— Неважно. Думай.
— Примерно через пятнадцать часов. Как только это начнется, все очень быстро покатится вниз. — Его взгляд наконец поймал ее взгляд. — Ты сможешь сделать это — загрузить на борт дополнительных людей — если Даймен достаточно сообразителен, чтобы позволить «Сиренити» узнать, что именно здесь произошло, если станция «Сиренити» свяжется с «Кондором» и «Кондор» сумеет отыскать нас достаточно быстро, чтобы снять лишних людей еще в пути .
* * *
Освещение восстановилось, а заодно нормальное энергоснабжение.
Весь вечер Хатч беспокойно бродила по кораблю, читала, наблюдала за моделированием и вела длинную сбивчивую беседу с Биллом. ИИ заметил, что со времени ленча она ничего не ела. Но у Хатч не было аппетита.
Этим же вечером, но позже, Билл возник на мостике — в виртуальном обличье, — в кресле справа от Хатч. Он был одет в прекрасный фиолетовый комбинезон с зеленой отделкой. Нагрудный карман украшала нашивка «Уайлдсайда». Билл очень гордился своей изобретательностью в том, что касалось создания его костюмов. На нашивках всегда значилось его имя, но сами они непременно менялись с каждым новым его обликом. На этой красовался силуэт корабля, перечеркнутый галактическим вихрем.
— Так ты попытаешься забрать всех ?
Пока она отложила решение. Оно подождет до «Ренессанса». До тех пор, пока Хатч не объяснит ситуацию Даймену.
Воздуха на всех не хватит, профессор .
Ошибка не моя. Я не знала этого .
Она сидела, развлекая себя мыслями об убийстве Барбера. Билл поинтересовался, не впала ли она в транс, но Хатч нужна была уверенность, что завтра утром она будет полностью работоспособна.
— Пока не знаю, Билл.
С приближением ночи внутреннее освещение стало меркнуть. Индикационные панели тоже потускнели, создавая иллюзию, что снаружи наступил вечер. Постепенно туман редел, и наконец Хатч смогла видеть снаружи лишь случайные отражения огней кабины.
Обычно ей было очень уютно в салоне «Уайлдсайда», но сегодня корабль казался пустым, темным и безмолвным. В отсеках гуляло эхо; Хатч прислушивалась к воздушным потокам и бормотанию электроники. Каждые пятнадцать минут она усаживалась перед своим дисплеем и проверяла положение «Уайлдсайда».
Между тем Пастор все больше удалялся от них.
Добравшись до «Ренессанса», она могла бы отправить ему вслед сообщение по гиперсвязи. Но тогда было бы слишком поздно.
Она решила, что не оставит никого. Погрузит на борт всех и припустится во всю прыть. Но «Уайлдсайд» не располагал таким запасом энергии, чтобы вырваться из этого гравитационного поля. Ей нужно было выйти по дуге на максимально высокую орбиту и лишь затем совершить прыжок. А значит, вспышка полностью накроет ее, прежде чем она сможет «оторваться». Но это не страшно. Это не проблема. Проблема — воздух.
Единственной надеждой Хатч спасти всех была стыковка с «Кондором». Хатч была не в состоянии сделать это в дальнем космосе; связь отсутствовала, и они не могли отыскать друг друга. Не могли — за такое короткое время. Она должна добраться до ближайшей звезды — за несколько часов, — информировать Пастора, отправиться по назначению и надеяться на лучшее. Явно подходящей была безымянная звезда класса М на расстоянии пяти световых лет. Это составляло приблизительно восемь часов лета. Добавить к этому пару часов, необходимых для того, чтобы миновать вспышку, и все люди погибнут от кислородной недостаточности приблизительно к моменту встречи. Даже если представить себе, что «Кондор» отыщется немедленно, вряд ли Пастор сумеет найти ее за три или четыре следующих часа. Даже наверняка не найдет. А то и проскочит мимо.
— Это не твоя ошибка, — вновь повторил Билл.
— Билл, — фыркнула она, — пошел вон.
Он оставил ее одну среди щелчков, урчания и свистящего шепота, наполнявших пустоту корабля.
Она осталась на мостике заполночь. Примерно в час двигатели с грохотом пробудились к жизни и начали длительный процесс торможения «Уайлдсайда», подготавливая встречу со станцией. Хатч просмотрела архивы и обнаружила старую запись: Даймен, Мэри Харпер и еще кто-то, неизвестный ей, кажется, Мервин Чайлд, спорили о жизнедеятельности станции «Ренессанс» перед комитетом Академии.
