позже нашли, что владыке морей будет достаточно и упитанного вола. Море, как это известно даже начинающему школьнику, способно принять все то, чей удельный вес тяжелее воды. Лишь после подобного жертвенного ритуала отважный мореход пускался в плавание: жертва богом принята. Посейдон умилостивлен. Миф успокаивал грека, вселял уверенность не только в успехе какого-либо начинания, но и порождал чувство единения с единым материально-божественным миром. Можно сказать, что для древних мифы были такой же жизненной потребностью, как потребность в одежде или пище.
В первом тысячелетии до н.э. в результате расширения материально-практической деятельности, роста географических знаний (те же греки имели представление о всём регионе Средиземноморья, а их поселения были в Италии, на Сицилии, в Малой Азии, в Крыму. Мифические Геракл и Ясон плавали по Черному морю, похититель огня Прометей был прикован Зевсом к утёсам Кавказских гор), осваивая новые регионы вне Пелопоннеса (Балканского полуострова), греки столкнулись с новыми народами, верованиями, новой природой, новыми расами, причём многое не укладывалось в традиционные религиозно-мифологические представления о закономерностях бытия. К примеру, древние египтяне, с которыми греки вошли в соприкосновение в VII–VI вв., не имели никакого представления о Зевсе (тогда как грек не начинал ни одного серьёзного разговора без слов «Клянусь всемогущим Зевсом!») и поклонялись целому пантеону своих богов; при этом успешно жили, развивались, имели самую высокую цивилизацию на африканском континенте. Новый мир, новые закономерности, новая духовность, новые верования подтачивали мифологию, заставляли искать иные причины, иные истоки всеобщей закономерности открывающегося мира.
Само время, новый уровень общественно-исторической практики потребовали знания мира скрытого, неведомого, но закономерного; частное, эмпирическое знание вещей, предметов у тех же греков уже было (иначе как объяснить монументальные архитектурные сооружения, высокоразвитое сельскохозяйственное производство, ремесла, ткачество и др.). Вызревала задача все объяснить, проникнуть в первоосновы видимого и невидимого миров, уловить неуловимые корни «психеи» (духовный мир человека). Предстояло овладеть мудростью (умением постигать невидимое). Именно мудрость считалась подлинным знанием. В глазах греков приблизившийся к познанию невидимого, не воспринимаемого органами чувств был не просто знающим человеком, а считался мудрецом, философом («филио» – любить, «софиа» – мудрость). Древнегреческие мудрецы пользовались большим уважением в обществе как овладевшие доступным только богам. Следовательно, человек от эмпирического освоения мира через философию начал переходить к его абстрактно-теоретическому осмыслению.
Ранние следы зарождения философских представлений о мире мы встречаем в Др. Египте, Др. Китае, Др. Индии, в клинописи вавилонян, но наиболее значительные философские концепции оставили нам философы Др. Греции (VII–IV вв. до н.э.). Этот маленький народ, как выразился К. Маркс, заложил семена всех будущих наук и всех философских теорий. Такая высокая оценка объясняется тем, что древнегреческие мудрецы пытались понять и объяснить всё: богов, космос, человека, человеческую духовность, процесс познания мышления, посмертное бытие. Немало усилий они потратили на то, чтобы понять законы общественной жизни. Как можно видеть, они стихийно подходили к вопросу о противоречивости явлений общественной жизни, пытались вскрыть корни негативных явлений бытия. Теоретические замыслы первых мыслителей древности были грандиозны, их вера в силу человеческого разума была абсолютной, – но здесь мы их можем понять и извинить. Как дети, освоившие углы детской комнаты, полагают, что они уже знают все, так и первые мыслители древности были своего рода детьми человеческой мудрости, открывающими двери мировой цивилизации. В идеях древних мыслителей было много наивного, непозволительного сегодня даже для школьника начальных классов, но это была наивность самой эпохи, однако для того времени гениальная.
Деление первой мудрости на «физику» и «метафизику»
Как уже говорилось ранее, древние словом «философия» называли всю сумму знаний, будь то сведения о мире чувственном или представления о невидимых первоосновах бытия (будь то духовный мир человека или неведомые пружины природно-чувственного мира). Но период зарождения философского мышления (середина первого тысячелетия до н.э.) назван «осевым временем истории» (определение А. Камю), когда почти единовременно люди от эмпирических знаний стали подниматься к обобщениям, к поискам невидимо-сущего, которое помогло бы понять на основе общих принципов видимые частности бытия. Этот рост запросов сознания совпадает с утверждением в регионах ранних цивилизаций рабовладельческих общественных отношений, резко ускоривших общественное развитие.
