— Владимир Сергеевич, ему деньги без надобности, он у нас тут как у Христа за пазухой, на всем готовом. Вы вещички какие для него ненужные соберите, а то он тут у нас обносился немного. Он ведь с ребятишками на горку ходит и так, по двору. А одежку ему мы старенькую собрали, ношеную. В театр с первыми классами его уже вывести не в чем, а Васечка переживает.
— Я Снегурочку хочу посмотреть, — доверчиво прошептал мужчине Васечка.
— В чем проблемы-то, братан? Обязательно увидишь, раз так приспичило. Понял я, короче, основное направление действий. Бывайте тут без меня! Спасибо за наводку, мамаша!
Владимир Сергеевич, как оказалось, слов на ветер не бросал. Уже вечером два коротко стриженных хлопца доставили в школу несколько коробок с еще вполне добротной одеждой. Отдельно Кузминишне отдали в руки старенькие тикающие офицерские наручные часы. Рассудив, что Васечке часы ни к чему, Кузминишна взяла их себе насовсем. Она была так довольна часами, что впервые позвала его вечером пить чай с баранками. Васечка явился на чаепитие при полном параде: в новых брюках, в свитере с вышитым орлом и почти не ношенной пыжиковой шапке.
— Ты бы еще перчатки надел, — захихикала Кузминишна.
А за чаем она вспомнила, что в коробках было несколько пар перчаток, и сказала, что парочку у него позаимствует огребать снег от школы, иначе скоро их с крышей засыплет. Васечка сидел еще в новых ботинках на меху, и счастье не помещалось у него на личности, потому что ему казалось, что его ноги вдруг поместили в две мягкие печки с сухим ровным теплом.
В театр кукол на спектакль «Снегурочка» Васечку собирали Кузминишна и Светлана Петровна, отказывавшаяся одна идти в театр с Черепановым без Васечки. И когда Васечка вышел в светло-зеленом, шелковом двубортном костюме, то провожать их в театр высыпала вся учительская. По признанию физички, Васечка выглядел в костюме из коробки Эльвирочкиного папы просто отпадно. Но когда он надел еще и вполне приличный китайский пуховик с пыжиковой шапкой, то сопровождать детей в театр ринулись все учительницы младших классов.
В театре перед спектаклем Васечка угостил учительниц фантой и пироженым в буфете, на деньги, выданные ему Эльвирочкиным папой на карманные расходы перед культпоходом. Учительницы улыбались, кушая пироженое, и Васечке было очень хорошо. Дети носились по театру, им было весело, но Васечка был спокоен, потому что перед входом в театр стояли строгие тетеньки — отрывальщицы билетов, и уж они бы, конечно, не допустили бы в это безопасное место никаких старичков. Но сам спектакль произвел на Васечку настолько неизгладимое впечатление, что он принялся громко рыдать, когда Снегурочка растаяла навсегда… Дети и растерявшиеся учительницы обступили его плотным кольцом, а Черепанов прервал поток гадких домыслов театральной обслуги: «Горе у человека! Не видите, что ли? Лопатник у него в автобусе увели, а он только сейчас хватился! Триста долларов коту под хвост из-за вашей гребаной Снегурочки!»
* * *
— Васечка… Ты это… Ты в подсобку днем не заходи, а? — запинаясь, сказала Светлана Петровна. — Мне там с человеком одним надо увидеться. Очень надо. И Пирата туда не пускай, ладно?
Васечка растерянно переглянулся с Пиратом, который давно ему говорил, что от Светланы Петровны в последнее время подозрительно пахнет физруком. Почему-то он точно знал, что, на самом деле, Светлане Петровне совсем не надо быть наедине с физруком в их с Пиратом подсобке, но слов не было, и Васечка только хлопал пушистыми ресницами, глядя на сконфуженную Светлану Петровну. Он повернулся и побрел в группу продленного дня. Пират бежал за ним, на ходу посылая ему в голову ужасные образы, как физрук два раза прижимал Светлану Петровну к расстроенному школьному пианино, а от самого при этом пахло женой и двумя детьми. Помочь мог только рыжий Черепанов, но Васечка боялся, что тогда Светлана Петровна окончательно обозлится на красноголовика.
Черепанов мучился над задачей, ожидая, когда ее можно будет просто списать у Эльвирочки, а та решать не торопилась, взахлеб играя с Таней и еще несколькими девочками в Барби. По лицу Васечки и печальной морде Пирата Черепанов почуял что-то недоброе.
