»
«Неплохо. Не могу пожаловаться. В начале этой недели я получил заказ из крупного отеля. Меня попросили сделать морской пейзаж для его холла».
В тот же вечер, я покинул Мериду и вернулся к себе в Каракас.
Свежий бодрящий воздух и морские виды спорта накопили в моем организме здоровую усталость. Вернувшись домой, я принял душ и лениво растянулся на кровати. На столике у изголовья, рядом с последним номером «Таймс», задумчиво лежал сборник стихотворений некоего Рамиреса, купленный мною несколькими днями раньше в газетном киоске. Я принялся за чтение. Он пробудил во мне такие сентиментальные чувства, что я не выключал света до глубокой ночи, зачитываясь волшебными строками. Одна из коротких поэм оказалась самой прекрасной и трогательной, которую я когда-либо читал. Она называлась «Погибшему другу».
Глава 9
Была середина октября. Я решил взять на неделю отпуск и вопреки моим привычкам, остаться дома и отдохнуть. Энрикета подала мне завтрак. Этим утром я долго лежал в постели, предаваясь своим мыслям, и, приняв душ, уселся за стол, чтобы приняться за чтение утренней газеты. Больше всего меня заинтересовала рубрика событий культуры; я сказал себе, что было где поразвлечься на этой неделе. Вентилятор, находящийся под самым потолком меланхоличным жужжанием освежал воздух. Сходив к парикмахеру, я отобедал в кругу друзей. За столом беседы сводились к философским темам, и в особенности к обсуждению произведения Ортеги и Гассэ «Восстание масс». Что касается женщин, то в их кругу все разговоры строились вокруг модных новинок и самых последних достижениях кутюрье.
Закончив обед, я расположился в тени зонтика, чтобы не спеша выпить чашечку кофе с коньяком, наблюдая на вереницей автомобилей на близлежайшей трассе. Больше всего меня интересовали последние модели американских машин. Насколько же они изменились за последние годы! Я чувствовал себя хорошо. На террасе было всего лишь несколько столиков и проходы между ними были уставлены горшками с живыми цветами. Казалось было начертано судьбой, что этим днём я испытаю наивысшее удивление и огромную, переполняющую меня радость.
Когда официант принес мне вторую чашку кофе, я обратил внимание, сам не зная почему, на молодого человека, погруженного в чтение за соседним столиком… его лицо кого-то мне напомнило… нет… это невозможно! Он внезапно вытащил из левого кармана руку, чтобы посмотреть который час и мое сердце бешено заколотилось… я узнал часы с золотой инкрустацией, купленные мною в магазинчике с вывеской святого Георгия… и… этот жест… он был мне знаком… я видел его много раз… ну да!.. это мог быть никто иной, как…
Молодой человек бросил взгляд в моем направлении, как если бы он догадался о моём замешательстве, моих подозрениях и сомнениях. Его глаза с темными ресницами внимательно меня изучали… я был сражен наповал. Он медленно поднялся и, не без некоторого колебания, направился к моему столику. Я был поражён, когда он окликнул меня по имени:
«Сантьяго…»
«Боже мой, Хуанито… нет, я сплю… как такое может быть?»
Я встал из-за стола на автомате, и мы нежно пожали друг другу руки, как это делали десять лет назад в тысяче километров отсюда, на берегу Средиземного моря….
Нам обоим было трудно сдерживать наши чувства и эмоции: на глазах выступили слёзы. Мы ничего не понимали.
Первым заговорил Хуан Хосе:
«Почему мой дядя сказал тогда в 1936, что получил извещение о твоей смерти? Я…»
«О, Хуанито… Я тоже получил письмо, в котором сообщалось, что ты умер от тифа и вот уже 10 лет я живу с мыслями, что тебя больше нет на этом свете…»
«Кажется, я начинаю понимать, в чем дело…» Хуан Хосе смотрел задумчивым взглядом в пустоту. В его глазах читалась горечь и ненависть. Я никогда его не видел в таком состоянии.
«Я подозреваю, что мой дядюшка выдумал всю эту историю. Я в этом почти уверен. Он вполне способен на это. Видишь ли, Сантьяго, он не одобрял тех чувств, которые мы испытывали друг к другу, и чтобы покончить с этим раз и навсегда, он и придумал такую вот увёртку…. Как можно было быть таким чёрствым и злым? Всё!!! Между нами всё кончено! Он больше меня никогда не увидит! Никогда!»