— Неужели вы полагаете, — вопрошала Харпер, — что мы потребуем от наших коллег выходить туда или полезем туда сами, если не будем полностью уверены в том, что это безопасно?
Чайлд был худым, седым и усталым. И проявлял нескрываемое презрение к каждому, кто не был с ним согласен. «Слушайте только меня — и все будет хорошо», — предлагал он. Даймен был не намного лучше. «Разумеется, риск существует, — соглашался он с мнением слушателей. — Но мы намерены пойти на этот риск».
Что он сказал ей? Я предупредил их — это неизбежно . Хатч слушала его и его товарищей, весьма решительно уверявших мир, что ничего не произойдет. Черт возьми, они заставили своих подчиненных краснеть.
Когда председатель поблагодарил их за то, что пришли, Чайлд слегка кивнул — так, как делают, когда последний из игроков забирает свои карты. Он знал, что они победят. На «Ренессанс» уже потратили слишком много денег, задействовали слишком много влиятельных людей.
Верно, они вознамерились пойти на возможный риск. И сейчас, когда кризис уже обозначился, отыскали старушку Хатч, чтобы разгребать за ними мусор. Двигай, крошка. Бери ноги в руки. Пошевеливайся.
Без нескольких минут пять она выбралась из кресла, устало доплелась до каюты, приняла душ, почистила зубы и надела свежую форму.
Она проверила пассажирские отсеки, чтобы убедиться: все готово. Нужны были дополнительные спальные места, чтобы разместить всех людей, которые прибудут со станции. Она велела Биллу настроить системы жизнеобеспечения на максимум. Когда с этим было покончено, Хатч вернулась на мостик. Ее оплошность — то, что она не сказала Даймену правды, — тяготила ее и так или иначе в глубине души заставляла Хатч чувствовать себя виновной в катастрофе. Хатч понимала, что это чистое безумие, но не могла отделаться от этих мыслей.
— Мы находимся там, где полагается, — сообщил Билл, прерывая ее внутреннюю борьбу. — Двадцать семь минут до встречи . — Он был в сером пиджаке и подобранных к нему широких брюках. — Было бы куда благоразумнее свернуть здесь работы еще пару лет назад .
— Множество людей связывают со станцией «Ренессанс» свой бизнес и карьеру, — заявила Хатч. — Тем не менее никто так и не понял до конца всех деталей формирования звезды. Проект очень важный. Но Академия отправила туда не тех людей, им не повезло, и, вероятно, было неизбежным, что они оставались там до тех пор, пока на них не рухнула крыша.
Туман светился все ярче. Хатч наблюдала его мерцание на полудюжине экранов, когда ее уединение вдруг нарушил Билл.
— Я настроил канал связи с «Ренессансом».
Слава богу.
— Соедини меня с Дайменом, Билл.
На экране замелькали искаженные изображения.
— Добро пожаловать на «Ренессанс», — произнес незнакомый голос и тут же пропал. Сигнал был очень слабым. У «Уайлдсайда» возникли проблемы с передатчиком. Картинка прояснилась и погасла. Потом опять. Когда в конце концов Билл восстановил ее, Хатч увидела Даймена.
— Доброе утро, профессор.
Он мрачно смотрел на нее.
— Мы очень беспокоились за вас. Я обрадовался, когда узнал, что вы целы. Ну, с прибытием .
Хатч кивнула.
— У нас проблема, — сказала она. — Это приватный канал?
Он сжал челюсти.
— Нет. Но это не имеет значения. Говорите .
— Что-то не в порядке с коммуникацией. Возможности «Уайлдсайда» по размещению людей очень ограниченные. Я никак не предполагала, что у вас здесь столько людей.
— Что? Ради бога, мадам, как такое могло случиться ?
Может быть, дело в том, что никто не мог заподозрить вас в такой тупости, в том, что вы потащите с собой тех, кто полностью зависит от вас . Но она смолчала.
— Корабль рассчитан на перевозку тридцати одного пассажира. Мы…
— Что? — Профессор побагровел, и она подумала, что сейчас он будет на нее кричать. — А что прикажете делать с остальными? — Он утер рот тыльной стороной ладони и огляделся. Казалось, он слушал кого-то. Затем повернулся к ней. — Может, сюда идет другой корабль?
— Может быть, — проговорила Хатч.
— Может быть?
Она посмотрела на него.