— Дядь Вась? Ты чего? — спросил он у Васечки.
— С ним наша Светлана после уроков шепталась, сам знаешь чего, — подала голос вездесущая Эльвирочка. — Ты, Черепанов, если туда сунешься, тебя из школки вышибут, молчи уж. И Светку закладывать нельзя. Вот Васечка и мучается.
— А может, физрука того? Ты, дядь Вась, только всем скажи, что я отсюда не выходил никуда, ладно? — сказал Черепанов, направляясь к выходу. — Эль, ты бы кончала сачковать и задачку-то решила бы все-таки, а то ведь завтра меня обязательно спросят.
Эльвирочка проводила задумчивым взглядом Черепанова, оставила своих Барби девочкам и с рвением кинулась к урокам. Васечке, который, не находя себе места, неприкаянно бродил по кабинету, она сказала: «Васечка! Если ты сядешь на стул и будешь ждать Черепанова тихонько, то я после уроков почитаю тебе книжку не страшную, не про Снегурочку!»
Черепанов появился минут через двадцать. Эльвирочка оторвала голову от книги и вопросительно посмотрела на него.
— Порядок, — сказал Черепанов. — Больше не сунется.
Они до самого вечера читали книжки и сидели тихонько даже тогда, когда к ним заглядывала рассерженная Наталия Ивановна.
В сущности, ничего такого особенного не произошло. Просто Черепанов стащил у школьной фельдшерицы несколько спичечных коробков с анализами кала первых классов. Он аккуратно выложил их содержимое в карманы брюк и ботинки физрука, полоскавшегося в душе после тренировки перед самой свиданкой. Расфасовка анализов была очень удобной, поэтому, когда их подозрительно обнюхивала Наталия Ивановна, в очередной раз забегавшая к ним с проверкой, от Черепанова ничем не пахло, в отличие от оравшего на всю школу физрука. Он потом в отчаянии громко обвинил во всем Светлану Петровну, приревновавшую его таким образом к жене и деткам. Наталия Ивановна тут же пригласила его в свой кабинет, откуда он вышел с красными пятнами по всему лицу.
Светлана Петровна неделю ходила по школе тихая, чем-то расстроенная, но к Черепанову не прикалывалась. Огонек в ней тогда был совсем небольшой. К субботе Наталия Ивановна собрала весь педагогический коллектив младших классов вместе с Васечкой на чаепитие и подарила ей и еще одной учительнице крем для глаз, по большой коробке конфет и по паре колготок. Все учительницы их поздравили, и Светлана Петровна тоже немного пришла в норму, правда, в тот вечер она долго плакала в раздевалке. А Пират проникся бесповоротным уважением к Черепанову и радостно вилял всем телом, встречая его у школы.
— Я, дядь Вась, по правде, хочу стать интернетом, — признался как-то в задушевной беседе Черепанов Васечке. — Светлана Петровна сказала, что в школу скоро компьютеры привезут. Если это правда, то есть смысл жить дальше. Меня на компьютеры нигде не пускают. Не-е, не из-за этого… Там деньги нужны, а мамка просила меня не воровать. А Светлана Петровна обещала меня научить. Эльке хорошо, у нее дома есть компьютер, поэтому он ей и даром не нужен. Она все смеется, что я и так интернет. А какой я интернет без компьютера?
Васечка мало что осознал в сбивчивой речи Черепанова, но со своей стороны решил проследить, чтобы Черепанов обязательно стал интернетом. В кладовую рядом с подсобкой на неделе действительно должны были доставить компьютеры. Но вот сам класс у них с Кузминишной был еще не готов. Васечка проверил стенки, подбил полы, укрепил подоконники, прошпаклевал и покрасил двери, вставил в косяки металлические штыри и накладки, но ни оконные решетки, ни железные полотнища дверей Владимир Сергеевич в школу еще не привез. А из РОНО Наталию Ивановну требовали принять компьютерный класс немедленно, иначе угрожали передать другой школе. И почему-то все эти настойчивые требования передавались ей через физрука. Но это вообще-то было понятно, поскольку он был единственным, кроме Васечки, мужчиной в школе, и разгружать компьютеры со страшеклассниками предстояло ему. Но Пират докладывал Васечке, что физрук подолгу беседует с какими-то неприятными типами у большой заграничной машины, которая поджидала его в переулке возле школы. Почему-то Пират полагал, что речь там идет как раз о компьютерах, хотя ни он, ни Васечка компьютеров не видели ни разу.
