Росс МАКДОНАЛЬД
ОСЛЕПИТЕЛЬНЫЙ ОСКАЛ


1
Я увидел ее, поджидающую у дверей моей конторы. Она была коренастая,
среднего роста. На ней был свободного покроя голубой жакет с голубым
закрытым джемпером и накидка из голубой норки, которая не могла смягчить
очертаний ее фигуры. У нее было широкое, сильно загорелое лицо и черные,
коротко подстриженные волосы, еще больше подчеркивающие мальчишеские
черты. Эта женщина была из тех, кто в половине девятого утра всегда на
ногах, если только не были на ногах всю ночь.
Пока я отпирал дверь, она стояла поодаль и смотрела на меня снизу
вверх с видом ранней пташки, выбирающей себе червяка нужного размера.
- Доброе утро, - сказал я.
- Мистер Арчер?
Не дожидаясь ответа, она протянула мне похожую на обрубок коричневую
руку. Ее пожатие было крепким, как мужское. Освободив руку, она просунула
ее под мой локоть, втолкнула меня в мою собственную контору и закрыла за
собой дверь.
- Очень рада вас видеть, мистер Арчер.
Она уже начинала меня раздражать.
- Почему?
- Что "почему"?
- Почему вы рады меня видеть?
- Потому что... Давайте-ка сядем поудобнее, чтобы нам можно было
потолковать.
Не обладая шармом, она вызывала своей настойчивостью лишь тревогу.
Она устроилась в кресле возле двери и оглядела приемную. Комната была
небольшая и плохо обставленная. Женщина, видимо, отметила эти
обстоятельства, но реагировала на это лишь тем, что крепко стиснула перед
собой унизанные кольцами пальцы. На каждой руке было по три кольца, а в
них большие бриллианты, которые выглядели настоящими.
- У меня есть для вас работа, - сказала она, обращаясь к стоящей у
противоположной стены продавленной софе, покрытой зеленой имитацией кожи.
Ее манеры изменились. От девичьей живости она перешла к мальчишеской
серьезности.
- Это небольшое дело, но я хорошо вам заплачу. Пятьдесят в день
достаточно?
- Плюс расходы. А кто вас ко мне направил?
- Никто. Да садитесь же! Ваше имя я знаю годы, просто годы.
- Тогда у вас есть передо мной преимущество.
Ее взгляд снова обратился ко мне. От небольшой экскурсии по моей
приемной он немного состарился и утомился. Под ее глазами темнели
коричневато-оливковые круги. В конце концов, она, может быть, и в самом
деле не спала всю ночь. Выглядела она лет на пятьдесят, несмотря на свои
девичьи и мальчишеские замашки. Американки никогда не стареют, они лишь
умирают, и в глазах ее я прочел порочное знание этой истины.
- Зовите меня Уной, - сказала она.
- Вы живете в Лос-Анжелесе?
- Не совсем. Но неважно, где я живу. Я скажу вам, что нужно делать,
если вы хотите, чтобы я перешла к сути дела.
- Если вы не перейдете, я этого просто не переживу.
Ее твердый сухой взгляд ощупал меня почти осязаемо и остановился на
моем рте.
- Выглядите вы отлично. Но мне вы кажетесь каким-то голливудским.
У меня не было настроения выслушивать комплименты. Грубоватость ее
напряженного голоса, смесь заискивания и дурных манер беспокоили меня.
Казалось, будто я говорил с несколькими людьми одновременно, и ни один из
них не раскрывался до конца.
- Это защитная окраска. Слишком разных людей приходится встречать.
Она не покраснела. Ее лицо застыло на мгновение, и только лишь. Та ее
часть, которая была несовершеннолетним юнцом, сделала мне замечание:
- У вас случайно нет привычки перерезать горло своим клиентам? А то у
меня есть кое-какой опыт в отбивании к этому охоты.
- С детективами?
- С людьми. А детективы тоже люди.
- Вы сегодня просто начинены комплиментами, миссис.
- Я же сказала: зовите меня Уной. Я не гордая. Могу ли я сказать вам,
что надо сделать и что установить? Вы можете взять деньги и приняться за
дело?
- Деньги?
- Вот.
Она вынула из голубой кожаной сумочки банкноту и бросила ее мне с
таким видом, словно она была использованным лезвием безопасной бритвы. Я
поймал ее на лету. Это была стодолларовая банкнота, но я не стал ее
убирать.