— Позвольте задать вопрос. Мы попали под мощный электромагнитный импульс…
— Это был выброс избытка реактивного потока. Такое время от времени случается. Строго говоря, это не ЭМИ. — Он чуть расслабился, как будто разговор на посторонние темы помогал ему отвлечься от решений, которые ему следовало принять.
— Но эффект тот же самый. На корпусе выгорело абсолютно все.
— Да. А чего вы ждали от потока частиц высоких энергий? Так в чем ваш вопрос?
— У вас есть резервная связь? Вы в контакте с «Сиренити»?
— Нет. Снаружи очень жарко. Мы забрали передатчик внутрь, поэтому можем сейчас разговаривать с вами. Это все, что у нас есть .
Хатч сглотнула и постаралась справиться с голосом.
— Тогда там не знают о сложившейся ситуации.
— Они совершенно точно знают, что мы обречены. Мы говорили с ними, когда все это случилось .
— Они знают, что вы нуждаетесь в эвакуации?
— Мы уведомляли их об этом .
Разговор напоминал удаление зуба.
— И пытались обратить на это их внимание, перед тем как пропала связь?
Он старался скрыть раздражение.
— Да .
Хорошо. На «Сиренити» знают, что нужна эвакуация. И что «Уайлдсайд» слишком мал для этой цели. А это должно бы означать — должно означать — что «Кондор» уже в пути.
— Что-нибудь еще, капитан Хатчинс?
Да, было и еще кое-что.
— Перешлите нам все имеющиеся у вас данные по вспышке.
Та приближалась. Большая, раскаленная, собирающаяся оставить от «Ренессанса» лишь воспоминания. Их разделяло 6,6 миллионов километров, и приближалась она со скоростью тридцать семь тысяч километров в минуту. Хатч требовалось иметь в запасе целый час для выхода на орбиту, чтобы удалось набрать нужную скорость движения и выйти на обратный маршрут.
Она была способна это проделать, но времени у них совсем в обрез.
Хатч поблагодарила профессора и объявила конец связи. Несколько минут спустя она заметила в тумане серебристый блеск. Станция.
Станция «Ренессанс» была собрана из трех допотопных сверхсветовых посудин — «Белиза», давнего поисковика Академии; «Накагамы», корабля, который когда-то доставлял людей и припасы для создателей «континентов» на Каракуа; и легендарного «Харбингера», который открыл ноки, единственную известную из существующих внеземных цивилизаций. Долгая борьба за то, чтобы объявить «Харбингер» межпланетным мемориалом, ни к чему не привела, и легендарному судну пришлось окончить свои дни здесь, в этом аду. С кораблей сняли двигатели, значительно укрепили корпуса, усилили системы охлаждения и соединили толстыми трубами-переходами, усеяв бесчисленными датчиками, антеннами, детекторами частиц, сенсорами и другим разнообразным оборудованием.
Гордая надпись «АКАДЕМИЯ НАУК И ТЕХНОЛОГИИ» украшала корпус «Накагамы». А рядом секция «Харбингера» несла на себе эмблему Академии: пергаментный свиток и лампа на фоне голубой Земли, символа Всемирного Совета.
В обычных условиях Хатч передала бы управление кораблем Биллу, который очень любил «причаливать» или по крайней мере так заявлял. Но датчики умерли, и она переключилась на ручное управление.
Самую прочную секцию «Накагамы», который был самым дальним в тройной связке, сделали полой, чтобы создать там сервисный отсек для прибывающих кораблей. Хатч сравняла орбитальное движение и позицию и скользнула по направлению к отсеку. Несколько рядов вспомогательных огней мигали, указывая ей путь; помощь оказывал и посадочный контроллер. Но повреждение систем швартующегося корабля превращало «Уайлдсайд» в примитивную посудину.
— Два градуса по левому борту. Сбросить скорость. Все отлично. Так держать .
— Ты справляешься очень неплохо, — сказал Билл.
Теоретически ИИ не способен выражать сарказм, но здесь он был налицо.
— Спасибо, Билл, — спокойно ответила она.
Хатч аккуратно прошла через «двери» во внутреннюю часть «Накагамы» и осторожно встала в док.
— Дальше ты, Билл, — проговорила она.
ИИ подтвердил получение приказа. Двигатели замерли, потребление энергии сократилось до минимума. Закрученная в спираль труба доступа выдвинулась из дока и соединилась с воздушным шлюзом «Уайлдсайда». Хатч еще раз убедилась, что ее форма выглядит безукоризненно, открыла люк и отправилась на станцию. Даймен уже ждал. Он смотрел мимо Хатч, будто ее не существовало.
— У вас не так много времени, — заметил он.