«Ты хочешь сказать, что он и только он ответственен за то, что произошло? Он автор всей этой мизансцены? Да он же нас в какой-то степени уничтожил, Хуан Хосе!»
Да, его дядя ему солгал, впрочем, как и мне. Тогда наша любовь разбилась. А ведь мы могли бы тогда остаться вместе…
Мы сели за мой столик. Мы не могли быстро привыкнуть к создавшейся ситуации, так как наша встреча была такой неожиданной, такой внезапной! Между нами сквозило некоторое напряжение. Мой Хуанито был здесь, передо мной. Тот, кого я не видел целых десять лет, превратился в настоящего мужчину! Черты его лица нисколько не изменились, та же самая красота, те же самые чёрные зрачки, но взгляд его стал более глубоким и, естественно, без той детской непосредственности, как много лет назад. Его руки были такие же элегантные и гибкие. Ухоженный пробор разделял его шевелюру.
Хуан Хосе прервал мою задумчивость.
«Это точно, Санти, мы не были избалованы судьбой. Я догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь…» Затем он добавил: «Я думал точно о том же во время нашей первой встречи, помнишь? Но сейчас мы уже не держим друг друга за руки так, как держались мы тогда».
«Увы, Хуанито, как все могло быть по-другому…»
Мы замолчали на несколько секунд, как если бы делали паузу, оставаясь безразличными к проходящим мимо нас пешеходам и проезжающим невдалеке автомобилям.
«Когда мой дядя сообщил мне эту ужасную новость я не мог потом целый месяц ни есть, ни спать. Откуда у этого человека такая жестокость? Как он мог сделать такое, мне, ребенку? Я же еще был тогда ребенком. Без конца я повторял твое имя „Санти, Санти….“ Я чувствовал себя одиноким и покинутым всеми. Я все время вспоминал о днях, проведенных нами на борту нашего старенького „Сальвадора“, которому мы обязаны нашим спасением. Мне тебя очень не хватало. Ночами я видел твое лицо, чувствовал твои руки… То, что я испытывал к тебе, это было чувство любви, глубокой любви… Я признаюсь тебе, Сантьяго, мое сердце страдало… и…»
Официант принес заказанный нами херес и поставил на стол бокалы. Хуан Хосе продолжил свой рассказ:
«Мыслями я всегда был где-то в Южной Америке».
Внезапно он воскликнул:
«И я так и не смог тебя отблагодарить за все, что ты для меня сделал. Твоя любовь ко мне была огромна!»
Мы долго рассказывали друг другу о нашей нынешней жизни. Хуан Хосе недавно женился на чилийке, с которой они познакомились в Барселоне. Он был владельцем небольшого книжного магазинчика и, в свою очередь, писал поэмы. Недавно испанское правительство присудило ему премию за его поэтический сборник и благодаря этим деньгам, они с супругой смогли позволить себе совершить путешествие в Венесуэлу.
«Ты, я думаю, понимаешь, почему мы выбрали именно эту страну».
Я прервал его:
«А ты случайно будешь не Рамирез?»
«Да, это мой псевдоним. Но как ты догадался?»
«Несколько месяцев назад я купил в газетном киоске сборник поэм, которому присудили литературную премию. Вчера вечером я читал перед сном эти великолепные стихи и больше всего меня взволновало стихотворение „Погибшему другу“.»
Переводя дыхание, я продолжил: «Помнишь, Хуанито, я когда-то расхваливал твой безукоризненный испанский язык и даже добавил, что ты не лишен таланта…»
«Ты прав. Я помню это, как будто бы это было вчера. Я помню также, что в тот момент прикоснулся губами к твоему лбу и как потом мне было от этого стыдно…»
Нам надо было столько всего рассказать друг о друге, что даже и не знали с чего начать. Любовь, которую мы носили, перешла в дружбу, глубокую мужскую дружбу. Нам нужно было наверстать упущенное за эти десять лет.
На какое-то время Хуан Хосе посмотрел на меня вопросительным взглядом и, поколебавшись сотые доли секунды, спросил:
«Ты по-прежнему испытываешь те же чувства, что и тогда, десять лет назад?»
«Да, Хуанито, да, я не изменился. Я из тех людей, которые остаются верными своим чувствам всю жизнь, не смотря ни на что».
Хуанито же пошел по другому пути и он только что женился.
«Так распорядилась судьба, Хуан Хосе… Я отношусь к тому мужскому меньшинству, которое испытывает влечение к мальчикам и старается сделать для них все возможное, прийти на помощь и оказать поддержку. Это призвание было дано нам самой природой. В этом и состоит наша миссия. Эта задача вызывает в нас огромную радость, но требует также и огромного чувства ответственности».