Совокупным следствием этого перелома явилось то, что усложнялись не только общественные отношения, но одновременно усложнялся и сам человек, его запросы и интересы. Знания становились общепризнанной ценностью, носители «мудрости» пользовались большим авторитетом. Расширялась материально-практическая деятельность, наблюдалось наращивание общественных противоречий, усложнялись сами общественные отношения. Все это требовало объяснения. В «осевое время» рушились традиционные представления о бытии, укладе общественной жизни, о человеке, мифологическая космология. Новый этап активной жизнедеятельности способствовал росту знаний и стремлению к получению знаний. Первыми почувствовали это «мудрецы» Др. Греции. «Очень много должны знать мужи философы» (Гераклит, рубеж VI–V вв. до н.э.).
Первые философы пытались объяснить всё, но стихийно чувствовали невозможность реализации подобного замысла. Под влиянием практики они все более убеждались, что мир – это не просто сумма бытия, но также и в том, что каждая форма многокачественна, многогранна, когда анализ одного явления незаметно прокладывает мост к другому. К примеру, даже пытаясь понять, что такое рыба, мысль пойдет дальше: почему она, как живое, дышит водой, а наземные животные в воде погибают? Тогда что же такое воздух? Если он для животных носитель жизни, то почему для той же рыбы он оказывается носителем смерти? Такое спонтанное движение мысли от явления к явлению в психологии зовется ассоциативным мышлением, оно заставляло первых философов знать «очень много». Аристотель, древнегреческий мыслитель рубежа IV–III вв., оказался последним «философом» в устоявшемся в тот период смысле этого слова – он ещё как-то охватил, проанализировал всё, что познали и отразили его предшественники и чем владели его современники. Он вошел в историю развития философской мысли как энциклопедист своего времени, как «самая универсальная голова древности» (Маркс).
После смерти Аристотеля его ученики, группируя и приводя в порядок оставленное учителем теоретическое наследие, столкнулись с трудностями его систематизации, поскольку Аристотель действительно писал и высказывался обо всём. Выход из затруднения был найден: та часть наследия, в которой описывались природа, естественные явления различного уровня – начиная от космоса и до описания камней и минералов, была названа «физикой» («физис» по-гречески – природа). Всё, что не вошло в «физику» (и, скажем мы, самое значительное), было названо «метафизикой» (следующее вслед за физикой, стоящее над физикой). Метафизика Аристотеля – это работы о законах и формах мышления, о духовно-душевных явлениях, о принципах поэтического творчества, о правилах риторики (в Др. Греции искусство пользования словом очень высоко ценилось), аристотелевская картина мироздания и др.
Это деление изначальной мудрости на два блока теоретического мышления прочно вошло после Аристотеля в практику. Физика и метафизика – это картины двух миров: картина мира видимой природы и её постигаемых закономерностей, получившая позже название естествознания (постижение «естества»), и картина мира невидимого, понять, постичь который можно только путём мыслительных усилий, поскольку в чувственном опыте «метафизический» мир не присутствует. Метафизические вопросы – это те, что сегодня зовутся философскими вопросами. Но, и это будет показано во второй части пособия, определение философии как «метафизики» продержалось в философской культуре примерно два тысячелетия, хотя сами авторы «метафизических» теорий называли себя философами.
После разделения ранней «мудрости» на физику и метафизику (читай естествознание и собственно философию) перед философией круг проблем сузился, но сами поднимаемые проблемы становились более основательными, глубокими: перед древними «метафизиками» вставала задача отыскать причину всех причин, уяснить причину уже постигнутых причин, определить человеческую сущность и назначение человека вообще. Древний философ бросил вызов всему Космосу и поставил целью получить исчерпывающие ответы на поставленные вопросы бытия.