Привезли компьютеры в среду под самый вечер, после группы продленного дня, поэтому выгружать заставили и Васечку. В рейсах к машине и до кладовой его сопровождал Пират, шерсть на нем стояла дыбом. Он подслушал телефонный разговор физрука, в котором были только слова «Сегодня после двенадцати», и ничего хорошего для них не ждал.
Все ушли, а довольная Кузминишна позвала пить чай с ликером, который подарил ей физрук за ударный Васечкин труд. Васечка отказался, сказав, что у него очень голова бобо. Больше он говорить не мог, потому что у него действительно невыносимо болела голова от тяжкого предчувствия. Кузминишна выпила одна и тут же заснула за столом, и Васечка с Пиратом остались совсем одни. В двеннадцатом часу ночи Васечка не выдержал, спустился в группу продленного дня, нашел домашний телефон Эльвирочки, записанный в тетрадке, висевшей на стенке, и впервые в жизни попробовал воспользоваться телефоном на вахте, пытаясь вспомнить недавние объяснения Светланы Петровны по этому поводу. С третьего раза ему все-таки удалось набрать номер. Трубку долго не брали, а когда спросили «Алло», Васечка сквозь слезы стал кричать дяденьке Владимиру Сергеевичу, что Черепанову надо стать интернетом, а компьютеры сейчас заберут дяденьки физрука, а Кузминишна спит после ликера, а Пират говорит, что они уже идут…
Когда приехала милиция, двери школы были распахнуты настеж, у здания уже стояла карета скорой помощи. У раздевалки их встретил заспанный мужчина с несколькими крепкими пацанами. Он сказал, что их вызвал сотрудник школы, но бандитов они не застали. Но товарищ успел заложить местного физрука, так что концы в воду этой суке кинуть не удастся. Навстречу милиционерам вынесли Васечку с залитым кровью лицом, он в забытьи звал какого-то дяденьку и Пирата. Пирата он звал уже напрасно, тело неказистого песика обнаружили там же, где и Васечку — у кладовой, с перебитыми лапами и вывернутой на бок головой…
— Дело заводить надо, хотя и компьютеры целы. Дай Бог, выживет ваш учитель, а так ведь — убийство форменное налицо. Героизм, наверно, даже. Как фамилия-то у товарища?
Наталия Ивановна, в принципе, понимала, что пожилой милиционер воспримет ее слова не совсем адекватно. Она видела, что он всерьез настроился на описание подвига Васечки в отчете, достал бумагу, карандаш и сочувственно приготовился к ее показаниям. Но, честно говоря, ей было уже все равно. Она тихо ответила: «Не знаю я, как его фамилия. Васечка он, при школе жил, в подсобке. Он умственно отсталый, поэтому фамилию свою не помнил, а документов у него не было»
— Та-а-ак… Чокнутый, значит, без документов, — устало выговорил милиционер, складывая листок и карандаш обратно в папку. — А потом мы вдруг удивляемся, гражданочка, с чего бы вдруг это в школу среди ночи лезут компьютеры воровать! Совсем уж с ума посходили! С катушек съехали!
Бог не дал, и Васечка не выжил. Но перед самой смертью у него вдруг перестала болеть голова. В больнице, в пять утра еще было тихо-тихо, и Васечка очень удивился и обрадовался тому, что возле него вдруг оказалась бабинька. Она приложила старенький сморщенный пальчик к губам, дав понять ему, чтобы он не выдал ее присутствия задремавшей нянечке, нанятой специально для него Владимиром Сергеевичем. Васечка с готовностью протянул бабиньке руку и с облегчением понял, что сейчас они наконец-то пойдут домой…
Начальник городского РОНО Поперечный В.К. проверил документы в папке. Он просто не знал, что с этими школьными бабами делать. Они давно уже сели Поперечному на голову и цедили из него кровь стаканами. В прошлом году они организовали три забастовки и все требовали зарплату с него, Поперечного. Все это они делали, конечно, исключительно назло городскому РОНО и ему лично. А в двух школах недавно эти мерзавки три недели лежали перед телекамерами в школьных спортзалах голодными в знак протеста. Разве нормальный человек смог бы три недели лежать голодным на матах? Нет, они там точно все с ума посходили, и только он мог немедленно поставить всему этому массовому сумасшествию заслон. Поперечный еще раз прочитал рапорт районного РОВД о проживании прямо в школе № 8 душевнобольных без паспортов и фамилий, и кровь опять кинулась ему в голову. Предписание о снятии Заварзиной Наталии Ивановны с занимаемой должности лежало у него в папке, но вот только в данный момент некого было поставить на ее место, потому что сын Валерии Степановны из главка еще не закончил университет. Хоть бы она этого дурака на годик позже взяла, и все было бы по уму. Нужен им там крепкий мужской кулак, давно, видать по нему тоскуют. А сейчас придется опять бабу временным исполняющим ставить — ихнюю физичку, а она у них тоже того. С приветом.