Когда мы наконец поднялись из-за стола, солнечный шар уже закатился за горизонт. Бросив взгляд на часы, Хуан Хосе воскликнул: «Санти!! Посмотри, как они прекрасно смотрятся на моем запястье! О, как же быстротечно время!»
Проезжая на машине по улицам, искрящихся от многочисленных и разнообразных по форме вывесок, нам показалось на какое-то мгновение, что в городе царит праздничная атмосфера. В гостинице Хуан Хосе представил меня своей супруге, рассказав ей о нашей чудесной и неожиданной встрече. Сколько же он обо мне рассказал! Это была очаровательная и привлекательная женщина, дочь промышленника.
В гостиничном холле, где мы впервые встретились, я поцеловал протянутую мне руку, и ее первые слова были:
«Спасибо, спасибо за все, что вы сделали для Хуана Хосе. Если бы вас не было, мы, возможно, так никогда бы и не встретились. Во время войны его двоюродные братья были депортированы в Россию, и с тех пор их никто никогда не видел. Один бог ведает, что с ними стало. Вы стали для Хуана Хосе кумиром, именно БЛагодаря вам он многого добился в жизни. Я счастлива, что вы целы и невредимы».
Меня переполняло счастьем. Мой Хуан Хосе многого добился в жизни. У него была репутация великого поэта, чуть ли не мировой знаменитости. Не напрасно же…
Когда мы возвратились в отель, была уже глубокая ночь. Хуан Хосе проводил меня до автостоянки. Обойдя мой Шевроле, он остановился у багажника и воскликнул:
«Должно быть, он более удобный, чем тот, в котором ты вез меня десять лет назад…»
Задумавшись, он посмотрел в даль, как когда-то прежде… Я чувствовал, что он хочет мне сказать что-то важное, но он не находил для этого сил.
«Тебя что-то беспокоит, Хуанито?»
Мы стояли под фонарем, свет которого освещал его лицо. Во взгляде Хуана Хосе читалась меланхолия.
«Санти, не придавай особого значения тому, что я сейчас тебе скажу. Это ни в коей мере не упрек. Это то, о чем я хотел тебя спросить тогда, десять лет назад, но так и не осмелился. Теперь, когда я взрослый, более проницательный и с большим жизненным опытом, я стал в состоянии выражать свои мысли».
Он на мгновение умолк и мне показалось, что вижу тринадцатилетнего мальчишку, всматривающегося в горизонт в сторону французского берега в надежде увидеть идущих на помощь моряков…
«Сантьяго, со мной ты должен был бы… ты понимаешь, что я хочу сказать?.. Мне всегда не хватало того, что мы с тобой тогда так и не смогли осуществить для того, чтобы я в дальнейшем пришел к полной жизненной гармонии. Я испытывал какое-то чувство неудовлетворенности вместо того, чтобы чувствовать, как меня переполняет счастьем. Если бы хоть разок мы пережили бы этот опыт, то сохранили бы воспоминания об этом на всю жизнь… Я бы сказал даже, что таким образом упустил часть своей молодости. Я думаю, что наша трагедия — если я могу так выразиться — заключается в том, что теперь уже невозможно вернуться назад: нельзя пустить вспять машину времени. Поэтому, эти золотые часы, которые ты мне тогда подарил, изготовленной из самого Благородного металла, остаются незабываемым незыБЛемым символом, подчеркивающим значимость времени… Говоря другими словами — Благородность чувств…. утерянные возможности».
При этих словах, он положил свою руку мне на плечо.
«Ты прав, Хуанито».
Двадцать минут спустя я был уже у себя дома. На моем рабочем столе-фотография мальчугана с очаровательной улыбкой.
Глава 10
Из окон своего рабочего кабинета я смотрел на вереницу автомобилей, двигавшихся тесными рядами.
В дверь постучали. Вошла сеньорита Хименес.
«Добрый день, сеньор Кампани, я принесла вам почту».
Грациозным движением ее руки письма ловко скользнули на мой стол. Пока я знакомился с их содержимым, она машинально поправила своей правой рукой пару спадающих на лоб прядей.
После того, как я ей надиктовал несколько ответных строк, она бесшумно удалилась, прикрыв за собой обитую кожей дверь.
Будущее предвещало БЛагополучие.
