приехал в интернет-кафе, где стал изучать все места, где катаются на лыжах в Турции, – к удивлению, их оказалось немало, поиски были безрезультатными, и тогда он решил, что нужно привлечь детективное агентство. В пять часов утра он позвонил в детективное бюро, голос человека, поднявшего трубку, его воодушевил, он быстро рассказал о своей проблеме, человек сказал, что ждет его в десять утра. До десяти утра было еще часа три, дома находиться было невозможно, и С.С. решил пойти пешком, рассчитав, что ходу ему еще часа два. Мороз был градусов двадцать, шапки у С.С. не было уже лет двадцать, он ездил на машине, но помехой это не стало. Голова горела, как духовка, он шел по ночной Москве, никого не боялся. Шел, шел и звонил, звонил. Дождался десяти утра у дверей конторы агентства. Подъехал старый «мерседес», и вышел человек в дубленке и ондатровой шапке одного года выпуска с «мерседесом». По выправке пенсионера было видно, что он из органов. С.С. зашел, охранник проверил его ручным прибором, отобрал мобильный телефон и пригласил в кабинет. Кабинетик был стремный: портрет Сталина, плакат висел «Не болтай!», пишущая машинка и лампа для допросов времени дела врачей. Экс-полковник проверил паспорт, и С.С. в очередной раз изложил свою «одиссею». Он хотел, чтобы Машу нашли в Турции по каналам и дали информацию, где и с кем она. Полковник расспрашивал, но в основном о С.С., и не описывал план разыскных мероприятий. Через десять минут он спросил С.С., готов ли он подписать договор, С.С. ответил утвердительно. Курить он не разрешал, и С.С. попросился выйти на воздух и покурить. После перекура его опять обыскал охранник, и совещание продолжилось. Заплатив первый взнос 1,5 тысячи долларов, С.С. понял, что полковник ничего не найдет, и с договором в руках вышел на морозную улицу с полным неверием в широкоразведывательную сеть русской резидентуры. До формального приезда Маши остались сутки, нужно было что-то делать, но что, уму было непостижимо. С.С. позвонил своей старинной подружке и с воем и воплями расписал ей свое горе, она его выслушала, поохала, попросила в долг долларов 800, быстро приехала за ними, целовала С.С. и плакала вместе с ним минут пять и уехала дальше в свою счастливую жизнь. С.С. решил пойти в Сандуновскую баню вернуть себе человеческий облик, пригласив с собой профессиональную массажистку тайской национальности, такие уже появились на русском рынке вместе со служанками-филиппинками и английскими нянями. Тайка была маленькая, коротконогая, с огромным достоинством – она не знала русского, а по-английски С.С. мог заказывать только еду, разговаривать о заказе такси и кока-колы. В бане тайка помыла С.С., как мама в корыте в раннем детстве, побрила трехдневную щетину, долго делала усмиряющий гнев массаж, потом за умеренный бонус сотворила минет с одновременным массажем предстательной железы. Для С.С. это было неожиданностью, но в этот период новое ощущение было не ко времени. Потом они долго пили и ели, т. е. пил и ел С.С., тайка сидела на корточках и меняла тарелки. До прилета Маши оставалось три часа. С.С. опять напился, рассказывал тайке страдания, она слушала и, казалось, очень сочувствовала ему всем своим тайским сердцем. Потом, наговорившись, он заснул под руками нежной тайки и проснулся от звонка мобильного телефона, звонила Маша. С.С. весь задрожал и ответить сразу не смог. Он боялся, а вдруг она перестанет звонить и выключит его, но сделать с собой ничего не получалось, она звонила, С.С. молчал, на двадцатый раз, собравшись с духом, он нажал «Сенд», хриплый неметаллический голос сказал: «Привет». С.С. не смог ответить, онемев и остолбенев одновременно. Маша что-то говорила ему, что хочет его увидеть, соскучилась, любит его, поняла, что ошибалась. Голос у С.