- Задаток всегда помогает установить обстановку доверия, - заметил я.
- Я, конечно, все же перережу вам горло, но сперва дам вам нембутал.
Она мрачно обратилась к потолку:
- И почему в этих краях все такие юмористы? Вы же не ответили на мой
вопрос.
- Я сделаю все, что вам угодно, если это не противозаконно и не
лишено здравого смысла.
- Ничего противозаконного я не предлагаю, - резко сказала она. - И
обещаю вам, что смысл будет.
- Это уже лучше.
Я положил банкноту в бумажник, где она выглядела довольно одиноко, и
открыл дверь кабинета.
В нем стояло три кресла, а для четвертого места уже не было. Подняв
венецианские шторы, я сел на вращающееся кресло за письменный стол.
Кресло, на которое я указал ей, стояло возле стола напротив меня. Однако
села она у стены, подальше от окна и света.
Скрестив ноги в брюках, она вставила сигарету в короткий золотой
мундштук и прикурила от золотой зажигалки.
- Так вот, о работе, о которой я говорила. Мне нужно, чтобы вы
последили за некоей особой, цветной девушкой, которая у меня работала. Она
оставила мой дом две недели назад, точнее первого сентября. По-моему, это
было к лучшему, так как я отделалась легким испугом, вот только она на
прощание прихватила несколько моих безделушек. Пару рубиновых сережек и
золотое ожерелье.
- Застрахованные?
- Нет. Они не особенно ценные. Я ценю их как память, понимаете?
Она попыталась придать своему лицу задумчивое, затуманенное
воспоминаниями выражение.
- Судя по всему, это дело для полиции.
- Я так не считаю.
Лицо ее вытянулось и стало жестким, словно вырезанным из коричневого
дерева.
- Вы что, не хотите заработать? Вы же зарабатываете на жизнь,
выслеживая людей.
Я вынул из бумажника банкноту и бросил ее на стол.
- Очевидно не хочу.
- Не будьте таким нежным.
Она выдавила улыбку на своих жестких губах.
- По правде говоря, мистер Арчер, с людьми я круглая дура. Я чувствую
себя ответственной за всех, кто бы у меня ни работал, даже если люди
пользовались моими слабостями. Я испытывала к Люси настоящую
привязанность, да и сейчас пожалуй, еще испытываю. Я не хочу создавать ей
неприятности. У меня нет и мысли натравить на нее полицию. Все, чего я
добиваюсь, - это получить возможность поговорить с ней и получить назад
свои вещи. И я так надеялась, что вы мне поможете.
Она прикрыла короткими щетинистыми ресницами свои суровые черные
глаза. Может быть, она и слышала вдали мелодию скрипок, я же слышал лишь
шум и скрежет уличного движения, доносящиеся с бульвара.
- Помнится, вы сказали, что она негритянка.
- Мне чужды расовые предрассудки.
- Не об этом речь. Черных девушек разыскать в этом городе невозможно.
Я уже пытался.
- Люси не в Лос-Анжелесе. Я знаю, где она.
- Так почему бы вам просто не пойти к ней и не потолковать?
- Я намерена это сделать. Но в начале я бы хотела получить
представление об ее передвижениях. Прежде чем говорить с ней, я хочу
знать, с кем она видится и прочее.
- Довольно дорогой способ искать пропавшие драгоценности. Зачем вам
это нужно?
- Это уже не ваше дело.
Она попыталась сказать это весело, с девичьим кокетством, но сквозь
все эти ухищрения проскальзывала враждебность.
- Пожалуй, вы правы.
Я перебросил ей банкноту через письменный стол и встал.
- Все это похоже на поиски несбывшейся мечты. Почему бы вам не
обратиться по соответствующим объявлениям в "Таймсе"? Есть уйма ищеек,
которые живут на строгой диете несбывшейся мечты.
- Господи, я думала, он честный человек, - сказала она словно самой
себе. - Хорошо, мистер Арчер, пожалуй вы меня убедили.
Это меня не взволновало, и я изобразил на своем лице полное
безразличие.
- Я очень спешу, мне некогда было искать. Готова даже признаться, что
я попала в переделку.
- Которая не имеет никакого отношения к хорошенькой воровке или краже
драгоценностей. Вам бы следовало придумать историю получше. Но не
пытайтесь, пожалуйста.