Конец
1 2 3 4 5 6
«Неплохо. Не могу пожаловаться. В начале этой недели я получил заказ из крупного отеля. Меня попросили сделать морской пейзаж для его холла».
В тот же вечер, я покинул Мериду и вернулся к себе в Каракас.
Свежий бодрящий воздух и морские виды спорта накопили в моем организме здоровую усталость. Вернувшись домой, я принял душ и лениво растянулся на кровати. На столике у изголовья, рядом с последним номером «Таймс», задумчиво лежал сборник стихотворений некоего Рамиреса, купленный мною несколькими днями раньше в газетном киоске. Я принялся за чтение. Он пробудил во мне такие сентиментальные чувства, что я не выключал света до глубокой ночи, зачитываясь волшебными строками. Одна из коротких поэм оказалась самой прекрасной и трогательной, которую я когда-либо читал. Она называлась «Погибшему другу».
Глава 9
Была середина октября. Я решил взять на неделю отпуск и вопреки моим привычкам, остаться дома и отдохнуть. Энрикета подала мне завтрак. Этим утром я долго лежал в постели, предаваясь своим мыслям, и, приняв душ, уселся за стол, чтобы приняться за чтение утренней газеты. Больше всего меня заинтересовала рубрика событий культуры; я сказал себе, что было где поразвлечься на этой неделе. Вентилятор, находящийся под самым потолком меланхоличным жужжанием освежал воздух. Сходив к парикмахеру, я отобедал в кругу друзей. За столом беседы сводились к философским темам, и в особенности к обсуждению произведения Ортеги и Гассэ «Восстание масс». Что касается женщин, то в их кругу все разговоры строились вокруг модных новинок и самых последних достижениях кутюрье.
Закончив обед, я расположился в тени зонтика, чтобы не спеша выпить чашечку кофе с коньяком, наблюдая на вереницей автомобилей на близлежайшей трассе. Больше всего меня интересовали последние модели американских машин. Насколько же они изменились за последние годы! Я чувствовал себя хорошо. На террасе было всего лишь несколько столиков и проходы между ними были уставлены горшками с живыми цветами. Казалось было начертано судьбой, что этим днём я испытаю наивысшее удивление и огромную, переполняющую меня радость.
Когда официант принес мне вторую чашку кофе, я обратил внимание, сам не зная почему, на молодого человека, погруженного в чтение за соседним столиком… его лицо кого-то мне напомнило… нет… это невозможно! Он внезапно вытащил из левого кармана руку, чтобы посмотреть который час и мое сердце бешено заколотилось… я узнал часы с золотой инкрустацией, купленные мною в магазинчике с вывеской святого Георгия… и… этот жест… он был мне знаком… я видел его много раз… ну да!.. это мог быть никто иной, как…
Молодой человек бросил взгляд в моем направлении, как если бы он догадался о моём замешательстве, моих подозрениях и сомнениях. Его глаза с темными ресницами внимательно меня изучали… я был сражен наповал. Он медленно поднялся и, не без некоторого колебания, направился к моему столику. Я был поражён, когда он окликнул меня по имени:
«Сантьяго…»
«Боже мой, Хуанито… нет, я сплю… как такое может быть?»
Я встал из-за стола на автомате, и мы нежно пожали друг другу руки, как это делали десять лет назад в тысяче километров отсюда, на берегу Средиземного моря….
Нам обоим было трудно сдерживать наши чувства и эмоции: на глазах выступили слёзы. Мы ничего не понимали.
Первым заговорил Хуан Хосе:
«Почему мой дядя сказал тогда в 1936, что получил извещение о твоей смерти? Я…»
«О, Хуанито… Я тоже получил письмо, в котором сообщалось, что ты умер от тифа и вот уже 10 лет я живу с мыслями, что тебя больше нет на этом свете…»
«Кажется, я начинаю понимать, в чем дело…» Хуан Хосе смотрел задумчивым взглядом в пустоту. В его глазах читалась горечь и ненависть. Я никогда его не видел в таком состоянии.
«Я подозреваю, что мой дядюшка выдумал всю эту историю. Я в этом почти уверен. Он вполне способен на это. Видишь ли, Сантьяго, он не одобрял тех чувств, которые мы испытывали друг к другу, и чтобы покончить с этим раз и навсегда, он и придумал такую вот увёртку…. Как можно было быть таким чёрствым и злым? Всё!!! Между нами всё кончено! Он больше меня никогда не увидит! Никогда!»