Ей требовалось заменить выгоревшее оборудование на корпусе.
А ее пассажиры уже собрались. В основном женщины и дети. Все с вещами. У некоторых малышей были игрушки, модели звездных кораблей, мячи и куклы.
В стороне два техника в защитных костюмах спешно тянули по периферии дока трубопровод с горючим.
Хатч посторонилась, давая пассажирам возможность пройти на борт. Остальные, мужья, друзья, вероятно, отцы, а также несколько женщин, растянулись шеренгой по смотровой галерее. Одна из женщин подтолкнула вперед своего ребенка, рыжеволосого мальчика лет шести. Слезы градом катились из ее глаз. Она умоляла Хатч позаботиться о нем и доставить его в Дименну.
— Я не оставлю его здесь, — сказала она в пространство. — Вместо меня можете взять кого хотите.
— Мэнди, — предостерег директор.
— Его зовут Джей, — сказала Мэнди, обращаясь к Хатч. Она крепко обняла мальчика (сцена со слезами повторилась) и ушла, проталкиваясь через толпу тех, кто хотел попасть на борт.
— Мы решили не переполнять корабль, — заявил Даймен. — Некоторые из нас остаются.
— Но это не способ…
Он поднял руку. Решение было принято.
— Ее муж начальник отдела.
В эту минуту Хатч ощутила глубокую ненависть к Барберу — более сильного чувства она в жизни не испытывала. Она желала ему смерти.
— Я найду ей замену, — сухо произнес Даймен. — Как вообще мы собираемся провести эвакуацию? Двадцать пять из нас добровольно остаются здесь. Мы правильно представляем ситуацию? Такое решение дает разумное число людей на борту? Или вы можете взять на пару человек больше, не ставя под угрозу безопасность?
Наступил самый ужасный момент в ее жизни.
— Нельзя поступать таким образом. Мы должны загрузить на борт всех и…
— Мы сами выбрали такой путь.
Разумеется, он прав. Если на борт «Уайлдсайда» поднимутся все, они образуют дополнительную массу, замедлят разгон, израсходуют воздух, подвергнут риску других и в конечном счете, если не случится чудо, должны будут выброситься через воздушный шлюз. Если же они останутся на станции, то по крайней мере будут находиться в точке, известной спасательному судну. Ничтожный шанс, но, может быть, лучший из имеющихся.
— Хатч, — проговорил Билл. — Есть вещи, которыми ты обязательно должна заняться, если мы собираемся в обратный путь .
Мир вокруг нее плыл; Хатч перевела взгляд с Даймена на людей, которые неуверенно пролезали через воздушный шлюз, на детей, постоянно спрашивавших, почему их отцы не идут вместе с ними, на растерянные лица, заполнившие галерею.
— Хатч . — Билл повысил голос. — Для нас главное завершить замену оборудования на корпусе. Осталось очень мало времени .
Она едва слышала его. Даймен стоял перед нею, как судья.
Эту самую минуту Пастор Броули выбрал, чтобы отправиться к ним на помощь. Сигнал с «Кондора» могли услышать еще раньше, будь любой из техников станции на своем посту. Но Билл сам поймал сигнал и немедленно распознал его значение.
— Хатч, — сказал он. — У меня хорошие новости .
2
В ее бессмертном списке есть имена, перед которыми меркнет слава.
Уильям Хэзлитт. Характеристики, XXII. 1823

2224, июнь
Когда Академия объявила, что Клею Барберу присуждена почетная медаль Комитета за действия в чрезвычайной ситуации на станции «Ренессанс», Хатч решила: пора уходить. Она больше двадцати лет перевозила людей и грузы с Земли к самым разным станциям Академии и обратно. Полеты были долгими и скучными. Она целые недели проводила на корабле, обычно без экипажа, под бременем закона, требовавшего свести к минимуму дружеские отношения с пассажирами, вдали от ясного неба, пустынного пляжа и немецких ресторанов. И вовсе не ради выражения признательности и одобрения проделанной работы. Просто чтобы выручать людей из беды.
Другие женщины ее лет давно обзавелись семьями, делали карьеру или по крайней мере имели любовников. Без каких-либо радикальных перемен Хатч не светило ни выйти замуж, ни продвинуться по службе — не было серьезных шансов ни на что, кроме случайных коротких романов. Ведь она никогда не задерживалась на одном месте достаточно долго.
Более того, Академия уже пару раз за последний год использовала ее для затыкания дыр, первый раз на Обреченной, а теперь на станции «Ренессанс».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10