- Я и не собираюсь. Скажу вам правду. Когда Люси работала в моем
доме, она естественно узнала о моих семейных делах. Она ушла с недобрым
чувством, хотя я не подала к этому причин. Есть один-два факта, огласка
которых была бы для меня нежелательна. Я боюсь, что она станет о них
болтать, и поэтому хочу знать, с кем она общается. На основании этого я
смогу принять собственное решение.
- Если бы я знал немного больше об этих неприятных фактах...
- О них я вам не скажу, это уж точно. Я и прийти к вам решилась,
потому что хочу помешать их огласки.
Эта история по-прежнему мне не нравилась, но вторая версия была лучше
первой. Я снова сел.
- Какого рода работу она для вас выполняла?
Уна немного подумала.
- Главным образом, домашнюю. Она служанка. Ее полное имя Люси
Чампион.
- А где она у вас работала?
- В моем доме, естественно. А уж где он находится, вам знать ни к
чему.
Я подавил приступ раздражения.
- Где она сейчас, или это тоже секрет?
- Я знаю, что кажусь неразумной и подозрительной, - ответила Уна, -
но я попала в очень затруднительное положение. Значит, вы беретесь за эту
работу?
- Могу попытаться.
- Она в Белла-сити, за Вейли. Вам придется поторопиться, чтобы
попасть туда до полудня. Это добрых два часа езды.
- Я знаю, где это.
- Хорошо. Одна моя подруга видела ее вчера в кафе на Мейн-стрит,
почти на углу Гидальго-стрит. Подруга поговорила с официантами и узнала,
что Люси приходит туда каждый день к ленчу, между двенадцатью и часом. Это
кафе и в то же время винный погребок под названием "Том". Его легко найти.
- Фотография Люси могла бы мне помочь.
- Мне очень жаль.
Уна развела руками в механическом жесте, выдававшем место ее рождения
- северный берег Средиземного моря.
- Все, что я могу дать - это описание. Она красивая девушка и такая
светлая, что может сойти за южноамериканку или калифорнийскую испанку. У
нее очень приятные большие карие глаза и не слишком большой рот, как это
бывает у некоторых из них. И фигурка была бы неплохая, не будь она так
костлява.
- Сколько ей лет?
- Не так много. Она моложе меня...
Я отметил это указание, как и сравнение с собственной тучностью.
- Я бы сказала, двадцать с небольшим.
- Волосы?
- Черные, прямые, стриженые. Она держит их прямыми с помощью масла.
- Рост?
- Сантиметров на пять выше меня. Во мне метр пятьдесят семь.
- Особые приметы?
- Самое лучшее у нее - это ноги, о чем она прекрасно знает.
Уна не могла подарить женщине незаслуженный комплимент.
- Нос немного вздернут. Это было бы мило, если бы ноздри не смотрели
на вас в упор.
- Как она была вчера одета?
- На ней был костюм из искусственного шелка в черную и белую клетку.
Насколько мне известно, он принадлежит ей. Я подарила его ей пару месяцев
назад, и она его себе переделала.
- Значит, его вы вернуть не хотите.
Эта фраза, видимо, хлестнула ее по нервам. Она схватила окурок,
выпавший из мундштука, и с силой ткнула его в стоявшую на столе
пепельницу.
- Вы слишком много себе позволяете, мистер!
- Теперь мы почти сквитались, - сказал я. - Я выровнял счет. Мне
просто не хотелось, чтобы вы считали, что слишком много покупаете за сотню
долларов, вот и пришлось этим заняться. Вы подозрительная, а я нежный.
- Вы говорите так, будто вас драл медведь. У вас, случайно, нет
семейных неприятностей?
- Я как раз собирался спросить вас о ваших.
- Не стоит заботиться о моей личной жизни. И хватит говорить о Люси.
Настроение менялось у нее очень быстро, либо она делала вид, что оно
меняется.
- О черт, это моя жизнь, и я ею живу. Мы зря тратим время. Согласны
вы делать то, что я говорю, не больше и не меньше?
- Во всяком случае, не больше. Она может и не прийти сегодня в это
кафе. Если же она придет, я прослежу за ней. Составлю список мест, которые
она посетит и людей, с которыми она встретится. Я сообщу вам все это, так?
- Да, сегодня вечером, если можно. Я остановилась в Белла-сити в
отеле "Миссион". Спросите миссис Ларкин.
Она посмотрела на ручные квадратные золотые часы.