«Ты хочешь сказать, что он и только он ответственен за то, что произошло? Он автор всей этой мизансцены? Да он же нас в какой-то степени уничтожил, Хуан Хосе!»
Да, его дядя ему солгал, впрочем, как и мне. Тогда наша любовь разбилась. А ведь мы могли бы тогда остаться вместе…
Мы сели за мой столик. Мы не могли быстро привыкнуть к создавшейся ситуации, так как наша встреча была такой неожиданной, такой внезапной! Между нами сквозило некоторое напряжение. Мой Хуанито был здесь, передо мной. Тот, кого я не видел целых десять лет, превратился в настоящего мужчину! Черты его лица нисколько не изменились, та же самая красота, те же самые чёрные зрачки, но взгляд его стал более глубоким и, естественно, без той детской непосредственности, как много лет назад. Его руки были такие же элегантные и гибкие. Ухоженный пробор разделял его шевелюру.
Хуан Хосе прервал мою задумчивость.
«Это точно, Санти, мы не были избалованы судьбой. Я догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь…» Затем он добавил: «Я думал точно о том же во время нашей первой встречи, помнишь? Но сейчас мы уже не держим друг друга за руки так, как держались мы тогда».
«Увы, Хуанито, как все могло быть по-другому…»
Мы замолчали на несколько секунд, как если бы делали паузу, оставаясь безразличными к проходящим мимо нас пешеходам и проезжающим невдалеке автомобилям.
«Когда мой дядя сообщил мне эту ужасную новость я не мог потом целый месяц ни есть, ни спать. Откуда у этого человека такая жестокость? Как он мог сделать такое, мне, ребенку? Я же еще был тогда ребенком. Без конца я повторял твое имя „Санти, Санти….“ Я чувствовал себя одиноким и покинутым всеми. Я все время вспоминал о днях, проведенных нами на борту нашего старенького „Сальвадора“, которому мы обязаны нашим спасением. Мне тебя очень не хватало. Ночами я видел твое лицо, чувствовал твои руки… То, что я испытывал к тебе, это было чувство любви, глубокой любви… Я признаюсь тебе, Сантьяго, мое сердце страдало… и…»
Официант принес заказанный нами херес и поставил на стол бокалы. Хуан Хосе продолжил свой рассказ:
«Мыслями я всегда был где-то в Южной Америке».
Внезапно он воскликнул:
«И я так и не смог тебя отблагодарить за все, что ты для меня сделал. Твоя любовь ко мне была огромна!»
Мы долго рассказывали друг другу о нашей нынешней жизни. Хуан Хосе недавно женился на чилийке, с которой они познакомились в Барселоне. Он был владельцем небольшого книжного магазинчика и, в свою очередь, писал поэмы. Недавно испанское правительство присудило ему премию за его поэтический сборник и благодаря этим деньгам, они с супругой смогли позволить себе совершить путешествие в Венесуэлу.
«Ты, я думаю, понимаешь, почему мы выбрали именно эту страну».
Я прервал его:
«А ты случайно будешь не Рамирез?»
«Да, это мой псевдоним. Но как ты догадался?»
«Несколько месяцев назад я купил в газетном киоске сборник поэм, которому присудили литературную премию. Вчера вечером я читал перед сном эти великолепные стихи и больше всего меня взволновало стихотворение „Погибшему другу“.»
Переводя дыхание, я продолжил: «Помнишь, Хуанито, я когда-то расхваливал твой безукоризненный испанский язык и даже добавил, что ты не лишен таланта…»
«Ты прав. Я помню это, как будто бы это было вчера. Я помню также, что в тот момент прикоснулся губами к твоему лбу и как потом мне было от этого стыдно…»
Нам надо было столько всего рассказать друг о друге, что даже и не знали с чего начать. Любовь, которую мы носили, перешла в дружбу, глубокую мужскую дружбу. Нам нужно было наверстать упущенное за эти десять лет.
На какое-то время Хуан Хосе посмотрел на меня вопросительным взглядом и, поколебавшись сотые доли секунды, спросил:
«Ты по-прежнему испытываешь те же чувства, что и тогда, десять лет назад?»
«Да, Хуанито, да, я не изменился. Я из тех людей, которые остаются верными своим чувствам всю жизнь, не смотря ни на что».
Хуанито же пошел по другому пути и он только что женился.
«Так распорядилась судьба, Хуан Хосе… Я отношусь к тому мужскому меньшинству, которое испытывает влечение к мальчикам и старается сделать для них все возможное, прийти на помощь и оказать поддержку. Это призвание было дано нам самой природой. В этом и состоит наша миссия. Эта задача вызывает в нас огромную радость, но требует также и огромного чувства ответственности».
