— А я и не прошу у тебя разрешения, — резко ответил Дункан и, поднявшись, вернулся к своей работе.
Конан тоже поднялся и подошел к большому камню. Совершенно голому и украшенному старинными индейскими рисунками. Он положил руку на шершавую поверхность и замер. Камень был теплым, несмотря на ранее и довольно хмурое утро.
— Я знаю, почему ты выбрал именно это место, — тихо и задумчиво проговорил Мак-Лауд-старший.
— Верно. Это святое место, — угрюмо кивнул Дункан, принимаясь яростно орудовать пилой. — Я испросил разрешение у старейшин и построил себе на этом месте хижину.
— Никто из бессмертных не найдет тебя здесь. Ты всегда будешь в безопасности, — заметил Конан.
— Да. Я надеюсь, что битва добра со злом может обходиться и без меня.
— Может, — согласился Конан, оторвавшись наконец от валуна, покрытого петроглифами. — Но ты не можешь стать вечным отшельником в этом месте. Ты все равно никогда не сможешь выбыть из этой борьбы навсегда.
— Ну, не навсегда, а на какое-то время.
— Тебя отыщут, — вдруг резко произнес Конан.
— Рано или поздно — да, — согласился Дункан. — Постарайся сделать так, чтобы я тебя не разыскивал.
— Ты же знаешь, как мне не хочется этого делать, — с улыбкой сказал Конан.
— Знаю, — ответил Дункан и расхохотался в ответ.
Ричи:
…Когда мисс Джессика Линн говорит мне, что я сумасшедший, она права. Я сам сегодня в этом убедился. Так что неудивительно, что я никак не могу выучить… Она нам задавала уроки две недели тому назад, а я по сей час не могу даже вспомнить что же именно, хотя она мне твердит об этом каждый божий день.
Но это все неважно. Важно то, что я действительно поехал крышей. И могу это доказать. Вот, например, сейчас я кажусь совершенно нормальным человеком. Сижу вот на этих ступеньках и пью пиво, и ничего, но вот сегодня утром… Нет, я, конечно, не просто так здесь сижу. Я слежу за одним типом, что, по-моему, тоже не совсем нормально.
Но это все ерунда. Важно то, что сегодня утром я гулял в порту. То есть и это не слишком важно, а важно то, что я там ухитрился увидеть. Больше всего мне хочется, чтобы это оказалась галлюцинация или что-нибудь еще в этом роде.
Потому, что ходил я, ходил, гулял… Часов с пяти утра до восьми все было тихо и добропорядочно, как уик-энд в национальном парке. Так или иначе, но я забрел в самый отдаленный и пустынный уголок порта, куда уже давно не ступала нога человека. Здесь стояли полуразрушенные ангары, окруженные со всех сторон огромными мусорными кучами. Ну прямо памятник человеческому трудолюбию!
И вот вдруг я замечаю, что иду не просто так, а по совершенно свежей автомобильной колее. Что за черт! Поднимаю глаза и вижу: до боли знакомый «лендровер». Тот самый, мистера Мак-Лауда.
Мне, конечно, с ним встречаться не хочется, и только я собираюсь оттуда уйти тихо и степенно, вроде я — настоящий джентльмен, — как вдруг, как последний болван, думаю: «Что это, интересно, он тут делает? Да еще и в такой ранний час».
А дальше поступаю, как настоящий сумасшедший. Я на цыпочках пробираюсь к окну. Иду тихо-тихо, словно Рэмбо, хотя вокруг голо, солнышко светит и видно миль на сто восемьдесят. Доползаю до открытого окна и вижу…
Это было круто. Я сразу понял: «Джедай возвращаются. Эпизод шестой». Мистер Мак-Лауд дрался со своим ночным приятелем. Ну, с тем, который без маски, который потом пришел. Я его хорошо запомнил. На редкость гадкая рожа. Уж насколько у мистера Мак-Лауда личико не для обложки журнала, а у этого — просто дерьмо.
Да, кстати, дрались они не как шпана, а на мечах. Да еще и на японских. Модные ребята. Хорошо дерутся, весело и быстро. Я даже не успевал за ударами следить. Мелькают мечи, как привидения. А лица у мужиков веселые. Улыбаются так, словно не бьют друг другу рожи, а разговаривают спокойно-спокойно.
И тут как обожгло меня. Заметил, что рубашки у обоих окровавлены. И очень мне вдруг домой захотелось. Или на худой конец в школу. Ведь только-только уроки начались, успел бы еще…
В это время мистер Мак-Лауд наткнулся на меч противника и упал на одно колено. Тот быстро выдернул свою железку. Я думал, что упадет сейчас мой спаситель, который меня из полиции вызволил, но не тут-то было. Секунду-две постоял он и не сдох, а наоборот — поднялся и принялся снова своей саблей махать. Тут я такое подумал, что даже вспоминать не хочется. Только что его закололи, а он снова бегает. И хорошо еще, чтобы мне все это показалось. Я сначала тоже так подумал, но нет, ничего подобного. На рубашке в месте укола кровавое пятно.