Подъезжая на служебной «Волге» к восьмой школе, Поперечный увидел толпу, и все в нем похолодело. Он понял, что гнилая городская общественность раньше него разузнала о происходящем в школе беспределе и него явилась выразить свое недоумение лично Н.И. Заварзиной. А он еще не успел ее снять, поэтому влетит и ему, Поперечному В.К.
Поперечный не знал, что это просто были Васечкины похороны. А поскольку башлял их Владимир Сергеевич, то народу, венков и цветов было очень много. Но рыжий Черепанов рассудил по-своему. Светлана Петровна давно всех предупреждала, что у него с головой бобо еще почище Васечки будет, и они еще все обольются от этого Черепанова слезами. Перед похоронами он залез в школьный музей боевой и трудовой славы и, обливаясь слезами, временно реквизировал награды покойного военрука школы, который брал Берлин и форсировал все реки вместе с Первым Белорусским фронтом. Поэтому девчонок с бархатными подушками с медалями и орденами Черепанову пришлось построить не парами, а аж по три штуки в ряд. Поперечный подъехал в тот самый момент, когда грянул прощальный марш в исполнении нанятого Владимиром Сергеевичем городского симфонического оркестра, и девочки по главе с Эльвирочкой понесли по команде Черепанова медали и ордена. Поперечного опять прошиб пот. Увидев орден Красного Знамени, он снял шапку, а на орден Великой Отечественной войны Ш степени — растерянно перекрестился…
Физрук так и пропал с концами. Пирата похоронили в школьном дворе, а на кладбище к Васечке Наталия Ивановна повадилась ездить каждый день, потому что Владимир Сергеевич давал ей свою машину. И вот не прошло еще сорока дней после Васечки, как она, придя в школу, обнаружила в холле возле раздевалки толпу журналистов. Они сразу же все вместе закричали на нее: «Расскажите, как это Вам пришло в голову сделать из нормальной средней школы приют для умственно отсталых? Это как-то влияет на творческий педагогический процесс? Как реагируют родители учеников, которые имеют тесный контакт с этой категорией граждан?»
Наталия Ивановна никак не могла собраться с противоречивыми мыслями, которые пришли у нее в полный беспорядок из-за событий последних дней. Нервы ее были на пределе, поэтому она просто по привычке заорала на журналистов, как на безалаберных пятиклассников: «Я с вами тут ля-ля фа-фа говорить не буду! Шапки снять немедленно! Натоптали еще тут на линолеум! Вы в школу пришли, а не в кабак! Кузминишна, чо смотришь? Гони эту шоблу отсюда!»
Она повернулась от враз притихших журналистов с микрофонами и телекамерами и неровной походкой пошла к себе в кабинет. Спиной она ощущала, как эти журналисты, вспомнив, видно, детство золотое, тихонько на цыпочках спешили к выходу.
Руки у нее дрожали, поэтому она не сразу попала ключом в дверной замочек своего кабинета. Она села за свой стол, включила настольную лампу и подняла глаза на стенку напротив. Там, за шкафами, скрытно от глаз случайных посетителей, висел портрет Васечки, выполненный прославленным школьным художником Юрой Морозовым из 7Б. Васечка, как и в жизни, имел на этой картинке большую шишковатую голову и пару оттопыренных фиолетовых ушей Он, как всегда, улыбался щербатым ртом, а за его спиной Юра нарисовал два белых, как у голубя-дутыша, крыла. И впервые за всю свою педагогическую творческую деятельность Наталия Ивановна по-бабьи завыла на весь кабинет, и слезы наконец-то пришли к ней. Она рыдала, сморкаясь в вафельное казенное полотенце, и чей-то шепелявый голос восхищенно шептал ей прямо в душу: «Какая же ты все-таки тетенька, Наталия Ивановна! Самая красивая и добрая на свете!
1 2 3