Когда мы наконец поднялись из-за стола, солнечный шар уже закатился за горизонт. Бросив взгляд на часы, Хуан Хосе воскликнул: «Санти!! Посмотри, как они прекрасно смотрятся на моем запястье! О, как же быстротечно время!»
Проезжая на машине по улицам, искрящихся от многочисленных и разнообразных по форме вывесок, нам показалось на какое-то мгновение, что в городе царит праздничная атмосфера. В гостинице Хуан Хосе представил меня своей супруге, рассказав ей о нашей чудесной и неожиданной встрече. Сколько же он обо мне рассказал! Это была очаровательная и привлекательная женщина, дочь промышленника.
В гостиничном холле, где мы впервые встретились, я поцеловал протянутую мне руку, и ее первые слова были:
«Спасибо, спасибо за все, что вы сделали для Хуана Хосе. Если бы вас не было, мы, возможно, так никогда бы и не встретились. Во время войны его двоюродные братья были депортированы в Россию, и с тех пор их никто никогда не видел. Один бог ведает, что с ними стало. Вы стали для Хуана Хосе кумиром, именно БЛагодаря вам он многого добился в жизни. Я счастлива, что вы целы и невредимы».
Меня переполняло счастьем. Мой Хуан Хосе многого добился в жизни. У него была репутация великого поэта, чуть ли не мировой знаменитости. Не напрасно же…
Когда мы возвратились в отель, была уже глубокая ночь. Хуан Хосе проводил меня до автостоянки. Обойдя мой Шевроле, он остановился у багажника и воскликнул:
«Должно быть, он более удобный, чем тот, в котором ты вез меня десять лет назад…»
Задумавшись, он посмотрел в даль, как когда-то прежде… Я чувствовал, что он хочет мне сказать что-то важное, но он не находил для этого сил.
«Тебя что-то беспокоит, Хуанито?»
Мы стояли под фонарем, свет которого освещал его лицо. Во взгляде Хуана Хосе читалась меланхолия.
«Санти, не придавай особого значения тому, что я сейчас тебе скажу. Это ни в коей мере не упрек. Это то, о чем я хотел тебя спросить тогда, десять лет назад, но так и не осмелился. Теперь, когда я взрослый, более проницательный и с большим жизненным опытом, я стал в состоянии выражать свои мысли».
Он на мгновение умолк и мне показалось, что вижу тринадцатилетнего мальчишку, всматривающегося в горизонт в сторону французского берега в надежде увидеть идущих на помощь моряков…
«Сантьяго, со мной ты должен был бы… ты понимаешь, что я хочу сказать?.. Мне всегда не хватало того, что мы с тобой тогда так и не смогли осуществить для того, чтобы я в дальнейшем пришел к полной жизненной гармонии. Я испытывал какое-то чувство неудовлетворенности вместо того, чтобы чувствовать, как меня переполняет счастьем. Если бы хоть разок мы пережили бы этот опыт, то сохранили бы воспоминания об этом на всю жизнь… Я бы сказал даже, что таким образом упустил часть своей молодости. Я думаю, что наша трагедия — если я могу так выразиться — заключается в том, что теперь уже невозможно вернуться назад: нельзя пустить вспять машину времени. Поэтому, эти золотые часы, которые ты мне тогда подарил, изготовленной из самого Благородного металла, остаются незабываемым незыБЛемым символом, подчеркивающим значимость времени… Говоря другими словами — Благородность чувств…. утерянные возможности».
При этих словах, он положил свою руку мне на плечо.
«Ты прав, Хуанито».
Двадцать минут спустя я был уже у себя дома. На моем рабочем столе-фотография мальчугана с очаровательной улыбкой.
Глава 10
Из окон своего рабочего кабинета я смотрел на вереницу автомобилей, двигавшихся тесными рядами.
В дверь постучали. Вошла сеньорита Хименес.
«Добрый день, сеньор Кампани, я принесла вам почту».
Грациозным движением ее руки письма ловко скользнули на мой стол. Пока я знакомился с их содержимым, она машинально поправила своей правой рукой пару спадающих на лоб прядей.
После того, как я ей надиктовал несколько ответных строк, она бесшумно удалилась, прикрыв за собой обитую кожей дверь.
Будущее предвещало БЛагополучие.
Конец
1 2 3 4 5 6