Философия как мировоззрение. Причины формирования основных философских направлений
Ранние представления о назначении философии с незначительными изменениями и дополнениями, изменениями в акцентах перешли в современное философское мышление, поскольку не утратили своей актуальности поднимаемые древними «метафизиками» вопросы, и современное человечество пытается уяснить коренные основы мироздания, степень привязанности к этим «основам» человека: исключительное ли он существо во всей громаде мироздания или же выступает всего лишь частичкой всеобщего мирового Разума? Не обманываемся ли мы, считая смерть концом личностного бытия? В поисках ответов на эти и подобные вопросы можно обратиться к данным естествознания, но все равно дилемма «человек – Вселенная» не станет разрешимее.
Да, наша Земля – исключительная планета, но только в пределах Солнечной системы; однако уже в пределах известной астрофизикам части Галактики Земля превращается в песчинку, а наше Солнце – в рядовую звезду средней величины, притом уже изрядно «постаревшую». В итоге в нашем сознании возникает в полном смысле слова чисто «метафизический» вопрос: кто же и что же есть мы, все земное человечество? Каждый человек смертен, но смертно ли все человечество? Может ли когда-либо обезлюдить вся планета, которой сегодня мы так все восхищаемся? На этих принципиальных для человека вопросах естествознание встречается с философией. Если человечество – исключительное явление Вселенной и люди в полном смысле слова «сироты» в бесконечности времени и пространства, то это не должно наполнять нас гордостью. Здесь, скорее, явится состояние тревоги: в этом случае сегодняшнее многомиллиардное человечество – случайное явление, результат случайного изменения спина атома какой-либо единственной молекулы. А поскольку мы оказываемся в этом случае случайным элементом Земли, то и гибель всего живого на Земле может произойти от подобного же изменения спина какого-либо атома, но уже в другой молекуле.
Если же, наоборот, появление жизни на Земле (в том числе и человека) – явление закономерное, то это должно с неизбежностью повториться в иных мирах, иных измерениях. Мы перестаем быть «сиротами», но из этого вовсе не следует вывод, что мы во что бы то ни стало должны искать контактов и сближения с «братьями по разуму», поскольку мы с ними «одной крови». Далекий собрат не может быть с нами «одной крови». Далекий собрат может оказаться разумным, высокоразвитым, деятельным, явиться творцом мощной цивилизации, но вся его биофизиология будет для нас новой. Мы, земляне, отличаемся от гипотетических «братьев» на 100%: в нас всё земное – сложившаяся биофизиология, отражающая свойства земной материи, которые уникальны, т.е. неповторимы, и отражают специфику положения нашей Земли, всей Солнечной системы в определенной части Галактики.
В физике есть понятие «антиматерия», в случае соприкосновения с которой земной материи произойдет аннигиляция – взрыв, взаимное превращение этих «материй» в энергию. Но в действительном, «вселенском» мире никакой антиматерии нет, есть такая же материя, только её атомы имеют противоположные земным атомам заряды. Астрофизики теоретически допускают, что во Вселенной имеются целые «антимиры», соприкосновение с которыми определенной части вещества Вселенной приведет к превращению миллиардов тонн вещества в энергию. Поэтому только земное человечество является «братьями по разуму», а остальная часть Вселенной, даже если она где-то и заселена разумными существами, пусть для человечества навсегда останется «закрытой книгой», которую не следует открывать даже нашим далеким сверхразумным потомкам.
Как можно видеть, положения естествознания в области космологии только увеличивают напряженность человеческих проблем. Вопросы – как? что? почему? куда? естественными науками не снимаются. Науки постигают закономерное, всеобщее, сущностное только в ходе наблюдений, анализа, эксперимента, теоретического обобщения полученной фактологии. Они строят идеальный каркас мира налично-данного. Но будут ли «налично-данными» добро, честь, совесть, смысл человеческого бытия? Что движет стремлениями человека? Почему человек, зная о своей приговоренности к смерти, стремится жить? Рядом с этими вопросами стоят и вопросы немного пошире: есть ли у мира начало, и каков будет его конец, если такое «начало» было? Почему человек извечно стремится постичь «потустороннее»?
Такой обобщенный подход к человеческому и естественно-природному бытию называется мировоззрением (от «зреть на мир»). Но в каких мирах живет человек? С ответом на этот, казалось бы, ясный вопрос спешить не надо.
Человека образно можно рассматривать как вершину гигантской пирамиды разных уровней бытия. Какова же эта «пирамида»?