И я сразу осознал, что если мистер Мак-Лауд меня в полицейском участке не убил, то если уж встретит здесь, в этой индустриальной пустыне, то непременно тут и похоронит. Уж очень ему не нужны лишние свидетели. Кажется, теперь я понял — почему.
Подумал я так и сразу же собрался домой. Еще, может, секунд тридцать посмотрел на этот странный поединок и уже ногу занес было двигать, как вдруг у мистера-незнакомца рука отвалилась. Не та, которой он держал свой меч, а другая. Она вдруг оказалась на пути следования меча мистера Мак-Лауда.
Меня чуть не стошнило. Ну да ладно, продышался я кое-как, а дальше самое интересное было. Мистер, имени которого я не знаю, приставил себе руку на место, и она приросла, как новая. Тут-то я и понял, что это, наверное, я свихнулся. Либо на солнышке перегрелся.
Как я оттуда домой ушел, не помню. Очнулся уже дома, возле холодильника с банкой пива в руках. Приложил ее ко лбу и понял, что надо теперь подбирать себе клинику попрестижнее. Ведь не дело же общаться всю жизнь с какими-нибудь левыми психами…
Но почему-то в психушку меня не потянуло. А вместо того, чтобы к врачу бежать, я помчался к антикварному магазинчику мистера Мак-Лауда. Сижу вот неподалеку на ступеньках, пиво пью и слежу. Думаю, что скоро меня прямо отсюда скорая помощь заберет.
Нет, ну в конце концов, надо же мне знать — настоящий я псих или нет. Значит, буду я тут сидеть, пока не увижу что-нибудь, что поможет мне решить этот мой трудный вопрос. И вообще за этими парнями нужен глаз да глаз. А то оглянуться не успеешь, а они уже завоевали всю Землю и тогда, пожалуйста, начинайте борьбу за свободу и независимость всей галактики. С приветом. Ричи О'Брайн.
Они пришли домой уставшие, но счастливые. Уже давно у них не было возможности всласть пофехтовать, и теперь, когда после стольких лет разлуки они жили вместе, то не упускали ни одного удобного случая, чтобы потренироваться.
— Ну как тебе сегодняшний бой? — спросил Конан, снимая потный свитер.
— Что ж, — ответил Дункан довольным голосом, — совсем не плохо.
— А знаешь, я чувствую себя почти что в форме.
— Ну-у-у… — ехидно протянул Дункан.
— Это почему же «ну-у-у»? — передразнил его Конан.
— Это потому, что я все равно моложе тебя.
— Но это совсем не значит, что ты умнее. И даже наоборот.
Дункан не успел ответить на колкость, потому что на лестнице, ведущей на второй этаж, появилась Тесса. Лицо ее было уставшим и осунувшимся, а под глазами появились бледно-голубые пятна. Ведь всего неделю назад, когда Конан впервые увидел ее, она выглядела совсем иначе, а сейчас словно постарела на десять лет, не меньше. Вокруг рта и вокруг глаз появилась сеточка морщинок, как рисунок инея на подмороженном окне. И взгляд беспокойный, испуганный, словно она все время ждет чего-то страшного и неотвратимого. Дункан перехватил этот взгляд и улыбка сошла с его раскрасневшегося после физических упражнений лица. Замерев на мгновение, он спросил:
— Что случилось, Тесса?
Она тоже остановилась, печально посмотрела на него, и вдруг по ее лицу прошла судорога, искажая черты в страшную гримасу перепуганного насмерть животного. Но это длилось всего мгновение, а потом она очень буднично и беспечно, словно речь шла об совершенно обычных вещах, ответила:
— Слэн заходил.
Брови Дункана поползли на переносицу, и, став чернее грозовой тучи, он спросил:
— И что он сказал?
— Он сказал, что ждет тебя сегодня вечером на «Солдатском мосту».
— И это все? — поинтересовался Конан.
— Нет, — Тесса перевела глаза на пол. — Еще он сказал, что когда покончит с тобой, то вернется за мной.
В ее глазах появились слезы, и, чтобы не показывать их Дункану, она быстро спустилась вниз и прошмыгнула на кухню. Тот проводил ее долгим взглядом и отправился в мастерскую. Конан последовал за ним.