С. пропал, он боялся и не верил, что это все о нем, что она обращается к нему, что это не сон, и тут его прорвало, он начал орать в трубку, что она тварь, блядь поганая, и много-много другого, весь груз четырехдневного бреда был выстрелян в трубку, вся боль, ненависть, обида – все было в этом монологе в течение десяти минут. Телефон был выключен, мосты были взорваны, обратной дороги не было. Тайка испуганно жалась в углу, не понимая, что случилось с таким добрым господином. С.С. пошел в душ, где круговые струи должны были успокоить его взорвавшееся сердце. Выпив до этого уже немало, он споткнулся и разбил себе о кафель голову и на некоторое время потерял сознание, тайка услышала грохот, забежала в душ и увидела С.С. в крови и заверещала, как кузнечик. Приложив мокрое полотенце, она пыталась остановить кровь, понимая, что если этот белый господин крякнет здесь, в душе, ее вышлют из России и все ее братья и сестры подохнут с голоду в их тайской деревне возле Пхукета. Но господин, слава Богу, открыл глаза и стал судорожно искать телефон. Телефон не пострадал, он опять зазвонил, и Маша с твердой решимостью требовала свидания и продолжала плакать. Голос С.С. ей не понравился, от распухшего носа и выпитого дикция была нарушена, и все последующие переговоры вела тайка, благо Маша знала английский прилично. Она быстро выяснила, что произошло, они обсудили схему лечения и место пребывания тела С.С. Следующий раунд переговоров прошел так же драматично, С.С. орал на Машу, Маша плакала и хотела увидеть его хотя бы на пять минут. Тайка собрала свои манатки, одела С.С., заклеила его нос пластырем. С.С. дал ей пятьсот долларов за моральный ущерб, тайка посмотрела купюры на свет и поняла, что можно будет построить три хижины для семьи и купить мотороллер другу, которого она любила и надеялась женить на себе. С.С. ехал в Шереметьево со злобной решимостью убить эту тварь сразу без объяснений; подъезжая к Шереметьево, он заехал за цветами, чтобы сразу совместить убийство и похороны. Ехали долго, телефон не выключали, выяснение подробностей ее блядского поведения было обстоятельным. Размер члена этого наследного макаронника был самым безобидным из его исследования. Маша говорила, что он ей не понравился, вино заказывал неправильное, рассказывает скучно, много волос на теле, он весь был какой-то шерстяной. На вопрос С.С. «А какого хуя тогда в койку прыгаешь с гиббоном, тварь?» ответа не было. «Видимо, закодировал, сука рваная», – сказала Маша. «Вот я сейчас приеду и раскодирую тебя, поганка, на всю жизнь запомнишь!»
В Шереметьево у табло стояла его солнце, луна, день и ночь, свет в окне в спортивном костюме, бледная как мел, его девочка. Увидев его с разбитой мордой, она побежала к нему, спотыкаясь и плача, он подхватил ее, они обнялись, целуя друг друга. Потом вышли на улицу и начали второй акт. Во втором акте начало было следующее. Он отдал ей букет любимых желтых роз, а потом сразу ударил по роже, сильно и больно. Она не отстранилась, приняла удар как наказание заслуженное. С.С. потух, сдулся, сгорбился и сразу стал старым, с черными кругами под глазами, сбитый летчик – вот так выглядел наш герой. Через сорок минут он понес ее сумку и лыжи, она с красной щекой и желтыми розами плелась сзади. Сил уже не было ни на что. Перед спецконтролем они молча попрощались. С.С. поехал домой, жена была дома, тихо стрекотала стиральная машина. Он поговорил с ней о пустяках, лег в супружескую кровать, поцеловал жену в плечо и понял, что та жизнь уже кончилась, а в этой жизни еще будет много и всякого.

Не случилось

Может быть, правда жизни предполагала бы смерть героя, но жизнь богаче вымысла. В реальности отношения сложились совсем иначе. Ровно на следующий день после отлета Маши в свой город С.С. встал утром с супружеского ложа и стал готовиться к новой жизни, пригласил жену на обед в ресторан «Ле дюк», который она любила, выпили. С.С., как всегда, выпив лишнее, плакал в голос, пугал жену, сознавая, что это только пьяные слезы, для релаксации. После обеда возникло ощущение пустоты, непреодолимое желание позвонить Маше, усугубленное выпитым, усилилось, и, набрав заветный номер, он услышал что хотел.