Пусть наш Иван Петрович будет жителем данного села, что будет выступать для него первым уровнем бытия; он же является частью населения данного административного района – здесь мы вступаем во второй уровень бытия; развивая этот пример дальше, мы увидим, как наш Иван Петрович превращается в жителя области, края, России, континента, планеты Земля – и, вообще, становится частью Космоса. Такова географически-пространственная подошва, на которую поставлен каждый индивид.
Но человек живет не только в природной среде, рядом с остальным животным миром. Для него главным выступает среда социальная: семейное окружение, социальный статус (учащийся, студент, рабочий, инженер, губернатор области и т.д.), характер жизнедеятельности, социальная и духовная комфортность общежития. И все это и многое, не перечисленное здесь, наш Иван Петрович оценивает, характеризует, на все «зрит». Следовательно, мировоззрение оказывается не только многоярусным, но и многовекторным, т.к. каждому человеку приходится одновременно многое видеть, многое оценивать, затрагивающее где прямо, где опосредованно наше индивидуальное бытие. Но что же оказывается определяющим элементом мировоззрения, накладывающим свой колорит на все остальные стороны, грани, оттенки мыслей и чувственных переживаний?
Определяющим моментом мировоззрения индивида (равно как и остальных миллионов и миллиардов людей) является отношение человека к миру в целом, ответ на вопрос о том, какова его природа. Появился ли он когда-то по воле каких-либо сил или он существует от века. Ответ на этот основной мировоззренческий вопрос, т.е. о природе первобытия, определяет ответы на остальные вопросы бытия. Эта проблема встала уже перед первыми философами, и от них пошло деление философии на два основных направления: философский материализм и философский идеализм. Как будет показано ниже, эти направления взаимно исключают друг друга, приводят к противоположным мировоззренческим выводам, но для их появления имеются определенные объективные основания.
Ещё задолго до появления философии в сознании первобытных людей природа воспринималась антропоморфно (за это говорят ранние религиозные верования): человек видел в природе присутствие, проявление в ней человеческих признаков, особенно на уровне живой природы, где всё бегает, прыгает, пищит и размножается, растет и умирает. В моменты охоты человек мог наблюдать и хитрые уловки, и готовность жертвы к борьбе в случае опасности. Наблюдения над живой природой приводили человека к мысли о похожести, даже единстве человека с природой, поскольку и лес может шуметь, а водопад реветь, дерево при рубке испускает сок, а человек при ранении – кровь. К таким же выводам приводила человека и ранняя мифология:
1 2 3 4 5 6 7 8 9
В первом тысячелетии до н.э. в результате расширения материально-практической деятельности, роста географических знаний (те же греки имели представление о всём регионе Средиземноморья, а их поселения были в Италии, на Сицилии, в Малой Азии, в Крыму. Мифические Геракл и Ясон плавали по Черному морю, похититель огня Прометей был прикован Зевсом к утёсам Кавказских гор), осваивая новые регионы вне Пелопоннеса (Балканского полуострова), греки столкнулись с новыми народами, верованиями, новой природой, новыми расами, причём многое не укладывалось в традиционные религиозно-мифологические представления о закономерностях бытия. К примеру, древние египтяне, с которыми греки вошли в соприкосновение в VII–VI вв., не имели никакого представления о Зевсе (тогда как грек не начинал ни одного серьёзного разговора без слов «Клянусь всемогущим Зевсом!») и поклонялись целому пантеону своих богов; при этом успешно жили, развивались, имели самую высокую цивилизацию на африканском континенте. Новый мир, новые закономерности, новая духовность, новые верования подтачивали мифологию, заставляли искать иные причины, иные истоки всеобщей закономерности открывающегося мира.
Само время, новый уровень общественно-исторической практики потребовали знания мира скрытого, неведомого, но закономерного; частное, эмпирическое знание вещей, предметов у тех же греков уже было (иначе как объяснить монументальные архитектурные сооружения, высокоразвитое сельскохозяйственное производство, ремесла, ткачество и др.). Вызревала задача все объяснить, проникнуть в первоосновы видимого и невидимого миров, уловить неуловимые корни «психеи» (духовный мир человека). Предстояло овладеть мудростью (умением постигать невидимое). Именно мудрость считалась подлинным знанием. В глазах греков приблизившийся к познанию невидимого, не воспринимаемого органами чувств был не просто знающим человеком, а считался мудрецом, философом («филио» – любить, «софиа» – мудрость). Древнегреческие мудрецы пользовались большим уважением в обществе как овладевшие доступным только богам. Следовательно, человек от эмпирического освоения мира через философию начал переходить к его абстрактно-теоретическому осмыслению.