- Вам уже нужно ехать. Если она покинет город, немедленно дайте мне
знать и останьтесь с ней.
Уверенно и быстро Уна двинулась к выходу. Ее затылок под короткой
стрижкой был массивный со вздутыми мышцами, словно она имела привычку
бодаться или рыть головой землю. Дойдя до двери, она повернулась и подняла
руку в прощальном приветствии, затем подтянула повыше свою норковую
накидку. Я подумал, не использовала ли она ее для того, чтобы скрыть
чрезмерную тучность.
Вернувшись к столу, я набрал номер коммутатора своей справочной
службы. Стоя у окна, я смотрел на тротуар через щели между планками
венецианских штор. Он был запружен яркой толпой мальчишек и девчонок,
снующих и порхающих туда-сюда в поисках счастья и долларов.
Уна появилась среди них, темная и коротенькая с высоты моего
наблюдательного пункта. Она направилась к верхней части города, выставив
чуть вперед голову на мощной шее, олицетворяя собой сокрушительную силу,
ожидающую преграды.
После пяти гудков служба связи ответила булькающим женским голосом. Я
сообщил, что уезжаю на уикэнд.

2
С вершины склона я видел вдали горы на краю долины, лежащие
гранитными пластами на фоне голубого неба. Дорога подо мной извивалась
между коричневых сентябрьских холмов, заплатанных чернильными пятнами
дубов. Между этими холмами и дальними горами долина была покрыта аркадами
живой зелени, коричневыми рубцами вспаханных полей и яркими лоскутками
садов. Среди них лежал Белла-сити, нескладный и пыльный, уменьшенный
расстоянием. Я поехал вниз, к нему.
По краям зеленых полей стояли похожие на ангары склады общества
садоводов. Питомники и ранчо предлагали помидоры, яйца и лимоны по
минимальной цене. Я проехал мимо заправочных станций, кинотеатров на
открытом воздухе, мотелей с заманчивыми названиями. Большие грузовики
сновали по дороге, таща в Белла-сити дым и тяжелые прицепы.
Шоссе являлось социальным экватором, резко делящим город на белое и
черное полушария. Наверху, в северном полушарии, жили белые, они владели и
манипулировали банками и церквями, одеждой, бакалеей и винными магазинами.
Внизу, в меньшей секции, стиснутой и придавленной публичными домами и
прачечными, жили желтые и темные, мексиканцы и негры. Они выполняли
большую часть работы в Белла-сити и его окрестностях. Я вспомнил, что
Гидальго-стрит тянулась параллельно шоссе, двумя кварталами ниже его.
Было довольно жарко и очень сухо. От сухости у меня заболела грудь.
Мейн-стрит была шумной и сверкающей от плотного полуденного движения. Я
повернул налево, на восток Гидальго-стрит, и в первом же квартале нашел
место для стоянки. Черные, коричневый и смуглые жены несли и катили сумки
с провизией. Пара мексиканских детишек, мальчик и девочка, шествовали рука
об руку в вечном полудне к ранней женитьбе.
Двое рядовых в форме возникли из ниоткуда, бледные, словно вызванные
к реальности духи. Я вышел из машины и последовал за ними через Мейн и
дальше к магазину на углу. Незажженная вывеска "Кафе Том" находилась
напротив через улицу. "Свежее пиво высшей марки. Попробуйте наши особые
спагетти".
Солдаты с видом знатоков изучали стойку с комиксами. Они выбрали с
полдюжины книг, расплатились и ушли.
- Молокососы, - заметил продавец.
Это был седовласый мужчина в запачканных очках.
- Их сейчас чуть ли не с сосочки кормят. Всех можно укокошить в один
прием. То ли дело, когда я служил в армии.
Я усмехнулся, стоя у витрины. Кафе "Том" могло похвастаться
разнообразной клиентурой. Мужчины в деловых костюмах, спортивных рубашках,
теннисках и свитерах, входили и выходили из него. Женщины были в клетчатых
платьях или костюмах, состоящих из лифчика и брюк или шортов, в легких
пальто поверх поношенных шелковых платьев. Среди них были и белые, но
преобладали негры и мексиканцы. Костюмов из искусственного шелка в черную
и белую клетку я не заметил.
- Вот когда я был в армии... - задумчиво повторял продавец.
Я взял журнал и сделал вид, будто читаю его, следя за меняющейся
толпой на другой стороне улицы.
1 2 3 4