Ответили ему сразу, после осторожных вопросов о делах все опять взорвалось в воздухе, вопросы о прежних художествах, когда ярость прошла, с трудом пришлось признать, что страсть его не только усилилась, но стала нестерпимой. Приехать к С.С. Маша не могла по работе. С.С. понял, что надо уехать к ней и быть рядом. Взяв отпуск, он улетел на следующий день, сказав, что дней на десять. Встречались молча, с тревогой и радостью, провели выходные замечательно. Маша каталась на лыжах, С.С. лежал в номере и перемалывал в мельнице своей головы все прошедшие черные дни, злился, доставал Машу унижающими подробностями о своих приключениях в ее отсутствие и целовал ее с болью. Проклиная себя за низость, залез в ее сумку, впился в записную книжку, прочитал все записи, нашел телефоны каких-то мужчин и приготовился к допросу третьей степени. Маша пришла с горы, и С.С., выпив для храбрости, стал пытать ее, кто тот, кто этот. Чем безобиднее были ее ответы, тем большая ярость топила его в желании убить ее. Она плакала и просила его оставить ее в покое, но в конце концов опять был мордобой без тяжелых телесных повреждений, а потом страсть со слезами. Выходные прошли в надрыве и объятиях, и С.С. понял, что уехать не может, что будет жить возле нее. За два дня была снята квартира в старом городе, куплены белье и подушки, телевизор и занавески в ванную. Квартирка была однокомнатной, нежилой, в окна дуло и свистело. С.С. купил скотч и вату и заткнул все щели. Это он умел делать до эпохи стеклопакетов. Маша оказалась неважной хозяйкой. Приходила с работы, они пили дома водку с вареной колбасой, которую жарил сам С.С. Он и мыл посуду, т. к. тарелок было две, стол в кухне был колченогий, табуретки врезались в голое тело, ели и пили тут же в комнате на коробке от «Сони-Тринитрон», купленного для досуга. На коробке все сервировалось, в двух тарелках и в пластиковой посуде из соседнего супермаркета. Было холодно, отопитель тепла давал мало, выпив, накрывались тремя пледами, смотрели телевизор, обнявшись, и все были счастливы. Утром Маша уходила в свою фирму, и С.С. проводил свой досуг с рюмкой и телевизором, показывающим три программы, и ждал ее. Днем ходил в магазин, докупал еду и водку и думал, что вот и свершилось его желание, они рядом, он просыпается с ней и засыпает с ней, так будет всегда. Домой он звонил исправно, узнавал новости и опять нырял в свою любовь под плед к девочке своей, сладкой и желанной.
Прожив неделю в этом ритме, С.С. стал чувствовать, что этот спартанский быт утомляет его, еда на ящике из-под телевизора, незакрывающаяся дверь туалета, щели в окнах и одуряющий запах масляного отопителя стали раздражать, как нарыв в паху в период его созревания.
Маша была беззаботна, приходила, ела, ложилась к нему, и так каждый день. Трусов и носков у С.С. было достаточно, так что до стирки его исподнего не доходило. С.С. это было невыносимо. Чем меньше чистого белья оставалось в шкафу, тем с большей ясностью он понимал, что жить с ней не получится по причинам совершенно очевидным.
Ресурс его счастливой жизни исчез однажды вечером. Мело весь день, а к вечеру задул ветер, который вырвал все нехитрые затычки в окнах, и в комнате загулял такой холод, что находиться в ней было нестерпимо. С.С. бросился на окно с пледом, пытаясь противостоять стихии. Маша не шевельнулась помочь ему, забралась под одеяло с головой. После того как было забито пледом окно, теплей не стало. С.С. дрожал и крутился, к утру ветер стих, стало теплее, и С.С. стал ясно понимать, что любовное ложе тихо плывет к скале и если не принять мер, то неминуема катастрофа, он окажется на острове и будет Робинзоном, полным мудаком и Пятницей.
Ночью он позвонил жене, она не испугалась, поговорили, С.С. много внимания уделил погоде в доме, спросил, тепло ли, чем очень удивил жену. В доме их было тепло, водитель вчера был на рынке, сын хорошо ест, не болеет, все хорошо.
Утром Маша ушла продавать металл, смеялась, вспоминая, как С.С. бросался на окно, закрывая собой щели, в общем, ничего не заметила.
Днем С.С. позвонили с работы и попросили принять руководителя банка, приезжающего в город на семинар по проблемам инвестиций. С.С. сделал несколько звонков, организовал программу пребывания. Руководитель любил глубинку, здесь он был и красивее и умнее, его пригласили местные власти. Разместились на дачах крайкома партии в добротных домиках с евроремонтом. Вечером была баня с местными авторитетами, представителями Думы и прочими представителями региона.
1 2 3 4 5