Ранние следы зарождения философских представлений о мире мы встречаем в Др. Египте, Др. Китае, Др. Индии, в клинописи вавилонян, но наиболее значительные философские концепции оставили нам философы Др. Греции (VII–IV вв. до н.э.). Этот маленький народ, как выразился К. Маркс, заложил семена всех будущих наук и всех философских теорий. Такая высокая оценка объясняется тем, что древнегреческие мудрецы пытались понять и объяснить всё: богов, космос, человека, человеческую духовность, процесс познания мышления, посмертное бытие. Немало усилий они потратили на то, чтобы понять законы общественной жизни. Как можно видеть, они стихийно подходили к вопросу о противоречивости явлений общественной жизни, пытались вскрыть корни негативных явлений бытия. Теоретические замыслы первых мыслителей древности были грандиозны, их вера в силу человеческого разума была абсолютной, – но здесь мы их можем понять и извинить. Как дети, освоившие углы детской комнаты, полагают, что они уже знают все, так и первые мыслители древности были своего рода детьми человеческой мудрости, открывающими двери мировой цивилизации. В идеях древних мыслителей было много наивного, непозволительного сегодня даже для школьника начальных классов, но это была наивность самой эпохи, однако для того времени гениальная.
Деление первой мудрости на «физику» и «метафизику»
Как уже говорилось ранее, древние словом «философия» называли всю сумму знаний, будь то сведения о мире чувственном или представления о невидимых первоосновах бытия (будь то духовный мир человека или неведомые пружины природно-чувственного мира). Но период зарождения философского мышления (середина первого тысячелетия до н.э.) назван «осевым временем истории» (определение А. Камю), когда почти единовременно люди от эмпирических знаний стали подниматься к обобщениям, к поискам невидимо-сущего, которое помогло бы понять на основе общих принципов видимые частности бытия. Этот рост запросов сознания совпадает с утверждением в регионах ранних цивилизаций рабовладельческих общественных отношений, резко ускоривших общественное развитие.
Совокупным следствием этого перелома явилось то, что усложнялись не только общественные отношения, но одновременно усложнялся и сам человек, его запросы и интересы. Знания становились общепризнанной ценностью, носители «мудрости» пользовались большим авторитетом. Расширялась материально-практическая деятельность, наблюдалось наращивание общественных противоречий, усложнялись сами общественные отношения. Все это требовало объяснения. В «осевое время» рушились традиционные представления о бытии, укладе общественной жизни, о человеке, мифологическая космология. Новый этап активной жизнедеятельности способствовал росту знаний и стремлению к получению знаний. Первыми почувствовали это «мудрецы» Др. Греции. «Очень много должны знать мужи философы» (Гераклит, рубеж VI–V вв. до н.э.).
Первые философы пытались объяснить всё, но стихийно чувствовали невозможность реализации подобного замысла. Под влиянием практики они все более убеждались, что мир – это не просто сумма бытия, но также и в том, что каждая форма многокачественна, многогранна, когда анализ одного явления незаметно прокладывает мост к другому. К примеру, даже пытаясь понять, что такое рыба, мысль пойдет дальше: почему она, как живое, дышит водой, а наземные животные в воде погибают? Тогда что же такое воздух? Если он для животных носитель жизни, то почему для той же рыбы он оказывается носителем смерти? Такое спонтанное движение мысли от явления к явлению в психологии зовется ассоциативным мышлением, оно заставляло первых философов знать «очень много». Аристотель, древнегреческий мыслитель рубежа IV–III вв., оказался последним «философом» в устоявшемся в тот период смысле этого слова – он ещё как-то охватил, проанализировал всё, что познали и отразили его предшественники и чем владели его современники. Он вошел в историю развития философской мысли как энциклопедист своего времени, как «самая универсальная голова древности» (Маркс).