Несколько минут Дункан бегал по комнате, как голодный тигр по клетке, а Конан, усевшись на высокий табурет, наблюдал за этим бессмысленным движением. Молчание первым нарушил Конан:
— Ты знаешь, брат, я сейчас подумал…
На лице Дункана появилась легкая улыбка, которую Мак-Лауд-старший тотчас заметил и спросил:
— А чего это ты улыбаешься? Тебе смешно, что я думал? Или ты и сам подумал то же самое?
Дункан улыбнулся еще шире.
— Хм-м, — Конан тоже расплылся в дружелюбной улыбке. — Короче… Сколько я тебя помню…
— О-о, — застонал Дункан, хватаясь за грудь растопыренной пятерней. — Я умоляю тебя, только не начинай свои проповеди сначала!
— Что? — спросил вдруг Конан задумчивым, отсутствующим голосом. — Извини, повтори, пожалуйста, а то я не расслышал.
— Послушай, — резко развернулся к нему Дункан, — ты действительно не слышал, что я сказал?
— Но ведь ты не знаешь, что я скажу дальше.
— Пожалуй, догадываюсь, — Дункан продолжал улыбаться.
— Сколько я тебя помню, насколько я тебя знаю, — упорно проповедовал Конан, — тебе всегда доставалось все самое лучшее. Ты всегда жил веселее всех, у тебя всегда были самые лучшие женщины…
— Да, — горько согласился Дункан, — особенно весело мне жилось в последнее время.
— В последнее время?
— Да, я так сказал.
Внезапно настроение Дункана изменилось и он заговорил с нескрываемой иронией. И на вопрос Конана «О чем ты говоришь?» ответил, состроив нахальную физиономию:
— Ну, я тоже кое-что припоминаю.
— Что же?
— Я помню ту девушку, в Лондоне. Рыженькая была, такая розовощекая, просто прелесть, — тут Дункан показал руками, какое великолепное круглое личико было у их общей знакомой. — Тебе, подлецу, досталась, — сокрушено вспоминал он.
— Перестань, — укоризненно покачал головой Конан. — Когда это было! Прошло уже сто шестьдесят лет!
— Вот я и говорю — недавно.
— Ты знаешь, в чем твоя проблема, Дункан? Я тебе расскажу. Ты постоянно живешь в прошлом и не желаешь ни на шаг приблизиться к настоящему.
— А, по-моему, у меня нет проблем. Тем более, с настоящим, так что…
— Есть, — настойчиво уговаривал его Конан.
— Нет.
— Есть, я тебе говорю.
— Нет.
— Перестань со мной спорить! — не выдержав, гаркнул Конан.
— Да я и не спорю! — тоже повысил голос Дункан.
Они так расшумелись, что Тесса, возившаяся на кухне, тихонько вернулась оттуда и заглянула в мастерскую. Она увидела, что они стоят друг напротив друга, как разгоряченные петухи, и орут друг другу:
— Я тебе говорю, что споришь!
— Не спорю я с тобой! Понял?
— А что же ты иначе делаешь? Конечно, споришь!
— Не спорю я! Это просто… Это просто разговор!
— Ничего себе разговор! Нет, серьезно, разговор?
— Да!
— Хорошо, — неожиданно легко согласился Конан и вдруг стал совершенно спокойным.
— Да, разговор, — в последний раз громко проговорил Дункан, после чего так же, как и собеседник, спокойно и с улыбкой произнес, — и, между прочим, разговор окончен.
Дункан широко улыбнулся и собрался было выйти из комнаты, даже развернулся уже к двери, послав очаровательную улыбку Тессе, как вдруг за своей спиной услышал раздосадованный голос Конана:
— А-а-а, — протянул тот, — ты всегда выбираешь вариант полегче…
Дункан замер, подняв ногу для следующего шага, и слушал, что же еще скажет Конан, а тот как ни в чем не бывало, продолжал так заинтересовавший его разговор:
— Дункан, — позвал он. — Дункан…
— Что? — Дункан развернулся и тут же получил страшный удар в челюсть, лишивший его возможности продолжать разговор.
Он потерял сознание. Тесса бросилась к нему, а Конан, потирая ушибленный кулак, ей объяснил:
— Он спорил. Но ты не волнуйся. С ним ровным счетом ничего не случится.
Затем он прошел в прихожую, натянул прямо на голое тело влажный свитер и взял свой меч.
— Ты не должен туда отправляться, — остановила его Тесса, которая бросилась из мастерской за ним вдогонку.
— Да, — согласился он, пристегивая ремнями катану к телу и разыскивая плащ.
— Но ведь он вызывал Дункана… — она чувствовала, что несет всякую чушь только для того, чтобы хоть как-то оттянуть момент выхода Конана из дома, но она не могла ничего другого сказать и не могла ничего другого сделать.