После смерти Аристотеля его ученики, группируя и приводя в порядок оставленное учителем теоретическое наследие, столкнулись с трудностями его систематизации, поскольку Аристотель действительно писал и высказывался обо всём. Выход из затруднения был найден: та часть наследия, в которой описывались природа, естественные явления различного уровня – начиная от космоса и до описания камней и минералов, была названа «физикой» («физис» по-гречески – природа). Всё, что не вошло в «физику» (и, скажем мы, самое значительное), было названо «метафизикой» (следующее вслед за физикой, стоящее над физикой). Метафизика Аристотеля – это работы о законах и формах мышления, о духовно-душевных явлениях, о принципах поэтического творчества, о правилах риторики (в Др. Греции искусство пользования словом очень высоко ценилось), аристотелевская картина мироздания и др.
Это деление изначальной мудрости на два блока теоретического мышления прочно вошло после Аристотеля в практику. Физика и метафизика – это картины двух миров: картина мира видимой природы и её постигаемых закономерностей, получившая позже название естествознания (постижение «естества»), и картина мира невидимого, понять, постичь который можно только путём мыслительных усилий, поскольку в чувственном опыте «метафизический» мир не присутствует. Метафизические вопросы – это те, что сегодня зовутся философскими вопросами. Но, и это будет показано во второй части пособия, определение философии как «метафизики» продержалось в философской культуре примерно два тысячелетия, хотя сами авторы «метафизических» теорий называли себя философами.
После разделения ранней «мудрости» на физику и метафизику (читай естествознание и собственно философию) перед философией круг проблем сузился, но сами поднимаемые проблемы становились более основательными, глубокими: перед древними «метафизиками» вставала задача отыскать причину всех причин, уяснить причину уже постигнутых причин, определить человеческую сущность и назначение человека вообще. Древний философ бросил вызов всему Космосу и поставил целью получить исчерпывающие ответы на поставленные вопросы бытия.
Философия как мировоззрение. Причины формирования основных философских направлений
Ранние представления о назначении философии с незначительными изменениями и дополнениями, изменениями в акцентах перешли в современное философское мышление, поскольку не утратили своей актуальности поднимаемые древними «метафизиками» вопросы, и современное человечество пытается уяснить коренные основы мироздания, степень привязанности к этим «основам» человека: исключительное ли он существо во всей громаде мироздания или же выступает всего лишь частичкой всеобщего мирового Разума? Не обманываемся ли мы, считая смерть концом личностного бытия? В поисках ответов на эти и подобные вопросы можно обратиться к данным естествознания, но все равно дилемма «человек – Вселенная» не станет разрешимее.
Да, наша Земля – исключительная планета, но только в пределах Солнечной системы; однако уже в пределах известной астрофизикам части Галактики Земля превращается в песчинку, а наше Солнце – в рядовую звезду средней величины, притом уже изрядно «постаревшую». В итоге в нашем сознании возникает в полном смысле слова чисто «метафизический» вопрос: кто же и что же есть мы, все земное человечество? Каждый человек смертен, но смертно ли все человечество? Может ли когда-либо обезлюдить вся планета, которой сегодня мы так все восхищаемся? На этих принципиальных для человека вопросах естествознание встречается с философией. Если человечество – исключительное явление Вселенной и люди в полном смысле слова «сироты» в бесконечности времени и пространства, то это не должно наполнять нас гордостью. Здесь, скорее, явится состояние тревоги: в этом случае сегодняшнее многомиллиардное человечество – случайное явление, результат случайного изменения спина атома какой-либо единственной молекулы. А поскольку мы оказываемся в этом случае случайным элементом Земли, то и гибель всего живого на Земле может произойти от подобного же изменения спина какого-либо атома, но уже в другой молекуле.
Если же, наоборот, появление жизни на Земле (в том числе и человека) – явление закономерное, то это должно с неизбежностью повториться в иных мирах, иных измерениях. Мы перестаем быть «сиротами», но из этого вовсе не следует вывод, что мы во что бы то ни стало должны искать контактов и сближения с «братьями по разуму», поскольку мы с ними «одной крови». Далекий собрат не может быть с нами «одной крови». Далекий собрат может оказаться разумным, высокоразвитым, деятельным, явиться творцом мощной цивилизации, но вся его биофизиология будет для нас новой. Мы, земляне, отличаемся от гипотетических «братьев» на 100%: в нас всё земное – сложившаяся биофизиология, отражающая свойства земной материи, которые уникальны, т.е. неповторимы, и отражают специфику положения нашей Земли, всей Солнечной системы в определенной части Галактики.
В физике есть понятие «антиматерия», в случае соприкосновения с которой земной материи произойдет аннигиляция – взрыв, взаимное превращение этих «материй» в энергию. Но в действительном, «вселенском» мире никакой антиматерии нет, есть такая же материя, только её атомы имеют противоположные земным атомам заряды. Астрофизики теоретически допускают, что во Вселенной имеются целые «антимиры», соприкосновение с которыми определенной части вещества Вселенной приведет к превращению миллиардов тонн вещества в энергию. Поэтому только земное человечество является «братьями по разуму», а остальная часть Вселенной, даже если она где-то и заселена разумными существами, пусть для человечества навсегда останется «закрытой книгой», которую не следует открывать даже нашим далеким сверхразумным потомкам.
Как можно видеть, положения естествознания в области космологии только увеличивают напряженность человеческих проблем. Вопросы – как? что? почему? куда? естественными науками не снимаются. Науки постигают закономерное, всеобщее, сущностное только в ходе наблюдений, анализа, эксперимента, теоретического обобщения полученной фактологии. Они строят идеальный каркас мира налично-данного. Но будут ли «налично-данными» добро, честь, совесть, смысл человеческого бытия? Что движет стремлениями человека? Почему человек, зная о своей приговоренности к смерти, стремится жить? Рядом с этими вопросами стоят и вопросы немного пошире: есть ли у мира начало, и каков будет его конец, если такое «начало» было? Почему человек извечно стремится постичь «потустороннее»?
Такой обобщенный подход к человеческому и естественно-природному бытию называется мировоззрением (от «зреть на мир»). Но в каких мирах живет человек? С ответом на этот, казалось бы, ясный вопрос спешить не надо.
Человека образно можно рассматривать как вершину гигантской пирамиды разных уровней бытия. Какова же эта «пирамида»?
Пусть наш Иван Петрович будет жителем данного села, что будет выступать для него первым уровнем бытия; он же является частью населения данного административного района – здесь мы вступаем во второй уровень бытия; развивая этот пример дальше, мы увидим, как наш Иван Петрович превращается в жителя области, края, России, континента, планеты Земля – и, вообще, становится частью Космоса. Такова географически-пространственная подошва, на которую поставлен каждый индивид.
Но человек живет не только в природной среде, рядом с остальным животным миром. Для него главным выступает среда социальная: семейное окружение, социальный статус (учащийся, студент, рабочий, инженер, губернатор области и т.д.), характер жизнедеятельности, социальная и духовная комфортность общежития. И все это и многое, не перечисленное здесь, наш Иван Петрович оценивает, характеризует, на все «зрит». Следовательно, мировоззрение оказывается не только многоярусным, но и многовекторным, т.к. каждому человеку приходится одновременно многое видеть, многое оценивать, затрагивающее где прямо, где опосредованно наше индивидуальное бытие. Но что же оказывается определяющим элементом мировоззрения, накладывающим свой колорит на все остальные стороны, грани, оттенки мыслей и чувственных переживаний?
Определяющим моментом мировоззрения индивида (равно как и остальных миллионов и миллиардов людей) является отношение человека к миру в целом, ответ на вопрос о том, какова его природа. Появился ли он когда-то по воле каких-либо сил или он существует от века. Ответ на этот основной мировоззренческий вопрос, т.е. о природе первобытия, определяет ответы на остальные вопросы бытия. Эта проблема встала уже перед первыми философами, и от них пошло деление философии на два основных направления: философский материализм и философский идеализм. Как будет показано ниже, эти направления взаимно исключают друг друга, приводят к противоположным мировоззренческим выводам, но для их появления имеются определенные объективные основания.
Ещё задолго до появления философии в сознании первобытных людей природа воспринималась антропоморфно (за это говорят ранние религиозные верования): человек видел в природе присутствие, проявление в ней человеческих признаков, особенно на уровне живой природы, где всё бегает, прыгает, пищит и размножается, растет и умирает. В моменты охоты человек мог наблюдать и хитрые уловки, и готовность жертвы к борьбе в случае опасности. Наблюдения над живой природой приводили человека к мысли о похожести, даже единстве человека с природой, поскольку и лес может шуметь, а водопад реветь, дерево при рубке испускает сок, а человек при ранении – кровь. К таким же выводам приводила человека и ранняя мифология:
1 2 3 4 5 6 7 8 9