— Какая разница? Важно только то, что сегодня кому-то предстоит биться со Слэном. Ему, по-большому счету, все равно, с кем драться, а мне было бы приятно сегодня подраться самому.
— Ты это делаешь ради меня, Конан?
— Может быть, нет.
— Ты ведь не должен туда идти…
— У нас нет выбора. Когда Дункан придет в себя, передай ему привет. Надеюсь, мы еще когда-нибудь увидимся.
Конан наконец-то нашел свой плащ, быстро надел его и вышел из дома.
Дункан глубоко вздохнул и открыл глаза. Из белоснежной сверкающей пелены выступили знакомые черты лица с блестящими звездочками слез под глазами и голос Тессы, звучащий словно из пустого гулкого коридора, позвал его:
— Мак!..
Звуки омывали горящую голову и пылали, пылали… Веки горели и глаза резало от ослепительного белого пламени, пылающего прямо перед ними. Но внезапно все прошло и пламя погасло. Он ощутил прикосновение ко лбу ее теплой ладони. Ее нежные пальцы, прогоняя боль, сбежали ручейком со лба и коснулись волос, и она тихонько, но настойчиво спросила:
— Мак, ты слышишь меня, любимый?!
Встряхнув головой, Мак-Лауд наконец-то понял, что лежит на полу мастерской Тессы, и его голова покоится на ее коленях. Она гладит его по голове и плачет.
— Где он? — простонал Дункан, потирая пальцами все еще ноющий подбородок.
— С тобой все в порядке? — тихонько, словно боясь потревожить кого-то спящего, проговорила она.
— Да, уже все нормально. Где Конан?
— А ты сам как думаешь? — спросила Тесса, помогая ему сесть.
«Умеет он все-таки», — подумал Дункан и снова спросил:
— Сколько я здесь провалялся?
Он поднялся и стал собираться.
— Около двух часов, — так же тихо, как и раньше, ответила Тесса. — Я знаю, — она опустила глаза, — ты обязан отправиться туда, но вначале скажи мне…
— Что ты хочешь услышать? — он подошел к ней и обнял ее.
— Скажи, кто-нибудь где-нибудь знает, почему все это происходит? Почему, Мак?
Дункан ничего не ответил. Опустив руки, он выпустил Тессу из объятий и прошелся по мастерской в поисках куртки. Не найдя ее, он прошел в гостиную, нашел там свои вещи и, прихватив меч, вернулся в мастерскую.
Подойдя к Тессе, он сказал:
— На этот раз я не вернусь, даже если очень захочу.
Из глаз Тессы брызнули слезы, горло перехватил спазм, и она почти беззвучно спросила:
— И это после двенадцати лет? — внезапно голос вернулся к ней, и она закричала. — Ты уйдешь так просто?
— Нет, конечно…
Он очень не хотел смотреть ей в глаза. Ему было просто страшно это делать, а кроме того, ему было больно говорить то, что он был вынужден ей сказать. Другого выхода он не видел. Он видел только то, что ей плохо и одиноко, и страшно, и самое простое — это уйти из ее и без того порядком изуродованной жизни. Поэтому он сказал то, что он сказал, и еще:
— Дорогая, ты не знаешь, как это тяжело…
— Я знаю, — твердо ответила Тесса.
— Но все это будет повторяться и повторяться. Это все будет еще не один раз…
— Мне все равно, — перебила она. — Я не маленькая девчонка и знаю, о чем говорю.
— Тесса, я люблю тебя, но я не вернусь.
Так же, как и Конан, он развернулся и вышел из дома, сунув привычным движением под мышку свой меч.
Тесса хотела еще что-то сказать, но не успела и, тяжело опустившись на стоящий неподалеку стул, заплакала.
Солдатский мост находился в северо-восточной части города, милях в шести от того района, где на узенькой улице располагался антикварный магазинчик Мак-Лауда. Здесь практически не было жилых домов двух— или, например, трехэтажных. Здесь располагались лишь огромные деловые здания из стекла и бетона.
Когда-то этот мост служил связующим звеном с окружной дорогой, по которой в деловой центр ездили служащие, не желающие пробираться утром в толчее центральных улиц. Со временем мост обветшал, стал небезопасен и попросту мал для все увеличивающегося автомобильного потока. Так что несколько лет назад был построен новый, более пригодный для стремительно растущих транспортных нужд города, широкий мост. А этот должен был вскоре подвергнуться демонтажу.
Из-за чего его называли «солдатским», не помнил никто. Наверное, даже в городском архиве не было об этом никаких данных, а вскоре должен был исчезнуть и сам мост.
Слэн стоял на середине этого мертвого строения, связывающего два берега реки, облокотясь на обшарпанные трубы перил и смотря на погружающийся в сумрак город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15